Серия «Юнкер»

За последние десять с небольшим лет многое изменилось. Что конкретно? Ну, во-первых, после смерти матери, так и не дождавшейся от меня внуков (мам, прости, я не специально, просто, наверное, семья это не моё) я пошёл на повышение и переехал в Москву на Лубянку. Сестра с Шарлем остались в служебной квартире на канале Грибоедова и родили двух мальчишек-сорванцов. Обожаю их. Нет, с моим переездом квартиру не отняли так как, если вы помните, мы Анькой трудились в одном ведомстве. Оно правда название сменило, но не количество букв и вместо ОГПУ называлось теперь НКВД.

Во-вторых, я теперь был капитан. Обожаю это звание, честно. Уже не лейтенант какой-нибудь которым распоряжаются все подряд, но и не майор которому от вышестоящего начальства постоянно прилетает. Правда вот у меня капитан почему-то всё больше ассоциировался с мостиком корабля, солёными брызгами океана, карамба… кхм, что-то я увлёкся. Простите. Да-да, знаю, я так и не стал нормальным советским офицером, а уж офицером разведки, если вы об этом подумали, и подавно. Самое интересное, что моё начальство будто и не стремилось к этому. Нет, я серьёзно.

Числился я вроде как начальником отдела под номером 7. Не слишком за меня гордитесь потому что в отделе было всего два сотрудника: я и Николай Иванович Смородинин – шестидесятивосьмилетний глухой дедок занимавшийся ката-като-логизацией. Чем занимался мой отдел? Соединёнными Штатами конечно, чем же ещё. Не слишком модное направление во второй половине тридцатых годов. Рабочий день мой всегда начинался одинаково. С восьми утра до полудня - прочтения стопки американских газет и журналов. С полудня до 12.40 - обед. С 12.40 до двух дня - просмотр какого-нибудь дурацкого американского фильма или другой какой кинохроники (мультики, кстати, тоже смотрел). С 14.00 до четырёх дня я как инструктор по стрельбе занимался с молодыми, и не очень, сотрудниками в тире (почему-то все здесь считали, что я большой специалист по огневому контакту в замкнутых помещениях). С четырёх дня до шести вечера - составлял никому не нужные отчёты о прочитанном с утра и просмотренном днём с обязательным выводом что об этом думаю и последующей передачи материалов и записей Николаю Ивановичу для последующей като-ката-логизации.

Не служба, а курорт да? Почти, потому как за десять лет я всё-таки четырежды слетал в командировки за океан. Правда не в Штаты. Посетил Канаду, Бразилию, Мексику и Кубу. А ещё пару лет назад приглядывал за прилетевшей в столицу СССР девчонкой-подростком. Геля была светловолосой курносой девчонкой говорившей по-русски с лёгким акцентом (вы бы знали как смешно она произносила «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали»), обожавшей водить автомобиль и играть в теннис.

Как нянька я провозился с ней целый год. Провозился… какое нехорошее слово. Может быть я так думал в начале, но потом жалко было расставаться. Отец Гели вроде бы как был немецким коммунистом, а мать нашей, русской, из Ленинграда. Не знаю уж зачем пятнадцатилетней девчонке был нужен вооружённый охранник, но я и не спрашивал. Время было тяжёлое, делай что говорят, а то под раздачу попадёшь как некоторые мои коллеги. Ежов рвал и метал творя какую-то дичь. Офицеры один за другим исчезали из своих кабинетов. Отозванные из заграницы ребята в модных костюмчиках и с чемоданчиками арестовывались прямо в фойе Лубянки. Одних мне было жаль, других нет. Даже моего бывшего начальника Иванова и то не пожалели, а ведь не человек был – золото.

Могу поделиться своим личным опытом общения с товарищем генеральным комиссаром госбезопасности. Хотите? Он как-то пришёл в наш подвальный кабинет заставив Смородинина превратиться в соляной столб, замер рядом с моим столом и стоял так молча несколько минут. Вот не вру, честно. Когда мне надоело смотреть на его хищную рожицу, я, откашлявшись, всё ещё стоя по стойке смирно, спросил:

- Николай Иванович, я могу вам чем-то помочь?

Вы бы видели его лицо. Ежов будто целый лимон за раз сожрал.

- ПОМОЧЬ? Капитан бегом за мной!

Щас бегу уже в коридоре упал. Да нет-нет, я так конечно не сказал. Всё-таки инстинкт самосохранения у меня работает. В общем мы спустились в Малый тир, есть у нас такой небольшой зал, он же полигон, изображающий трёхкомнатную квартиру с санузлом, кухней и кладовкой. Именно там мы тренировались стрельбе в замкнутых помещениях. Здесь нас с товарищем комиссаром госбезопасности ожидала четыре мордоворота.

- Капитан — это ваше оружие! – на пороге мне протянули пистолет стреляющий снотворным. Вы должны обезвредить этих четверых офицеров. Временно считайте их классовыми врагами. ВРЕМЯ ПОШЛО!

Ежов сам секундомер даже включил. Ребятки заскочили в псевдо-квартиру с твёрдым намерением устроить мне там засаду. Так себе задачка. Я даже чуток подождал, чтобы противники мои зашкерились понадёжнее, а потом за минуту сорок пять секунд сделал так чтобы они дрыхли пуская пузыри из слюней. Не знаю кем были эти кабаны-переростки, но из них офицеры разведки как из меня балерина Большого театра. Никакой грациозности.

