Белоночные хроники. Достояние Атлантиды.⁠⁠

ГЛАВА 1

…Пёза, у своего впадения в Мезень, не далеко от её беломорского устья, произвела на меня впечатление ошеломляющее. Ярким, апельсиновым цветом своих берегов. Первая, возникшая ассоциация: Марсианская река. Такими в детстве я представлял себе инопланетные пейзажи, читая «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. Каналы, несущие свои воды в оранжевых берегах оранжевой планеты. И, хоть Пёза течёт средь бескрайних, тёмно — зелёных северных лесов, и оранжевые у неё — лишь прибрежные полосы вдоль её русла, всё равно, тихою, белой, северной ночью она выглядела нереальной, фантастичной, не земною рекой.

Единственная, в этом краю, дорога упёрлась в паромную переправу. («Дорога», в данном случае, — понятие относительное. Это — пыльный (грязный и скользкий в дождь) грунтовый грейдер. Но, на «проходимце» ехать — вполне годится. Впрочем, даже и такая дорога велась в эти края, почти 300 (!) лет. Ещё — с петровских времён. Закончена относительно недавно. Всего-то, лет 10 назад).

Мне — на противоположный берег Пёзы. Но время было, уже — сильно за полночь. Паром стоял у причала, на противоположном берегу реки. На мои бибиканья никто никак не отреагировал. Видимо, паромщик давно ушёл спать.

Мне, стало быть, предстояло ждать здесь утра и прихода парома. (В эту пору года, на Русском Севере, понятия: «день, ночь, утро» — достаточно условны. Светло круглые сутки). Что ж, светло — не светло, а сон — по расписанию. Стал устраиваться на ночлег.

Опытом предыдущих одиночных автопутешествий моя НИВА максимально «заточена» под автономное проживание в ней. В любом необитаемом месте и в любое время года. Заднее пассажирское сиденье я снял и оставил дома, ещё перед выездом на Север. Складываю спинку правого переднего сиденья вперёд, раскатываю туристскую пенку, спальник и — в НИВЕ можно вполне комфортно спать, растянувшись в полный рост. Но тут я случайно глянул в зеркало заднего вида и… спать мне мгновенно расхотелось. Ибо, метрах в двухстах позади моей машины из леса на дорогу вышел …нЕкто, в зеленовато — сером скафандре с тёмным, непрозрачным забралом на лицевой части шлема, необычной, призматической формы, и двинулся в мою сторону.

«Оп-паньки-и! — подумал я, передёргивая, на всякий случай, затвор карабина. — Или я уже, …и вправду, до Марса доехал?»…

Вот при таких необычных обстоятельствах и состоялось моё знакомство с Фёдором.

ГЛАВА 2

«Гуманоид» подошёл к моей НИВЕ. Заговорил …человеческим (отлично синтезированным) голосом, с явными поморскими фонетическими особенностями. (Попробуйте произнести, например, слово «Пинега», не сделав явного ударения ни на одном из слогов и с лёгкой вопросительной интонацией — и вы получите некоторое представление о северорусском гОвОрке). Общались поначалу через полуопущенное стекло. Открывать дверь я не спешил. Ибо прикид его, даже вблизи, выглядел …несколько футуристически. (Его можно себе представить, если вспомнить какой-нибудь американский фильм, где самоотверженные американские микробиологи, во спасение человечества, геройствуют на заражённой местности в изолирующих костюмах. С тою лишь разницей, что комбез моего лесного визитёра был защитного, болотного цвета. И вместо прозрачного, гнутого трехгранного лицевого стекла на его шлеме была тёмная мелкая сетка от комаров. Сетка эта сверху была прикреплена к трапециевидному козырьку шлема, а снизу, на груди комбеза, пристёгнута молнией по, аналогичной козырьку, трапециевидной линии. (Сетка таким образом формировала так же — три грани обзора: переднюю и две боковых и издали была похожа на тёмное трехгранное забрало).

Разговор поначалу чуть теплился. Я почти не спал уже вторую ночь. Появление из ночного леса субъекта в крутом комбезе было …весьма настораживающим и странным. Озвученная им версия появления — малоубедительной. Моё чувство осторожности боролось с желанием уснуть. А тут ещё надо было что-то говорить, как-то поддерживать диалог с невесть откуда взявшимся визави.

