«Давление – это истинное положение вещей для режиссера. Давление – это работа. Говоря это, я имею в виду, что нет ничего лучше, чем люди, которые ждут выхода твоего следующего фильма, они хотят, чтобы ты поразил их. Это тебя вдохновляет».
Квентин Тарантино.
«Мы испытывали муки очень художественной любви. Она моя актриса». Тарантино и его муза Ума Турман изначально придумали идею «Убить Билла» На съемках «Криминального чтива» В 1994 году.
«Когда я только начал, я смотрел фильмы великих режиссеров боевиков, для меня они были настоящими режиссерами, – рассказал Тарантино Vanity Fair во время монтажа «Убить Билла» с Салли Менке в маленьком летнем домике к югу от владений Paramount. – Это и есть кино. В «Убить Билла» я хотел проверить себя, посмотреть, насколько я хорош. Я хотел достать головой до потолка моего собственного таланта. Единственной причиной, по которой я делал это – я хотел повысить планку. Я говорил:
«Убить Билла» должно сделать для боевых сцен то же самое, что и «Полет Валькирий» из «Апокалипсиса сегодня» сделало для военных сцен, если нет, то я провалюсь. Полностью. Если это не так чертовски круто, то я просто не так хорош, как я о себе думаю».
Впервые идея фильма появилась у него, пока они с
Умой Турман «обсуждали разные идеи» на съемках
«Криминального чтива». Они начали говорить о фильмах о мести. Тарантино упомянул, насколько он любит фильмы о кунг-фу 70-х. В течение нескольких минут они выяснили, что станет первой сценой – избитая невеста, оставленная умирать на ее собственной свадебной вечеринке.
Невеста – убийца, которая пытается жить нормальной жизнью, ее внезапно атаковали ее бывшие
«коллеги» – банда женщин-убийц под названием
«Отряд смертоносных гадюк», похожая на состоящую из женщин группировку
«Команда лисицы Пять» – пилот, в котором снялась
Миа Уоллес – одна из них блондинка, одна – японка, одна – темнокожая, одна – француженка, одна специализируется на ножах и так далее.
Тарантино был настолько взволнован, что пришел домой и написал 30 страниц сценария, неистовствуя цветными фломастерами, он обсуждал проект с Умой Турман, пользуясь любой возможностью, появляющейся в перерывах между съемками. Снимаясь в фильме
Роберта Родригеса «Отчаянный», сразу после окончания работы над
«Криминальным чтивом» Тарантино продолжил свою незавершенную работу. Отснятый Родригесом материал сильно продвинул идею о первой сцене вперед.
«Выход из затемнения. Стена, покрытая красной кровью и мозгами. Камера скользит по стене к молодому человеку, одетому в смокинг. Он мертвый лежит на полу, разнесенный на куски выстрелом дробовика. Голос женщины:«Это Тим. Лучший друг Артура».
Камера двигается к мертвой молодой женщине с округлостями в свободном розовом платье, в ее мертвой руке сжат букет.«Это моя лучшая подруга с работы, Эрика»…» «Оо», – вставляет Родригес за камерой.
«Двигаемся мимо окровавленного, мертвого маленького мальчика.«Я не знаю, кто это. Какой-то ребенок, я не помню, чтобы он был здесь…» «Вот дерьмо».
«Мы двигаемся дальше и видим красивую молодую девушку в белом свадебном платье, две пули в ее теле, одна – в голове. Мы медленно приближаем камеру к ее кажущемуся мертвым лицу.
«Я пролежала в коме пять лет. Когда я проснулась, все эмоции во мне умерли. Все эмоции, за исключением одной – желания. Желания мести».