Что Ежов? Снова сожрал лимон, сказал «ЛАДНО» и… больше я его не видел потому что уже 25 ноября 1938 года Николая Ивановича от должности освободили. Ребята говорят Сталин был им не доволен. Какие ребята? Фитин и Судоплатов – единственные с кем кроме Исхака Ахмерова я подружился на новой службе. Но последний сейчас был в Америке. Иногда мы с ним переписывались через американскую прессу, подшучивали друг над другом. Но не скажу как. Много будете знать, скоро состаритесь.

Временно вместо Ежова наркомат возглавил его заместитель - Берия. Фитин считал Лаврентия Павловича мутным типом. Осторожный Толя Судоплатов вообще на эту тему не высказывался, а мне лично этот мегрел нравился. Деловой, вежливый, орать не любил, лишних вопросов никогда не задавал. Предпочитал слушать, а не болтать без дела. Кто ж знал, что вскоре мне удастся пообщаться с ним поближе.

* * *

- Вас ждут товарищ капитан, можете войти.

Ещё раз оправив мундир и проверив блестят ли сапоги, я постучал в дверь, и услышав заветное «войдите», шагнул внутрь.

- Товарищ заместитель генерального комиссара госбезоп…

- Тише-тише, Легкоступов, - деликатно остановил меня Берия что-то аккуратным, мелким почерком записывая на листок перед собой. – Присаживайтесь, я сейчас закончу.

От услышанного я несколько охренел, простите, изумился. Почему? Ну, во-первых, меня в первый раз за многие годы назвали по фамилии. Раньше всё просто Женя, Евгений, по имени-отчеству или просто товарищ капитан. А во-вторых, Берия разрешил мне сесть. Не то чтобы он был какой-то суровый руководитель любивший поизмываться над подчинёнными (привет Ежову) просто все в один голос говорили, что даже на докладах товарищи занимавшие куда более высокие должности чем я, докладывали исключительно стоя. А тут мягкое - «присаживаетесь». Тогда я подумал, что это не к добру и частично был прав.

Минуту Берия писал, а затем перевернув листок текстом вниз, улыбнувшись посмотрел на меня:

- Евгений, а ведь вы вошли ко мне в кабинет без страха. Абсолютно без страха несмотря на то что обо мне говорят.

Я только плечами пожал чувствуя как воротник мундира врезался в шею. А что надо было ответить? А, наверное, всё-таки сказать, что-то было надо потому как Лаврентий Павлович вдруг рассмеялся. Да так что до слёз.

- Что такое? – спросил я пытаясь понять где прокололся.

- Да ничего, - вытер кончиком указательного пальца правой руки слезу Берия. – Капитан, за все годы службы вы так и не стали образцовым советским офицером.

Будто я сам этого не знаю. Он что мысли читает? Тут я вообще промолчал даже выражения лица не меняя. Дышать, кстати, тоже забыл.

- Да нет, я не ругаю вас Евгений, - встав из-за стола заместитель генерального комиссара госбезопасности направился к стоящему на столе самовару и в два гранённых стакана полился кипяток. - Скорее наоборот. Сейчас мне нужен Женька Юнкер – выпускник царского военного училища, снайпер Французского Иностранного легиона, сорвиголова и головорез сумевший заслужить авторитет среди преступных итальянских кланов Соединённых Штатов. Ты в курсе, что награда за твою голову у Коза Ностры всё ещё в силе? Серьёзная сумма, между прочим.

В этом как раз я не сомневался, Лукьезе был мстительным идиотом, а я стольких его ребят перебил в последний раз.

- Капитан, они не простили тебе что ты увёл внучку Хью Купера у них из-под носа. Даже смогли вычислить, что это дело твоих рук.

«Ага-ага, как же, - подумал я. И каким интересно это образом? Живых свидетелей не было».

Лаврентий Павлович поставив передо мной стакан с чаем и блюдечком с ровными кубиками сахара словно снова прочитал мои мысли:

- Думаешь мы сами слили информацию о тебе американцам?

Я только сейчас заметил какой шикарный костюм был на Берии. Приталенный, чёрный в тонкую белую полоску «Бруно Талано», кажется. Такие вещи шьются на заказ и носятся годы. Ничего себе! Шик! Любовь к дорогой, удобной одежде у меня так и осталась. К сожалению в Советском Союзе с этим были проблемы.

- Да нет, я так не… - начал я, но Берия меня перебил.

- И правильно думаешь. Мы специально это сделали.

Я так и замер с открытым ртом.

- З-зачем?

- А потому что следующее твоё задание, Евгений, будет зависеть именно от этого.

- От чего? От того, что меня предали свои же?

- Предали… какие высокие слова, - Лаврентий Павлович не стал кусать сахар как я, а один за другим опустил четыре кусочка на дно стакана помешав их ложкой. Думаешь сладко? Слипнется? – поймал мой взгляд хозяин кабинета. – Ничего, сахар — это глюкоза пусть голова хорошо думает. Ты же тоже любишь сладкий. Не стесняйся.

Последовав совету Берия, я забросил три куска сахара в стакан. Волновался ли я после услышанного? Скорее нет, чем да. Наверное, потому что меня поили отличным английским чаем с рафинадом, а не просили сдать оружие и удостоверение развернувшись лицом к стене.

- Ты помнишь Гелю Тойрер? – опять удивил меня Берия.

- Конечно, - образ курносой девчонке тут же возник в моей голове отчего в груди стало тепло. - А при чём тут она?

