Тай чи
Я считаю нам всем надо заниматься тай-чи
Я считаю нам всем надо заниматься тай-чи
Африканские мастера единоборств.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Давайте знакомиться!
Я надеялась остаться молчаливым чтецом пикабу, но не вышло.
Я начала преподавать традиционное ушу. И меня заставили завести соцсети. Больно, не хочется, но надо. А было же так хорошо!
Но с бредом, о котором вещают большинство "школ ушу" за 500 тыщ тыщ надо бороться! А для меня Пикабу - главный борец за добро и справедливость! Во имя луны
Вы пока не ушуисты. А может попробуем?
Ушу - это здоровье. Точка! Дальше ничего не будет. Просто ушу! Просто жизнь! Просто хорошее настроение!
Я живу этим уже больше 15 лет. Начинала в Китае, продолжала в Китае и теперь преподаю в Москве. Пандемия меняет жизнь...
Могу рассказывать про китайскую медицину, упражнения для укрепления нужных Вам групп мышц, самооборону и прочие способы натренировать быстрый старт с места преступления, и просто про жизнь в Китае до 2020 года.
Не стесняйся писать в комментариях о
том что Вам интересно! Может что-то и получится...
Сегодняшний образец вооружения прибыл не из далекой и загадочной Японии, а из далекого и не менее загадочного Китая. Я обожаю азиатское оружие - это фантастическое сочетание оригинальных конструкторских решений, шизотеха и местного колорита. Оружие, о котором пойдёт речь, является одновременно мечом, топором, багром, кастетом, кинжалом и тонфой. Ах да, ещё оно парное. Наверное, некоторые уже догадались, о чём идет речь.
Цзяньгоу или шуангоу (дословно - "парные крюки", если крюк один, то просто "гоу") - китайское холодное оружие, экзотическое, красивое и смертоносное. Возникло это оружие ещё в 5 веке до нашей эры (по другим данным - в 8 веке), а последние образцы, которые реально участвовали в боях, выпущены в начале 20 (!) века! Как вы видите, шуангоу имеют длинную и славную историю. Не следует думать, однако, что на всём протяжении клинки были неизменными - они постоянно эволюционировали и имеют множество видов, например, "серп куриного когтя" (любят китайцы давать поэтичные названия оружию).
Шуангоу (хотя правильнее будет сказать "гоу", потому что я рассматриваю один клинок, но мне привычнее называть "шуангоу") представляет из себя стальной меч метровой длины (вероятно, это очень глубоко модернизарованный "цзянь") с крюком на конце лезвия и кинжалообразным выступом (этакий скуллкрашер для бодрого стучания по черепушкам противников) на конце рукояти. Рукоять обматывалась ̶с̶н̶я̶т̶о̶й̶ ̶с̶ ̶в̶р̶а̶г̶о̶в̶ кожей или тканью, а руку бойца прикрывала гарда в виде полумесяца. Затачивались крюк, "скуллкрашер" и гарда.
Один из серьёзных недостатков оружия - невозможность сделать ножны. Поэтому клинки приходось таскать либо в руках, либо в специальном футляре.
Возникает закономерный вопрос - а зачем так извращаться-то было? Скорее всего, некоторым воинам надоело носить на себе целый арсенал, и они попросили сделать себе нечто, заменяющее сразу несколько видов оружия.
Шуангоу активно использовались профессиональными воинами и особенно были любимы шаолинскими монахами. Монахи были, конечно, мирными людьми, но из-за того, что в Китае того времени было много в̶а̶р̶б̶а̶н̶д̶ шаек разбойников, которые периодически нападали на монашеские обители. Из-за этого в монастырях были вооруженные дружины монахов, которые и обороняли монастырь от супостатов.
Иногда шуангоу носили странствующие монахи.
Типичный боевой монах:
Шуангоу - действительно универсальное оружие. Им можно резать, рубить, колоть, бить гардой как кастетом, можно было взять гоу за лезвие и рубить гардой как топором, стащить крюком противника с коня, а, сцепив шуангоу крюками, можно было неожиданно для врага увеличить дистанцию атаки (да, тот прием из Shadow fight 2 совершенно реалистичен).