…Однако дождь пошёл. И, не предложить случайному знакомому место в машине стало уже не приличным. Я перебрался на приготовленное уже спальное место справа, а гуманоиду уступил сиденье за рулём. Он сходил в лес, из которого накануне вышел, вернулся, сел ко мне в машину с вещами: небольшой рюкзак, в коем, кажется, был только ноутбук. (Угадывался по форме. А ведь возвращался, по его словам, из Лешуконского. До коего, от места нашего ожидания парома, было — вверх, вдоль — по берегу Мезени, километров 130, как — не более. Если не биоробот, то …чё в дороге кушал? На чём спал?.. Если предположить, что добрался сюда на какой-то попутке, то …куда она делась? Почему его у переправы оставила? Никакой иной дороги тут, на сотни километров вокруг, нет).

Мы, наконец, представились друг другу. (Гуманоид назвался Фёдором).

— А меня Григорием, в крещении, нарекли. Но все, для краткости, зовут меня «Григ». К этому варианту я привык больше. Откликаюсь охотнее.

— А, по-хорошему, — так оно и должно быть. Челу полагается два имени: мирское и сакральное — ответил Фёдор. — В первые века христианства — именно так и было. Например, князь Всеволод Большое Гнездо, христианское имя носил: Дмитрий. Это потом уж, отношение к имени, в массовом сознании, …упростилось. Мы ведь и не задумываемся теперь, почему, к примеру, Александр — ещё и Шура. Анна — Нюра. А Сергей — Серёжа. А это — два разных имени. «Сергий», например — римское, христианское. А «Сережень» — славянское.

Он дал мне визитку со ссылкой на свой сайт. (Подумал, в этом месте: надо будет и мне тоже напечатать — таки визиток. Раздавать их во всех дремучих лесах. Всем встречным лешим).

«Гуманоид», как гость в моей машине, видимо, считал себя обязанным инициировать разговор. Потому, говорил преимущественно он. Сначала он рассказывал о своих путешествиях.

Фёдор (по его словам) — коренной помор. Родился и вырос в одной из поморских мезенских деревень. Окончил ВУЗ в Столице. Какое-то время жил в Москве. Но сейчас вернулся на родину.

Практикует йогу. Причём (посмотрел потом на его сайте) — в довольно «жёсткой» форме. С многодневными голоданиями. И (я это сразу отметил) выглядит он …лет на тридцать. (А то, и меньше можно дать). Хотя, по заявленной им дате рождения, должно быть на десять лет больше.

Оказалось, он много путешествует. Ежегодно (А то и, — не по одному разу) выезжает за рубеж. (И это, — проживая постоянно в краях, откуда до Архангельска-то добраться — сложнее, чем от Москвы до Мельбурна). Он уже объехал существенную часть мира. И, как я понял, особенный (доминантный) его интуристский интерес составляет Азия: Индия, Непал, Гималаи, Тибет…

Но, что меня особенно заинтриговало, так это — то, что он постоянно и много (тоже в одиночку, пешим (!)) странствует по северным глухоманям. Исходил пешком и на лодке значительную часть края. Прошёл по берегу Белого моря от устья Мезени до Архангельска. Ходил далее, вверх по Пёзе и по древнему Пёзскому волоку. (Волок этот существовал ещё в одиннадцатом веке. Упоминается в скандинавских сагах. Фёдор ходил по нему на восток, за Печору, в ХМАО. Туда от Мезени сейчас — одни направления. И те, последние лет 150 — почти никем не используемые, существующие лишь на старых картах. (Грейдер, как мне и предсказал старый геолог Лексеич, с коим я познакомился ещё на Пинеге, закончился за Мезенью, в Бычье.) В связи с услышанным, у меня сразу же возник вопрос: а …чего этот киборг — Фёдор, в одиночку, ходит по трудно проходимым, изобилующим зверьём и комарами, СеверАм? Это ведь — не в Битцевском лесопарке прогуляться. Тут мотивация серьёзная должна быть. Что-то он …ищет? Интересно, что?..

Чтобы как-то поддержать разговор, я рассказал ему о своих, личных этнографических наблюдениях. О том, что меня, в частности, поразило столь массовое использование древних ведических символов: солярных и свастических, в поморском архитектурном декоре и в народном творчестве. В частности: в традиционной северной вышивке. Немцы вот считали себя самыми арийскими арийцами. Но такой народной традиции у них, насколько я знаю, нет. Только в Индии, да у нас, на Русском Севере.

