В один из январских вечеров я собирался выйти погулять, и перед самым выходом мне совершенно неожиданно захотелось сделать селфи в зеркале. В общем, я почувствовал себя странно, а голове возник один вопрос: «Интересно, чтобы написал Ролан Барт про это, да и вообще про то, чем являются фотографии в современном мире?» Собственно эта мысль не пропала, да и не давала мне покоя, поэтому я и решил написать этот текст.
«Camera lucida. Комментарий к фотографии» я помнил плохо, в итоге скачал эту работу и решил освежить свою память. С первой же страницы господин Барт пишет о том, что фотография это универсальный способ схватить бытие. Фото, таким образом, бесконечно воспроизводит единичный момент реальности. Фактически фотография – это своего рода способ обессмертить себя и не только. И поэтому наше желание запечатлеть какой-либо весёлый, прекрасный или счастливый момент вполне естественен. Но этот момент меня мало интересует, гораздо более интересен обратный момент, когда фотографии получаются плохо. Собственно фото, которое меня вдохновило писать этот текст, как раз таки вышло неудачным. И, пожалуй, эта его «неудачность» в каком-то смысле ужаснула меня. И сразу же голове возник вопрос: «А чему тут собственно ужасаться?»
Раз появился вопрос, надо отвечать. Вообще я очень редко делаю селфи, зачастую вместе с кем-то. Но в этом случае решил сделать сам, да ещё и в зеркале. Откровенно говоря, какое-то количество времени назад я бы высмеял сам себя за это. Но после этого фото смеяться не хотелось. Подумаешь, свет плохой, лица толком не видно, и что тут такого? Так ведь теперь этот единичный момент с затемнённым лицом вынужден повторять себя до бесконечности. Сам того не подозревая, я получил обратный эффект от того, который обычно ожидают от фотографии. Мой единичный момент бытия, оказался смазанным, и теперь будет напоминать мне об этом несовершенстве до тех пор, пока я не удалю его.
Теперь рассмотрю другой момент, но он, естественно, связан с предыдущим. О том, что фотография это способ в каком-то смысле обессмертить себя, я упоминал выше, да и более подробно это можно почитать у Ролана Барта. Но вот интересную мысль прочитал в одной статье, что фотография и селфи, в частности, это самый быстрый способ реализовать себя, своё бытие. Всё, что для этого нужно – это смартфон с камерой и интернет. Простой способ, что ни говори. Сохранить свой бессмертный лик на века в интернете – это уж очень подобно тому, что делали египетские фараоны, когда строили себе огромные усыпальницы.
Так вот, наши акаунты в социальных сетях – это же и есть своего рода гробницы, цифровые памятники. А инстаграмм в этом случае поистине идеально продуманный сервис, намного более глубоко играющий на наших чувствах, чем все мы привыкли думать. Во-первых, инстаграмм идеально нацелен на человеческое самолюбие. «Смотрите, какой я сейчас!» «Смотрите, где я!» «Смотрите, что я делаю!» «Смотрите, что я вижу». Эти «смотрите» отражают одну из интенций, про которые пишет Ролан Барт. В своём «Комментарии к фотографии» он выделяет три интенции, которые каждый из нас может испытывать по отношению к фотографии. То есть каждый из нас может примерить три роли в зависимости от того, каким образом мы относимся к фотографии. Эти роли: фотограф, разглядывающий и позирующий. Интересно, что человек, делающий селфи, примеряет на себя все три роли сразу. Возвращаюсь к этим «смотрите». Похоже на то, что это одновременно интенции и разглядывающего, и позирующего. Таким образом, инстаграмм глубоко направлен на самолюбие – мы одновременно хотим разглядывать других и чтобы другие разглядывали нас, и совсем немногие пытаются реализовать интенцию фотографа. Выходит, что инстаграмм удовлетворяет сразу все интенции, связанные с фотографией.
Во-вторых, инстаграмм – это своего рода quicksave, который есть во многих компьютерных играх с одним только отличием, что вернуться к сохранённому моменту ни один из нас не может (хотя герой фильма «Эффект бабочки» как раз мог, например). Что я имею в виду под этим быстрым сохранением? В компьютерной игре игрок обычно сохраняется в перед важными событиями или какими-то тяжёлыми этапами. Или же он сохраняется потому, что последний раз сохранялся очень давно. Собственно сохранение нужно для того, чтобы в случае проигрыша игрок мог начать с наиболее удобного для себя места. В жизни game over – это естественно смерть, но, повторюсь, мы не можем возвращаться назад. Тогда к чему эта параллель? А к тому, что в случае внезапной смерти, после него останется вот такое своеобразное сохранение в виде фото. Последний лик перед внезапной смертью. И конечно, становится понятно, почему больше людей с удовольствием строят свою цифровую гробницу из фотографий. Это просто, быстро и удобно. И для этого нужен смартфон с камерой и нужно просто быть. Хочу заметить, что ни в коем случае не осуждаю никого. Все мы в той или иной форме оставляем после себя цифровой след, так какая разница какой? Мёртвым наплевать на то, какой у них памятник. Единственный плюс в том, что у будущих историков будет очень много материала, чтобы изучить нас.
