flavis

29 апреля 1945 года передовые батальоны 150-й и 171-й стрелковых дивизий под командованием капитана Неустроева и старшего лейтенанта Самсонова переправились через реку Шпрее, взяли здание швейцарского посольства и здание министерства внутренних дел («Дом Гимлера») и приступили к штурму Рейхстага.

30 апреля. Рахимжан Кошкарбаев и Григорий Булатов

На рассвете 30 апреля к штурму Рейхстага подготовились бойцы трех дивизий 3-й ударной армии. План штурма был таким: 150-я стрелковая дивизия во взаимодействии со 171-й штурмом овладевает Рейхстагом, а 207-я должна была уничтожить противника в театре Кроль-опера и выйти на южную окраину Тиргартена, где ей надлежало соединиться с частями 8-й гвардейской армии.

3-я ударная армия вообще не должна была штурмовать Рейхстаг — эта честь предназначалась другим частям. Но в хаосе уличных боев получилось так, что к мосту Мольтке вышла именно 3-я ударная. Но к Рейхстагу ее дивизии вышли после прорыва Зееловских высот и нескольких дней боев на берлинских улицах, так что личного состава любой едва хватало на полноценный батальон.

Сначала комбат Неустроев вообще Рейхстаг не узнал. Он принял за него большой дом, полуразрушенный и медленно дымящийся в хмурое апрельское небо Берлина. Комбат все утро провел, пытаясь прикинуть, как лучше к нему подобраться, минуя неказистое серое здание, из которого немцы простреливали всю площадь. Потом комбату объяснили, что это серое — Рейхстаг и есть.

— С группой разведчиков я выскочил из окна. Вскоре нам пришлось всем залечь. Начался сильный огонь. Возле меня остался один боец. Это был Григорий Булатов. Он все спрашивал: «Что мы будем делать, товарищ лейтенант?», — вспоминал Рахимжан Кошкарбаев.

И лейтенант придумал, что делать:

— «Давай поставим свои фамилии на флаге», — предложил я ему. И мы химическим карандашом, который у меня оказался в кармане, тут же под мостиком лежа, написали: «674 полк, 1 б-н». И вывели свои имена: «Л-т Кошкарбаев, кр-ц Булатов». Мы тут пролежали до темноты. Потом началась артподготовка, и с первыми же выстрелами ее мы подбежали к рейхстагу. Я поднял Булатова, придерживая его за ноги, и тут на высоте второго этажа установили флаг…

Это был первый красный флаг на Рейхстаге. Тут Кошкарбаев получил пулю в ногу и больше в штурме не участвовал. А Булатов потом сражался в самом здании, прикрывал Егорова и Кантария их пути к куполу. Оба были представлены командованием к званию Героя Советского Союза, обоим было отказано. Кошкарбаев, и Булатов получили по ордену Красного Знамени.

В 1999 году указом президента Казахстана Рахимжану Кошкарбаеву, после войны работавшего управляющим гостиницы «Алма-Ата» в казахской столице, была посмертно присвоена высшая степень отличия — звание «Народный Герой».

Судьба Григория Булатова сложилась трагично. Видимо, он тяжело переживал отказ в награждении, так что первые 20 лет после войны, работая на лесосплаве в городе Слободской Кировской области, скрывал свой подвиг. А потом вдруг резко изменил свое отношение, начал настаивать на уважении к своим заслугам, пробовал с помощью документов доказать свою важную роль в штурме Рейхстага. Односельчане Булатова подняли на смех. Знакомые дали ему прозвище Гришка-Рейхстаг, на улице за его спиной раздавались смешки и издевки. Когда Григорию все это окончательно осточертело, он повесился.

1 мая. Алексей Берест

В здании Рейхстага около пятисот отдельных помещений, и после того, как советские бойцы ворвались внутрь, бой не только не стих, а напротив, разгорелся с новой силой. Тем не менее, было принято установить Знамя Победы на куполе Рейхстага, хотя здание еще и не было взято до конца. Знаменосцев Егорова и Кантарию прикрывал замполит батальона лейтенант Алексей Берест и рота автоматчиков сержанта Ильи Сьянова.

Берест отличился и на следующий день — по сути, лично ему сдался гарнизон Рейхстага, или, точнее, его остатки ко 2 маю. Оба этажа уже были заняты советскими войсками, немцы держались в подвале, но было очевидно, что положение их безнадежно. Они запросили переговоров, но поставили условие — будут разговаривать только с советским офицером в ранге не ниже полковника. Никаких полковников в здании Рейхстага на тот момент не было, и не тащить же начальство через простреливаемую площадь, потому что немцам взбрела в голову такую блажь. С другой стороны, отказ от переговоров — лишние жертвы.

После войны Неустроев вспоминал: «Я искал выход из положения и кое-что придумал.

— Кузьма, зови сюда Береста.

Манера лейтенанта свободно, с достоинством держаться и соответствующий рост всегда придавали ему внушительный вид.

Оглядев еще раз с ног до головы нашего замполита, я подумал, что он вполне сойдет за полковника. Стоит лишь заменить лейтенантские погоны.

— Никогда не приходилось быть дипломатом? — спросил я его.

— На сцене? — задал он встречный вопрос, не понимая, о чем пойдет речь.

— На сей раз придется тебе быть дипломатом в жизни, да к тому же еще стать на время полковником: комплекция, так сказать, позволяет. Да и взгляд весьма основательный.

Алексей Прокопьевич очень удивился. Он с любопытством посмотрел на меня, ожидая объяснения.

Я открыл ему свой замысел.

— Раз надо, я готов идти, — ответил Берест».

Его переодели в кожаную куртку, нашли где-то перчатки, капитан Матвеев дал свою фуражку… Настоящий полковник! Правда, в рваных штанах — сказывались сутки ползания по битому кирпичу под обстрелом.

Переговоры замполит провел блестяще. Два настоящих немецких генерала не имели такой внушительный вид, как один этот фальшивый советский полковник в рваных штанах. На попытку немцев выторговать для себя условия сдачи "полковник" ответил, что поубивает тут всех, кто не сложит оружие здесь и сейчас. Немцы взяли час на поразмыслить, а потом сдались.

За исключительную отвагу и мужество, проявленную в боях, Берест был представлен к награждению Золотой Звездой Героя Советского Союза, но награждён был орденом Красного Знамени.

Алексей Прокопьевич отнесся к этому внешне спокойно. Он вообще был человеком спокойным, но в принципиальных вопросах абсолютно неуступчивым. Ему трудно пришлось в послевоенные годы, когда на первые роли в жизни вылезали те, кто отсиделся в тылу. Берест часто менял работу из-за конфликтов с начальством.

