Как 500 лет назад выглядел король Англии — его лицо воссоздали на компьютере
Художник Мэтт Лафри (Matt Loughrey) создал изображение с лицом британского короля Генриха VII, основываясь на его посмертной маске.
«Генрих VII (28 января 1457 — 21 апреля 1509) — король Англии и государь Ирландии (1485−1509), первый монарх из династии Тюдоров», — пишет «Википедия». Посмертную маску как раз и изготовили в 1509 году. Лафри говорит, что он ее оцифровал, на что ушло порядка двух месяцев. Правда, всю работу с помощью компьютера выполнить не получилось — некоторые детали художник корректировал вручную.
Также отмечается, что посмертная маска изображала монарха гладко выбритым, но в ту эпоху мужчины чаще всего носили бороды — ее добавили на финальное изображение. Кроме того, в посмертной маске было несколько огрехов — например, она недостаточно четко показывала правую бровь короля. Сперва Лафри хотел исправить эти ошибки, но в конце концов смоделировал рендер максимально приближенным к оригиналу.
«Английская лихорадка»: самая таинственная и смертоносная инфекция
На протяжении истории человечеству нередко приходилось сталкиваться со смертоносными эпидемиями. Некоторые недуги до сих пор не идентифицированы учеными. Одной из самых таинственных болезней является зародившаяся на Британских островах в конце XV века страшная инфекция, от которой умирало 95-100% заболевших. Она сопровождалась обильным потоотделением, из-за чего получила название «английский пот» (по-латыни sudor anglicus) или «английская потливая горячка».
Как пишет, ссылаясь на польскую исследовательницу Эльжбету Проминьску, автор книги «Хроники Харона: энциклопедия смерти» Александр Лаврин, впервые заболевание появилось в Англии в 1486 году. Тогда эпидемия длилась пять недель, выкосив огромное количество людей. На протяжении XV-XVI столетий болезнь повторялась пять раз. В 1507 году она посетила Лондон, а в 1518 году пострадали вся Англия и порт Кале во Франции. В 1529 году вспышка «потливого недуга» повлекла наиболее тяжелые последствия. Начавшись в Лондоне, эпидемия захватила Англию, а затем перекинулась на континентальные страны – Германию, Швецию и Польшу. Из Великого княжества Литовского она пришла в русский Новгород.
Последняя эпидемия произошла в 1551 году – она оказалась слабее остальных и не покинула пределы Англии. Общее количество жертв «английского пота» неизвестно. Недоказанной является идентичность данной болезни с «английской чумой» в Ирландии в 1492 году и «пикардийским потом», который встречался во Франции вплоть до XIX века.
Характерной особенностью sudor anglicus было стремительное развитие симптомов. Летальный исход наступал в течение нескольких дней, иногда за 2-3 часа. Болезнь начиналась сразу с высокой температуры, болей в голове и суставах, учащения сердцебиения. Иногда наблюдались судороги. Окружающим становилось неприятно находиться рядом с больным из-за зловония. Сначала плохой запах исходил изо рта, а затем дурно пахнущим потом покрывалось всё тело человека. Больных клонило в сон, и нередко, заснув, они умирали. Большинство смертей происходило в первые 24 часа – если заразившийся оставался жив на вторые сутки, то он, как правило, выздоравливал. Также играло роль своевременное лечение, которое заключалось в содержании пациента в тепле и приеме «сердечных средств».
Примечательно, что «потливая лихорадка» не затрагивала детей и стариков. Заболевали лишь люди средних лет. Иммунитет к инфекции не вырабатывался. Немногие выжившие могли заболеть повторно.
Философ Фрэнсис Бэкон, касаясь «потливого недуга» в жизнеописании Генриха VII, отмечает, что болезнь появилась вместе с воцарением первого короля из династии Тюдоров. В народе по этому поводу говорили, что новый глава страны будет «править в муках». Не исключено, что одной из жертв эпидемии стал наследник Генриха VII принц Уэльский Артур. «Это была чума, но, по всей видимости, не разносимая по телу кровью или соками, ибо заболевание не сопровождалось карбункулами, багровыми или синеватыми пятнами и тому подобными проявлениями заражения всего тела», — писал Бэкон. По его мнению, после поражения сердца и «жизненно важных центров» организм сам начинал выводить «тлетворные испарения» вместе с потом.
Современники не считали, что болезнь можно подхватить от заболевшего человека. По их мнению, причиной возникновения «английского пота» были некие «вредные примеси» в окружающей среде.
Современные учёные однозначно относят sudor anglicus к заразным болезням. Её возбудитель достоверно не идентифицирован по сей день. По одному из предположений, это была разновидность возвратного тифа – его переносят клещи и вши. По другой версии, «английский пот» был вызван сибирской язвой. Исследователи Пол Хейман, Леопольд Симонс и Кристель Кочез полагают, что эпидемии были вызваны неизвестным видом хантавируса. От хантавирусного пульмонального синдрома, случаи которого наблюдаются на американском континенте с 1990-х годов, умирает половина заболевших, преимущественно в первые 48 часов.
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Русские полководцы 15-16 веков. III часть. Василий "Немой" Шуйский.
Мы, Шуйские, стоим
Со всей землей за старину, за церковь,
За доброе строенье на Руси,
Как повелось от предков...
А. К. Толстой. «Царь Федор Иоаннович»
часть 1: http://pikabu.ru/story/russkie_polkovodtsyi_1516_vekov_i_cha...
часть 2:
http://pikabu.ru/story/russkie_polkovodtsyi_1516_vekov_ii_ch...
Один из самых знатных русских аристократических родов, Шуйские были потомками Александра Невского. Их родословная тянется от третьего сына невского героя – князя Андрея Александровича Городецкого, занимавшего великое княжение Владимирское с 1293 по 1304 г. Внук Андрея Городецкого князь Василий Михайлович Суздальский был, в свою очередь, дедом известного в русской истории князя Дмитрия Константиновича Суздальско-Нижегородского – тестя Дмитрия Донского, вместе с ним поднявшего знамя борьбы с Ордой в 70-е гг. XIV в.
Внук Дмитрия Константиновича Юрий Васильевич стал отцом первых князей Шуйских. Как и многие другие княжеские династии, свое прозвище, ставшее фамилией, они получили от названия небольшого удела, центром которого было старинное село Шуя (ныне город в Ивановской области). Именно эта, старшая линия суздальских князей дала всех Шуйских, живших в конце XV–начале XVII в.
В ту эпоху историю Руси воспринимали прежде всего как историю правящей династии и аристократических фамилий. Каждый род бережно хранил память о заслугах своих предков, об их отношениях с великими князьями московскими. Да и сами представители верховной власти должны были считаться со знатностью и заслугами перед Русью того или иного рода. Система замещения военных и гражданских должностей в соответствии с положением предков при дворе московских великих князей («местничество») ослабила, но не смогла полностью опровергнуть значение «породы», особую цену «голубой крови».
Среди аристократии московского государства Шуйские всегда занимали особое положение. Они долго не хотели смириться с потерей удела и во имя его возвращения готовы были в свое время поддерживать Дмитрия Шемяку. Да и позднее, после гибели Шемяки, Шуйские предпочитали дружить с теми, кто не желал подчиниться правительству Василия Темного – «Иуды», «душегубца», как называли современники самого ничтожного и одновременно самого подлого из потомков Калиты. В 1456 г. князь Василий Васильевич Шуйский по прозвищу Гребенка командовал новгородской ратью, выступившей на бой с приближавшимся к Новгороду войском Василия Темного. Битва под Старой Руссой окончилась победой москвичей. Шуйский едва успел ускользнуть из их рук. Однако новгородцы не сочли его виновным в этом поражении. Шуйский продолжал служить городу до самого момента его падения. Лишь 28 декабря 1477 г., когда подчинение Новгорода Ивану III, по существу, было уже решенным делом, В. В. Шуйский «сложил целование» новгородцам и явился в московский стан. «Государь всея Руси» не стал сводить счеты и принял Шуйского к своему двору. Вскоре вместе со своими близкими родичами князьями Горбатыми Шуйские заняли видные места в московских полках.
Как часто, сами того не сознавая, мы воспринимаем историю Отечества через литературу, видим прошлое глазами великих художников слова! Имя «Шуйский» неизменно вызывает в памяти первую сцену трагедии Пушкина. 20.февраля 1598 г. Кремлевские палаты... Тайная беседа двух аристократов – князей Шуйского и Воротынского. Здесь – завязка дворцовой интриги, завершившейся падением дома Годуновых.
«Лукавый царедворец!» – называет Шуйского пылкий Воротынский. Таким предстает он в драме Пушкина, таким остался и в нашей исторической памяти. Поэт не назвал «царедворца» по имени, и потому сама фамилия «Шуйский» стала как бы нарицательным именем, обозначающим двоедушие, коварство, властолюбие и лесть.
Но только ли злополучного царя Василия Ивановича дал России на протяжении двух с половиной столетий род князей Шуйских?
Расхожее представление о Шуйских только лишь как о «льстивых царедворцах» весьма далеко от истины. Действительно, в XVI столетии они постоянно находились у трона. Но такова была традиция той эпохи. Любой аристократ неизменно выступал «един в трех лицах» – полководец, администратор и придворный.
Князья Шуйские – за исключением царя Василия и его братьев – были прежде всего мужественными воинами, защитниками Русской земли, затем – великокняжескими и царскими наместниками, управлявшими городами и целыми областями страны, и лишь в последнюю очередь – участниками придворных интриг, «царедворцами».