Мы переходим к такому же крупному плану с лицом этой девушки. В машине она движется, закат. Девушка за рулем большой машины, в белом платье, на заднем фоне – кричащий оранжево-красный закат в рирпроекции. Она говорит в камеру. Она надевает обычную одежду…» «Вау! Она надевают свою одежду…» «Ага».«Один человек сделал все это со мной. Я убила 18 человек на прошлой неделе и ничего не почувствовала. Эти 18 мертвых тел были всего лишь 18 шагами. Шагами, которые я прошла, чтобы добраться до него, и сейчас я еду к нему, потому что не осталось никого, кого стоит убить, кроме него. Имя того, о ком я говорю – Билл. Когда я доберусь туда, куда я еду, я убью Билла». «Оо».
«Играет музыка и начинается заглавная песня фильма…»Турман ничего не услышала. 30 написанных от руки страниц вернулись обратно в ящик стола, а Тарантино с головой ушел в написание сценария про Вторую Мировую войну –
«Бесславные ублюдки».
«Мы когда-нибудь будем делать «Убить Билла»? – спрашивала она каждый раз, когда они встречали друг друга. «Когда-нибудь. Когда-нибудь», – отвечал режиссер.
Они долго друг друга не видели, потом столкнулись снова на вечеринке Miramax после Оскара в 2000 году.
«Я действительно потеряла с ним связь, – сказала Ума Турман. – Я спросила его: «Что случилось с теми страницами? Ты их потерял?» Тарантино сказал, что они попрежнему лежат в его ящике.
Вернувшись в тот вечер домой, он достал эти 30 страниц, перечитал их и сказал себе:
«Вот этим я и займусь».Так вышло, что ее день рождения был в следующую субботу, я пошел на ее вечеринку и сказал ей: «Это твой подарок: я закончу сценарий. Через две недели».
Спустя год с половиной у него был сценарий – все 220 страниц. Когда муж Умы Итан Хоук впервые прочел его, он сказал:
«Квентин, если это только сценарий эпопеи, которую ты собираешься сделать, то я боюсь смотреть твою эпопею».
Черпая вдохновение из фильма о мести «Госпожа Кровавый Снег» Тосии Фудзиты, Тарантино, кажется, слишком лично воспринял жанровые нормы.
«Когда я делал «Убить Билла» я был невестой, – сказал он. – Люди замечали, что, когда я писал, я становился все более женственным. Ни с того ни с сего я начал покупать вещи для украшения моей квартиры или дома. Я покупал цветы и начал ими украшать свое жилье. Обычно я не ношу украшения, и тут я начал их носить. Мои друзья говорили: «Ты прикасаешься к своей женской половине. Ты обустраиваешь свое гнездо, любуясь собой».
Фигура, которую он имел в виду, была, очевидно, его матерью: только одна беременная невеста, которую он знал, если и не оставленная у алтаря, то совершенно точно брошенная его отцом до его рождения, так что он, как и дочь Беатрис, воспитывался какое-то время без одного родителя, который даже не знал о его существовании.
Это фильм, в котором его двойственное отношение к отцам обернулась ему боком.
«Подтекст, который граничит с текстом», – назовет он это. «Как большинство мужчин, которые никогда не знали своих отцов, Билл окружал себя мнимыми отцами», – говорит Беатрис, подъезжаю к борделю Эстебана Вихаио (Майкл Паркс).
На роль Билла Тарантино хотел актера, у которого было нечто похожее в карьере или жизни, например, Уоррена Битти, но договориться с ним было похоже на непростой подъем в гору. Сценарий показался
«таким странным для него, – рассказывает Тарантино. – Он сказал: «Окей, Квентин, позволь мне задать тебе вопрос. Не обижайся на меня, мне просто интересно: как бы ты ответил, если бы кто-нибудь тебя спросил: «Чем это отличается от просто одной драки, следующей за другой, и каждая следующая из которых превосходит предыдущую?» Я ответил: «Уоррен, это чертовски верное описание всех фильмов про боевые искусства. Фильм о кунг-фу с большим количеством великолепных боевых сцен, и каждая из них лучше предыдущей? Я к этому стремлюсь, и, если у меня это получится, я буду очень счастлив».
Битти подписал контракт в 2001, но Турман забеременела. Тарантино, столкнувшийся с выбором ждать ее или найти кого-то другого, решил отложить съемки на год.