Петр Цуканов, бывший старшина милиции из села Покровское Ростовской области, вспоминал: «У нас сосед умер, Бересты в эту хатку и поселились, с детьми — четверо. Пол земляной, стены саманные, крыша камышовая. Оконца — у земли. Приехали — чемоданчик и узел с бельем. Ну, я мог выписывать в колхозе картофель, капусту, делились с ними. Его назначили заведующим райотделом кинофикации. Он меня иногда пригласит в кинобудку — выпьем, сидим, он рассказывал, как Рейхстаг брал, вроде даже и знамя водружал. А я и сам до Балатона дошел…

Я был начальником КПЗ. Однажды входит следователь прокуратуры: «Вот вам — человек, а вот — постановление на арест». Я глянул — сосед мой! «Алексей Прокопьич, что такое?» — «Да вот...» Обыскали его и — в камеру… Оказалось: из Ростова нагрянул ревизор. Тайно. В Синявке во время киносеанса выявил: народу в зале больше, чем проданных билетов. Заявился к Бересту. «Вы что же, за моей спиной? — возмутился Берест. — Да я бы сам помог вам». Ревизор держался нагло, ответил резкостью. Берест, вспылив, приподнял его за грудки и вышвырнул со второго этажа. Вместе с креслом. Сам же явился к начальнику милиции: «Я сейчас ревизора выбросил». — «Ну, выбросил и выбросил»…

За растрату 5 665 рублей уголовное дело возбудили против Береста и бухгалтера Мартынова. 14 апреля 1953 года районный суд приговорил Береста к стандартной сталинской «десятке».

С лесоповала пермских лагерей он писал жене: «Ты спрашиваешь, какой я здесь стал. Я стал очень спокойным. Чем страшнее, тем спокойнее я становлюсь».

После освобождения работал на черной работе — грузчиком, пескоструйщиком, завальщиком. После смены работал на стройке дома, в котором позднее получил квартиру. Официально этот способ получения жилья назывался тогда «горьковским». Неофициально — «кровавым», с намеком на кровавый пот.

Его дочь, Ирина Берест, вспоминала: «В шестидесятых годах несколько раз приезжал к нам Неустроев: «Что ж ты в коммуналке живешь, в таких скотских условиях?» Не то, чтобы с сожалением, а с каким-то чувством... Самодовольства, что ли: «У тебя что же, даже телефона нет?» А как выпьют, Неустроев снимает свою Золотую Звезду и протягивает отцу: «Леша — на, она — твоя». Отец отвечает: «Ну, хватит...» Отцу это было неприятно, больно. Он до конца жизни страдал. Когда по телевизору показывали военные праздники или парады, он его выключал».

3 ноября 1970 года Алексей Берест вел внука, пятилетнего Алешу, из детского сада. Было семь часов вечера, темно. На разъезде «Сельмаш» они переходили железнодорожные пути. Впереди шла женщина с девочкой. Подходила электричка, и огромная толпа людей кинулась к платформе. Кто-то толкнул девочку на рельсы, а по параллельному пути мчался скорый поезд «Москва—Баку»... Раздался многоголосый крик. Приближающуюся трагедию видели все. Под поезд за ребенком прыгнул только Алексей Берест.

«Накануне мама сказала отцу: «Ты мне почти никогда не дарил цветов». А он ответил: «На этот день рождения у тебя их будет много». У мамы день рождения 7 ноября, а накануне, 6-го, мы хоронили отца, и все комнаты были завалены цветами».

6 мая 2005 года указом президента Украины Алексею Бересту присвоено звание Героя Украины с удостаиванием ордена «Золотая Звезда».

Максим Кузнецов.

Книга автора.

Фото:

1. Алексей Берест.

2. Штурмовавшая Рейхстаг разведгруппа лейтенанта Сорокина. Григория Булатова разведчики поставили на первый план, как самого отважного.

В последнем бою Второй мировой войны красноармейцы повторили знаменитую высадку в Нормандии.

Стратегически СССР было незачем начинать в 1945 году войну с Японией. Очевидно было, что сами японцы уже не нападут: империя Восходящего солнца терпела от американцев одно поражение за другим и о вторжении в Сибирь давно не мечтала.

Японцы сами с тревогой ждали вторжения морпехов США и готовились биться насмерть в развалинах своих городов. Прежние грандиозные планы по доминированию в Азии сменились более скромными надеждами: японцы планировали нанести американцам такие потери, что те согласятся на переговоры о мире. Пока же США настаивали на безоговорочной капитуляции.

Были у новой войны проблемы и морального свойства. 13 апреля 1941 года СССР и Япония подписали Пакт о нейтралитете, и, когда через два месяца Германия напала на СССР, японцы свое слово сдержали и в спину Сталину не ударили, хотя соблазн у них был большой.

В 1945 году пакт продолжал действовать, но в феврале в Ялте союзники уговорили Сталина его нарушить. Что СССР получил взамен — вопрос открытый. Возможно, за помощь на Дальнем Востоке американцы отказались от амбиций по взятию Берлина, в том же феврале они имели для этого хорошие шансы, которыми необъяснимо не воспользовались.

В июле союзники снова потребовали от Японии безоговорочной капитуляции, но опять получили отказ. Сдача в плен означала бесчестье в японской культуре, а так как союзники требовали, чтобы сдались все, включая микадо, это означало бесчестье для всей нации, что было по японским понятиям невыполнимым условием.

Август 1945-го

В августе все надежды японцев пошли прахом. Американцы не стали ввязываться в кровопролитную историю с десантом и 6 августа одной бомбой стерли с лица земли Хиросиму. Два дня японцы пытались осознать новую военную реальность, в которой у США есть такая бомба, а потом, 8 августа, они получили объявление войны от СССР.

Объявление это Сталин сделал в своем неподражаемом стиле. Сообщил, что атакует на следующий день, то есть, как бы предупредил заранее, но, учитывая разницу во времени между Москвой и Дальним Востоком, получалось, что следующий день наступает через час.

В Токио едва успели получить новость, как в Маньчжурии Красная армия начала масштабное, хорошо подготовленное наступление, которым на Западе восхищаются до сих пор. Но бывшие враги и союзники не до конца понимают смысл увиденного. Маньчжурия — лишь слабое отражение того, что в начале сороковых планировалось в Европе. Советские легкие танки, которым немцы оказались не по зубам, в глубоких прорывах против японцев показали себя прекрасно. Квантунскую армию они просто развалили, это была победа нокаутом.

9 августа американские бомбардировщики снова сбросили бомбу, превратив в пепел Нагасаки. Но Токио и тогда не сдался.

Сталина это вполне устраивало: раз уж американцы втянули СССР в конфликт, было бы неплохо с этой войны что-нибудь получить. Например, Сахалин и Курилы. 11 августа советские войска начали наступление на Сахалине, а в ночь на 18 августа — высадку десанта на самый близкий к Камчатке курильский остров Шумшу («Хорошая земля» по-айнски), где находилась японская военно-морская база Катаока. Ее потом планировалось использовать для захвата всех островов южнее, вплоть до Хоккайдо.