- Её отец германский коммунист обладающий важными для нас сведениями. Сейчас он вынужден работать с нацистами, но это потому что те разыскали его дочь в США (ранее Август отправил её за океан, от греха подальше, опасаясь мести людей из правительства Гитлера) и шантажируют его.

- А при чём тут дон Лукьезе?

- Этот подонок позарившись на деньги даже не стал интересоваться чьи они. Германские агенты убив мать девчонки посчитали хорошей идеей спрятать её у местных бандитов.

Пазл в моей голове начал складываться.

- Можно вопрос?

- Конечно.

- Почему вы думаете, что у меня получится выполнить задание?

- Я знаю, что получится, - Берия вытер выступившие на широком лбу от выпитого чая капельки пота белоснежным носовым платком. – Легкоступов, ты склонен к внутренней дисциплине и анализу, я читал твои отчёты. А это половина успеха. Отсюда твои «во-первых», «во-вторых». На месте сможешь выбрать максимально эффективную тактику действий. И несмотря на то что щедро сеешь хаос и разрушение, ты чертовски эффективно действуешь, Евгений. К тому же ты верный, настоящий друг и не бросишь доверившегося тебе человека. Да? Это твоя самая слабая и одновременно самая сильная сторона характера.

Берия видел меня насквозь.

- Вы надеетесь, что стремясь отомстить дон бросит всех против меня, оставив девчонку без нормальной охраны и ваши люди спокойно заберут её?

- Я же говорю ты умница.

То ли мне показалось (хотя вряд ли), то ли хозяин кабинета мне озорно, совсем по-мальчишески, подмигнул.

- Можно идти? – допив чай я поднялся на ноги.

- Идите капитан. Мой секретарь передаст вам все документы.

Уже совсем у двери, когда я взялся рукой за витую бронзовую ручку, вслед мне раздалось:

- Да и ещё… мои слова про то что вы так и не стали образцовым советским офицером это неправда. Я сказал это специально чтобы попытаться вывести вас из себя и так не считаю. Даже наоборот. Я знаю, что вы готовы погибнуть, но не придать. И пусть не ради иллюзорной, эфемерной родины, а ради человека которого считаете близким. Наши друзья, родственники, образ жизни, всё то что нам дорого это и есть Родина, Женя…

Я не стал ломать голову отчего вдруг Лаврентий Павлович перешёл со мной на «вы». Возможно он просто знал, что мы больше никогда не увидимся…

* * *

А Геля выросла и стала красавицей. В мощный бинокль я наблюдал за ней из шестиэтажного здания возвышавшегося над «Венерой» - офисом-рестораном одного из капитанов Лукьезе. Пара хмурых громил вывела её подышать в огороженный со всех сторон кирпичной стеной двор в котором кроме засохшей яблони ничего не было. Девчонка подобрала засохшие листья у своих ног и со вздохом (облачко пара вырвалось из её рта) покрутила их перед глазами. Почему-то это вызвало недовольство одного из охранников и он, бросив недокуренную сигарету толкнул Гелю к заднему входу из-за чего она поскользнулась и ударившись упала на одно колено. Второй охранник рассмеявшись подцепил её за шиворот и зашвырнул внутрь как мешок картошки.

От этого кулаки мои сжались. «Ладно-ладно отольются волку овечьи слезки».

Тук! Тук-тук-тук! - в дверь позади постучали и спустя несколько секунд я крепко пожал руку Исхаку Ахмерову – с недавних пор руководителю нашей разведывательной сети в Штатах. Надо же специально в Чикаго прилетел. Интересно ради задания или по мне соскучился? Когда мужские обнимашки закончились я посмотрел на статного, модного мужчину перед собой. Надо же, загорел (хотя кажется куда больше после работы в Турции), заматерел. Чем-то на итальянца даже похож. Одет с иголочки. Ммм, длинноносые туфли от «Амедио Тестони», шерстяной костюм-тройка «Томмасо», шляпа «Рикардо Отти» и новенькое тёмно-серое пальто из кашемира «Риччи».

Я одет был чуть-чуть попроще, но не думайте, красный галстук конечно тоже не забыл.

После того как я в подробностях описал Ахметову свой план тот крайне эмоционально затушил сигарету о грязный подоконник и сверкнув тёмными глазами сказал:

- Женя, это самоубийство!

- Ну уж ты и скажешь, - спрятав руки в карманы великолепных серых брюк от костюма-тройки «Адетто Волли» я остановился рядом с кроватью на которой лежал пистолет-пулемёт «Томпсона» с тремя сменными барабанными магазинами на сто патронов, два кольта М1911 (один с простой чёрной рукоятью, щёчки второго настоящий шедевр из слоновой кости и вставками из серебра) и пара Ф-1.

- Именно так! – Исхак даже ногой притопнул. - И я даже помочь тебе не смогу. Очень сейчас ограничен в людях. Идёт большая игра…

- Ты и так помог, - вытащив руки из карманов я обвёл комнату рукой.

Товарищ понурившись присел на кровать. Он хотел что-то возразить, но быстро сумел взять себя в руки и добавил совсем другим тоном:

- Постараюсь, чтобы ребята увезли девчонку как можно быстрее и тогда ты сможешь уйти. Точнее у тебя будет ма-а-аленький шанс сделать это. Заляжешь на дно на недельку-две, и я тебя вывезу из страны.

Я постарался беззаботно улыбнуться так чтобы Ахмерову стало легче прощаться.