Вот выступление прекрасной ушуистки. Видно несколько сцеплений крюков:
Когда я в начале поста назвал шуангоу шизотехом, я был неправ. Потому что одна из модификаций цзяньгоу уничтожает здравый смысл. Знакомьтесь - чань чи дао - "Крылья Цикады", вундервафля, которая должна оставлять на поле боя кровавое месиво из врагов и̶ ̶с̶о̶ю̶з̶н̶и̶к̶о̶в̶!
Совершенно не понятна роль этого поделия на поле боя, разве что кхорниту её выдать.
Кто-то сказал, что глефа Фесса нереалистина?
Шуангоу требовало очень тщательного и долгого обучения. Но результат того стоит! Поэтому, если: а) ваше имя Кабал или Мавадо б) у вас много свободного времени - начинайте учиться владению цзяньгоу! Тем более, в различных видах БИ, например, в ушу, до сих пор обучают владению этим великолепным оружием.
P. S. Предвижу вопросы по типу "Где ты там тонфу то увидел?"
Некоторые варианты шуангоу имели очень своеобразный хват:
В полшестого утра спать в Китае уже невозможно – солнце уже высоко, торговцы разворачивают палатки, скрипят тачки и тележки рабочих, по узкой центральной аллее с грохотом протискиваются самосвалы (где-то сносят старые мазанки), многочисленные ушуистские школы высыпали на улицу и с речевками и дружным топотом отправляются на пробежку, громкоговорители пронзают окрестности бодрящими звуками горна. И надо сказать, что просыпаться спозаранку в Китае совсем не в напряг – говорю это как заслуженная сова с многолетним стажем.
Воды в кранике пока нет, бежим во двор и виртуозно умываемся под струйкой водопровода. Несколько минут можно уделить дыхательным упражнениям и привести в порядок сохшее на веревке еще с вечера белье. Легкий завтрак обычно состоит из печенья или лепешек (печенье типа наших галет, лепешки похожи на маленький пресный лаваш); иногда нас разбирает ностальгия и мы починаем баночку сгущенки, привезенной еще из дома, да так и не съеденной в поезде. Чай первое время допивали свой, черный, в пакетиках. В шесть-семь утра аппетит весьма умеренный, да и нельзя наполнять желудок – ведь к восьми всем на тренировку, и к этому времени солнце печет уже всерьез.
В спортивных школах режим тренировок очень жесткий. Первая тренировка в семь – после пробежки, и ее отнюдь не назовешь разминочной, щадящей недавно проснувшийся организм; мы частенько наблюдали, как мальчишки и юноши отрабатывают сальто, высокие прыжки, работают по лапам или на гимнастических матах. Часов в восемь все завтракают – что-нибудь простое, никакого мяса – соевые ростки, лапша, тоуфу или лепешки, и отправляются на учебу. В спортивных школах-интернатах обычно преподают один-два предмета (помимо кунфу), как правило, это основы математики и так называемая вэнь-хуа – культура, куда, полагаю, входят и начала истории, и письмо (иероглифы), и элементарные сведения по географии и естествознанию. Скажем прямо, будущих спортсменов не перегружают знаниями (впрочем, сейчас китайское образование серьезно реформируют, вкладывают деньги, двигают иностранные языки и компьютерную грамоту – глядишь, через десяток лет по уровню обучения догонят и нас).
После учебы, с двенадцати до двух, конечно, обед. Затем вторая тренировка – никаких спортзалов, под палящим солнцем – обычно посвящается отработке базовой техники, растяжке, силовым упражнениям. Перерыв на отдых или стирку часа полтора, и часам к пяти-шести третья тренировка – чаще всего это спарринги (саньда, китайский кикбоксинг) или работа со спортивным оружием – шест, пика, меч, цепочка и т.д.