Высадка на Хорошую землю

На острове Шумшу за много лет японцы успели построить больше полусотни дотов и дзотов и около трехсот закрытых пулеметных точек. Они были соединены подземными ходами и наземными окопами в несколько линий обороны. Гарнизон составлял 12 тысяч человек и более 100 орудий. Его главной ударной силой был 11-й танковый полк, 64 танка (25 легких разведчиков «Ха-го», 19 средних «Чи-ха» и 20 средних «Шинхото Чи-ха»). Им командовал полковник Икеда Суэо, воевавший в Китае, где он подразделение и сформировал. Полковым отличительным знаком был иероглиф «самурай».

Советский командующий генерал-майор Гнечко, получивший два дня на подготовку операции, решил провести ее в ближайшей к Камчатке северной части Шумшу, невдалеке от базы Катаока, между мысами Кокутан и Котомари. В передовом отряде шел батальон морской пехоты и пограничники 60-й погранзаставы. Их командиру майору Шутову была поставлена задача занять на острове плацдарм и прикрыть высадку первого эшелона, в котором шел 138-й стрелковый полк 101-й дивизии. Второй эшелон планировалось высаживать уже на соседний Парамушир.

Командование полагало, что японцы на Шумшу не окажут серьезного сопротивления. В последний раз генерал-майор Гнечко воевал в Гражданскую, а всю войну с немцами просидел на Камчатке, поэтому сильно ошибся: японцы приняли бой. Хоть они ждали высадки американцев, чтобы сдаться, но в советский плен идти не захотели. Не угадал Гнечко и с местом высадки, выбрав его предсказуемо — там, где японцы хорошо укрепились.

Десантирование производилось ночью, на американских судах, полученных по ленд-лизу, тех самых, на которых американцы высаживались в Нормандии. В СССР эту технику знали плохо, прибрежные воды у Шумшу — еще хуже. Дно оказалось с большими камнями, моряки не рисковали подходить к берегу и высаживали пехоту на двухметровую глубину в ледяную воду. Больше сотни человек в 138-м полку сразу утонули, так как не умели плавать. Было потеряно много пулеметов и противотанковых ружей, несколько орудий и часть боеприпасов.

В первый час, пока японцы разбирались, что происходит, все еще шло неплохо: морпехи и пограничники почти без сопротивления прошли линии траншей и вышли на склоны господствующей над местностью горы Сирей-сан (Северная — на советских гражданских картах, высоты 171 и 165 — на военных). Потом артиллерия открыла с нее огонь по скопившимся в проливе кораблям, и высадка превратилась в ад. Семь судов были уничтожены, еще семь — повреждены, потоплены один пограничный катер, два малых катера и один транспорт. Подавить японскую артиллерию своей авиацией советское командование не могло: было темно, и над горой висел плотный туман.

Атака легких танков

11-й танковый полк полковника Суэо был рассредоточен по всему острову, лишь рота легких «Ха-Го» находилась неподалеку, около базы Катаока. Средние же танки располагались в глубине острова, до поля боя им было несколько часов хода. 4-я рота капитана Ито Рикио пошла атаку, не дожидаясь подкрепления.

Советский передовой отряд тем временем изо всех сил штурмовал Сирей-сан, на высотах которой стояли две пушки японцев калибров 149 мм и 105 мм. Их прикрывали два дота, пулеметный и артиллерийский, и подавить эти орудия морпехи никак не могли. Внизу, на пляже, высадка продолжалась, несмотря на обстрел и потери.

В девять утра передовой отряд доложил о взятии высоты 171, одна крупнокалиберная пушка замолкла. Через полчаса на дороге между высотами показались японские танки и два батальона пехоты. Они выбили морпехов с вершины, но на склонах их контратака выдохлась. Оказалось, что уже несколько лет малоэффективные в Европе ПТР уверенно пробивают «Ха-Го» с любой проекции, а противотанковые гранаты его надежно останавливают. Потеряв семь танков, капитан Ито Рикио отступил с горы.

Передовой отряд запросил поддержку огнем, флагман десантной флотилии СКР «Дзержинский», сильно рискуя, приблизился, и с его помощью морпехи вновь прорвались на вершину. В рукопашном бою они выбили японскую пехоту с высоты 171 и заняли восточный скат высоты 165.

Атака средних танков

Когда полковник Суэо и его почти 40 средних танков «Чи-ха» и «Шинхото Чи-ха» подошли в району боя, майор Шутов высадку первого эшелона почти закончил и провел большинство своих людей на высоту 171, удерживаемую передовым отрядом.

Японский полковник решил взять советские войска на горе Сирей-сан в клещи. Половина его средних танков пошла тем же путем, что и 4-я рота, по дороге между высотами, половина — в обход горы с востока. Легкие «Ха-Го», уцелевшие после первого боя, прикрывали средние танки огнем с высоты 165.

На восточном скате японцы наткнулись на группу морских пехотинцев под командованием техника-лейтенанта Водынина, которого послали взорвать на высоте дот. Взрывчатки у них было много. Лейтенант и два старшины, Бабич и Рындин, бросились с ней под гусеницы японцев, разом уничтожив три танка. Выжил только Бабич. Японцы продолжили наступление, но вскоре «Чи-Ха» был уничтожен попаданием из противотанкового ружья в башню, а потом прорвавшийся дальше всех «Шинхото Чи-Ха» ярко разорвался от детонации боекомплекта после удачного выстрела бронебойщика. Японцы поняли, что сейчас их здесь расстреляют, и начали поспешное отступление. При этом в корму им залетало немало, и они потеряли еще четыре танка.

Пока танки перегруппировывались на высоте 165, другая группа морпехов сумела подняться по восточному скату и уничтожила японский дот. При этом старшина первой статьи Вилков и краснофлотец Ильичев совершили двойной подвиг Матросова, по очереди бросившись на амбразуры.

Трудно сказать, что на самом деле произошло тогда на высоте. Есть сомнения, что можно эффективно закрыть амбразуру телом солдата. И награждение за двойной курильский подвиг получилось странным. Если Вилкову звание Героя присвоили почти сразу после боя, 14 сентября, то Ильичеву — только в 1958 году, когда о нем написали в газете. Хотя, казалось бы, подвиг они совершили вместе у всех на глазах.

Последняя атака Японской империи

Полковник Икеда Суэо понимал, что его люди деморализованы и в последнюю отчаянную лобовую атаку с 165-й высоты на 171-ю повел 40 танков, вдохновляя их экипажи личным примером. Он двигался впереди в походном режиме, по пояс высунувшись из люка, держа в руках знамя своей империи. И так получилось, что ехал точно на окоп, в котором находился командир советского десанта майор Шутов.

«Остановилась первая вражеская машина, вспыхнула другая. Не более чем через две минуты горело уже шесть японских танков, — описывал после войны майор. — Однако остальные быстро приближались. Хорошо вижу перекошенное лицо японского офицера со знаменем. Нажимаю на спусковой крючок автомата. Офицер ткнулся ничком, знамя падает на землю. А еще через мгновение замирает и танк. Выстрел сержанта Костылева остановил его».