«Я реально думал об этом в течение двух или трех недель, – сказал он. – У нее был свой ребенок, а этот фильм был моим детищем. Она дала мне право выбирать. И я выбрал. Мне нужна была она. Если вы Сержио Леоне, и у вас есть Иствуд для съемок в «За пригоршню долларов», и он заболеет, вы его подождете».
Года молчания было вполне достаточно, чтобы роман между Тарантино и окончательно нерешившимся Битти распался. Разрушение отношений было детально описано в дневнике
Дэвида Кэррадайна со съемок
«Убить Билла». Во время встречи, на которой стало ясно, что интерес звезды пошатнулся, Битти внезапно выпалил:
«Слушай, мне насрать на китайские фильмы про кунг-фу, и я ненавижу спагетти вестерны, хотя мне нравится Иствуд как человек, и я не буду сниматься в японском фильме про самураев, даже если ты мне заплатил!»
Тарантино понял, что
«он сказал это просто для эффекта, и это возымело эффект. Это не было романтично. А в отношениях режиссера и его звезды должно быть хоть немного романтики. Уоррен спросил:
«А как много времени это все займет? Сколько времени я реально на это потрачу? Мне правда придется проходить все эти тренировки?»
Тогда я подумал:
«Я этого персонажа писал для тебя, о тебе, все это время. Вот дерьмо!» У нас была другая встреча, на которой я попытался все уладить – Уоррен был частью этого фильма уже в течение года – и я ему сказал, как сильно я хочу, чтобы он сыграл эту роль, чтобы он был кем-то вроде Дэвида Кэррадайна в этом фильме, и тут Уоррен говорит: «А почему ты не предложишь роль Кэррадайну?»
Спустя три дня после того, как
Лоуренс Бендер устроил ужин, чтобы познакомить Битти с
Майклом Мэдсеном, который сыграет его брата Бадда, режиссер позвонил Майклу Мэдсену.
«Он сказал: «Я только что уволил Уоррена», – вспоминает Мэдсен. – А я сказал: «Господи. Что ты сделал?» А он ответил: «Да, да. Он не понимал, о чем этот фильм, он не хотел там сниматься, и я не хочу, чтобы он снимался». Я сказал: «Хорошо, кто черт возьми будет играть Билла?»
И продолжил:
«Ты готов?» А я сказал: «Да, черт возьми, я готов. Кто это?» А он сказал: «Дэвид Кэррадайн». И я помню, что я был целиком и полностью ошарашен. Я имею в виду, это меня очень сильно удивило. Я бы ни за что на свете не подумал на Дэвида».
Во время своей первой встречи с режиссером в тайском ресторане Кэррадайн, который последние два десятка лет буксовал на дне индустрии фильмов ужасов и дешевых боевиков после участия в эпохальном телевизионном сериале
«Кунг-фу» в 70-е, и был настолько поражен, что едва нашел свою Maserati после этого разговора. В начале апреля 2002 года главные актеры, вместе с Тарантино, который хотел сыграть садиста Пэй-Мэя, учителя кунг-фу, приняли участие в шестинедельной тренировочной программе с
Юанем Хэпином, постановщиком сцен с боевыми искусствами в трилогии
«Матрица»,
«Крадущемся тигре и Затаившемся драконе». Спустя всего три месяца после рождения ребенка Турман должна была обучиться трем стилям кунг-фу, двум стилям владения мечом, метанием ножей, ножевым боем, рукопашным боем и японскому языку.
«Это было буквально абсурдно, – сказала актриса, в первый раз взявшая в руки самурайский меч, который больно ударил ее по голове. – Мне стреляют в голову, насилуют, бьют и режут самурайскими мечами. Фильм должен был называться «Убить Уму».
К ужасу актрисы, Тарантино отказался от большей части хореографии, которой они обучались, в первый же день съемок в Пекине.
