—Нормальные мужики пьют, когда теряют смысл жизни, а ты музыку пишешь. Хватит врать, влюбился же! — Галина кричала с горечью, обречённо.
—Зачем мне пятая баба, я дурак, что-ли? Прекрати уже, — устало и не менее обречённо ответил Павел супруге.
— Поняла, Оксаночка, ты—баба! —сказала в соседней комнате Пашкина дочка Катя сестре.
—А тебя родители не любят, потому что ты из детдома, —сказала Кате сестра Оксана.
—Заткнитесь, я к ЕГЭ готовлюсь, —крикнула Валентина, старшая Пашкина дочь. Понимавшая Пашку.
—Ты двадцать лет ничего путёвого не писал, а тут сразу бац. И джаз… Мне даже понравилось: молодец, не спорю. Наверное, ночами не спал, всего себя в ноты вложил. Прошлый раз ты так писал, когда меня любил. От ревности. В кого сейчас? Влюбился? —произнесла Галя с глубокой душевной болью, на весь подъезд.
—В тебя, —неуверенно сказал Паша.
—Не ври, какая может быть любовь через десять лет? —сказала Галина так громко, что задумались прохожие на улице.
—Папочка, дай мне денег на билет в кино из этого дурдома, —сказала старшая дочь Валентина.
Так случилось, что в семье Паши и Галины все были уставшие, грустные, с тайными мечтами о свободе.
—Галенька, мне очень надо, чтобы я прожил не зря, —сказал Павел.
—У тебя три дочери—это и есть твоё не зря, —сказала Галина.
—Дети—это смысл женщины. Мужчина же, рождён влиять на контекст мирозданья, —сказал Паша и дал дочери Валентине деньги на кино.
—Нам тоже дай денег на билег, —сказала дочь Оксана.
—Вам нельзя: вместе вы весь кинотеатр сломаете, —сказал Паша.
—Кто она? —сказала Галина.
—Никто. Нет никого. Я хочу оставить след. Чтобы что-то было после меня. Важное. Настоящее, —сказал Паша со стоном. — Почему ты не можешь понять?
— А знаешь, я скажу тебе правду. Понял. Сволочь. Гад. Я скажу тебе.
Я не любила тебя сначала. Просто ходила с тобой, секс с ботаником из любопытства, —сказал Галина. Она будто решалась, но не могла, что-то сказать.
—Я знаю, —сказал Пашка равнодушно.
—Сволочь. Гад. Раньше ты ревновал и шедевры писал из-за меня.
Пашка вежливо смотрел на Галину, внимательно, тайком размышляя о контексте мирозданья. Так случилось, что в семье Паши и Галины жили богато, но ругались.
—Я хочу написать настоящую музыку, которая снижает злость. От которой становятся человечней… Не знаю, как сказать. Как у Джона Леннона, чтоб становиться добрее, и жопой вертеть одновременно можно было, — объяснял Паша.
—Ты думаешь ты просто так в прошлый раз взял и написал настоящую музыку? И прославился просто так? У тебя никогда бы сил не хватило, если бы ты из-за меня не мучался.
Великое создаётся на грани сил… Из-за голода, ненависти или из-за любви: чтобы бабе понравиться… Великое оно из страха, ненависти, зависти и жажды. У тебя точно есть. Пятая баба. Кто она, гад ты эдакий,— руки Галины тряслись, тонкие пальцы казались сломанными..
—Я боюсь, что прожил зря. Злой я в первую очередь на себя. Гонялся не за тем. Женщины тоже не то…— Паша мучительно пытался донести слова до Галины. Она горько улыбнулась.
—Я знаю, что ты видел, как я с Максом была, когда с тобой встречалась. Я думала, что ты уйдёшь, а ты не подал вида, написал музыку из-за мучений и прославился, —сказала Галина. Её лицо, искаженное стыдом, ненавистью, было беззащитно.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Это была необычная история. Галя и Паша жили в общаге, встречались: он дарил цветы, писал стихи и играл на виолончели довольно посредственно. Однажды он пришел к Галине не вовремя, дверь была открыта: он обнаружил страсть Галины и Макса. Они не видели его, и он ушел. Пашка думал, что они не видели его. Он думал так семнадцать лет, но Галина заметила его в отражении вазы тогда. Пашка тогда мог спиться, но написал музыку из-за мучений и прославился.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
—Я пойду, у меня концерт скоро,—сказал Паша.