К восьми вечера спортсмены возвращаются в свои школы, горны играют отбой, усталые ребятишки предоставлены сами себе – можно пошататься по окрестностям, сбегать к торговцам – купить арбуз вскладчину или погрызть маленькие острые шашлыки из баранины на деревянных палочках – разнообразие угощений зависит от финансовых возможностей. Обучаться в Шаолине до последнего времени было довольно престижно, и родители готовы платить несколько тысяч юаней в год за своих чад. Детям это нравится больше, чем обычная провинциальная средняя школа, а на учебу в Пекинской академии ушу или хорошую частную школу (не говоря уже о загранице) средства есть не у всех.
Но у нас, бледнолицых, длинноногих и неуклюжих, запросы поскромнее. А.М. договорился с Ши Дэяном, что он выделит нам тренера по традиционному ушу – спортивное нам ни к чему, мы не собираемся участвовать в соревнованиях – в режиме две тренировки в день, кроме воскресенья. Утренняя – с восьми до десяти, вечерняя – с четырех до шести. Но даже такое расписание практически никто из нас не оказался способен выдержать до конца. Причин этому много: сильная жара сибирякам не по нутру, резкая перемена климата, питания и культурного окружения требует времени для акклиматизации, и главное – мы отнюдь не сидели на месте в промежутках между тренировками, постоянные походы по горам и местным достопримечательностям отнимали много сил. Словом, заниматься в Шаолине в июле – бесплатный рецепт всем фанатам похудения.
О нашем тренере стоит сказать отдельно. Его зовут Фу Цзыцян, ему шестьдесят восемь лет, рост – примерно метр шестьдесят с лишним, круглое морщинистое лицо простого хэнаньского крестьянина, зачастую небритое, но всегда готовое расплыться в хитренькой улыбке; на правой руке нет половины среднего пальца, одет в простую рубаху поверх коротковатых серых брюк, на ногах старенькие сланцы. Когда-то в детстве он сам пришел в Шаолинь и попросился в монахи – это было в конце тридцатых; но монахом пробыл недолго – настали времена Мао, начались гонения на ушуистов, Шаолинь горел, большинство монахов вынуждены были уйти в другие места или искать счастья в мирской жизни. Фу Цзыцян вернулся в родную деревню и долгое время жил там. Узнать что-либо подробнее довольно сложно – Фу лао-ши (учитель Фу) не склонен в пространным воспоминаниям, к тому же он говорит только на хэнаньском диалекте, который даже привыкший к языковому разнообразию А.М. понимает с трудом. Сейчас Фу не монах, живет при школе Дэяна, вероятно, в качестве консультанта по старым традициям кунфу.
Фу – настоящий традиционный тренер, и этим сказано все. Заниматься у него – сущее мучение, особенно для избалованных западной демократией европейцев. Основной принцип его тренировок выражает дух древнего китайского искусства вообще – не существует неважных мелочей, ничего не должно быть оставлено на потом, великое большое рождается из простого малого. Только так можно построить такое крепкое здание, как китайская цивилизация, только так можно овладеть таким искусством, как шаолиньское кунфу. И так проще простого можно за два часа спустить семь потов с глупых наивных иностранцев – ишь че захотели, кунфу им подавай!