Есть так же ещё один момент, который меня заинтриговал у Барта. Автор «Camera lucida» пишет об одном нюансе в процессе создания снимка. Дело в том, что всякий раз, когда нас фотографируют, и мы знаем об этом, то начинаем позировать, но позирование искажает нашу суть, и мы получаемся фальшивыми. И настоящими на фотографии мы можем получиться только тогда, когда не знаем, что нас снимают. И вот в этом ключе феномен селфи особенно интересен.
Когда я, например, делаю селфи, то все интенции совпадают. Я одновременно и фотограф, и позирующий, и разглядывающий (т.к. в конце смотрю на результат). И возникает вопрос: настоящий ли я в этот момент, когда делаю фото самого себя? Вот тут, я думаю, будет уместно процитировать самого Барта:
«Фотопортрет представляет собой закрытое силовое поле. На нем пересекаются, противостоят и деформируют друг друга четыре вида воображаемого. Находясь перед объективом, я одновременно являюсь тем, кем себя считаю, тем, кем я хотел бы, чтобы меня считали, тем, кем меня считает фотограф, и тем, кем он пользуется, чтобы проявить своё искусство. Странное, иначе говоря, действо: я непрестанно имитирую самого себя, и в силу этого каждый раз, когда я фотографируюсь (позволяю себя сфотографировать), меня неизменно посещает ощущение неаутентичности, временами даже поддельности, какое бывает при некоторых кошмарах. В плане воображения Фотография (та, которая соответствует моей интенции) представляет то довольно быстротечное мгновение, когда я, по правде говоря, не являюсь ни субъектом, ни объектом, точнее, я являюсь субъектом, который чувствует себя превращающимся в объект: в такие моменты я переживаю микроопыт смерти (заключения в скобки), становлюсь настоящим призраком. Фотографу это хорошо известно, и сам он (хотя бы по причинам коммерческого порядка) боится смерти, в которую его жест меня погружает».
Что я могу вывести из приведённой цитаты? В первую очередь, стоит уделить внимание мысли о поддельности. Выше Барт рассуждает о фотопортрете как таковом, а вот более конкретно автопортрет, коим селфи и является, он не рассматривает. И я снова задаю вопрос: фальшивлю ли я, когда делаю фото самого себя? Первый и наиболее очевидный ответ – да, конечно, фальшивлю. Я же позирую, играю роль, притворяюсь, тем более, что у меня всегда есть возможность удалить неудачное фото и заменить его более удачным. Но если я сам себе фотограф, то перед кем я позирую? Перед кем мне притворяться? Перед собой? Нет, я позирую и притворяюсь перед всем миром сразу. Спасибо интернету за это. Выкладывая фото в сеть, я уже признаю, что фактически любой человек, у которого есть доступ к компьютеру и интернету может её посмотреть. Да, можно ограничить доступ, но если, кто-то захочет посмотреть фото у меня в социальных сетях, то, думаю, он найдёт способ.
Что ж выходит, я всё-таки притворяюсь, когда делаю фото самого себя. Но раз я готов это делать, раз мне хочется выставлять свои фотографии на всеобщее обозрение, значит, я хочу этого. Я хочу, чтобы меня рассматривали. Тогда в чём притворство? Да, в этом возможно есть некая жажда тщеславия, но тщеславие присуще человеку и не является чем-то притворным, фальшивым. Было бы здорово, если бы всё дело заключалось в обыкновенном тщеславии, но я думаю, это не так. И постараюсь объяснить почему.
Я начал писать этот текст с вопросом: почему моя собственная фотография привела меня в ужас? Опираясь на Барта, теперь могу сказать, что я пережил микроопыт смерти, причём я сам заставил себя пережить это. И, конечно, этому ужасу способствовал тот факт, что фото было размытым, нечётким и совсем не идеальным. Получается, что мало того, что я пережил микроопыт смерти, так ещё и результатом его стало испорченное фото, и моим последним ликом могло бы стать именно это фото. В целом теперь я бы мог остановиться в своих рассуждениях, но есть ещё кое-что, что никак не даёт мне покоя.
Я думаю, именно фотографии повлияли на рост и развитие социальных сетей. До этого была эпоха чатов и форумов, где также было общение, но не было такого упора на фотографии. А для чего задумывались социальные сети? Конечно, для общения, а если смотреть глубже, то для того, чтобы разрушить различные барьеры между людьми. В идеале, социальные сети должны были помочь избавиться от одиночества, но, похоже, они в какой-то мере его подчеркнули. Все те «смотрите», что я перечислял выше, как раз об этом. Человек не просто стремится понравиться за счёт своих фотографий, а ещё и почувствовать, что он не один в своём бытии, что его микроопыт смерти прошёл не зря и хоть кто-то с ним этот опыт разделил.
Всем предстоит пережить смерть, всем придётся делать это в одиночку. Мы обречены на это. Мне кажется, это глубинное одиночество преследует каждого из нас всю жизнь. Мы ничего не знаем о смерти, ведь никто не может поделиться своим опытом о ней. А пока момент не настал, вполне естественно, что мы ищем способ, как бы поделиться св