«Я раньше никогда не делал боевиков, и я совершенно точно никогда не делал Гонгконгских боевиков. Я вступил в неизвестное, и это неизвестное пугало».
«Я никогда не снимал боевиков раньше, – говорил Тарантино, чье общение с китайской командой, немногие члены которой говорили на английском, постоянно повышало уровень фрустрации. – Мы лажали везде, где можно было налажать, когда речь шла о планировании этого фильма. Потому что мы просто не понимали, что мы вообще делаем. Некоторые делают раскадровки и всякое такое, мы ничего из этого дерьма не делали. Было просто невозможно представить в голове, как все это снимать».
Для съемок первого эпизода – известного под названием «88 бешеных», по числу бойцов якудз, которых убивает Невеста в ночном клубе «Дом голубых листьев» – Тарантино придумал сложный кадр, снятый в движении, чтобы отразить кровавую бойню. Он начинается на сцене, стедикам движется вправо, проходит под лестницей и сопровождает Невесту, пока она идет по комнате, а затем по коридору. Потом камера поднимается и продолжает следовать за ней из верхнего угла, а потом снова спускается, когда она входит в туалет, немного блуждает и переключается на владелицу «Дома голубых листьев» и ее менеджера, следуя за ними вверх по лестнице.
В этот момент оператор встает на кран, который возносит его над танцполом, он проезжает музыкальную группу, к противоположной лестнице, где он сходит с крана, чтобы показать Софи Фаталь (Жюли Дрейфус). Затем камера сопровождает ее в туалет, где она отпускает ее и снимает стену кабинки, в которой стоит Невеста, она ждет. Ричардсон и его команда потратили 6 часов только на репетицию кадра, его съемка заняла целый день. В дневнике съемок Ричардсон написал:
18 июня: Сложность съемок кадра с боевыми искусствами лежит за рамками того, что большая часть из нас представляла себе. Квентин хочет, чтобы мы снимали кадр за кадром (в порядке монтажа), не обращая внимания на количество перемещений осветительных приборов. Сложно, что тут сказать, но, если эта процедура доставит счастье Квентину, мы должны так и сделать. Нас критикуют. Пусть они лучше в себе покапаются.
Тарантино и Турман спорили почти каждый день, Турман пыталась повлиять на все, начиная от гардероба и заканчивая переписыванием диалогов.
«Это фильм о женщине, которая вызывает пять человек на дуэль. Это достаточно много, – жаловалась она. – Он гениален. Но моя работа заключается в том, чтобы достать этого персонажа из его сумасшедше креативного, кажущегося импровизированным мира и сделать ее человеком. Если фильм стал чем-то большим, чем мультфильм – это моя заслуга».
За 8 недель съемок, которые закладывались на съемку 20-минутного финала, она пришла к пониманию того, что «в каком-то смысле она находилась в немом фильме. Для Тарантино именно телесность фильма была главной». Пока Тарантино пытался разобраться с обеспечением новых придуманных накануне боевых сцен, съемки начали отставать от графика. Дэвид Кэррадайн прибыл на съемки после продолжительного пребывания в Лос-Анджелесе и этим вызвал множество слухов о съемках.
«Все вокруг делали ставки на то, что при съемках фильма начались проблемы – отстает от графика, превышает бюджет, и все такое, – пишет он в своем дневнике. – До сих пор ли Харви Вайнштейн тепло относится к Квентину? Сможет ли Квентин закончить работу? Вернутся ли съемки в нормальный график?» Наконец, взволнованные продюсеры Miramax позвонили Тарантино и спросили: «Что происходит? У нас поезд сошел с рельс?» Режиссер вышел из себя, он орал: «Не надо со мной разговаривать об этом дерьме! Если бы мне надо было больше времени, я бы просто об этом попросил, и у меня бы оно было! Если мне еще нужны бы были деньги, я бы просто попросил, и они бы у меня были! Деньги, которые я тратил – это мои деньги! Мне насрать, что вам там наговорили эти уроды, за исключением Харви и Боба! Там все работают на меня!»