В этом легко убедиться, познакомившись с биографиями наиболее видных представителей рода Шуйских.
Одним из крупнейших русских военачальников первой трети XVI в. был князь Василий Васильевич Шуйский. Как истинный воин, он был немногословен. Черта эта в характере князя Василия была столь резкой и заметной, что злые языки дали ему насмешливое прозвище – «Немой».
Забегая вперед, заметим, что молчаливость Шуйского, вероятно, была одной из причин особенного расположения к нему со стороны великого князя Василия III. Известно, что он очень не любил «встречу» – т. е. любые возражения и опровержения со стороны своих приближенных. Впрочем, молчаливость воеводы имела и другую сторону: он не был, как говорили в старину, «дакальщиком», т. е. не поддакивал каждому слову «государя». Василий III был достаточно умен, чтобы не питать особого доверия к льстецам, и, несомненно, ценил сдержанность Шуйского на сей счет.
В эпоху, когда жил и действовал князь Василий, карьера сына во многом зависела от послужного списка отца. Василий Федорович Шуйский, отец нашего героя, в эпоху Ивана III был известен как видный администратор. В 80-е гг. он исполнял обязанности московского наместника в Новгороде. В 90-е гг. XV в. Шуйский-старший был князем-наместником во Пскове. Во главе псковской рати он участвовал в походе московских войск на Литву в 1492 г., а три года спустя ходил на шведов. В этом походе, помимо приведенных им псковичей, участвовали новгородцы во главе с наместником Яковом Захарьевичем и присланная из Москвы рать под командованием князя Даниила Васильевича Щени. Должность псковского наместника стала последней для Шуйского: он умер во Пскове в 1496 г.
Василий-младший уже в молодые годы получил должность новгородского наместника. Это произошло в 1500 г. Несомненно, в такой преемственности, обычной для московской знати, был немалый практический смысл: отец готовил сына к наследованию своего дела. Шуйский-старший передал сыну свой опыт, свои связи и знакомства в покоренном, но все еще беспокойном городе. Не раз покидая эту должность и затем вновь возвращаясь к ней, Шуйский сумел добиться главного: под его началом новгородцы ходили не только против своих исконных врагов – немцев, но и в общерусские походы.
Русско-литовская война 1500–1503 гг. обострила обстановку и на северо-западных рубежах. Ливонские рыцари, заключив союз с великим князем Литовским Александром Казимировичем, активно готовились к вторжению в псковские земли. Главные события войны, как и предполагал Иван III, развернулись на смоленском направлении. В июле 1500 г. на реке Ведроше русское войско разгромило князя Константина Острожского.
Отразив нападения немцев на псковскую землю в летних кампаниях 1501 и 1502 гг., новгородские наместники уже в декабре 1502 г. выступили в новый поход. На этот раз целью похода было разорение литовских земель. Как и прежде, Василий Немой с Даниилом Щеней командовали большим полком. Помимо большого полка, в разрядных списках этого похода отмечены и другие традиционные деления русского средневекового войска – передовой и сторожевой полки, а также полк левой руки и полк правой руки. Командовали полками представители известных в истории России аристократических фамилий – князь Петр Ряполовский (передовой полк), князь Федор Прозоровский (полк левой руки), князь Семен Ромодановский (сторожевой полк), а также выходцы из семей нетитулованной московской знати – Петр Житов (полк правой руки), Михаил Колычев (сторожевой полк).
Военная активность русских, а также внутренние проблемы страны заставили Александра Казимировича поспешить с завершением войны. 2 апреля 1503 г. между Россией и Литвой было заключено перемирие сроком на шесть лет. Под власть Ивана III переходила Северская Украина, а также крепости на западном направлении – Дорогобуж, Белая и Торопец. В тот же день было подписано и шестилетнее перемирие с Ливонией, согласно которому стороны возвращались к довоенным границам и обменивались пленными.
Война 1500–1503 гг. принесла победу Ивану III. Однако и Орден, и особенно потерявшее почти треть своей территории великое княжество Литовское не считали итоги войны окончательными. Их правители ждали удобного случая, чтобы возобновить военное противоборство.
Кончина Ивана III породила новые надежды у недругов Руси. Однако наследник грозного «московита» великий князь Василий Иванович твердой рукой взял власть и не допустил каких-либо династических смут. Новый государь был милостив к Шуйскому.
Уже в 1506 г. он получил высший придворный чин – боярина. Однако расположение великого князя следовало укреплять ревностной службой.
Судьба Василия Немого, как и всякого боевого воеводы, была полна переездов с одного места службы на другое. В октябре 1506 г. закончилось его наместничество в Новгороде. Князя ожидали иные края и иные заботы. Весной 1507 г. началась новая война с Литвой. Там после кончины Александра Казимировича 20 августа 1506 г. к власти пришел его брат Сигизмунд, настроенный крайне враждебно по отношению к Москве. Одновременно возникла и опасность нападения крымских татар. Прежний союзник московского государя хан Мухаммед-Гирей резко изменил свою позицию и летом 1507 г. послал своих мурз на южные окраины России. Туда для борьбы с татарами из Москвы были посланы стойкие, испытанные воеводы.
Летом 1507 г. мы встречаем Василия Немого в Серенске – древнем городе-крепости между Калугой и Брянском. Здесь проходила передовая линия русских укреплений, обращенных на юг. Вместе с другими воеводами Шуйский участвовал в отражении набега крымских татар в августе 1507 г. Осенью 1507 г., когда угроза с юга миновала, войска, собранные в верховьях Оки, были направлены на запад, в литовские земли. В этом походе Шуйский командовал полком правой руки.
В эти тревожные месяцы весны и лета 1508 г. Василий Немой возглавлял запасную рать, стоявшую в Вязьме – в ближайшем тылу разгоравшейся войны. Однако в октябре 1508 г. между Василием III и Сигизмундом был заключен «вечный мир». Вскоре Шуйский был отправлен на прежнее место службы – наместником в Новгород.
Новое обострение отношений с Литвой произошло осенью 1512 г. Правительство Василия III предприняло еще одну попытку возвратить Смоленск. Туда двинулась большая рать. Как и прежде, войскам из северо-западных районов страны был дан приказ двинуться на юг – через Холм в направлении Смоленска. В ходе этой кампании Шуйский с новгородцами предпринял вторжение в литовские земли в районе Себежа. Первый смоленский поход зимой 1512 – 1513 гг. завершился безрезультатно. Летом 1513 г. Василий III вновь двинул войска в верховья Днепра. На сей раз Василий Немой с новгородцами через Старую Руссу и Великие Луки пошел на Полоцк – в то время одну из ключевых литовских крепостей. Этот маневр имел целью оттянуть часть литовских сил от Смоленска, взятие которого было главной задачей, стоявшей перед москвичами. Туда, к Смоленску, с трудом пройдя по раскисшим от осенних дождей лесным дорогам, явился в конце октября и Василий Немой со своей ратью.
Но и вторая осада Смоленска не принесла успеха. Казалось, затеяно безнадежное дело. Однако Василий III, как и его отец, никогда не впадал в отчаяние из-за неудач и настойчиво, методично продолжал добиваться своего. Летом 1514 г. он в третий раз осадил Смоленск. И вновь Шуйский вместе с другим новгородским наместником, И. Г. Морозовым, повел своих новгородцев за пять сотен верст, под стены Смоленска. На этот раз Василий III поручил ему занять позицию в Орше на случай внезапного движения войск Сигизмунда на помощь осажденному городу. В конце июля Смоленск сдался.
Для управления покоренным городом нужен был толковый и распорядительный наместник. На этот пост Василий III назначил Шуйского. Большой опыт службы в таком беспокойном городе, как Новгород, служил залогом его успехов в роли смоленского наместника. Шуйский вполне оправдал доверие Василия III. Он сумел вовремя проведать о готовящейся измене: смоленский владыка Варсонофий и ряд местных бояр намеревались вернуть город под власть Сигизмунда. Получив весть от Шуйского, Василий III приказал произвести скорую и крутую расправу. Изменников-бояр повесили на городских стенах, а мятежного владыку отправили в заточение в один из отдаленных северных монастырей.
Вскоре Шуйский отличился и в другом деле. Он успешно отразил попытку литовцев под началом князя К. Острожского внезапным набегом захватить Смоленск. Большая война завершилась. На смену ей пришли опустошительные набеги отдельных литовских и русских отрядов на земли неприятеля. Зимой 1514–1515 гг. Василий Немой предпринял рейд в литовские владения и вернулся с «полоном» и добычей.
Усердная служба Шуйского была высоко оценена Василием III. В 1519 г. он жалует его почетным званием владимирского наместника, дает право именоваться одним из первых бояр. В его судьбе происходят существенные перемены. Если прежде князю поручали различные военно-административные должности главным образом на западном и северо-западном направлении, то в 20-е гг. его постоянно можно встретить в одном из городов-крепостей на Оке. Москвичи не случайно называли Оку «поясом святой Богородицы». Подобно знаменитой константинопольской реликвии, она охраняла русских людей от внезапных нашествий «варваров».
1521 год – один из самых трагических в русской истории. Крымский хан Мухаммед-Гирей с многотысячным войском в ночь на 28 июня скрытно переправился через Оку и, уничтожая разрозненные русские отряды, устремился к Москве. Появление хана оказалось настолько неожиданным, что в центральных районах страны началась невообразимая паника. Сам великий князь бежал из Москвы и направился в сторону Волоколамска. Злые языки рассказывали, что, потеряв голову от страха, он некоторое время прятался в стогу сена. Подоспевшие новгородские и псковские воеводы отогнали татар. Однако урон, причиненный набегом, был ужасен. Сотни деревень и сел были сожжены, десятки тысяч людей были убиты или угнаны в плен.