- И на этом спасибо. Но пусть и девочка будет в порядке.

- Это само собой, - кивнул Исхак. - Она важная персона. Женя, передать ей от тебя привет?

- Не стоит.

* * *

Я не стал тянуть кота за хвост и приводив гостя (который вцепился в мою руку на прощание так что чуть не оторвал) спустился вниз и с улицы позвонил по номеру оставленному мне товарищем.

Трубку взял сам Лукьезе, он так был «рад» меня слышать, что кроме мата на английском и итальянском я почти ничего не понял, разве только, что на встречу он спешит, летит и порвёт меня «русского засранца» на части. «Да ладно уж врать-то, сам всё равно приехать побоишься», - подумал я, спрятав пистолет-пулемёт под плащ покидая своё убежище. Место встречи было назначено.

Я честно ждал двадцать пять минут для того, чтобы люди дона начали съезжаться в «Венеру». Начали съезжаться, но не успели занять свои места превратив территорию ресторана в неприступную крепость. Обычная в такой ситуации неразбериха между местными бойцами и приехавшими на подмогу только сыграла мне на пользу. Я знал как они думают, знал что будут делать дальше. В конце концов когда-то я был один из них.

Подкатив на скрипящем грузовичке вплотную к стене огораживающей засохший сад с единственным деревом, я по крыше автомобиля перебрался через ограду и мягко приземлился внутри. Послав патрон в патронник и пригнувшись, короткими перебежками, используя любое мало-мальское укрытие, рванул резко вправо, туда где в трёхстах метрах от здания ресторана замер гостевой домик с разбитыми окнами.

Чтобы люди Лукьезе сновавшие повсюду меня не потеряли дал по ним длинную очередь. Сразу четверо пижонов в шерстяных плащах навсегда уткнулись мордами в мёрзлую декабрьскую землю. С Рождеством!

А дальше всё было обыденно, знакомо, даже немного скучно. Меняя огневые точки у окон, я скакал с этажа на этаж перепрыгивая через обломки сломанной мебели и стрелял-стрелял-стрелял. Они тоже стреляли, но всё больше мимо меня (надо бы ребятам Лукьезе огневую подготовочку подтянуть). Я же старался бить прицельно, экономя боеприпасы. Когда группа хитрых итальянских мафиоз вооружённых помповыми ружьями (вот что за любовь у американцев к помповухам?) и пистолетами попыталась зайти ко мне с тыла, я отправил к ним в окно подарочек. Взрыв лимонки убил сразу троих, двое раненных осколками стрелков попытались отползти подальше от стен гостевого дома, но я им этого не позволил.

После того как в ход пошёл последний магазин «Томпсона» и внутри осталось не более сорока патронов, я видя, что полностью завладел вниманием преступников забросил оружие за спину (моё шикарное тёмно-синее пальто пришлось бросить), выбрался на крышу домика и полетел вниз. Слава богу, что по движущейся мишени итальянцы стреляли ещё хуже.

Два кольта М1911 дружно заиграли динамичную, смертельную мелодию. Никто не ожидал, что я рвану вперёд в сторону пекарни несколько лет назад пристроенной к ресторану. Разве загнанный в ловушку зверь может атаковать? Ещё как может. Одна из пуль чиркнула меня по левому плечу марая кровью накрахмаленную белоснежную сорочку.

Спрятавшись за угол, я быстро сменил опустевшие магазины в пистолетах, некоторое время слушая команды отдаваемые итальянцам капитаном Ввинчено по прозвищу «Отвёртка». Ха-ха-ха!

Вместо того, чтобы создать несколько мобильных групп и взять меня в клещи, противники бросились к пекарни дружной толпой. Нет, понятно, что они подумали, что я уже внутри, а окон в пристройке нет и я в ловушке… а зря.

На близких расстояниях «Томпсон» был воистину страшным оружием. С расстояния в дюжину шагов (или около того) я опустошил магазин отбросив ненужное пистолет-пулемёт в сторону.

Кстати, Лукьезе и правда мечтал меня уничтожить. Больше ничем я не мог объяснить, что дон попросил помощи у других семей. Я узнавал бойцов Бонанно, Дженовезе, Коломбо. Впрочем, смерть всех равняла – на земле лежали все одинаково.

Словно какой-то Тарзан запрыгнув на плоскую крышу над крыльцом пекарни, я расстрелял ещё двух противников у одного из которых был пистолет-пулемёт. Что-то горячее клюнуло меня в левый бок. Да что же это такое опять туда же! Однако несмотря на боль вниманием моим завладела пробившая ворота машина.

Уже в сумерках, прикрывая собой хрупкий силуэт, трое мужчин посадили Гелю в тёмный, неприметный «Форд» и машина газанув вылетела в ворота. Вот и всё.

Выдохнув и одновременно скорчившись от острой боли, я бросился к зданию ресторана. Дверь заднего входа была распахнута и раненой газелью я взлетел по лестнице на второй этаж в комнату где держали девчонку. Как я это понял? На столе возле кровати стояла подаренная мной Геле матрёшка на которой вместо привычной красавицы в платке был нарисован румяный молодец в милицейской фуражке с красной звездой. Забыла?

Заливая кровью пол, я зачем-то сунул матрёшку в карман брюк, а затем выскочив в окно, по карнизу перелез в соседнее помещение. Отсюда, через коридор ведущий мимо кабинета Ввинчено я надеялся попасть в подворотню с ржавой, но массивной калиткой.