Когда Вайнштейн прибыл в Пекин в последний месяц съемок, Салли Менке показала ему черновой монтаж некоторых частей отснятой пленки, тогда ему пришла в голову идея разделить фильм на две части. Вайнштейн тут же позвонил Тарантино, чтобы подбодрить его:
«Квентин, это замечательно, – сказал он. – Просто делай свой фильм. Просто продолжай в том же духе, и сколько тебе времени надо, столько и надо. Ни о чем не волнуйся».
Менке не была удивлена.
«Почти что в самом начале мы начали говорить о том, чтобы разбить фильм на две части, так что это не было сюрпризом, учитывая количество сцен, – сказала она. – Я должна сказать, что это было облегчением. Это означало, что мы можем оставить все, что мы так нежно любили, вместо того, чтобы говорить: «О, нам нужно что-то убрать».
Когда Тарантино наконец закончил в Китае и вернулся в Лос-Анджелес в сентябре, дальнейшие съемки еще должны были пройти в Мехико и Лос-Анджелесе, эти съемки предполагалось закончить за 21 день, но длились они в итоге 76.
«Квентин сказал мне однажды, что, когда он задумывал этот фильм, он хотел не просто снять фильм, но прожить его, – рассказал Кэррадайн. – Сделать его своей жизнью, всей его вселенной, неважно, сколько времени это займет. Он хотел потерять себя в этом фильме. Что ж, мы все это сделали вместе с ним. «Убить Билла» и Super Cool ManChu» стали нашей жизнью».
Когда съемки были окончены в марте 2003 года, Тарантино отснял 840 300 футов пленки – 109 часов, его бюджет от вложенных 39 миллионов возрос до 55 миллионов. Нервный Вайнштейн выдумал маркетинговые компании для двух фильмов – план, которому сейчас следует бизнес блокбастеров, если он хочет получить прибыль, поэтому Тарантино с неистовством принялся за монтаж, чтобы успеть закончить первый фильм к октябрю 2003 года, а второй к апрелю 2004 года. Вайнштейн опасался, что женщины не будут смотреть фильм из-за насилия.
«Не переживай, – успокоил его Тарантино. – Я думаю, 13-летним девочкам «Убить Билла» понравится. Я хочу, чтобы молоденькие девчонки смогли посмотреть этот фильм. Они будут в восторге от персонажа Умы, Невесты. Я им разрешу купить билет на следующий фильм и проникнуть в «Убить Билла». Это деньги, из-за которых я не буду расстраиваться».
Реакция Турман была простой:
«Я так счастлива. Я счастлива, что все это закончилось».
Как только заканчиваются титры, «Убить Билла» открывает спокойный вид с домом в пригороде Пасадена, передний двор дома усыпан детскими игрушками. Вдалеке лает собака, и можно услышать звук тележки с мороженым. Подъехав на желтом микроавтобусе, молодая девушка (Ума Турман) проходит по тропинке и звонит в звонок. Дверь открывает молодая темнокожая женщина (Вивика А. Фокс), которая тут же получает удар в нос. Разворачивается жестокая драка на кулаках, которая за считанные минуты превращает ее гостиную в развалины. Разбивая картины и стеклянные столы, девушки бьют друг друга ногами, кулаками, ножами и сковородками, рукопашный бой прерывается дочерью хозяйки дома, которая возвращается из школы.«Никки, иди в свою комнату, сейчас же», – говорит ее мать.
«Я не хочу убивать тебя на глазах у твоей дочери»,
– говорит Турман Фокс перед тем, как сделать это ножом на ее кухне, рассыпав разноцветные хлопья по всему полу.Эти парные темы
«Убить Билла» появляются одновременно: кровавая месть и сложность совмещения карьеры высокооплачиваемого международного убийцы с отличной домохозяйкой. Беатрикс Киддо (Турман) хочет отомстить
«Отряду Смертоносных Гадюк», чьим лидером является Билл (Дэвид Кэррадайн) за убийство ее жениха и (как она думает) ее нерожденнного ребенка. Но почему он это сделал? В первую очередь, почему он так поступил? Только потому, что Беатрис забросила свою карьеру международного убийцы, чтобы стать мамой. Сама идея такой нормальности оскорбляет его.