Шутов все же смог спасти при высадке четыре 45-мм орудия. На войне с немцами эти пушки с горечью прозвали «Прощай, Родина!»: пробивали они немецкие танки редко и жили обычно два-три выстрела. Но японским танкам на Сирей-сан «сорокапятки» устроили террор. После отбитой атаки между высотами навечно застыли десять сгоревших машин.

Ночью тридцать оставшихся танков собрались на высоте 165 под командованием капитана Ито Рикио. С рассветом они планировали идти в новую атаку. Однако на следующий день, 19 августа, японцы начали переговоры, которые вскоре закончились капитуляцией гарнизона.

Десант на Шумшу оказался единственным сражением советско-японской войны 1945 года, в котором советские потери оказались больше японских. Из состава курильского десанта погибли 616 человек, пропали без вести 329 человек, 9 человек числятся в небоевых потерях, 716 — ранены. Итого 954 погибших и пропавших без вести (в основном утонувших). У японцев погибло и пропало без вести 473 человека.

Когда японцы говорят о несправедливом захвате Курильских островов, то должны понимать, что на самом деле им сильно повезло. Если бы не героическая оборона Шумшу, разговор сейчас шел бы и о Хоккайдо.

Фото:

1 «Ха-го» капитана Ито Рикио, командира 4-й танковой роты. Он единственный комроты в 11-м полку, оставшийся в живых.

2. Из-за открытого башенного люка до недавнего времени считалось, что это танк командира 11-го танкового полка полковника Суэо. Однако в 2013 году рядом были найдены останки сержанта Ито Таичи, который входил в состав экипажа командира 6-й роты Канаве

3. Этот «Шинхото Чи-Ха» дальше всех продвинулся в последней атаке. Теперь предполагается, что полковник шел в бой на нем

(фотографии опубликованы с разрешения автора – Юрия Пашолока, warspot)

Максим Кузнецов.

Книга автора "Самый безумный танковый бой в истории".

В августе 1941 года подполковника Катукова, командира 20-й танковой дивизии, потерявшей все танки под Дубно, неожиданно вызвали в Москву, в Главное автобронетанковое управление и сообщили о назначении командиром танковой бригады, формирующейся в Сталинграде.

Столь резкий переход от мехкорпусов и дивизий к бригадам мог случиться только в одном случае – при полной и безвозвратной потере этих мехкорпусов и дивизий. Через три месяца войны советские танковые войска создавались заново – с бригад машин в 30-50, которые строились на Сталинградском тракторном заводе.

Сталинград. Четвертая танковая бригада

Экипажи для бригады Катукова набирались из состава 15-й танковой дивизии. Выжившие в боях на границе танкисты многому научились, оценили технику немцев и поняли, как они действуют. Они сразу начинали обмен опытом, совместный анализ противника, предлагали различные решения…

По общему мнению, немцы воевали грамотно. Сначала мотопехота проводила разведку боем, потом по выявленным огневым точкам наносился артиллеристский или авиационный налет, затем полуразрушенная система обороны прорывалась мощным танковым ударом.

Но такая педантичность была предсказуема. Против нее танкисты Катукова придумали ложный передний край и тактику танковых засад и теперь жаждали взять реванш у врага за летний разгром.

Орел. Разведка боем

План командующего 2-й танковой группой генерал-полковника Гейнца Гудериана состоял в наступлении на Орел, а потом на Серпухов. А от него – на Москву. Сильного сопротивления немцы не ждали. Считалось, что под Киевом сдались остатки Красной армии, так что у Сталина просто нет солдат, чтобы защищать столицу.

В сущности, так оно и было. 30 сентября танки Гудериана прорвали наспех выстроенную оборону курсантов Харьковского военного училища. 1 октября 4-я танковая дивизия генерала фон Лангермана взяла Севск.

3 октября танки 4-й дивизии вошли в Орел. Там еще ходили трамваи, когда на улицах оказались немецкие танки. Орел никто не защищал.

В эти дни Гудериан сделал в своем дневнике такую запись: «Советский танк Т-34 является типичным примером отсталой большевистской технологии. Этот танк не может сравниться с лучшими образцами наших танков, изготовленных нами и неоднократно доказывавшими своё преимущество».

3 октября 4-я танковая бригада прибыла в Мценск с приказом двигаться к Орлу и защищать город.

Всего у Катукова было 46 танков, включая батальон легких БТ-7. Но бригада прибывала по железной дороге постепенно, поэтому часть танков, прибывших первыми, комбриг отправил в Орел на разведку.

Шесть Т-34 и два КВ, вошедшие днем в город, пропали там навсегда. Ночью советские танкисты отквитали потери, разгромив на шоссе у села Ивановское несколько немецких колонн и уничтожив 14 средних и легких танков, 2 тягача с противотанковыми орудиями, 5 автомашин с пехотой и одну легковую штабную машину.

Утром прибыл Катуков с основными силами бригады. Он устроил подчиненным разнос за потери, но все же разведка ответила на два главных вопроса. Во-первых, выяснила, что в Орле были немцы. Во-вторых, тактика «танковых засад» работала.

Узнав о потере Орла, Ставка изменила приказ – теперь бригада Катукова должна была не пустить немцев в Мценск до подхода гвардейского корпуса генерала Лелюшенко.

Комбриг приказал своим танкам занять оборону на реке Оптуха, в пяти километрах северо-восточнее Орла. Катуков знал, что на них движется целая танковая дивизия.

Оптуха. Превосходство «тридцатьчетверок»

5 октября командир 4-й танковой дивизии фон Лангерман в основном был занят тем, что проклинал Россию. Осенняя грязь лишала его возможности маневра, оставалось просто двигаться на Мценск по шоссе, зная, что где-то впереди его ждет оборона русских. Вскоре разведчики обнаружили пехотный батальон, окопавшийся на берегу какой-то речушки.

Пехота провела разведку боем, выявила систему их обороны и сейчас ее утюжили бомбардировщики. Потом фон Лангерман бросил в атаку 40 легких танков при поддержке пехоты. Он смотрел в бинокль и внезапно вспомнил, что Орел атаковала советская бронетехника, а сейчас перед ним - только советская пехота. Возник вопрос: «А где же тогда их танки?».

Все, что видел фон Лангерман, было неправдой. Немецкая разведка боем вскрыла лишь его ложный передний край, - пустые окопы, по которым бегал дюжий пехотный старшина с пулеметом и стрелял за весь батальон. Люфтваффе «отработало» впустую. И теперь танки фон Лангермана шли не добивать контуженых в разбитых блиндажах, как обычно, а в полную для них неизвестность.