…М-м!… Кажется я, своею репликой, …случайно кликнул в гуманоиде нужную кнопочку. Соответствующий трек в нём удачно включился. Фёдор заговорил явно оживлённее. Как говорят о вещах, которые постоянно и всерьёз человека интересуют, владеют думами, волнуют… И уже не прекращал своего монолога, кажется, вплоть до прихода парома. И было чертовски удивительно его слушать тут, в северной глухомани, на берегах таёжной реки с апельсиновыми берегами. Периодически слышать из его уст озвучивание, повторение моих собственных мыслей, предположений, догадок…

Однако ж, усталость брала своё. Я …засыпал.

Сквозь полудрёму, ещё какое-то время, ловил сознанием обрывки его загадочных фраз:

— …«С дороги много не увидишь. Самое сокровенное, тайное старается держаться подальше от дорог».

— …«Неизменность традиций народного орнамента, солярной символики отслеживается на Русском Севере на протяжении последних двадцати — тридцати тысяч (!) лет.

— …«Аненербе искала, в принципе, — ТО. И даже, — почти ТАМ. Но, наверняка — они этого не знали. Распыляли силы и на другие регионы планеты. Потому, до окончания войны, — не успели…

— …«Этот край — есть антропогенный генератор Земли, но сейчас он — в неактивном, спящем состоянии».

— …«Наидревнейший, изначальный, очаг появления человека индоевропейского антропотипа находился именно здесь, в среднем и нижнем течении Мезени и, частично, — восточнее, где сейчас — Ханты-Мансийский АО».

Не поскромничал Фёдор и упомянуть собственную принадлежность к «нордической расе». (Экстерьер, в общем, …соответствует стереотипу. Блондин. Сероглазый, восточный европеоид…)

…«Ничего. — засыпая, утешал себя я. — У меня же есть, на визитке, ссылка на его сайт. Прочту потом, на свежую голову, всё то, что прослушаю сейчас…»

— Григ! Поднимайся. Паром идёт. (Видимо, я пару часов — таки проспал).

У воды уже стояли ещё пара машин. Паром причаливал, опускал на оранжевый берег трап.

…От переправы, за рекою, поменялись местами. Фёдор расположился на моём спальнике и сразу выключился. (Перешёл в спящий режим). Кажется, он …даже не дышал. (Да… — гуманоид, — он и есть гуманоид). А я, ведя машину по трясучей грунтовке, анализировал собственные обонятельные ощущения. По опыту автодорожному, знаю, чем обычно пахнут автостопщики. Пахнут … (как бы это поделикатнее сказать) …давно не мытым телом. Этого запаха я сейчас не ощущал. Впрочем, машинным маслом и перегревшейся электроникой от Фёдора …тоже не пахло. «Ах, Федя, Федя. Кто ж ты, Федя?»…

Федот включился сам. Аккурат у нужного ему поворота на лесную, проторённую лесовозами, колею. Попрощались. Договорились поддерживать контакт. И Фёдор, в своём суперкомбезе, потопал куда-то, по колее, в лес. Совершенно не обращая внимания на дождь. Я порулил дальше. Конечный пункт моего маршрута был уже близко. И, по времени, уже пора было поворачивать на Москву. (Возвращались с практики геологи — МГУшники. И в наших, совместных с ними, намерениях была поездка в Карелию).

…Ещё не покинув берегов Её Величества Мезени, я уже строил планы на следующий белоночный сезон: «Вот приеду, поселюсь тут, в каком-нибудь поморском доме, в глухой деревеньке, да похожу по краю, аки Фёдор, пешком…»

…Неделю спустя, первым по возвращению в Первопрестольную делом, я открыл сайт Фёдора. А там… А ТАМ — НИЧЕГО!!! Т.е., — обычная дежурная лабуда: материалы по этнографии края, про климат, флору, фауну… Про практику йоги. Но, даже и намёка на то, что я, полусонный, услышал от Фёдора на СеверАх, в машине, на паромной переправе через Пёзу, — там нет. Степень его скрытности меня …и поразила, и заинтриговала ещё более. Кто ж ты есть? Экстремал — Фёдор в футуристической экипировке?…

Несколько дней, собираясь в Карелию, я ждал от Фёдора отклика на своё письмо, отправленное ему на сайт. Не дождался. Уехал.

Ждало меня разочарование и — по возвращению из Карельской поездки. Ни письма от Фёдора, ни каких-то новых публикаций на его сайте, (признаков жизни хозяина) не было. Таинственный Фёдор таинственно канул в таинственную неизвестность. Будто его и не было вовсе…

Продолжение следует

Сергей Сунгирский