Хотя учителю Фу скоро семьдесят и годы не прошли для него бесследно – спешу разочаровать тех, кто восхищается легендами о седых китайских старичках, летающих с горы на гору и разбивающих стены ударом пальца – тем не менее он чувствовал себя на жаре гораздо бодрее нас, при случае мог оглушительно рявкнуть (в некоторых старых техниках Шаолиня используется особый энергетический крик), а руки его вполне соответствовали известной формуле «мягкие, как пух, но жесткие, как железо» – двигался он очень мягко, внешне никак не напрягаясь, но все, на ком он показывал приемы и объяснял удары, утверждали, что его предплечья словно сделаны из дерева. Кроме того, во взгляде у него было порой нечто, заставляющее не то чтобы бояться – нет, как-то относиться очень внимательно, без самоуверенности и демократичной фамильярности. Когда он подходил к тебе поближе, чтобы поправить стойку или подсказать движение, ты начинал чувствовать себя очень незащищенным. И в то же время Фу никогда не был злым или раздраженным – всегда хитро ухмылялся, раздавая учебные пощечины (такая техника, терпи, бледнолицый), посмеивался над нами, наблюдая попытки правильно сесть в стойку мабу (аналог кибадати в каратэ). Когда было особенно жарко, он сам приносил нам пару термосов с кипятком – холодную воду во время тренировки пить нельзя, а горячую – можно и даже полезно. Надо отдать должное нашим девчонкам – тренировались наравне со всеми, без всяких скидок, а порой, может быть, и более терпеливо, чем парни. И Фу также не делал им никаких поблажек, разве что не лупил по физиономии и руки не заламывал – предпочитал отрываться на Сан-Сеиче, как на наиболее опытном и активном в вопросах из нас. Естественно, что А.М. сам с нами не тренировался, лишь иногда помогал с переводом, сочувственно поглядывая на наши бардовые лица и мокрые футболки.
Если бы не Ши Дэян, конечно, Фу замучил бы нас уже за неделю. Ведь он мало общался с иностранцами, пожилой крестьянин ортодоксальных взглядов – он никак не мог понять, как можно выучить комплекс (набор движений – таолу, ката) «примерно», чтобы потом, в России, отрабатывать его до нужной кондиции. И если бы не просьбы Дэяна «просто показывать технику, а там они сами разберутся», боюсь, мы бы все тренировки посвятили одной лишь стойке мабу, в которую, по большому счету, нормальному длинноногому европейцу сесть правильно практически невозможно – даже сейчас, по прошествии шести лет, и то находишь, что еще можно в ней улучшить и какие еще неизвестные тонкости расположения суставов и связок, оказывается, существуют. Можно лишь гадать, какие порядки царили в обучении шаолиньских монахов век или более назад, когда времена были жестокие и голодные, и порой от уровня подготовки зависела вся жизнь. Правда, тогда и времени у людей было больше – куда торопиться монаху, долгие годы не выходящему за стены родного монастыря?
Утренняя тренировка закончена. Хлюпая лужицами собственного пота, мы благодарим учителя Фу – «Се-се, Фу лао-ши», и уставшие, но довольные, плетемся домой. (В 97-98-м годах мы тренировались на территории спортивной школы, возглавлял которую – формально или нет – сам Ши Дэян. Конечно, подростков обучал не он, а молодые инструктора-спортсмены. Самому Дэяну, похоже, было откровенно скучно появляться изредка на этапных соревнованиях и символизировать собой авторитетное монашеское жюри. А в 2001-м школу и вовсе снесли). Проходим вдоль боковой, восточной стены монастыря и оказываемся на центральной аллее, в гуще торговцев фруктами и лавочек с сувенирами. Время – одиннадцатый час, жизнь кипит вовсю. До обеда еще далеко, в запасе пара часов свободного времени, а выбор развлечений весьма широк. К концу тренировки всем казалось, что сил уже нет, но теперь, когда мабу и гунбу отложены до вечера, неожиданно возникает вдохновение к приключениям. Конечно, на крайняк можно вернуться в номер и в блаженном отупении проваляться часик, давая отдых ногам; можно купить пачку мороженного и в блаженном ничего-неделании просидеть часик в тенечке, наблюдая за одной из тренировок в спортивной школе (есть две вещи, на которые можно смотреть бесконечно – горящий огонь и как другие работают…); но можно выбрать и более активный отдых. Экстремалы полуденного пекла могут рвануть на гору Шаоши к пещере Бодхидхармы (мы говорили – «на пещеру Дамо») – час туда, час обратно, и если у вас здоровое сердце, то килограмм сброшенного веса вам обеспечен; любители экзотики могут достать из кармана смятый билет, купленный при первом въезде в Шаолиньскую деревню – по нему один раз бесплатно разрешается посетить храм, птичник (да, построили и это), канатную дорогу на гору второго патриарха, Зал Тысячи Архатов – ну, или караоке, на худой конец. Но обо всем этом – чуть позже… Для тех же, кому не чужд дух азарта и театрального авантюризма, ходить далеко не обязательно – достаточно просто посетить РЫНОК.