Немцы сходу заняли ложные позиции пехоты, потом ворвались на настоящие. Катуков видел в бинокль, как их танки утюжат окопы батальона, расстреливая бойцов из пулеметов. Он дал сигнал своим «тридцатьчетверкам» – в бой!

В этот момент история танков изменилась.

После войны генерал-лейтенант Эрих Шнейдер писал: «Несмотря на некоторые конструктивные недостатки, немецкие танки вполне оправдали себя в первые годы войны. Даже небольшие танки типов I и II, участие которых в войне не было предусмотрено, показывали себя в боях не хуже других до тех пор, пока в начале октября 1941 года восточнее Орла перед немецкой 4-й танковой дивизией не появились русские танки Т-34 и не показали нашим привыкшим к победам танкистам свое превосходство в вооружении, броне и маневренности.

Танк Т-34 произвел сенсацию. Этот 26-тонный русский танк был вооружен 76,2-мм пушкой, снаряды которой пробивали броню немецких танков с 1,5 — 2 тыс. м, тогда как немецкие танки могли поражать русские с расстояния не более 500 м, да и то лишь в том случае, если снаряды попадали в бортовую и кормовую части танка Т-34».

Генерал-майор Мюллер-Гиллебранд прямо говорит, что «появление танков Т-34 в корне изменило тактику действий танковых войск. Если до сих пор к конструкции танка и его вооружению предъявлялись определённые требования, в частности подавлять пехоту и поддерживающие пехоту средства, то теперь в качестве главной задачи выдвигалось требование на максимально дальней дистанции поражать вражеские танки, с тем чтобы создавать предпосылки для последующего успеха в бою. В это же время появились новые конструкции танков, на базе которых позже были введены танки типов V («Пантера») и VI («Тигр»)».

Эта внезапно изменившаяся тактика действий танковых войск дорого стоила дивизии фон Лангермана в тот день. Танкисты Катукова работали группами, концентрируя свой огонь на одной цели. Немецкие танки загорались один за другим. Их экипажи никто не готовил к танковым дуэлям и их маленькие танки, в основном Pz Kpfw I и Pz Kpfw II совсем не годились для схваток с Т-34. Вскоре лучшая танковая дивизия вермахта побежала, бросив на разрушенных советских позициях 18 своих сгоревших танков.

Первый воин

Повторять танковые засады на одном месте было бы глупо, и вечером бригада Катукова отступила до села Первый воин. Там была отличная позиция – с высоток у села открывался хороший обзор на юг, откуда шли немцы, а кустарники и рощи позволяли спрятаться.

Рано утром 6 октября со стороны Орла показались немецкие колонны. Они легко заметили пехотный батальон капитана Кочеткова, занявший позиции на одной из высоток, и атаковали его. Их танки уже почти поднялись на высотку, когда Катуков бросил на помощь пехоте четверку «тридцатьчетверок» под командованием старшего лейтенанта Дмитрия Лавриненко.

Группа Лавриненко продемонстрировала новый вид танкового боя – «танки против танков», где нужно было наносить удар и прятаться. «Тридцатьчетверки» появились из леса и ударили в борт передовой группе немецких танков. Прежде чем те пришли в себя и развернулись, «тридцатьчетверки» скрылись в маленьком овражке и через несколько минут появились левее, из-за пригорка, зайдя немцам в тыл. Снова сконцентрированный удар в корму – и еще несколько вражеских танков дымятся, а их экипажи, кто уцелел, разбегаются по кустам.

Потеряв за несколько минут 15 танков, 4-я дивизия вермахта снова отступила.

Почему немцы во второй раз попались в одну ловушку? Потому что идея Катукова была им глубоко чужда. В Германии понимали танки как инструмент блицкрига, специальную технику для глубоких прорывов по тылам противника… Причем тут вообще засады? Немцы о засадах и не думали, попадая в них раз за разом.

Рубеж Ильково-Головлево-Шеино

Утром 9 октября 50 пикировщиков «Штука» 15 минут забрасывали бомбами пустые окопы ложного переднего края Катукова. Зенитчики бригады сбили пять из них, а шестой всех удивил, угодив под снаряд полевой пушки и рассыпавшись горящими обломками над окопами пехоты.

- Вижу прямо танки - двадцать! - крикнул Катукову сидящий на дереве наблюдатель. - Танки справа - шестнадцать!

Фон Лангерман нанес свой главный удар на Шеино, пытаясь обойти оборону бригады с фланга. Около Шеино в засаде находилась группа «тридцатьчетверок» под командованием Дмитрия Лавриненко и рота танков БТ-7 под командованием лейтенанта Самохина.

Бой там завязался тяжелый. Катуков послал им на помощь танки под командованием лейтенанта Воробьева, старшего лейтенанта Бурды и старшего сержанта Фролова. Они обошли колонну немцев с фланга и незаметно вышли им в борт на расстояние прямого выстрела. Внезапно оказавшись под перекрестным огнем и потеряв за несколько минут 11 танков, танкисты 4-й дивизии опять отступили.

Однако радость от третьей победы была недолгой. Катукову протянули трубку – на проводе был Лелюшенко:

- Немцы прорвались на Болоховском шоссе, - сообщил генерал. – И моему корпусу, и твоей бригаде грозит окружение. Но приказ прежний – защищать Мценск.

Мценск. Самый длинный день

Утром 10 октября немцы вели себя странно - небольшие группы танков и пехоты вяло атаковали передней край обороны Катукова, расположенный на южных окраинах Мценска. Вскоре выяснилось, что они отвлекали внимание – главный удар был нанесен фон Лангерманом на левом фланге, где оборонялся батальон Тульского военного училища. Увидев перед собой массу немецких танков, курсанты массово бежали с позиций.

В 11 часов Катукову сообщили, что немцы в Мценске, на площади колхозного рынка. К полудню командиры частей начали сообщать комбригу, что держатся из последних сил и просили подкреплений. Но Катуков отправил свой единственный резерв – тройку тяжелых КВ – в город. С каждым часом ситуация становилась все более угрожающей.

- Свежая танковая дивизия противника, которая движется по Болоховскому шоссе, сейчас в 30 километрах от города, - доложили ему разведчики в три часа дня. – Автомобильный мост под сильным обстрелом, брод восточнее города занят немцами. Для отступления остается только железнодорожный мост, но мы не уверены, что техника по нему пройдет.

Организовывать переправу Катуков отправил своих штабистов, больше свободных людей не было. Саперы на мосту успели лишь наспех постелить настил – доски выдерживали вес техники, но постоянно разъезжались и в щели проваливались колеса и ноги лошадей. Лошадей офицеры штаба добивали и скидывали с моста в реку, а технику тащили на руках.

В два часа ночи началась переправа двух последних батальонов. Преследовавшие их немцы заняли здание вокзала рядом с мостом, и к артиллеристскому обстрелу моста добавился пулеметный и снайперский огонь. Уже рассвело, когда переправился последний танк бригады и Катуков дал приказ взорвать мост.