Оправившись после пережитого страха и унижения, Василий III приказал начать следствие и выяснить, по чьей вине произошла катастрофа. Разумеется, воеводы принялись сваливать вину один на другого. Впрочем, первым виновным они дружно назвали самонадеянного и неосмотрительного князя Вельского – их «главнокомандующего».
После событий лета 1521 г. Василий Немой оказался в опале. Ему довелось изведать и государевой темницы. Впрочем, Василий III не хотел портить* отношения со своим ближайшим окружением. Дело, что называется, «замяли». Вскоре был прощен и Шуйский. В качестве предостережения ему велено было целовать крест на верность великому князю.
Летом 1523 г. Василий Немой участвовал в походе на Казань, возглавляя «судовую рать», т. е. войско, следовавшее на кораблях по Волге. Взять Казань русские еще не могли, и потому Василий III решил создать надежный плацдарм для новых походов на нее. Вместе с боярином М. Ю. Захарьиным Шуйский был поставлен руководителем строительства новой крепости в устье Суры. Со временем она получила название Васильсурска.
Последующие назначения Василия связаны с обороной Оки. В 1526–1527 гг. он был наместником в Муроме. Там же находим его и в 1529 г. Летом 1531 г. Шуйский среди других воевод стоял на Оке между Коломной и Каширой, а несколько месяцев спустя был послан с войском в Нижний Новгород. В 1533 г. он вновь стоит с войском в Коломне ... Летний поход 1533 г. был одним из последних выступлений Василия Немого на военном поприще. Последующие годы его жизни были посвящены главным образом заботам власти.
Подводя итог его более чем 30-летней деятельности как военачальника, можно сказать, что Василий был полководцем средней руки или, лучше сказать, «средним» полководцем своего времени. Масштабы осуществленных под его руководством военных операций, равно как и их результаты, достаточно скромны. Однако, не блистая ярким дарованием, он обладал рядом качеств, которые высоко ценил Василий III. Прежде всего Шуйский был надежен и основателен. Он умел собрать и повести за собой людей в условиях, когда дисциплина русского войска была, пожалуй, самым слабым его местом.
Не зная громких побед, Василий не допускал и крупных поражений. Журавлю в небе он всегда предпочитал синицу в руке. В сущности, он был типичным представителем тогдашнего московского «генералитета». Полководцы и организаторы, подобные ему, были не менее важны для достижения военных успехов, чем блестящие, геройские личности наподобие князя Холмского или Даниила Щени.
источник: Н.С. Борисов "Русские полководцы XIII-XVI веков"
Русские полководцы 15-16 веков. II часть. Даниил Щеня.
Иностранцы, утверждающие, что в древнем нашем дворянстве не существовало понятия о чести, очень ошибаются.
А. С. Пушкин
Среди памятников истории, которыми и доныне так богат древний Новгород, выделяется знаменитый монумент в честь 1000-летия России, установленный в 1862 г. Каждый, кто хотя бы раз побывал в Новгороде, наверняка запомнил это величественное сооружение, расположенное неподалеку от Софийского собора, в самом центре новгородского кремля.
Памятник «Тысячелетие России» представляет собой запечатленную в бронзе историю страны. Каждая эпоха представлена здесь «в лицах»: скульптурными портретами ее выдающихся деятелей. Среди 129 фигур, размещенных на памятнике, нашли свое место государственные люди, полководцы и герои, писатели, художники, просветители. Галерея полководцев средневековой Руси немногочисленна. Но какие славные имена! Здесь Мстислав Удалой и Даниил Галицкий, Александр Невский и Довмонт Псковский, Михаил Тверской и Дмитрий Донской. В этой когорте лишь два воеводы представляют эпоху Ивана III – победитель Новгорода князь Д. Д. Холмский и знаменитый воин князь Даниил Щеня.
Деяния самого Даниила Щени и его потомков интересны не только как страница военной истории России. Внимательному наблюдению откроются здесь и иные, сокровенные стороны жизни страны и народа. Устои российской государственности, ее система ценностей меняются гораздо медленнее, чем внешние формы. И потому в судьбах этих мужественных и честных людей нам открывается не только далекое прошлое...
В московском военно-служилом сословии (по данным на конец XVII в.) около четверти всех фамилий имели польско-литовское происхождение. В этом есть глубокая историческая закономерность. Переход на московскую службу аристократов из великого княжества Литовского начался уже в середине XIV в. Этот процесс протекал активно еще и потому, что 9/10 территории княжества в ту эпоху составляли восточнославянские земли, входившие прежде в состав Киевской Руси.
Литовские князья из династии Гедимина (1316–1341) управляли государством, подавляющее большинство населения которого составляли представители древнерусской народности, исповедовавшие православие и говорившие на различных диалектах древнерусского языка. Поэтому переход на московскую службу не вызывал у них особых сложностей конфессионального и психологического характера. В 1408 г. в московские земли выехала большая группа литовской знати во главе с опальным князем Свидригайло Ольгердовичем. Большинство «панов» уже через два года вернулись в Литву. В северо-восточной Руси остался на постоянное жительство потомок Гедимина князь Патрикий Наримонтович. Он стал родоначальником целого ряда московских аристократических фамилий – Булгаковых, Голицыных, Куракиных.
Желая удержать литовских аристократов в Москве, великий князь Василий Дмитриевич выдал свою дочь замуж за сына Патрикия Наримонтовича – Юрия. В жилах потомков Юрия Патрикеевича смешалась, таким образом, кровь основателей двух династий – Ивана Калиты и Гедимина.
Василий III Иванович
Внуком Юрия Патрикеевича и был один из лучших полководцев средневековой Руси князь Даниил Васильевич Щеня. Служа верой и правдой двум «государям всея Руси» – Ивану III и Василию III, Даниил своим мечом добыл для них немало городов и земель. Если бы в ту эпоху существовали особые медали за взятие городов – он имел бы их за Вязьму, Смоленск, Вятку; если бы тогда существовали боевые ордена – вероятно, он был бы их полным кавалером. По-видимому, он был чужд придворной борьбы и потому благополучно пережил ряд «политических процессов» конца XV–начала XVI в., на которых в числе обвиняемых выступали и его сородичи...
Биография князя Даниила, как, впрочем, и многих других военачальников той эпохи, может быть представлена лишь сохранившимися в источниках скупыми сведениями об их назначениях и походах. Живое лицо человека и даже степень его личного участия в военных операциях чаще всего скрыты за стеной молчания летописей. Князь Даниил впервые появляется в источниках в 1457 г., когда вместе с дядей, И. Ю. Патрикеевым, и старшим братом Иваном Булгаком он пожертвовал сельцо в Московском уезде митрополичьему дому. Есть основания думать, что отец Даниила князь В. Ю. Патрикеев умер в молодости. Вероятно, воспитанием племянника занимался его дядя – И. Ю. Патрикеев, один из виднейших московских бояр последней трети XV в.
Даниил Щеня явно не принадлежал к числу временщиков, стремительно возносившихся из безвестности и так же внезапно исчезавших во мраке застенка или «молчательной кельи» дальнего монастыря. Он шел к славе путем медленного и неприметного восхождения по лестнице собственных заслуг и достоинств. И потому мы вновь встречаем его в источниках лишь 18 лет спустя, да и то в скромной роли одного из «бояр» – в широком смысле этого слова – свиты Ивана III, сопровождавшей его во время мирного похода в Новгород в 1475 г. После этого он надолго уходит в неизвестность. Лишь в 1488 г. Даниил вновь является на исторической сцене, но опять-таки в качестве второстепенной фигуры. Известно, что в числе других знатных лиц он присутствовал на приеме посла, прибывшего в Москву от императора Священной Римской империи.
В 1485 г. была ликвидирована независимость тверского княжества. В 1487 г. войска Ивана III осадили и взяли Казань. Там был посажен хан Мухаммед-Эмин, во всем послушный «государю всея Руси». Теперь настал час исполнения грозных пророчеств давно уже отошедшего в царство теней митрополита Ионы относительно Вятки. Поводом для организации похода стало нападение вятчан на Устюг весной 1486 г. Не торопясь, но основательно, как и все свои военно-политические акции, Иван III стал готовить ответный удар, который должен был положить конец своеволию Вятки.
К участию в походе были привлечены ополченцы из северных городов и волостей – из Устюга, Каргополя, Вологды, Белоозера, из Подвинья, с Ваги, из городков и сел в бассейне Вычегды. По требованию Ивана III казанский хан Мухаммед-Эмин также послал на вятскую землю свой отряд. По существу, вятчане были взяты в кольцо силами москвичей и их союзников. По некоторым сведениям, общая численность войск, посланных на покорение Вятки, достигла 60 тыс. человек
Ядром всех сил, выступивших против вятчан, была московская рать во главе с Даниилом Щеней. В документах упомянут по имени и еще один воевода – Григорий Васильевич Морозов, командовавший передовым полком. В вятском походе перед Даниилом стояла сложная задача: увязать действия самых различных по происхождению и вооружению, по степени организованности и боеспособности отрядов. Другая трудность заключалась в своеобразии «театра военных действий» – лесное бездорожье, болота, малочисленное население. Трудно поверить, что Иван III поручил общее руководство вятским походом воеводе, незнакомому с местными условиями. Возникает вопрос: когда мог Даниил побывать в вятских лесах? Вероятно, юношей он сопровождал дядю, И. Ю. Патрикеева, в походе на Вятку в 1459 г., и это был первый поход будущего знаменитого воеводы.