«Она отрицает свою природу», – говорит он ей.
Билл: Супермен не стал Суперменом, он был рожден Суперменом. Когда Супермен просыпается утром, он Супермен. Его альтерэго – Кларк Кент. Его одежда с большой С – это покрывало, в которое он был завернут, будучи ребенком, когда его нашли Кенты. Это и есть его одежда. Кент носит – очки, деловой костюм – это его костюм. Этот костюм он носит, чтобы смешаться с нами. Кларк Кент – это то, как Супермен видит нас. А каков Кларк Кент? Он слаб… он не уверен в себе… он трус. Кларк Кент – это критика Суперменом всей человеческой расы.Беатрикс: Ты меня называешь супергероем?Билл: Я называю тебя убийцей. Прирожденной убийцей. Уехать в Эль Пасо, работать в старом магазине пластинок, ходить в кино с Томми, собирать купоны. Это ты, пытающаяся замаскировать себя в рабочую пчелку. Но ты не рабочая пчела. Ты ренегат, пчела-убийца. И неважно, сколько ты выпьешь пива или съешь барбекю, или насколько жирной станет твоя задница, ничто на свете никогда этого не изменит.
Самоцитирование здесь должно нам напомнить, что история, которую Тарантино рассказывает в «Убить Билла» – тоже история Тарантино. Он, как и Киддо, попытался выйти из криминального бизнеса: он попытался оставить свою репутацию «парня пистолетом» в прошлом. Сначала, он разобрал это в «Криминальном чтиве», а потом он утихомирился, чтобы снять свой тихий авантюрный криминальный фильм, который критики похвалили за его «зрелость»:«Джеки Браун» – фильм, наполненный персонажами, которые тоскуют по уходящей молодости и сетуют на свои жирные задницы, так же, как хочет и Киддо. Но фильм получил плохие отзывы, или по крайней мере не дифирамбы, которых ожидал Тарантино. Тарантино несколько лет расхлебывал кашу, которую сам заварил, и вернулся с пронзительным ультражестоким смешением спагетти-вестерна с чертами блэксплотейшна, японского аниме с азиатским боевиком – все это, чтобы утолить кажущуюся неутолимой жажду крови. Это его фильм про пчелуубийцу.«Что действительно дистанцирует этот фильм с кино, с которого он списан – это ветреность, которую Тарантино приносит на вечеринку», – сказал критик журнала SlateДэвид Эдельштейн о долгой кульминационной резне, в которой Невеста накидывается на 88 бойцов якудза, свет внезапно затухает, и их черные силуэты кружатся на фоне огромной синей сетки так же беззаботно и элегантно, как будто это танцевальный номер.
Элвис Митчелл написал в New York Time, что «как будто кино, которое трясется от эксцентричного выплеска адреналина, иногда чувствует, что его время прошло. Кажется, что этот фильм Мистер Тарантино мог бы снять до «Криминального чтива».
Это близко к истине. На самом деле, «Убить Билла: фильм первый» больше всего походит на фильм, который Таранино никогда не снимал – «кричащее, стилистически смелое упражнение в кинематографическом беспорядке», которое нашли критики в его «Бешеных псах» и «Криминальном чтиве», а также в «Прирожденных убийцах». Он даже нанял оператора Стоуна, Роберта Ричардсона, чтобы снять фильм в мелькающем стиле, похожем на швейцарский нож с пятью лезвиями.
«Это очень киношная вселенная, где внутренний порядок фильма можно объять, где он практически фетишизирован, это противопоставлено другой вселенной, где возможны «Криминальное чтиво» и «Бешеные псы», где реальность и внутренний ход вещей сталкиваются», – сказал он.