А еще получит ачивку в профиль. Рискнете?
В конце 19 века в Америку начали съезжаться китайцы. Все они были для местных Джоны Китайцевы. Иммигранты жили в Чайна-тауне, там же били друг другу морды и за пределы квартала не высовывались. Полиция заходила в Чайна-таун редко, а если и заходила, то полицейские старались сильно не вмешиваться в устоявшиеся порядки. Управляли кварталом тонги — китайские объединения.
Сейчас выходит второй сезон сериала «Воин» (Warrior), а значит самое время начать его смотреть — ведь придумал кино ещё сам Брюс Ли.
Главный герой «Воина» — Ах Сам — мастер боевых искусств. Он приезжает в Сан-Франциско и сразу попадает в один из тонгов. Парню ставят клеймо — теперь он обязан соблюдать правила. Проблема в том, что у Ах Сама есть свои задачи и обслуживание интересов тонга для него далеко не главное. Между тем ситуация в Чайнатауне ухудшается. Похоже, начинается война между тонгами.
Брюс Ли мечтал снять сериал о мастере боевых искусств на Диком Западе. Брюс несколько лет продумывал эту идею, но так и не успел реализовать, после его смерти в 1973 — дочь нашла коллекцию заметок о том, каким должен быть сериал.
В «Воине» всё по-честному, в начале каждой серии указано, что автор идеи — Брюс Ли. В создании сериала участвовала дочь Брюса — Шеннон Ли.
Главного героя сыграл Эндрю Кодзи. И как и в лучших восточных боевиках, он не только актёр, но и настоящий мастер боевых искусств и исполнитель трюков. С 19 лет Эндрю мечтал быть актёром. Он учился Тхэквондо и Шаолиньскому ушу. А ещё работал каскадёром на фильме «Форсаж 6». Актёр владеет кучей разнообразных акцентов и диалектов, умеет боксировать и драться на мечах. Роль в сериале «Воин» для Эндрю, по сути, первая, до этого он снимался лишь в короткометражках.
Интересно, что мама у Эндрю англичанка, а папа — японец. Родился и вырос актёр под Лондоном. Так что диалоги на китайском ему пришлось репетировать специально для фильма.
Сериал и вправду получился классный. Тут и музыка подобрана отлично — классная мелодия на заставке и китайский рэп на титрах, и декорации, костюмы, грим — всё отшлифовано до мелочей.
Снимали Америку, как водится, в Кейптауне. Это, вообще, уже становится доброй традицией — делать кино про Америку там, где дешевле. Значительная часть фильма проходит в студийных декорациях и эти декорации просто обалденные — разные китайские украшения и элементы декора — уверен вы сразу поверите, что находитесь в Чайна-тауне.
Эндрю Кодзи любят сравнивать с Брюсом Ли. Но сам Кодзи говорит, что его любимая фраза: «Всегда будь собой и верь в себя. Не копируй других, даже если они успешные». Сказал это, кстати, Брюс Ли.
Кодзи читал записи Брюса Ли и уверен, что великий актёр не захотел бы видеть на экране свою копию. Зато в фильме есть отсылки к Брюсу. Например, во втором сезоне звучит фраза: «Я никогда не буду Брюсом Ли. Я буду собой. Но если я буду тренироваться, разве я могу стать кем-то ещё, кроме как собой?»
В «Воине» хватает боёв, но фильм ими не перегружен. Тут развивается несколько сюжетов — это и разборки тонгов, и недовольство местных приезжими китайскими мигрантами, которые отбирают у них рабочие места, и работа полицейского подразделения.
Мне особенно понравилось, как персонаж Эндрю Кодзи, отлично владеющий английским, в нужные моменты притворяется, что не понимает ни слова по английски и бормочет, что он «John Chinaman».
В общем, если соскучились по фильмам, в которых главную роль играет настоящий каратист — смотрите.