11 июня 1489 г., в четверг – день, считавшийся на Руси благоприятным для всевозможных начинаний,– князь Даниил выступил в поход на Вятку. Устрашенные многочисленностью московских полков, вятчане уклонились от сражения «в чистом поле» и затворились в стенах своей главной крепости – Хлынова.
Среди осажденных было немало сторонников Москвы. Вскоре они выслали к Даниилу своих бояр с дарами и изъявлением покорности великому князю. Однако Щеня потребовал от вятчан не только ритуального обряда – «крестоцелования» на верность Ивану III, но и выдачи его врагов из числа местной знати. После двух дней раздумий осажденные отказались выполнить последнее, самое унизительное для них требование – выдать «мятежников». Тогда Даниил велел своим воинам готовиться к штурму.
Под стенами Хлынова москвичи соорудили особые деревянные «плетни», которые при штурме следовало поджечь. Пламя с них должно было перекинуться на городские стены. Для поджога «плетней» и городских стен воины готовили факелы из смолы и бересты. Устрашенные всеми этими приготовлениями, вятчане сдались, выдав на расправу своих «мятежников».
Князь Даниил недолго был на Вятке. После успешного завершения похода Иван III дал ему в виде награды почетное и, вероятно, доходное назначение: известно, что уже в феврале 1490 г. он исправлял должность наместника в Юрьеве-Польском.
Три года спустя Даниил вновь выступил как воевода. Зимой 1491 –1492 гг. война с Литвой приняла особенно острый характер. В ответ на вторжение литовской рати в «верховские» (расположенные в верховьях Оки) княжества Иван III в начале 1492 г. отдал приказ своим воеводам начать наступление на Литву одновременно на нескольких направлениях. На верхнеокском направлении у литовцев были отбиты Серпейск и Мещовск (юго-западнее Калуги). Но самый чувствительный удар был нанесен неприятелю в конце 1492–начале 1493 г. на западном, смоленском направлении. Здесь войско под командованием Даниила Щени и его двоюродного брата В. И. Патрикеева (впоследствии известного публициста-нестяжателя Вассиана Патрикеева) осадило Вязьму. Напомним, что на протяжении всего XV столетия граница между владениями великого князя Литовского и московскими землями проходила не далее чем между Можайском и Вязьмой.
Осадив Вязьму, Щеня повел дело так, что вскоре город открыл свои ворота. Жители целовали крест на верность Ивану III и тем спаслись от погрома. Местная знать – как и после взятия Хлынова – была послана в Москву. Однако на сей раз приговор был милостив: князья вяземские сохранили свои вотчины, но уже под верховной властью Ивана III.
Впрочем, война с Литвой вскоре затихла. Начались длительные переговоры, завершившиеся подписанием 5 февраля 1494 г. мирного договора, согласно которому великий князь Литовский Александр Казимирович признал переход под власть «московитов» ряда волостей и городов, в том числе и взятой Даниилом Щеней Вязьмы.
В целях укрепления мирных отношений между Москвой и Вильно Александр Казимирович решил вступить в брак с дочерью Ивана III Еленой. 15 января 1495 г. невеста выехала в Литву.
Временное урегулирование отношений с Литвой позволило Ивану III направить свои боевые силы на решение другой задачи – возвращение карельских земель, захваченных Швецией. «Государь всея Руси» наладил дружественные отношения с Данией – давним врагом шведов. Предвосхищая на два века замыслы Петра Великого, Иван III начал строить корабли, способные вести боевые действия на Балтике. Но главные события войны развернулись все же на суше. Летом 1495 г. в карельские земли, находившиеся под контролем шведов, был послан значительный [138] русский отряд для «разведки боем». Следом за ним в сентябре двинулось и большое войско под руководством Даниила Щени. В походе участвовали также новгородцы и псковичи под началом своих наместников. Главной целью похода стал Выборг – оплот шведской власти в западных районах Карельского перешейка.
8 сентября 1495 г.– в самый праздник Рождества Богородицы– Даниил Щеня приступил к осаде Выборга. Более трех месяцев грохотали пушки. Вновь и вновь шли на приступ русские воины. Однако и на сей раз шведская каменная твердыня устояла. Лишь ее окрестности и пригороды по обычаю того времени были разорены дотла.
Полки, участвовавшие в штурме Выборга, вернулись в Новгород и Москву. Однако война со шведами на этом не завершилась. Желая придать ей более активный, наступательный характер, Иван III в ноябре 1495 г. прибыл в Новгород. Зимой 1495– 1496 гг. и летом 1496 г. было предпринято еще несколько рейдов русских войск в земли, находившиеся под властью шведов. Двоюродный брат Даниила Щени и его соратник по вяземскому походу В. И. Патрикеев в лютые январские морозы внезапно появился с войском в южной Финляндии. Избегая больших сражений, он опустошил сельские волости и увел с собой большое количество пленных. Летом 1496 г. русские корабли, выйдя из устья Северной Двины, достигли северных районов Финляндии и высадили здесь большой отряд, разоривший обширную территорию. Наконец и сам Даниил Щеня в августе 1496 г. вновь ходил на «свейских немцев», как называли русские шведов. Подробностей этого похода источники не сообщают.
Война со Швецией не принесла крупного успеха ни той ни другой стороне. Обменявшись ударами (шведы летом 1496 г. напали на Ивангород), стороны в марте 1497 г. заключили мир. Убедившись в том, что на севере многого добиться пока нельзя, Иван III вновь обратился к борьбе с Литвой.
В начале 1500 г. вспыхнула новая война с великим княжеством Литовским. «Яблоком раздора» и на сей раз послужили «верховские княжества», а также Северская Украина. Правившие там князья русского происхождения изъявили желание перейти под власть Ивана III, с чем, конечно, не мог согласиться великий князь Литовский Александр Казимирович.
Вновь, как и в предыдущей войне с Литвой, общий план кампании предусматривал боевые действия на трех направлениях – юго-западном, западном (смоленском) и северо-западном. Даниил Щеня поначалу командовал резервным войском, стоявшим в Твери. Между тем на смоленском направлении московские рати перешли в решительное наступление. Вскоре пришла весть о взятии Дорогобужа – крепости, находившейся в 80 верстах восточнее Смоленска. Честь взятия города принадлежала московскому воеводе Юрию Захарьевичу. Одновременно отличился и старший брат Юрия Захарьевича – Яков. Командуя московским войском, посланным в северские земли на помощь местным князьям, он то и дело присылал вести о переходе городов и волостей под власть «государя всея Руси».
Со взятием Дорогобужа перед «московитами» открывалась прямая дорога на Смоленск. Этот исконно русский город еще в 1405 г. перешел под власть Литвы. Вернуть его было заветной мечтой московских великих князей. Однако Иван III по своему обыкновению не спешил. После взятия Дорогобужа он приказал Юрию Захарьевичу ждать подкреплений. С юга к нему спешили полки из северской земли, которыми командовали князья Семен Стародубский и Василий Шемячич, а также брат Юрия Захарьевича Яков. Из Твери со своим полком подоспел Даниил Щеня. Ближе к месту событий, в Великие Луки, переместилась и новгородская рать.
Наконец, русские полки были собраны воедино и готовы к выступлению. Но тут неожиданно взбунтовался Юрий Захарьевич. Он был назначен воеводой в сторожевой полк, тогда как Даниил Щеня – в большой. Боярин усмотрел в этом унижение своей родовой чести и послал жалобу самому Ивану III. Великий князь, вероятно, не без умысла составил обидный для Юрия Захарьевича расклад воевод по полкам: во все времена тираны любили стравливать своих военачальников и тем самым укреплять собственную власть.
В ответ на жалобу боярина Иван III прислал грозное послание, где требовал выполнять приказ. Юрий вынужден был подчиниться... Но как утешился и возрадовался бы Юрий Захарьевич, если бы смог заглянуть в будущее и увидеть небывалое возвышение своих потомков! Внучка Юрия, Анастасия, станет женой царя Ивана Грозного, а внук, Никита,– главой боярского правительства. Сын этого Никиты, Федор, займет патриарший престол под именем Филарета. Еще одно поколение – и вот уже праправнук Юрия, Михаил,– сын Федора-Филарета– восходит на царский престол в качестве основателя новой династии, которая по имени одного из сыновей Юрия станет называться династией Романовых.
Но «кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Екклесиаст, 6, 12). Обиженный воевода поскакал к своему сторожевому полку, памятуя грозные слова государевой грамоты: «Тебе стеречь не князя Даниила; стеречь тебе меня и моего дела. Каковы воеводы в большом полку, таковы чинят и в сторожевом; ино не сором быть тебе в сторожевом полку».
Между тем весть о падении Брянска и Дорогобужа заставила великого князя Литовского принять срочные меры. Против «московитов» был послан с большим войском один из лучших полководцев Александра Казимировича – литовский гетман князь Константин Острожский. Узнав о том, что русская рать во главе с Юрием Захарьевичем стоит между Дорогобужем и Ельней, он устремился туда. Воинственного гетмана не остановила и весть о подходе новых русских сил – полков Даниила Щени и «верховских» князей.
Два войска встретились на берегах речки Ведроши – неподалеку от современного села Алексина Дорогобужского района Смоленской области. Стремительной атакой Острожский опрокинул передовой отряд «московитов». Однако, увидев перед собой основное войско, гетман остановился в нерешительности: численность его составила несколько десятков тысяч человек. Несколько дней обе рати стояли без движения. Их разделяла речка Троена (Роена, Рясна), к бассейну которой принадлежала Ведрошь.