У входа из комнаты меня встретили двое плечистых парней в шерстяных костюмах от «Марко Леано» и кожаных туфлях с острым носком от мастера стильной обуви «Роберто Конте». Четыре выстрела, гильза обжёгшая мне запястье, и обладатели стильной обуви отправились в мир иной.

Многочисленные шаги на лестнице не оставили мне шанса покинуть ресторан цивилизованно – в облаке стеклянных осколков я вылетел со второго этажа в нужную мне подворотню. Но и здесь меня ждали.

Прикрываясь сорванной с мусорного бака крышкой я каким-то чудом сумел отразить пару пуль и пропустить одну. Кусок свинца прошил жесть как кусок картона и вонзился мне в левое бедро. Левая сторона сегодня у меня явно несчастливая.

Патроны в кольтах закончились и в ход пошло холодное оружие. Вонзив выкидной нож в горло верзилы с длинными руками, я вырвал из его ослабевших рук двуствольный обрез.

БАБАХ! - выстрел из обреза разнёс голову его не слишком расторопному товарищу. Дважды выстрелив из поднятого револьвера в выскочивших из-за угла мафиоз, я распахнув калитку захромал в сторону дороги. Потеря крови, болевой шок сделали эту дорогу длинной, дома с обоих сторон давили словно сжимавшийся пресс и я даже не заметил как оказался на земле в какой-то луже. Неужели Исхак был прав…

Сдохнуть в грязной подворотне то ещё удовольствие, что бы сказала мама… Я пытался встать, но падал снова и снова. На пару мгновений мне даже показалось, что ко мне по лужам и правда идёт мама. Только не такая какой я видел её в последний раз, а молодая, полная сил. Словно сейчас для серьёзности нахмурится и скажет: «Женька! Сорванец! Опять коленки разбил?», а затем улыбнётся так тепло-тепло, как только мамы могут.

Укол под язык привёл меня в чувство. Бок и нога сразу перестали болеть, а вот рука почему-то саднила и чесалась. Надо мной склонилось два абсолютно квадратных типа в шерстяных плащах с меховым воротником от «Франциско Роско». «Шик. Такое же хочу», - подумал я, когда один из мужчин легко закинул меня на плечо и быстрой походкой направился к остановившемуся вдали зелёному «Понтиаку». Где-то надрывались полицейские сирены.

От боли я не сдержавшись вскрикнул и чуть снова не потерял сознание когда вдруг услышал произнесённые мне на ухо баритоном слова:

- Тихо-тихо Юнкер! Терпи казак – атаманом будешь. Умирать тебе ещё рано. У Лаврентия Павловича на тебя бо-о-ольше планы…

Вы не думайте я всё-таки сумел уговорить сестру и мать вернуться в домой, на родину. Французского мужа Аньки тоже взяли с собой, куда же без него. Но произошло это не сразу, лишь через год потому как сначала меня и моего покойного батюшку тщательно проверяли компетентные органы. Вдруг мы там во время Гражданской где-то отметились или ещё чего лихого натворили. Проверяли-проверяли, трижды в посольство вызывали в Париж, пока я не решил, что хватит, и не забрался ночью в кабинет посла, чтобы дождаться утром его, так сказать на рабочем месте. Глупо? Сам знаю, но на моё счастье тот оказался мужиком не робкого десятка. Охрану звать сразу не стал, пистолет на меня не направлял (который, кстати, у него был), выслушал.

- Что ты можешь предложить своей стране Евгений? – спросил меня Валериан Савельевич Довгалевский, стряхивая пепел от папиросы в спичечный коробок, удерживаемый в руках (интересная привычка да?). – Как ни крути вы бросили родину в сложный для неё период…

Ну, я честно ему и рассказал свою историю про юнкерской училище, эмиграцию, Иностранный легион, Алжир, поиск хорошей жизни в штатах, итальянскую мафию, приют, взорванного мною толстяка Грассо, застреленного Дженовезе. Не забыл сказать, что я прилично владею английским, французским, итальянским, немного знаю испанский и немецкий. Даже про то что люблю книжки про пиратов, запах костра, свежий хлеб с молоком и мороженное упомянул. Зачем, не знаю.

И знаете, помогло. Уже через неделю нам разрешили вернуться в Россию. А в Питере, пардон, в Ленинграде, нас встретили и разместили во вполне приличной двухкомнатной квартире на канале Грибоедова, всего в квартале от нашего бывшего дома который мы покинули в начале 1918 года.

И началось. Уже на следующий день меня принял у себя человек с простой русской фамилией Иванов - один из заместителей руководителя Иностранного отдела ОГПУ. Ну а что? Назвался груздем - полезай в кузов. Неделю они меня всячески проверяли (это совсем не интересно, останавливаться подробно на этом не буду), крутили-вертели, а потом приняли в штат в звании младшего лейтенанта и консультанта по европейским странам и североамериканским штатам. Женька Юнкер – офицер ОГПУ. С ума сойти, да?

Тем не менее квартира осталась за нами, Вюйермоза – мужа сестры, устроили работать в издательство «Ленинградской правды». Шарлю нравилось, но капиталист в нём видать окончательно не умер потому как он ещё в «Мурзилку» какую-то устроился. Картинки для детей рисовал. Сестра тоже дома сидеть не захотела и выучилась на машинистку. Работала этажом ниже. Да-да в том же здании, что и я, вы правильно поняли. Между нами… только тссссс! Наших, бывших (ну вы поняли) тут работало очень много.