Это заявления меняет правила игры, обозначая такой большой разрыв, которые вряд ли можно найти у других режиссеров современности. В «Убить Билла» все не просто по-другому. Как говорил Джулс Уиннфилд в другом контексте в «Криминальном чтиве»
– «это не одно и то же поле; это не одна и та же лига; и это даже не один и тот же спорт».
Отказавшись от контрастной грубоватой комедии его первых фильмов, он предпочел жанровое зеркало, где кровь цвета малины комично брызжет из отрубленных рук и торсов, персонажи ездят по четко очерченным черно-белым подсвеченным сзади дорогам, и штормовые тучи фильма категории «Б» вызывают такой же дождь. Во всем узнается Тарантино, и при этом все по-другому. Битва ножами среди рассыпанных хлопьев пришла из той же части режиссерского мозга, что и убийство Винсента Веги под звук выпрыгивающих из тостера Бутча тостов в «Криминальном чтиве», только в том фильме насилие было хаотичным, заэкранным и виделось концовкой шутки о пробеле между кино и реальностью, а в «Убить Билла» оно подчиняется четко поставленным рамкам восточных боевиков. Дочь Верниты смотрит как будто бы боксерский матч по телевизору. И когда они останавливаются и открывают рты, мы видим самое большое изменение.
Вернита: Как бы то ни было, я знаю, что не заслужила твоего сострадания или прощения. И все же я прошу тебя ради моей дочери.
Прошу? Как бы то ни было?Диалоги Тарантино всегда были написаны в самом верхнем регистре, но знаки препинания в них всегда расставляло его необычайно цепкое на грязные похабные ритмы языка черных улиц ухо.
Винсент: Джулс, ты когда-нибудь слышал такую философию, что как только человек признает, что он неправ, то он немедленно прощен за все свои деяния? Ты такое когда-нибудь слышал? Джулс: Отвали от меня с этой своей херней! Тот выродок, который это сказал, никогда не собирал кусочки черепа по милости твоей тупой башки!
В
«Убить Билла» персонажи говорят новым, вычурным языком, придуманным самим Тарантино. Они говорят о
«сатисфакции» как щеголи 18 века, и используют местоимения
«коему» и
«кто-либо» (
«Когда кому-то удается справиться со сложной задачей стать королевой организованной преступности Токио, разве кто-либо будет хранить это в секрете?») как будто они все подолгу сидели со словарями. В первую очередь некоторые критики, когда вышел
«Убить Билла», взяли небольшой период, чтобы оплакать потерю нелитературных выражений в сценарии Тарантино.
«Режиссер, который в «Криминальном чтиве» появляется и открывает новый способ написания диалогов для фильмов – попсюрреалистичных, сквернословных и невыносимо смешных, остановился на псевдоизящных оборотах, которые ложатся поперек экрана, как пиджак, наполненный свинцом», – написал Дэвид Денби для New Yorker, он приободрился после второго фильма, но не сильно: «Составитель попэнциклопедии и гений магазина проката кассет стал мегаломаном, и опьянение от того, каким бы режиссером он мог быть, быстро исчезло».
Конечно, фильму, который замышлялся как один, но был разбит на два, не пошел на пользу его оригинальный перекошенный релиз. В первой части нет большей части съемок с Биллом и сути актерского мастерства Умы Турман, но там есть парад кровопролития нон-стопом, прерываемый лишь нескончаемой сценой с
Синъити Тиба (Хаттори Ханзо), декламирующим шаолиньскую абракадабру, и спорящим с оглушительной громкостью о саке. Режиссер, снявший это, похож на восточную копию режиссера, который однажды снабдил
Джона Траволта и
Сэмюэла Л. Джексона их диалогом насчет массажа стоп.