Наконец гетман отдал приказ наступать. 14 июля 1500 г. его войско перешло через Тросну и напало на русских. От тяжкого топота могучих боевых коней задрожала земля. Заглушая страх пронзительным кличем атаки, помчались вперед обреченные всадники. Направляемые твердой рукой, сверкнули острия копий, выбирая место для смертоносного удара. Началось одно из крупнейших в истории средневековой Руси сражений...
Не мудрствуя лукаво, доблестный Острожский повел свое войско в лобовую атаку на «московитов». Именно этого терпеливо ждал Даниил Щеня. Предугадав действия литовцев, он применил прием, с помощью которого за 120 лет перед тем Дмитрий Донской разгромил Мамая: скрытое расположение засадного полка.
Ожесточенная сеча длилась шесть часов. Ее исход решило внезапное появление засадного полка. Застоявшиеся в томительном ожидании воины ринулись на врага с удвоенной яростью. Их внезапное появление внесло смятение в ряды литовцев. Они дрогнули и начали отступать.
Предусмотрительный Щеня распорядился разрушить мост через Тросну. Многие литовцы не успели уйти на другой берег. Русские воины ловили их поодиночке, стараясь захватить живыми. Пленные, взятые в бою, считались в ту пору едва ли не самой ценной добычей. За тех, кто побогаче, можно было получить хороший выкуп от их родственников, а неимущих – продать в рабство татарам. Разгром литовского войска был сокрушительным. Неподалеку от места основного сражения – «Митькова поля»– был взят в плен и сам Острожский.
Эта победа украсила не только боевую биографию Даниила Щени, но и всю русскую военную историю. Как справедливо отметил историк А. А. Зимин, «битва при Ведроши – блистательная победа русского оружия. В ней нашли продолжение лучшие традиции русского военного искусства, восходившие к Куликовской битве».
Имперский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн, дважды посетивший Москву в правление Василия III, в своей книге о России перечисляет важнейшие события ее истории. Среди них он упоминает и битву при Ведроши. При всей схематичности и неточности в деталях его рассказ об этом событии представляет большую историческую ценность, так как основан на воспоминаниях очевидцев.
Осенью 1501 и зимой 1501 –1502 гг. Даниил Щеня вместе с В. В. Шуйским действовал против вторгшихся в псковские земли ливонцев. Тогда же вместе с князем Даниилом Пенко он ходил на «свейских немцев» – шведов.
Занимая в 1502–1505 гг. пост новгородского наместника, Щеня, однако, не раз покидал город по тем или иным «государевым службам». Летом 1502 г. он вместе с другими воеводами ходил на Смоленск. Однако осада Смоленска оказалась безрезультатной. Одной из главных причин неудачи была беспомощность «главнокомандующего» – князя Дмитрия Жилки, сына Ивана III.
Вернувшись в Новгород, Даниил продолжал борьбу с ливонцами. Помимо военных предприятий, он выступал в эти годы и в иных ипостасях – то как дипломат, заключавший перемирие с [145] Литвой, то как доверенное лицо Ивана III, чья подпись наряду с прочими скрепила завещание «Державного» в конце 1503 г.
«Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Екклесиаст, 3, 20). Измученный болезнями и семейными неурядицами, «государь всея Руси» явно близился к концу своего земного пути. Он все меньше думал о делах и все больше – о спасении души. Рассказывают, что незадолго до кончины он решил вновь переписать завещание и передать престол Дмитрию-внуку. Этим решением он обелил бы свою совесть, но поставил бы Московскую Русь на грань небывалой внутренней смуты. Впрочем, сделать этого Иван уже не успел. 27 октября 1505 г. в возрасте 65 лет он скончался.
Кончина Ивана III не изменила положения Даниила Щени. Он был по-прежнему незаменим там, где требуется присутствие опытного и надежного воеводы. Летом 1506 г., когда возникла опасность набега казанских татар на русские земли, Даниил был послан в Муром и возглавил собранные там полки. Но на этот раз татары отказались от своего замысла.
В 1508–1510 гг. Щеня вновь занимал пост новгородского наместника. Во главе новгородской рати он участвовал в русско-литовской войне, вызванной восстанием против нового великого князя Литовского Сигизмунда (1506–1548) крупнейшего православного литовского магната Михаила Глинского. Правительство Василия III решило оказать Глинскому военную помощь.
Даниилу Щене со своим полком приказано было идти к Орше. Туда подтянулись и другие воеводы. Осада Орши затянулась (36, 88). А тем временем Сигизмунд лично прибыл к Орше во главе большой армии. Московские воеводы получили приказ отступить к Вязьме, обойдя Смоленск с юга. Учитывая возможность внезапного движения литовцев к Торопцу, Василий III послал Щеню туда. Изгнав проникших в город литовских людей, Даниил заставил торопчан целовать крест на верность московскому государю.
По мнению некоторых историков, в этот же период Даниил Щеня выхлопотал у Василия III прощение своему двоюродному брату Василию Патрикееву, насильно постриженному в монашество в 1499 г. под именем Вассиана. Около 1510 г. князь-инок появился в Москве. Авторитет Вассиана Патрикеева вскоре стал так высок, что даже сам Василий III часто навещал его в Симоновом монастыре.
Около 1512 г. Даниил занял одну из самых почетных государственных должностей – московского наместника. Летом 1512 г. наряду с другими воеводами он ходил с войском на Оку, готовясь дать отпор крымцам. Зимой 1512–1513 гг., во время первого похода Василия III на Смоленск, Даниил был главным среди сопровождавших его воевод. Летом 1513 г. он участвовал и во втором походе на Смоленск. Однако город и на этот раз устоял. Лишь третий поход, летом 1514 г., принес успех «московитам». И вновь непосредственным руководителем военных действий был Щеня.
Ценя боевые заслуги Даниила, великий князь возложил на него почетное поручение: первому из московских воевод въехать в сдавшийся на милость победителей город и привести его жителей к присяге. Лишь после этого 1 августа 1514 г. Василий III торжественно въехал в Смоленск. Вскоре Даниил покинул покоренный город, передав бразды правления своему старому сослуживцу – бывшему новгородскому наместнику князю В. В. Шуйскому, назначенному смоленским наместником.
Война с Литвой продолжалась. Разгром русского войска в битве под Оршей 8 сентября 1514 г. качнул чашу весов в пользу Сигизмунда. Летом 1515 г. можно было ожидать новых попыток литовцев возвратить Смоленск. И потому Даниил Щеня вновь послан был с войском занять позицию неподалеку от Смоленска – в Дорогобуже. Однако боевых действий тем летом так и не произошло. Обе стороны занялись поиском союзников, дипломатическими разведками и переговорами.
Поход к Дорогобужу летом 1515 г.– последнее известие источников о Данииле Щене. Несомненно, он был уже в весьма преклонных годах. Однако ни даты его кончины, ни места захоронения мы не знаем...
источник: Н.С. Борисов "Русские полководцы XIII-XVI веков"
Русские полководцы 15-16 веков. I часть. Князь Холмский.
Все это позволяет думать, что средневековая Русь имела немало выдающихся полководцев. Однако это предположение – само по себе столь убедительное – трудно подтвердить конкретными материалами. Письменные источники очень слабо освещают сам ход той или иной войны: подробности сражений, распоряжения предводителей войск, соотношение сил противников – словом, все то, из чего и складывается представление о личном полководческом [4] искусстве. Обычно в летописях сообщается лишь о самом факте: походе под началом одного, а чаще нескольких воевод. Известен и результат похода – победа, «ничья» или поражение. (Впрочем, о поражениях во все времена писали гораздо меньше, чем о победах.)
Вследствие всех этих причин среди множества князей и бояр, руководивших военными предприятиями, выдающихся полководцев приходится буквально угадывать по косвенным признакам: соотношению побед и поражений, популярности в народе, чертам личного мужества.
Аполлинарий Васнецов
Московский Кремль при Иване III
В эпоху Ивана III (1462–1505) в результате присоединения к Московскому княжеству целого ряда обширных территорий возникает единое Российское государство. Это было одно из самых важных явлений в истории нашей страны. Иван III пожинал плоды кропотливого труда своих предков – пяти поколений московских князей из рода Даниила. Одновременно он наметил основные направления внешней и внутренней политики Москвы на несколько столетий вперед. Появление единого государства позволило собрать в кулак боевые силы страны, направить их на решение исторических задач: окончательное освобождение Руси от чужеземного ига; обеспечение безопасности восточных и южных границ; возвращение русских земель, подпавших под власть польской короны и великого князя Литовского; борьбу со шведско-немецкой экспансией в Прибалтике.
Историческое значение любого государственного деятеля определяется масштабом задач, которые он разрешил или поставил. На фоне удельных князей XIII–XV вв. с их мелкими заботами и сомнительными достижениями Иван III выглядит великаном. Рядом с ним могут встать лишь такие герои, как Александр Невский, Даниил Галицкий, Дмитрий Донской. Однако, в отличие от них, Иван никогда не блистал личным мужеством, готовностью к самопожертвованию «за ближних своих». Осторожный и глубокомысленный, он являл собой новый образ правителя – тип «государственного деятеля». Подобно Петру I, Екатерине II и Александру II, Иван умел угадать в людях те или иные способности и, не колеблясь, доверял им самые важные дела. Умение отыскивать способных людей и открывать дорогу их дарованиям – одна из основ его успехов. Однако при этом Иван ревниво следил за тем, чтобы достоинства других не умаляли его собственной славы. Он умело присваивал себе чужие подвиги и заслуги, отодвигал в тень подлинных «виновников торжества».