Два года пролетели быстро. Я четыре раза съездил в командировку в Европу, но ничего серьёзного, исключительно в должности дипкурьера. Один раз правда пришлось пострелять за что получил выволочку от товарища Иванова и новый, буквально на днях учреждённый, Орден Красной звезды. Мне он нравился – красивый, красный, но маме моей нравился намного больше. «И не смей его снимать с формы! Пусть все видят какой у меня сын!».

Спустя неделю после награждения вашего покорного слугу к себе вызвал начальник. В кабинете помимо Иванова на краешке диванчика сидел коренастый щекастый мужичок в песочного цвета костюме, кажется что-то от нью-йоркского ателье братьев Фалуччи, с широким лбом (почти как у Владимира Ильича, я в Мавзолее видел). Посетитель явно был чем-то расстроен. По-моему, даже глаза на мокром месте. Вон красный какой и платочек в кулачке комкает.

- Женя, это известный американский инженер, гидростроитель Хью Купер, - сразу перешёл к делу Иванов сложив по своему обыкновению ладони крест на крест перед собой на столе поверхность которого была покрыта зеленым сукном. - Он строит нам Днепрогэс. Слышал о таком?

- Все слышали, - кивнул я, ибо газеты читал регулярно. Да и ребята в отделе говорили о грандиозной стройке затеянной на Днепре.

- Ну вот. Эта стройка для нашей страны очень важна. Но есть одна проблема. Внучку Купера в Нью-Йорке похитили местные итальянские гангстеры и теперь требуют от него выкуп в двадцать пять тысяч долларов.

- Ничего себе аппетиты! – возмутился я. – Знают, что дедушка серьёзное дело делает?

- В том то всё и дело, - кивнул мой начальник. - Твоя задача полететь в Нью-Йорк, встретится с похитителями, передать им деньги и привести Ребекку в Ленинград.

- Так я вроде не переговорщик, - сказал я, взглянув на свои до блеска начищенные хромовые сапоги. Иванов терпеть не мог грязную обувь. В этом мы с ним были солидарны.

Хозяин кабинета только улыбнулся и внимательно посмотрел на меня. Молчал секунд пять не больше.

- Есть мнение, что здесь могут возникнуть проблемы. Но девочка в любом случае живая и невредимая должна быть доставлена к деду. Поэтому мы посылаем тебя как специалиста по этим делам. Никто лучше этих итальянцев не знает.

Что тут сказать? Товарищ Иванов был прав. Предполагал ли он как будут развиваться события дальше? Наверняка, должность у него такая.

* * *

Будто и не уезжал никуда. Америка была всё такая же - сытая, наглая и громко кричащая о своих достижениях с каждого плаката, с каждой газетной страницы, даже если этих достижений и не было вовсе.

«Мазай» оказался высоким, нескладным, лопоухим парнем, вызывающим улыбку, но рукопожатие у него было крепкое, волевое. Разложив передо мной на столе в гостиной арендованного мной на неделю загородного домика с садом, оружие, он лениво пожёвывал крепкими зубами зубочистку сдвинув на затылок кожаную кепку.

- Два кольта М1911, как и заказывали. Шестьдесят патронов. Люгер почти новенький, безотказный. Боеприпасы к нему, коробка. Ты просил ещё оружие для скрытого ношения, и я на своё усмотрение выбрал «Смит-Вессон Милитари энд Полис» с 2х-дюймовым стволом». Неплохая компактная машинка предназначена для тайных агентов полиции. Выкидной нож вот ещё, на всякий случай. Пойдёт?

- Пойдёт, - кивнул я, быстро осматривая оружие и жалея о потери своего армейского стилета сейчас лежащего где-то на дне нью-йоркской бухты. - А пару гранат есть?

* * *

В общем девочку похитила семьяЛуккезе, те ещё отморозки, брались за любое дело приносящее прибыль – проституция, вымогательство, наёмные убийства. Доны старой закалки презрительно кривили губы только об одном упоминании о семье Луккезе, однако ж в Комиссию их приняли. Деньги не пахнут. Я не особо расстроился, наоборот мысленно даже порадовался - Бонанно, Дженовезе, Коломбо меня могли и опознать, а тут оставался шанс обменять девчонку на доллары, которые мне передали под расписку в торговом представительстве Советского союза и вернуться в Ленинград избежав крутых разборок.

Однако, я всё равно подготовился. Расчесал волосы прямо, щедро намазав их бриолином, чтобы блестели и казались темнее, купил в аптеке массивные очки в роговой оправе, короткие брюки в обтяжку, тесную рубашку в бело-красную ёлочку воротник которой сдавливал шею и делал лицо красным и дурацкий тёмно-зелёный пиджак. Посмотрел на себя в зеркало и вздрогнул. Ну что за отвратный тип на меня смотрел. Да, ещё шнурок на ботинке развязал будто привык так ходить, пусть лучше на него смотрят чем в лицо вглядываются. Итальянцы нерях не уважают, а значит противника во мне до последнего момента не увидят.

Созвонился с похитителями, и они назначили мне встречу в «Мадонне» - забегаловке средней руки в Бронксе. Не центр города, копы тут все были прикормлены. Стреляй не хочу. Хорошооооо…

У входа меня встретили двое плечистых парней в шерстяных костюмах от «Марко Леано» и кожаных туфлях с острым носком от мастера стильной обуви «Роберто Конте». Обыскали конечно, как следует, но я оружие не взял. Ничего мне не грозило. Даже если заартачатся, попросят добавки, им нужен будет кто-то кто передаст требования. Как думают итальянцы я знаю, ни один год на них проработал.