—Я полюбила тебя потом, когда поняла, что ты из-за меня всё это… Никто из-за меня столько никогда…—говорила Галина. Паша слушал и собирался.
—Меня ждёт зритель,—сказал он.
—Какой зритель? Алкаголики в баре?— сказала Галина вдруг тихо, с пустотой в голосе. У неё потекли слёзы.
—Это не алкоголики, а творческие люди с тонкой душевной структурой.
—Мама, ты папе изменяла?—сказала неизвестно откуда появившаяся дочка Катя.
—Никто никому не изменял. Просто папа покорил маму после того, как стал с ней встречаться,— сказал Паша.
— А ты изменял маме в отместку?—спросила дочь Оксана.
—Марш отсюда!— крикнул Паша дочерям, сдерживая матерные фразы.
—Я хочу, чтобы ты был счастлив с ней. Дай угадаю: она красивая, но нескладная, романтичная чудачка, не от мира сего. От которой хочется переворачивать мир,— сказала Галя и заревела.— Тебе всегда надо было, чтобы не как у всех.
—Галя я люблю тебя. Хочешь, я порву все ноты и удалю файлы с сочиненьями, — сказал Паша. — Хочешь я плюну на весь мир, только не плачь.
— Ты меня действительно так любишь, да ты мой рыцарь. Пойду приготовлю вкусное,— сказала Галина, внезапно перестала плакать и улыбнулась…
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Шел ранний осенний снег, Павел направлялся в бар с виолончелью в руках и думал, не замечая погоду и прохожих.
Мир кончился для Пашки тогда, когда он увидел, как наслаждалась Галина, как хрипел Макс обнимая её. Пашка пришел тогда на мост и хотел спрыгнуть или спиться. Оставался какой-то шаг…
«Когда любовь превращается в рабство? Когда мы решаем, что человек, которого мы любим нам что-то должен? Когда любимый человек становится собственностью? Если любовь—это обязательства двух людей друг перед другом, то как быть, если одному некомфортно в этом негласном договоре?»—думал Пашка рассматривая землю под мостом. Хотелось вниз от боли— его мозг судорожно искал причины жить дальше.
«Пошли все нахер, сяду на коня!»— крикнул тогда Пашка и не спрыгнул с моста, решив, что каждый имеет право на свободу, даже если в этом случае кто-то умрёт от несчастной любви. Ему было противно видеть Галю, больно болтать с Максом.
Когда он играл на виолончели, становилось легче. Потом Пашка стал сочинять, заталкивая мученья в ноты. В его голове сама собой появлялась необычная, совершенно чудесная музыка. Она заставляла забыться—его полюбили.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Он ещё не дописал свою «настоящую» музыку, вызывающую человечность, поэтому исполнял в баре рок-н-ролл в тот день. Пьяные люди танцевали и восхищались. Неизвестно почему, но Пашка вдруг заиграл свою сочинённую, «настоящую» музыку. Ту, которая должна вызывать человечность. Пьяные люди растерялись и перестали танцевать. Кто-то вскоре недовольно свистнул. Люди прильнули к пиву. Лишь какая-то совершенно пьяная девушка лет двадцати пяти танцевала перед ним. Пашка понял, что это провал. Он доиграл до конца, но никто не понял. Хотелось умереть — он сел на пол, закрыл лицо руками. Было обидно, от того, что не зашло то, во что он вложил себя. Он понял, что не сможет повлиять на контекст мирозданья. К нему подсела пьяная девушка лет двадцати пяти, которая танцевала под его музыку.
—Охренительная музыка! Долой Козлов! Да здравствует …— сказала пьяная девушка, у неё плохо шевелился язык, она прислонилась к Пашке и внезапно заснула.
Он присмотрелся: это была красивая, но нескладная, пяная и романтичная чудачка. В его голове сама собой появилась необычная, совершенно чудесная музыка. Пашка погладил её волосы—она проснулась с улыбкой.
— Будешь моей пятой бабой?—вдруг спросил Пашка.
—Буду! Да здравствует человечность,— сказала девушка.
«Каждый имеет право на свободу, даже если в этом случае кто-то умрёт от несчастной любви»,—подумал Пашка.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++