Впечатляющие военные достижения Ивана III – покорение Новгорода и Твери, «стояние на Угре» и взятие Казани, возвращение Северской Украины и победа над Орденом – были достигнуты благодаря усилиям целой плеяды талантливых полководцев. И первым среди них, несомненно, должен быть назван князь Даниил Дмитриевич Холмский. Родовое гнездо князей Холмских, давшее имя этой ветви тверского княжеского дома,– село Красный Холм в верховьях правого притока Волги – речки Шоши (близ современной границы Московской и Тверской областей). Основателем рода считался умерший от чумы в 1366 г. смелый и деятельный князь Всеволод Александрович, третий из шести сыновей казненного в Орде в 1339 г. князя Александра Михайловича Тверского. Внуком Всеволода был отец полководца – князь Дмитрий Юрьевич Холмский. Из четырех его сыновей только двое старших, Михаил и Даниил, оставили заметный след в истории. Первый, Михаил, был одним из виднейших представителей тверской знати второй половины XV в. Именно он возглавил в Твери боярскую знать, без боя сдавшую город Ивану III в сентябре 1485 г. Однако судьба посмеялась над ним: не доверяя своему новому подданному, «государь всея Руси» через две недели велел схватить Михаила Холмского и посадить под стражу. Ему было предъявлено обвинение, в устах Ивана III звучавшее как издевка: «покинул князя своего у нужи (т.е. в тяжелых обстоятельствах. – Н. Б.), а целовав ему (крест) изменил».
Опала на старшего брата не повлияла на положение при дворе Ивана III князя Даниила Дмитриевича Холмского. Он еще в 60-е гг. XV в. перебрался в Москву и успел зарекомендовать себя расторопным и смелым воеводой. В 1468 г. он был первым воеводой в полках, стоявших на юго-восточной границе в Муроме. В ответ на действия русских войск казанские татары совершили в этот год набеги на некоторые окраинные московские города. Князь Даниил успешно оборонял Муром. Внезапной вылазкой из крепости он опрокинул врага и обратил в бегство. Этими действиями Даниил обратил на себя внимание Ивана III. В походе на Казань осенью 1469 г. он был назначен в самый авангард – первым воеводой передового полка «конной рати» – части войска, двигавшегося к Казани не на судах («судовая рать»), а по суше, вдоль берега Волги. Осадив город, московские воеводы перекрыли доступ воды в крепость. Вскоре осажденный в Казани хан Ибрагим запросил пощады и заключил мир с командовавшим всем походом князем Юрием Васильевичем – родным братом Ивана III. Договор предусматривал освобождение всех русских пленных, находившихся в руках татар, и установление мирных, дружественных отношений между Москвой и Казанью. Два года спустя князь Даниил вновь получает ответственейшее назначение. На этот раз ему предстояло сражаться не с татарами, а со своими же русскими. То был знаменитый поход Ивана III на Новгород летом 1471 г.
5 ноября 1470 г. умер авторитетный и мудрый архиепископ Иона – глава новгородского боярского правительства. А уже 8 ноября в город прибыл на княжение посланный польским королем и великим князем литовским Казимиром IV князь Михаил Олелькович. Вскоре новгородцы совершили еще один вызывающий шаг: отправили своего кандидата на пост архиепископа на поставление в сан не к московскому митрополиту, как обычно, а к литовскому православному митрополиту, находившемуся в Киеве. Одновременно они начали тайные переговоры с Казимиром IV о поддержке на случай войны с Иваном III.
В Москве действия новгородцев были расценены как «измена православию». И хотя князь Михаил Олелькович в марте 1471 г. покинул Новгород и уехал в Киев пути назад уже не было. Иван III принял решение организовать общерусский «крестовый поход» на Новгород. Религиозная окраска предстоящего похода должна была сплотить его участников, заставить всех князей прислать свои войска на «святое дело». Сам Иван III был весьма равнодушен к вопросам веры, но прекрасно умел играть на религиозных чувствах окружающих.
Клавдий Лебедев
Вече в Новгороде
В начале июня 1471 г. первым выступило из Москвы на Старую Руссу и далее на Новгород 10-тысячное войско под началом Даниила Холмского и князя Федора Давыдовича Пестрого-Стародубского. Вскоре туда же двинулись со своими полками братья Ивана III удельные князья Юрий и Борис. В середине июня пошло из Москвы другим путем – на Вышний Волочек и далее по реке Мете – второе войско под началом князя Ивана Стриги-Оболенского и татарского царевича Даньяра. Наконец, 20 июня двинулись основные силы, с которыми шел и сам Иван III. Согласно общепринятой в то время военной практике московские воеводы, вступив в новгородскую землю, принялись уничтожать все на своем пути. По свидетельству летописи, Холмский и Федор Пестрый «распустили воинов своих в разные стороны жечь, и пленить, и в полон вести, и казнить без милости жителей за их неповиновение своему государю великому князю. Когда же дошли воеводы те до Руссы, захватили и пожгли они город; захватив полон и спалив все вокруг, направились к Новгороду, к речке Шелони» .
У села Коростыни московская рать подверглась нападению «судовой рати». Высадившись на берег Ильменя, новгородцы внезапно напали на «оплошавших», по выражению летописи, москвичей. Однако Холмский и его соратники сумели овладеть положением и дать отпор. Новгородцы были разбиты. Тех, кто попал в плен, ожидала жестокая участь: московские воеводы «пленным велели друг другу носы, и губы, и уши резать и потом отпустили их обратно в Новгород, а доспехи, отобрав, в воду побросали, а другое огню предали, потому что не были им нужны, ибо своих доспехов всяких довольно было»
Одержав первую победу, Холмский отступил к Старой Руссе, ожидая подхода основных сил. Однако там его уже ожидало новое новгородское войско, подошедшее на судах по реке Поле. Если верить московскому летописцу, оно было вдвое больше прежнего. Однако Холмский и на сей раз, не раздумывая, стремительно напал на новгородцев и вновь одержал победу.
Дальнейшие самостоятельные действия могли вызвать гнев Ивана III. Понимая это, Холмский отошел южнее к городку Демону и отослал к Ивану III гонца с донесением о победе и запросом о дальнейших действиях.
Иван III велел Холмскому, не теряя времени, двинуться к реке Шелони наперерез еще одной новгородской рати, выступившей навстречу союзникам москвичей – псковичам. Даниил должен был соединиться с псковичами прежде, чем они вступят в бой с новгородской ратью. Однако и на сей раз Холмский, не боясь ответственности в случае неудачи, действовал так, как требовала обстановка. Недалеко от устья реки Шелонь он догнал новгородское войско, которым руководили виднейшие бояре – Дмитрий Исаакович Борецкий, сын знаменитой Марфы Посадницы, Василий Казимир, Кузьма Григорьев, Яков Федоров и другие.
Рано утром 14 июля Холмский приказал войску переправляться через Шелонь и с ходу ударить на врага. Небольшое, но дружное, закаленное в боях с литовцами и татарами московское войско, воодушевленное решимостью своего предводителя, с воем и свистом обрушилось на растерявшихся, оробевших новгородцев. Передовые ряды дрогнули и, сминая задние, обратились в бегство. Вскоре битва превратилась в кровавую вакханалию. Примечательно, что в суматохе бегства новгородцы сводили счеты друг с другом: так велика была тайная ненависть всех ко всем, словно чума поразившая жителей великого города. «Полки великого князя погнали их (новгородцев), коля и рубя, а они и сами в бегстве друг друга били, кто кого мог»,– сообщает московский летописец. На берегу Шелони осталось лежать около 12 тыс. новгородцев; более двух тысяч было взято в плен.
Гонец, принесший весть о победе на Шелони, нашел Ивана III в погосте Яжелбицы, неподалеку от Валдая. В ту эпоху радостные события увековечивали постройкой храмов в честь святого, память которого по церковному календарю – месяцеслову – приходилась на день, когда случалось это событие. Иван III, узнав о победе на Шелони, дал обет выстроить в Москве храм во имя апостола Акилы, «единого от 70», т. е. одного из 70 учеников Христа. Память его праздновалась 14 июля. В свою очередь, князь Холмский и его соратники дали обет построить храм во имя Воскресения Христова, так как 14 июля было воскресным днем. Оба храма были вскоре возведены как приделы у Архангельского собора Московского Кремля.
27 июля Иван прибыл в местечко Коростынь близ устья Шелони. Вскоре сюда же явились новгородские послы с предложением мира. Условия, выдвинутые победителями, были достаточно мягкими: новгородцы присягали на верность Ивану III и выплачивали ему контрибуцию–16 тыс. серебряных новгородских рублей. Внутреннее устройство Новгорода оставалось прежним. Но конец его уже был недалек.
14 июля 1471 г. князь Даниил Холмский своим мечом перевернул еще одну страницу русской истории. Битва на Шелони не привела к немедленному присоединению Новгорода к Московскому государству. Это случилось лишь семь лет спустя. Однако именно она надломила волю той части новгородцев, которая не хотела подчиниться диктату Ивана III. Во время похода Ивана III на Новгород в 1477 – 1478 гг., завершившегося падением боярской республики, новгородцы уже не пытались сразиться с москвичами в «чистом поле». Нескольких уроков «московского боя», преподанных им Холмским, оказалось вполне достаточно для того, чтобы убедить самых рьяных в бесполезности вооруженного сопротивления.