Самого дона конечно тут не было. Зачем тогда нужны капо. Санторо - капитан Лукьезе встретил меня за столиком у окна наворачивая горку жареных куриных крылышек в кисло-сладком соусе. Забранную у меня сумку с деньгами охрана передала ему. Глянув на новенькие купюры, он хищно по-акульи улыбнулся ртом полным острых мелких зубов.

- Деньги счёт любят. Аполо посчитай.

Пока крепыш с шеей толщиной с моё бедро изучал доллары, Санторо забросив в рот целое крылышко и схарчив его вместе с косточками, бросил угрюмому громиле с лохматыми чёрными бровями замершим справа от него:

- Марчетти, приведи девчонку. Пусть убедится, что с ней всё нормально. Всё без обмана.

«Пятеро бойцов и бармен за стойкой, которого тоже со счетов списывать нельзя. А ещё кто-то кашляет в соседней комнате», - посчитал я стараясь выглядеть как можно испуганнее. С этим у меня всегда была проблема. Не из-за того, что бесстрашный (в Алжире попадал в такие переделки, что и струхнуть было не грех), но тут дело другое, ибо публику эту я и раньше не особо боялся. Стыдно как-то. Они же просто обыкновенные жлобы и жулики в красивой обёртке. Именно поэтому Грассо меня и держал при себе. «Никакого почтения к людям чести, но и страха перед ними в тебе нет, Джерри. Не знаю хорошо это или плохо», - всё повторял жадный толстяк. Судя потому, что отправился на тот свет он не цельной тушкой, а разорванный на сотню кусочков из-за взрыва собранной моим приятелем безногим сапёром бомбы, наверное, всё-таки плохо. Но тут согласитесь, смотря для кого…

Ребекка оказалась десятилетним белокурым, голубоглазым ангелом с синей лентой в волосах. Девочка даже не пыталась вырваться из рук тащившего её за собой преступника, но в глазах её не было испуга, скорее детское упрямство. В общем внучка Купера мне понравилась.

Лёгкое движение замаранной соусом руки и Марчетти утащил внучку инженера в коридор справа от входа.

- Передай своим красным, что ещё двадцать тысяч и можете забирать девочку.

Окружающие его итальянцы в модных костюмах дружно заржали.

- Но мы так не договаривались… - начал я, театрально трусливо втягивая голову в плечи.

Аполо позади хотел было меня ударить кулаком по голове, но передумал, побрезговав мараться о блестевшие бриолином волосы.

- В общем ты всё понял, - вытирая пальцы салфеткой закончил трапезу капо. - Передавай привет дедушке. Срок тебе неделя. Вышвырните его отсюда парни!

* * *

Неделя — это долго. Девочку увели внутрь здания. Наблюдение, (мы с Мазаем следили за «Мадонной» посменно) не установило, чтобы её куда-либо увозили. Значит держат внутри.

Через двое суток я решил, что с меня хватит и выспавшись отправился в дорогое ателье на «Манхеттене» где прикупил себе чёрные длинноносые туфли от «Амедио Тестони», шерстяной костюм-тройка «Бенутти», шляпа «Винченцо Плато» и новенькое тёмно-серое пальто из кашемира «Цезарь» (просто мой любимый «Канали» оказывается уже пару лет как не продавался – фирма разорилась и хозяин вернулся в Италию). Красный галстук конечно тоже не забыл.

- И зачем надо было тратить такие деньжищи на эти тряпки? – разглядывая меня удивлёнными глазами спросил Мазай - пролетарская душа.

- Зато теперь я смогу подойти к ним не вызвав подозрений и не попав по огонь Томми-ганов. Вылезай давай, мне машина нужна! – сказал я вытряхивая напарника из салона автомобиля.

Бордовый «Ford A-Model» плавно подкатил к крыльцу «Мадонны», и я не торопясь вылез из машины. Потянулся, зевнул под заинтересованными взглядами парочки головорезов, потом достал носовой платок и протёр им и без того чистую обувь. Продемонстрировав бойцам Санторо кобуру под мышкой я с улыбкой поднял руки вверх, а затем произнёс на итальянском:

- Cane non mangia cane!

Что-то вроде нашего «ворон ворону глаз не выклюет, сицилийская пословица которую традиционно произносили чтобы пройти мимо охранников нёсших стражу во время собрания Комиссии. Вспомнил я пароль наобум, но вот ведь, что удивительно, тот сработал. Ребятки взяли и разошлись в стороны. Только спустя мгновение, когда передо мной уже распахнули дверь, в головы их закралось справедливые сомнения и один даже положил мне тяжёлую руку на плечо.

Нож разрезал горло одного из головорезов, а второму воткнулся прямо в ухо.

И всё же совсем чисто сработать не получилось. Изнутри тут же раздался окрик:

- Кто там Кваттроки? Уснули что ли?

Пара «Кольтов М1911» в моих руках ожила одновременно. Двоих успевших выхватить пистолеты стрелков я уложил на месте, ещё одного снял выстрелом в пах, двигаясь боком вдоль стены зала кафе. За спиной моей разлетались стулья, ломались столики, в мелкие осколки разлетались пепельницы, солонки и перечницы. Но это ничего, главное не оставаться на месте, всё время двигаться и метко стрелять. Последняя пуля была израсходована на Санторо. Тот своей грязной лапой потянулся к лежащему на столе рядом с ним револьверу. Теперь через дырку в ладони он вполне мог любоваться на что угодно.