«Самый длинный день», как назвал в своих мемуарах Катуков 10 октября 1941 года, наконец-то закончился.

Итоги. Первая гвардейская

4-й танковой дивизии фон Лангермана понадобилось девять суток, чтобы пройти 60 километров от Орла до Мценска. За это время дивизия потеряла в боях 133 танка и до полка пехоты. Впрочем, нужно учитывать, что поле боя постоянно оставалось за немцами, технику они восстанавливали и себе в потери не засчитывали, так что в советских и германских документах картина боя сильно различается.

Собственные потери бригады составили 23 танка и 555 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Если о потерях можно спорить, то резкое изменение мнения Гудериана о Т-34 после боев под Орлом – это факт. В середине октября он уже не рассуждает в дневнике о «типичном примере отсталой большевистской технологии», а пишет о советском танке доклад в Берлин. Требует изменить все германское танкостроение.

«Я в понятных терминах охарактеризовал явное преимущество Т-34 перед нашим Pz.IV и привёл соответствующие заключения, которые должны были повлиять на наше будущее танкостроение».

Этого Гудериану показалось мало. В ноябре он собрал под Орлом совещание германских конструкторов, на котором присутствовал Фердинанд Порше. Гудериан привез его на поле боя у Первого воина и предложил поговорить о советских танках с танкистами 4-й дивизии. Те выразились ясно: сделайте нам «тридцатьчетверку».

Немцы создали другой хороший средний танк - PzKpfw V «Panther», в котором повторили многие идеи Т-34.

Но все это мало помогло самому Гудериану, которого Гитлер счел виноватым лично в провале наступления на Москву. 26 декабря легендарный Хайнс был снят с должности и отправлен в резерв. 4-я танковая дивизия, перезимовав в Подмосковье, потеряла все танки, а ее командир, генерал фон Лангерман, погиб через год под Сталинградом.

Карьера полковника Михаила Катукова, напротив, резко пошла в гору. В ноябре он стал генералом и получил орден Ленина из рук генерала Власова, тогда командующего 20-й армией. В мае 45-го танки маршала Катукова первыми ворвались в Берлин.

За бои под Мценском четвертая танковая бригада была отмечена в сводке и награждена особо. 11 ноября она, первой в танковых частях РККА, была удостоена звания «Гвардейская», получила гвардейское знамя и новый номер: 1-я гвардейская танковая бригада. С нее началось формирование Танковой Гвардии Красной Армии.

Максим Кузнецов.

Книга автора.

Москвичка Зина Степанова, студентка института иностранных языков им. Мориса Тореза, дошла до Берлина уважаемым солдатом, переводчицей разведотдела 52-й гвардейской Рижской стрелковой дивизии.

2 мая 1945 года стало известно, что Берлинский гарнизон капитулировал, а его комендант сдался в плен. Однако на участке Рижской дивизии в районе парка Гумбольдтхайн бой продолжался. Окруженная там группировка немцев занимала очень хорошую позицию - Гумбольдтхайнскую высоту. Здесь было все, чтобы долго стоять насмерть: глубокие траншеи и подвалы, доты с круговыми амбразурами и мощные зенитные башни, которые и прикрывали высоту с воздуха, и могли стать последней крепостью для защитников.

Там собралось множество германских солдат и офицеров, твердо решивших не сдаваться. Все случайные люди из фольксштурма к тому времени уже разбежались. В Гумбольдтхайне остались люди преимущественно двух типов: нацисты-патриоты, решившие умереть вместе с Рейхом, и эсэсовцы, которые знали, что в советском плену им выжить не светит, так что и сдаваться смысла для себя не видели.

И они не сдавались, отбивая одну советскую атаку за другой и десятками убивая красноармейцев, уже успевших поверить, что им повезло пережить войну.

Зина Степанова добровольно вызвалась поговорить с окруженными немцами. На штабном вездеходе вместе с подполковником Поповым и радистом Калмыковым она под обстрелом проехала к северной крепости Гумбольдхайна. Там заметили белый флаг парламентеров и к ним вышли два генерала. Они без интереса выслушали предложение прекратить сопротивление и вежливо отказались.

И тогда в переговоры вступила переводчица Зина. Она говорила почти час. Про четыре года войны, про миллионы трупов, про разрушенные города и судьбы… Зачем все это было? Кому это нужно? Кто этого хочет? Зачем это продолжать?

Бог его знает, что она там им кричала, никто ее речь, конечно, не записывал, но немцы послушались. Посовещались тихо между собой и сказали, что принимают советское предложение. В тот день Рижской дивизии сдались около 7000 немецких солдат и офицеров.

Страшно подумать, сколько солдат погибло бы в тот день, если бы одной русской женщине не удалось сказать двум немецким мужчинам очень простые и совершенно невероятные слова: война закончилась.

Гвардии старшему лейтенанту Зине Степановой в 45-м было 22 года. За свою речь на Гумбольдтхайнской высоте она была награждена Орденом Отечественной войны I степени.

Максим Кузнецов.

Книга автора.

Вторжение фашистской группы армий «Север» в Советскую Прибалтику, а потом наступление на Ленинград, чтобы стереть родину большевистской революции с лица земли, началось более чем успешно...

Алитус

Рано утром 22 июня на спящих красноармейцев внезапно обрушился короткий, но очень мощный, шокирующий артиллерийско-бомбовый удар. Едва перестали рваться снаряды и бомбы, как на выживших пошли в атаку две немецкие танковые дивизии 3-й танковой группы Гота, около 500 танков.

128-я стрелковая дивизия побежала, ее командир генерал-майор Зотов сдался в плен. 7-я танковая дивизия генерал-майора фон Функа стремительным марш-броском, гоня перед собой толпы отступавших (тогда говорили — драпающих), ворвалась в литовский городок Алитус и захватила стратегически важные мосты через Неман. Охранявшее их спецподразделение НКВД, увидев вражеские танки, побежало вместе со всеми. Немцы наступали еще несколько километров, пока не встретились с передовыми частями советской 5-й танковой дивизии. В этих коротких яростных стычках панцерваффе понесли первые потери на Восточном фронте и впервые отступили — назад к Алитусу, занимая оборонительные позиции на его окраинах.

5-я танковая дивизия (268 танков, из них 50 Т-34), командиру которой, полковнику Федорову, приказали выбить немцев с восточного берега Немана, атаковала город. По одной из версий, передовая группа «тридцатьчетверок» прорвалась к южному мосту, заставив немцев спешно отступить. 2-й танковый батальон под командованием Алексея Пчелинцева, воевавшего в Польше и впоследствии бравшего Берлин, занял позиции на восточном конце моста. По другой версии, выбить немцев с восточного плацдарма им не удалось, советские танки завязли в уличных боях.