Понимал ли сам Холмский историческое значение своей победы? Конечно, понимал: чего стоили одни только торжественные проводы войска в Москве! Но, несомненно, он размышлял и над причинами своего удивительного успеха: имея около 5 тыс. воинов, он разгромил на Шелони 40-тысячную новгородскую рать. Такую удачу нельзя было объяснить одним только смелым натиском москвичей, талантом их предводителя. Разумеется, на исходе битвы сказался и состав новгородского войска: ополченцы по своим бойцовским качествам уступали профессионалам-москвичам. Однако главная причина, заключалась в том, что новгородцы не видели перед собой цели, во имя которой стоило бы жертвовать жизнью. Война с Иваном III воспринималась ими как боярская затея, расплачиваться за которую приходилось им. Призыв постоять «за святую Софию, за Великий Новгород» не находил уже отклика в их сердцах.
Клавдий Лебедев
Марфа посадница. Уничтожение новгородского веча
Следующее лето (1472 г.) было для князя Холмского столь же тревожным, как предыдущее. В конце июля в Москве узнали о предполагавшемся походе на Русь хана Большой Орды Ахмеда (Ахмата). К южной границе были двинуты лучшие боевые силы Ивана III. 2 июля, в самый праздник Положения ризы Богоматери, Холмский выступил из Москвы. Вторым воеводой в войске был его соратник по новгородскому походу князь Иван Стрига-Оболенский. 30 июля из Москвы в Коломну выехал сам Иван III. Нападению татар на сей раз подвергся слабо укрепленный городок Алексин (между Серпуховом и Калугой).Овладев им, татары не смогли, однако, развить успех и проникнуть во внутренние районы страны: на пути их встали подоспевшие московские полки. Не вступая в бой, Ахмат отошел назад в степи.
В 1473 г. псковичи обратились к Ивану III с просьбой дать им надежного и распорядительного воеводу. Он отправил к ним Холмского с войском. Во Пскове князь действовал весьма удачно: угрожая неприятелю вторжением, он добился заключения 20-летнего мира с немцами (ливонским орденом и дерптским епископом) «на всей воле псковской». Позднее псковские летописцы называли этот договор его именем – «Данильев мир». За успешное выполнение этой миссии Иван III пожаловал Холмскому звание боярина. Вероятно, тогда же он получил почетную и доходную должность владимирского великокняжеского наместника. Псковичи отблагодарили князя щедрым подношением – двумя сотнями рублей.
Успехи Холмского на военно-дипломатическом поприще, расположение к нему Ивана III, несомненно, вызывали зависть у его менее удачливых современников. Вероятно, кто-то из них сделал ложный донос на полководца. Впрочем, возможно, и сам воевода впутался в - одну из дворцовых интриг. Как бы там ни было, в том же 1474 г. он был обвинен в намерении бежать со всей семьей за границу и взят под стражу. Лишь поручительство восьми знатнейших московских бояр, поклявшихся выплатить в казну 2 тыс. рублей в случае бегства Холмского за рубеж, вернуло князю свободу. Он целовал крест на верность Ивану III и, судя по всему, был полностью прощен .
Осенью 1477 г. Иван III вновь двинул огромное войско на Новгород. На сей раз он надеялся окончательно покончить с его вечевым строем и взять город под свою руку. С великим князем в поход отправились его братья Андрей Меньшой, Андрей Большой и Борис, касимовские татары во главе с царевичем Даньяром и ратники из многих русских городов. Путь Ивана III лежал через Волоколамск, Лотошино, Микулино городище, Торжок. Тверской князь Михаил Борисович приказал своим боярам сопровождать московское войско на его пути через тверские земли. Пробыв четыре дня в Торжке, Иван двинулся на Вышний Волочек, а оттуда пошел между торной Яжелбицкой дорогой и рекой Метой в сторону Новгорода. Здесь же, по левому берегу Меты, он приказал идти и полку, который возглавлял князь Холмский. В состав этого полка входили лучшие силы Ивана III – московские дворяне («дети боярские»), а также владимирцы, переяславцы и костромичи.
Приблизившись к Новгороду, Иван III в местечке Полины определил боевой порядок своего войска. Передовой полк, авангард армии, он поручил брату, князю Андрею Меньшому. Не будучи вполне уверенным в военных способностях и преданности Андрея, Иван послал ему своих воевод – князя Холмского с костромичами, Федора Давыдовича с коломенцами, И. В. Оболенского с владимирцами.
Однако новгородцы не собирались сражаться с Иваном III «в чистом поле». Убедившись в том, что город придется брать длительной осадой, Иван послал вперед наиболее расторопных воевод, поставив им задачу: помешать новгородцам сжечь все пригородные села и монастыри и тем самым оставить москвичей без крова и без средств для «примета» к крепостной стене во время штурма. Этим делом поручено было заниматься воеводам передового полка, в том числе и Холмскому. Основной базой передового полка избрано было село Бронницы, расположенное на левом берегу реки Меты, верстах в двадцати восточнее Новгорода. Примечательно, что в перечне воевод передового полка летописец неизменно первым называет Холмского: он-то и был главным руководителем этой важнейшей части московского войска.
Из Бронниц передовой полк вскоре был направлен к самым стенам Новгорода. Вместе с другими силами он принял участие в окружении города. Маневр был выполнен стремительно и четко: московские воеводы прошли по льду озера Ильмень и в ночь с 24 на 25 ноября 1477 г. почти одновременно внезапным нападением захватили княжескую резиденцию Городище близ Новгорода и все пригородные монастыри. Город оказался в кольце блокады.
В середине января 1478 г., не выдержав московской блокады, новгородцы приняли все условия, выдвинутые «государем всея Руси». Отныне новгородская феодальная республика превращалась в одну из областей Московского государства. Управление Новгородом и его областями – «пятинами» – должны были осуществлять московские наместники. Все атрибуты вечевого строя и его административная система упразднялись.
Алексей Кившенко
Присоединение Великого Новгорода – высылка в Москву знатных и именитых новгородцев
Не знаем, как отблагодарил Иван III своего полководца за отражение татар на Угре. Известно, что благодарность тиранов часто принимает весьма своеобразные формы. Во всяком случае, он не лишил его главного, того, что составляло смысл жизни Холмского,– возможности глядеть на мир с высоты походного седла, слышать над собой шелест боевого стяга и ощущать себя надеждой и опорой целого народа.
В 1487 г. Холмский принимал участие в историческом походе русских войск на Казань. Он командовал большим полком «судовой рати» . Поводом для похода послужили конфликты между различными претендентами на казанский престол. Поддержав одного из них, Мухаммед-Эмина, Иван III надеялся иметь в его лице надежного и преданного вассала. Засевший в крепости Али-хан мужественно оборонялся. Осада Казани продолжалась с 18 мая по 9 июля 1487 г. Город был взят в кольцо. Наконец, придя в «изнеможение», осажденные сдались. Мухаммед-Эмин был посажен ханом в Казани, а его соперник отведен пленным в Москву. Придавая огромное значение этой победе, Иван III через своих дипломатов послал весть о ней даже в Италию.
Князь Холмский и позже, в 1492 г., проявил себя, командуя московским войском, посланным в Северскую Украину. В следующем, 1493 г. он вновь упомянут источниками, на сей раз – как один из ближних воевод при «государе всея Руси». В этом же году Холмский умер (40, 194). Где похоронен знаменитый полководец – неизвестно. Время не сохранило его надгробья, как не сохранило оно и следов захоронений большинства других выдающихся деятелей русского средневековья.
Они ушли в землю, в прах, из которого, согласно Библии, и были некогда сотворены Всевышним; они укрылись зеленым одеялом травы, уснули навеки во мраке своих забытых могил. Но то, что совершили они, пока находились на поверхности земли, не должно исчезнуть из памяти людей, стать добычей забвения, как стали их бренные останки. Ведь труды и подвиги наших близких и далеких предков создали нас такими, какие мы есть. И только ощутив себя малой, но необходимой частицей рода и его высшей формы – народа, человек обретает чувство ответственности за свои дела перед теми, кто придет на землю после него, и перед теми, кто уже свершил свой жизненный путь.
источник: Н.С. Борисов "Русские полководцы XIII-XVI веков"
Военные корабли эпохи Тюдоров. "Мэри Роуз". Часть 3.
Часть 1: http://pikabu.ru/story/voennyie_korabli_yepokhi_tyudorov_511...
Часть 2: http://pikabu.ru/story/voennyie_korabli_yepokhi_tyudorov_cha...
Королевский флот Генриха VIII участвовал только в двух полноценных морских сражениях – у Бреста в 1512 году, и в другом сражении - у Портсмута в 1545 году. Сравнение этих двух сражений может много рассказать, о том какие превращения претерпел флот во время правления Генриха VIII, и как военные корабли действовали в бою.
Он считал, что стрельба должна вестись с близкого расстояния, и что абордаж должен производиться только после того, как верхние палубы и надстройки вражеского корабля будут зачищены от обороняющихся при помощи артиллерии, вертлюжных пушек и лучников. Также он рекомендовал извлекать выгоду из погоды, другими словами, занимать выгодную позицию по ветру относительно противника. Одли понимал, что любое морское сражение может быстро перерости в рукопашную схватку, в которой отдельные корабли будут пытаться взять друг друга на абордаж. Единственным предложением пришедшим сверху, которое было включено в его рекомендации, было то, что пинасы могут использоваться для подвоза подкреплений с одного корабля на другой. Это едва ли стало нововведением – по сути это было всего лишь отражением существовавшей практики.