По прошествии времени мы поняли, что посмотреть первую часть без второй – это то же самое, что и перестать смотреть «Апокалипсис сегодня» на моменте, когда мы прибываем в поселение Курца, во второй части есть вся та темная поэзия, которой не хватала первой. Там была битва Беатрикс с бывшим убийцей Майкла Мэдсона, Баддом, пессимистичным алкоголиком, живущим в трейлере. Была также одноглазая преступница от Дэрил Ханны, снятой на пустых роскошных техасских пейзажах, отсылающих к
Сержио Леоне. Встречаясь с западом, не с востоком, фильм начинает говорить настоящим языком Тарантино, не его вторым языком, и самое лучшее, мы наконец получаем Билла. Говорит он мягко, необычайно холодно, его выветрившееся лицо поддерживается на голове прекрасной костной структурой. Кэррадайн сделал Билла существом, невероятно извращенным, мило болтающим с Турман, говорящим ей до свидания и предательски притворяющимся отцом невесты. Он бы женился на ней или убил бы ее, или и то и то. Наконец получившая человеческий пульс Турман оживает в этих совместных сценах.
«Турман, чей голос обладает лиричными, вызывающими нотками – если бы Дасти Спрингфилд была бы актрисой, она была бы Умой Турман – она всего лишь исполнитель, который передает язвительную тонкость Тарантино, – написал Элвис Митчелл в New York Times. – Фильмы Тарантино о потерях и предательстве, а «Убить Билла: фильм второй» – это двойной бургер, помогающий эти мотивам. Он богат, осязаем и долгоиграещ, в то же самое время – это елейная фигня для детей – обертка, наполненная сверхбольшой порцией картошкой фри с чили, политой кетчупом, с солью и сыром».
Наконец, смонтировав обе части вместе в 2011 году, Тарантино представил 27 марта публике «Убить Билла: Кровавое дело целиком» в кинотеатре New Beverly Cinema, в свой день рождения – день очевидной важности, давшей фильму автобиографическую важность. Он вставил долгую, 30-минутную аниме-сцену и показал битву с 88 бешеными в цвете.
Самым важным изменением, которое он внес, стало уничтожение спойлера в конце первой части, говорящей зрителям о выжившей дочери Беатрис, что синхронизирует шок аудитории с ее шоком в финальной сцене. Это самая главная неожиданность фильма: лицо Турман искажается, потом на нем показывается боль, когда она играет в перестрелку со своей дочерью. Все безумия фильма теперь превращается в детскую игру, пока мать и дитя не свернутся калачиком в кровати, чтобы посмотреть «Убийцу сёгуна» – спокойное времяпровождение его собственного детства. Ее последняя схватка с Биллом обладает жуткой безмятежностью опиумного опьянения, фрейдистскими комплексами и излечением от эдипова комплекса.
Беатрис убивает Билла, используя смертельный удар пятью пальцами – она буквально разбивает ему сердце. Он просто падает на землю, как марионетка, которой отрезали нити, прямота немой сцены, после ловкости всего, что до этого произошло, подчеркивает важность того, что мы только что видели. Последний кадр фильма показывает Беатрис, свернувшуюся на полу ее ванной в Пасадене, плачущую, пока ее дочь смотрит мультфильмы в соседней комнате, и охваченную благодарностью за нормальную жизнь, которую она так долго желала.
Смог Тарантино? Оба фильма стали большими хитами, первый фильм собрал 180 миллионов по всему миру, а второй – 152 миллиона. «Джеки Браун» осталась в пыли. Монолог Билла про Супермэна повиснет над последней половиной карьеры Тарантино, где-то между угрозой и обещанием. С «Джеки Браун» он познал, каково это быть Кларком Кентом: уязвимым, забитым, человечным и смертным, но его также похвалили за его зрелость. В «Убить Билла» он почувствовал суперсилу, неуязвимость, отдачу в кассовых сборах, но отказался от нормальной жизни – натуралистичных пассажей повседневной жизни – столь желанных Беатрис.
Что же он выберет в будущем?
«Я написал фильм, который я хотел увидеть. Я делаю фильмы для моих фанатов, но я считаю себя самым большим фанатом. Так что я делаю это для себя, и все остальные тоже приглашены».
Продолжение следует...