Все теперь зависело от скорости подхода подкреплений. К середине дня полковник Федоров стянул почти все силы 5-й танковой дивизии, и в городе, где не прекращались танковые дуэли, возникло равновесие: немцы не могли прорваться через советские порядки в Алитусе, а танкисты Федорова не могли выбить их за мост и создать устойчивую оборону по берегу реки. К вечеру подошла 20-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Штумпфа и переправилась по северному мосту, внезапно для Федорова создав угрозу окружения его дивизии. Полковник приказал отступать.

5-я танковая дивизия потеряла около 70 танков (70 — по немецким данным, 73 — по советским), панцерваффе — 11 машин. Тут надо понимать, что поле боя осталось за немцами, поэтому 5-я танковая дивизия потеряла все свои подбитые машины, а немцы записали себе в потери только те танки, которые не смогли восстановить.

Расейняй

4-я танковая группа Гепнера — 1-я и 6-я танковые дивизии, 145 и 265 боевых машин соответственно, в основном легкие чешские Pz.Kpfw.35(t) — в первый день войны наступала в значительно более благоприятных условиях, чем их соседи из группы Гота. Почти не встречая сопротивления, немцы за день дошли до литовского города Расейняй. Единственная их потеря — погибший командир разведывательного мотоциклетного полка, который, бравируя своей смелостью, ехал впереди колонны и был убит неизвестным советским снайпером.

Переночевав в Расейняе, немцы разделились: боевая группа Рауса пошла севернее, боевая группа Зеедорфа — южнее. Около полудня 23 июня шедший перед группой Зеедорфа разведывательный мотоциклетный полк, потерявший накануне командира, наткнулся на передовые части 2-й танковой дивизии РККА генерал-майора Солянкина. Последствия этой встречи немцы в своих боевых журналах отразили очень сдержанно, но там встречаются упоминания и про полную потерю боеспособности, и про массовое бегство, и про суровые меры, которыми удалось остановить распространение паники.

И это неудивительно: на острие советского контрудара 2-й танковой дивизии шла группа из пятидесяти тяжелых танков КВ, а за ними около двухсот танков полегче.

До этого часа немецкие танкисты о существовании таких огромных стальных монстров и не подозревали. Хотя СССР накануне войны демонстрировал свои новые танки на первомайском параде на Красной площади, но в Германии не обратили на них внимание. И теперь немецким танкистам предстояло исправлять просчеты своей разведки, узнавая боевые и тактико-технические характеристики КВ в ходе сражения.

В бою быстро выяснилось, что орудия любых немецких танков бессильны против лобовой и бортовой брони КВ. С противотанковой артиллерией дела обстояли не лучше. Основное 37-мм орудие вермахта, хорошо себя показавшее в Польше и Франции, в России оказалось бесполезной «колотушкой». 50-мм орудие пробивало КВ в борт подкалиберным снарядом с 300 метров, бронебойным — с 500 метров. В лоб противотанковая артиллерия вермахта становилась эффективной против КВ лишь на дистанции 40 метров.

Немецкие танкисты знакомятся с КВ после боя под Расейняем.

Пятьдесят тяжелых танков смяли группу Зеедорфа и пошли на Расейняй. На подступах к городу немцы сражались отчаянно, пытаясь остановить советские танки, но те были неуязвимы до тех пор, пока немцам не удалось подтянуть 88-мм зенитные орудия и 150-мм полевые гаубицы. На высоте 139 немцы установили шестиствольные минометы, накрывавшие советские тыловые части (у Солянкина было почти полторы тысячи грузовиков, следовавших за танками, и немецкие мины уничтожили большинство из них). Советское наступление замедлилось, но не прекратилось.

На следующий день немецкое командование потребовало от боевой группы Рауса обойти советские части и зайти им в тыл. Но сделать этого не удалось по анекдотичной причине: на дороге стоял советский КВ, у которого кончилось горючее, но экипаж машину не покинул и принял бой со всей танковой группой. 88-мм зенитки и 150-мм гаубицы были заняты отражением атаки на Расейняй, и группе Рауса было нечего противопоставить этой неподвижной стальной крепости. Немцы попробовали охотиться на КВ, как пещерные люди охотились на мамонтов: пока легкие танки отвлекали зверя, к нему на близкую дистанцию вручную подкатывали 50-мм орудие, чтобы нанести в борт внезапный смертельный удар. Это привело к потере нескольких легких танков и батареи 50-мм противотанковых орудий, но группа Рауса не продвинулась 24 июня ни на шаг.

Только 25 июня ей передали наконец 88-мм орудие, которое уничтожило КВ снайперским выстрелом в орудийную маску — в ходе Расейняйского боя немцы нашли слабое место бронированного монстра. Немецкие танкисты согнали к месту боя евреев из близлежащих сел, заставили вытащить из подбитого танка погибший советский экипаж (имена героев остались неизвестными) и похоронить их. Офицеры панцерваффе при этом отдали противнику воинские почести, а сам танк потом перетащили на главную площадь Расейняя, и он стоял там до 1944 года как немецкий памятник мужеству врага.

Когда группа Рауса вышла в тыл дивизии Солянкина, советская атака уже выдохлась, большинство танков были потеряны. На следующий день, 26 июня, немецкие диверсанты разгромили штаб 2-й танковой дивизии и убили ее командира. Дивизия на тот момент состояла из одного танка БТ-7.

Лужский рубеж

После приграничного разгрома под Ленинградом принялись спешно строить оборонительный рубеж по берегу речки Луга. Танковые части Красной армии в Прибалтике почти полностью погибли, пехотные были рассеяны и дезорганизованы, Лужский рубеж, который копали ленинградцы, занимали дивизии ополченцев.

Группе армий «Север» приграничные победы тоже дались недешево, и перед Лугой они встали почти на месяц, подтягивая подкрепления и ремонтируя подбитые машины.

Танковые бои в Алитусе и Расейняе стали нарушением уставов обеих армий. И в вермахте, и в РККА до войны считали, что танкам на поле боя не придется сражаться с другими танками, их уничтожением будет заниматься противотанковая артиллерия. А танки предназначались для других задач, что видно по их довоенной классификации: «танки прорыва», «танки поддержки пехоты», «танки для уничтожения укреплений».

После октябрьских боев под Мценском стало окончательно ясно, что всеми этими задачами танк может заниматься, только устранив с поля боя своего главного врага — танк противника, а менее мобильная противотанковая артиллерия в таких ситуациях зачастую отсутствовала. Поэтому следующее поколение танков классифицировали уже, как боксеров, по весовым категориям: легкие, средние, тяжелые.

За Лугой немецких танкистов ждал еще один встречный танковый бой, вошедший в историю как «ленинградская Прохоровка». Но на знаменитую «Прохоровку» — яростную танковую мясорубку на коротких дистанциях в смешавшихся боевых порядках — этот бой походил мало, потому что обе стороны провели его в соответствии со своими довоенными доктринами.