Этот рисунок написан на основе хорошо известной гравюры хранящейся во дворце Каудрей Хаус, изображающей атаку французов на Портсмут 19 июля 1545 года. На оригинале эскадра из четырех французских галер обстреливает английский флот, сразу как приблизилась к нему, чтобы завязать бой. Эти галеры сделав залп, отошли назад, чтобы перезарядить пушки - тактика похожая на войсковой маневр караколь, использовавшийся в ту эпоху вооруженной пистолетами кавалерией. Отклонения на нашем рисунке от гравюры связаны с кораблями Mattew Gonson "Мэттью Гонсон" и "Мэри Роуз". На оригинале на поверхности воды видны только верхушки мачт корабля "Мэри Роуз", в то время как лодки подбирают небольшую горстку выживших.
На нашем рисунке показан момент, когда корабль "Мэри Роуз" начал тонуть, вода устремилась внутрь корабля через порты орудийной палубы. Сэр Гавейн Кэрью находившийся на борту корабля "Мэттью Гонсон" был достаточно близко, чтобы слышать своего дядю на борту "Мэри Роуз", когда Сэр Джордж Кэрью, как сообщается, кричал что "Я не могу управлять этим сбродом". Поэтому мы отвели корабль племянника, чуть дальше назад, на задний план. "Генри Грэйс э`Дью" можно видеть стреляющим из носовых орудий по французским галерам.
Fin
Военные корабли эпохи Тюдоров. Часть 2.
Период перестройки
Военно-морской королевский флот унаследованный первым монархом из династии Тюдоров, Генрихом VII, по существу состоял их каракк. Все кроме одного, из его восьми судов были кораблями этого типа, за исключением корабля называвшегося Nicolas of London «Николай Лондонский» - который был продан к концу первого года его правления. Также в это время были проданы две каракки. Хотя мы немного знаем о их реальных размерах, финансовые записи утверждают, что все оставшиеся пять кораблей, были большими, все были бывшими торговыми судами с высокой носовой и кормовой надстройками. Все пять несли смешанную артиллерию из «портовых пушек» (кованные из железа, казнозарядные пушки) и мелкие вертлюжные пушки. Это вооружение более позднего периода, также было казнозарядным и обычно изготавливалось из кованного железа, но в то же время, вертлюжные пушки были достаточно небольшими, их можно было установить на вертлюг (или вращающуюся опору) на корабельном борту – устройство отдаленно похожее на современный пулеметный станок.
Крупнейший корабль военного флота Тюдоров до появления "Генри Грэйс э`Дью", четырехмачтовый "Регент" был плавающим символом мощи Тюдоров, богато украшенный и вооруженный не менее чем 225 орудиями, хотя почти все они являлись либо вертлюжными пушками, либо ручным огнестрельным оружием. Ко времени, когда Сэр Томас Нивет плававший на нем, вступил в бой с французами 10 августа 1512 года у Бреста, корабль мог похвастаться дополнительной батареей тяжелых пушек.
Во время сражения могучий корабль «Мария ла Кордильер» отделился от остального французского флота и был окружен английскими кораблями. Капитан Герве де Порцмогер, отразил все попытки взять его корабль на абордаж пока, в конце концов, «Регенту» не удалось зацепиться за борт французского военного корабля. Во время сражения, на «Марии ла Кордильер» вспыхнул огонь, и пламя быстро перекинулось на «Регент». Вскоре оба корабля были объяты пламенем, и затонули унеся с собой огромное количество жизней. На рисунке изображен момент, когда оба корабля сцепившись начали бой.
Характеристики корабля "Регент"
Тип: "Великий корабль" (каракка), первоначально известный как "Грэйс Дью". Построен в 1488 году
Водоизмещение: 1000 тонн
Длина киля: около 140 футов (42 м)
Ширина палубы: около 45 футов ( 13,5 м)
Вооружение: 180 орудий (главным образом - вертлюжные пушки и ручное огнестрельное оружие)
Экипаж (1512 год): 800 человек (включая 450 солдат и 50 пушкарей)
Участвовал в сражении у Бреста в 1512 году, и был потерян в бою
Построен в 1488 году.
Водоизмещение: 800 тонн
Длина киля: около 125 футов (37,5 м)
Ширина палубы: около 40 футов (12 м)
Вооружение: 100 орудий (большинство из них вертлюжные пушки и ручное огнестрельное оружие) - 69 пушек в 1509 году
Экипаж (1513 год): 700 человек (включая 400 солдат и 40 пушкарей) Заметки о службе: Перестроен в 1509 году.
Участвовал в морской битве у Бреста в 1512 году.
Объявлен непригодным к плаваниям в 1521 году и исключен из состава военного флота
Тип: Галеасс, изначально назывался Great Galley "Грейт Гэлли". Построен в 1515 году в Гринвиче. Иногда был известен под именем Great Galleass "Грейт Галлеасс", с 1642 года был известен как Great Bark "Грейт Барк" или Great Galleon "Грейт Галлеон"
Водоизмещение: 800 тонн
Длина киля: около 100 футов (30 м)
Ширина палубы: около 25 футов (
Вооружение: 87 орудий (23 тяжелых, остальные вертлюжные пушки)
Экипаж (1512 год): 140 человек (а также 130 солдат и 30 пушкарей)
Заметки о службе: Перестраивался в 1523 и 1542 годах. Участвовал в сражении у Портсмута. Переименован в Edward "Эдвард" в 1547 году, уничтожен пожаром в 1553 году
Характеристики корабля "Саламандер"
Тип: Галеас, построенный во Франции в 1537 году. Захвачен у шотландцев в 1544 году.
Водоизмещение: 300 тонн
Длина киля: около 80 футов (24 м)
Ширина палубы: около 22 футов (6,6 м)
Вооружение: 36 орудий (16 тяжелых, остальные вертлюжные пушки)
Экипаж (1512 год): 240 человек (в том числе 130 солдат и 30 пушкарей)
Сменил тип на корабль в 1549 году, и перестроен в галеон в 1549 году. Продан в 1603 году.
Характеристики корабля "Своллоу"
Тип: Галеас, построен в 1544 году.
Водоизмещение: 300 тонн
Длина киля: около 80 футов (24 м)
Ширина палубы: около 22 футов (6,6 м)
Вооружение: 38 орудий (21 тяжелое, остальные вертлюжные пушки)
Экипаж (1512 год): 400 человек (в том числе 180 солдат и 20 пушкарей)
Признан негодным к службе в 1559 году
Вооружение
В 1485 году «Грэйс Дью» нес на борту только 21 орудие, все ручные орудия опирались на борт корабля. Десять лет спустя в 1495 году в инвентаризационных списках «Соверена» числилось не менее 140 орудий, из которых все кроме 31, были серпентинами (ручными орудиями). Оставшиеся (20 на шкафуте и 11 ниже на кормовой надстройке) были камнеметными орудиями – малого калибра, напоминающие миниминометы, способные стрелять круглыми ядрами вырезанными из камня. Ядра разлетались при ударе и считались отличным противопехотным оружием – предтечей картечных зарядов. Другими словами, в то время как «Грэйс Дью» полагался на лучников с их огневой мощью, «Соверен» оборонялся стрелками с ручным оружием, усиленных маленькими батареями орудий стреляющих противопехотными ядрами.
К тому времени когда Генрих VIII вступил на престол состав флота снова изменился. В 1509 году «Соверен» был вооружен: 4 бронзовыми картаунами (длинноствольные осадные пушки), 3 медными полукартаунами, 2 медными фальконами, 7 большими железными пушками, 4 медными серпентинами, 42 железными серпентинами (большими и малыми), 4 железными слингами («камнеметами»), двумя пушками стреляющими камнями расположенными на верхней палубе, и одной кулевриной без лафета. Из 69 пушек в списке, серпентины были основными ручными орудиями, в то время как слинги представляли собой мелкие вертлюжные пушки. Фальконы были очень легкими бронзовыми пушками, ограниченно использовавшимися на борту корабля. Поэтому, не считая кулеврины без лафета, его вооружение состояло из 14 тяжелых орудий, из которых чуть более половины были дульнозарядными орудиями отлитыми из бронзы. Крупные орудия (также известные как портовые пушки или «убийцы») были прочными кованными из железа пушками, изготовленными из железных полос стянутых железными обручами, с ограниченной дальнобойностью и скорострельностью. Однако, сочетание этих стволов и более современных бронзовых пушек (картаунов и полукартаунов) означало, что «Соверен» обладал впечатляющим уровнем огневой мощи для своего времени – в период, когда на кораблях еще не было пушечных портов, и если начинался бой все тяжелые орудия переносились на открытую палубу. Сравнивая эти две описи с более поздними инвентаризационными описями кораблей Тюдоров, можно предположить что картауны и полукартауны являлись ранними прототипами пушек и полупушек. Вооружение, описанное выше, было основным оружием военно-морского флота Генриха VIII, когда он вступил в свою первую войну с Францией в 1512 году, это была первая морская кампания королевского флота, где пороховое оружие сыграло значительную роль. Однако в то время, во время боя из пушек стреляли один раз или в лучшем случае дважды, непосредственно перед абордажем вражеского корабля. Никто не стремился использовать пушки, как средство обстрела вражеских кораблей с большой дистанции – разнородный состав артиллерии, которую нес на себе «Соверен», показывает, что акцент делался на ближний противопехотный огонь. И этот акцент не менялся.
продолжение следует...
Конкурс для мемоделов: с вас мем — с нас приз
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689