«Бранденбург-800»

14 июля к мосту через Лугу у деревни Поречье на большой скорости подъехал советский бронеавтомобиль с экипажем в красноармейской форме. Посты охраны НКВД диверсанты проскочили, на ходу по-русски требуя позвать командира для важных известий. Они доехали до восточного конца моста, а следовавший за ними грузовик остановился на западном конце.

В этот момент снайпер, заранее прошедший в советский тыл под видом беженца, выстрелом в голову убил командира противотанкового орудия, прикрывавшего мост. Из бронеавтомобиля и грузовика выскочила немецкая пехота, захватила мост и перерезала на нем все провода, какие нашла, на случай, если он заминирован. Началась сильная перестрелка, в которой не успевших рассредоточиться немцев поначалу сильно прижали, но командир группы захвата лейтенант Реннер поставил дымовую завесу, позволившую его солдатам занять позиции для обороны. Когда дым рассеялся, чекисты поняли, что без большой крови немцев с моста уже не выбить, и отошли.

Командир спецподразделения НКВД, охранявшего мост через Лугу, так описал эту перестрелку в отчете начальству: «Танки противника, замаскированные нашими опознавательными знаками, подошли вплотную к мосту... гарнизон по тревоге занял окопы и открыл по танкам ружейно-пулеметный огонь. Вслед за танком к мосту подошла на машинах пехота противника численностью до роты, с которой гарнизон вступил в бой. Бой продолжался в течение полутора часов. В результате боя уничтожено до 70 фашистов».

На самом деле в группе Реннера из 800-го полка особого назначения «Бранденбург» при захвате моста был легко ранен один диверсант. Лужский рубеж был прорван, вермахт получил плацдарм на восточном берегу.

Молосковицы

В августе с этого плацдарма началось наступление на Ленинград 1-й танковой дивизии Германии. Прорвав советскую оборону, танки пошли в глубокий прорыв на железнодорожную станцию Молосковицы, связывавшую защитников Лужского рубежа с Ленинградом. Под командованием генерал-майора Вальтера Крюгера находилось 98 различных танков, их поддерживали моторизованные батареи противотанковой артиллерии.

Им навстречу советское командование бросило свой последний резерв — 1-ю Краснознаменную танковую дивизию генерал-майора Виктора Баранова, 108 танков (КВ-1, Т-28, БТ-7, БТ-5, Т-26). У дивизии не было тягачей, поэтому ее противотанковая артиллерия отстала от передовых частей. Накануне Баранов получил с Кировского танкового завода 12 новых танков КВ, экранированных 25-мм бронещитами.

11 августа в лесу под Молосковицами советские танки встретились с танками противника. В первом бою немцы потеряли 20 танков, но выиграли время для установки в своем тылу противотанковых орудий, после чего генерал-майор Крюгер приказал экипажам совершить ложное отступление. Обрадованные первой победой в войне советские танкисты были выведены немцами на удобную дистанцию для замаскированных 88-мм орудий и уничтожены внезапным шквальным огнем. В этой засаде сгорели 11 КВ, 8 БТ-2, 9 БТ-7, 2 БА-10. Потерь было бы больше, но оказалось, что экранированные КВ, принявшие на себя основной удар артиллерии, трудноуязвимы даже для «восемьдесят восьмых», они прорывались на батареи и давили орудия гусеницами. Советская атака захлебнулась. Танки с красными звездами неорганизованно выходили из боя и отступали к железнодорожной станции. Ночью Баранов приказал уцелевшим экипажам зарыть свои машины в землю по дороге на Молосковицы и с утра стоять насмерть.

12 августа в атаку пошли танки с крестами. Теперь немцы начали нести большие потери. Особенно тяжело им пришлось у Котино, где стояли зарытые в землю КВ под командованием старшего политрука Васильева. Только на этой позиции немцы потеряли 14 танков. К вечеру последние резервы Крюгера продавили-таки оборону Краснознаменной дивизии и вышли к Молосковицам, прямо в засаду подошедшей к Баранову противотанковой артиллерии.

Замаскированные на окраине станции 152-мм гаубицы подпустили передовую группу врага и с близкой дистанции расстреляли 14 легких танков, при прямых попаданиях разрывая их на куски.

Немецкая атака провалилась с большими потерями, также как советская за сутки до этого. Но ночью по лужским мостам переправились еще две немецкие танковые дивизии, обошедшие Баранова с флангов. Впрочем, утром ему все равно пришлось бы отступить, потому что в его дивизии не осталось ни одного танка.

Войсковицы

Теперь ленинградцы спешно рыли Красногвардейский оборонительный рубеж вокруг современной Гатчины. Требовалось выиграть для них время, но армейских частей у советского командования больше не было, и они приказали остановить танки курсантам-пограничникам из училища НКВД, вооруженным винтовками и одним пулеметом.

Два батальона пацанов задержали три танковые дивизии группы армий «Север» на три дня. Курсанты забрасывали колонны с деревьев коктейлями Молотова, сожгли немало машин, а главное, запутали немецкое командование, которое не понимало, что происходит. Когда генералы разобрались, погибли почти все курсанты, но за это время с Кировского завода вышло еще пять КВ. Их получил взвод старшего лейтенанта Зиновия Колобанова из погибшей Краснознаменной танковой дивизии.

Взвод рассредоточился за позициями курсантов на трех дорогах, которые вели в Гатчину. Колобанов поставил два танка на лужскую дорогу, два — на кингисеппскую, а сам занял позицию на приморской дороге. Сначала немцы двинулись по лужской дороге и потеряли 5 танков и 3 бронетранспортера. Тогда 1-я танковая дивизия пошла по приморской дороге.

Около совхоза Войсковицы колонна легких танков попала под обстрел зарытого в землю КВ Колобанова. Позиция была выбрана старшим лейтенантом великолепно: дорога шла через болотистые луга, непроходимые для техники. КВ открыл огонь в борт противника, первыми выстрелами уничтожив два шедших впереди танка и два замыкавших. Немцы оказались в ловушке на узкой полосе асфальта посреди русской грязи. Колобанов принялся расстреливать их танки один за другим.

Некоторое время противник не мог понять, откуда по ним стреляют, и в ответ немцы били по стогам сена на колхозном поле. Потом КВ заметили и сосредоточили огонь на нем. После боя на броне насчитали 156 отметин от попаданий, однако пробитий не было. За полчаса Колобанов, потратив 98 снарядов, уничтожил все 22 танка 1-й танковой дивизии. Когда немцы доставили к месту боя батарею 88-мм орудий, Колобанов уничтожил и ее.

После войны мастер Минского автозавода Зиновий Колобанов рассказал про этот бой на встрече фронтовиков, и его подняли на смех. После гибели у западной границы профессиональной Красной армии советские танковые экипажи формировались из наскоро обученных призывников. Они привыкли дорого платить за каждый подбитый танк врага. История про советских танкистов, летом 1941-го уничтожавших немецкие танки десятками, показалась им выдумкой.

КНИГА АВТОРА