Из той самой комнаты слева где я слышал кашель по мне открыли огонь сразу из двух пистолетов. Некстати чихнул из дробовика бармен за стойкой. Присев за одним из столиков, я быстро перезарядил пистолеты, а затем зажав один из них под мышкой достал из кармана гранату, вырвал чеку, и… метнул её в дверь.

БАБАХ! – на пару секунд мои уши заложило, но я всё-таки был куда привычен к взрывам гранат чем мои противники, когда с потолка посыпалась пыль, а взрывная волна пронеслась по залу я, прицелившись в бармена отправил ему пулю в грудь, а затем расстрелял вечно угрюмого Марчетти присевшего за музыкальный автомат у стены.

Перегнувшись через стойку, я выстрелил в голову пытавшемуся подняться бармену и заглянув в коридор справа вернулся к Санторо.

- Где девочка?

- Её здесь нет! – кривя толстые губы от боли прошипел он.

БАМ! – пистолетная пуля вдребезги разнесла колено капо из-за чего крупные слёзы брызнули в разные стороны.

- Не ври мне! Сколько человек ещё в здании?

- Двое… - просипел тот понимая, что шутить с ним никто не намерен.

Позади что-то хрустнуло, и я дважды выстрелил в мелькнувшую тень. Кто-то застонал и рухнул на пол в коридор.

- Теперь один!

- Зови его! – я встал за спиной капо. Один из пистолетов упёрся ему в спину, другой больно ткнул стволом в ухо.

- Foscolo porta la ragazza!

И в этот момент длинная очередь из пистолета-пулемёта Томпсона хлестнула над нашими головами разбив витрину с распростёршей руки в сторону улыбающейся Мадонной. Одна из пуль угодила точно в переносицу Санторо, однако я не позволил трупу упасть. Закрывшись им и выставив пистолеты справа и слева от тела я расстрелял магазины целясь в мужчину в зелёном пальто.

Склонившись над захлёбывающимся кровью стрелком с удивлением узнал в нём одного из подручных дона Бонанно.

- Юнкер? – в глазах Фосколо перед смертью загорелись искорки удивления.

- Обознался. Младший лейтенант ОГПУ Евгений Вяземский, - произнёс я нажимая на спусковой крючок.

* * *

Когда я открыл металлическую дверь кладовки девчонка, пристёгнутая за руку в углу помещения к батарее, вскрикнула, скорчилась, но глаза не закрыла.

Отстегнув наручники, ключ от которых я нашёл у умирающего в коридоре толстяка вооружённого длинноствольным револьвером, я сунул девчонке в руку вязанного жирафика с глазами бусинками, который мне перед отъездом передал её дед.

- Ребекка, я приехал, чтобы отвезти тебя к дедушке. Со мной ты в безопасности.

Та, рассмотрев игрушку прижала её к груди, моргнула голубыми глазами и протянула мне узкую горячую ладошку.

Сразу мы не уехали. Быстренько поднялись на второй этаж в кабинет Санторо где из его сейфа я забрал деньги (я между прочим за них расписывался) и какую-то шкатулку с драгоценностями. Купюрами там даже больше было. Но это ничего. Нам ещё Днепрогэс строить, ещё что-нибудь. Мало ли…

* * *

- Лейтенанта может дадут! – улыбнулся Мазай пожимая мне на прощание руку. – Заслужил!

- Не скажешь даже, что из меня плохой переговорщик? – рассмеялся я, обращаясь к своему напарнику.

Тот неожиданно стал серьёзным, выпрямился, словно на плацу, кашлянул в кулак, и сказал:

- Товарищ Иванов знал кого сюда послать.

- Логично.

Трап быстро убрали, и мы вместе с Ребеккой поплыли на маленьком буксире на один из островов неподалёку от статуи Свободы возвышавшейся над берегом, там нас должен был забрать гидроплан.

Разглядывая проплывающие мимо кораблики, падающих вниз, а потом взмывающих вверх с рыбами в лапах чаек, мы с удовольствием лопали фисташковое мороженное. Я со своим уже справился, а вот Ребекка пока проигрывала бой испачкав мордочку зелёной кашицей.

- Лопай мороженное, там куда мы едем такого пока нет, - сказал я девчонке погладив её по голове рукой.

- А что есть? – смешно расширив глазки уставилась на меня она из-за чего огромный рожок замер в воздухе.

- Всё остальное есть…

Цикл Юнкер

ГЛОССАРИЙ:

· Foscolo porta la ragazza! (итал.) – Фосколо приведи девчонку!

· Cane non mangia cane! (итал.) - Собака не ест собаку!

Пианист тихо что-то бренчал в углу зала с вожделением поглядывая на девушек-танцовщиц, крутившихся на сцене. Особенно ему приглянулась зеленоглазая блондинка с острыми грудками в коротком облегающем фигуру платье с нашитыми на поверхность серебряными рыбками. Рыбки жили своей жизнью посверкивая при каждом движении из-за чего казалось будто морская волна пробегала по бёдрам, талии и груди красотки.

- Адель! Ну что ты как корова? Грациознее, грациознее поворачивайся! Мишель! Голову выше! – прикрикнул на девчонок длинноносый хореограф с зачёсанными назад чёрными волосами, в белоснежной рубашке с расстёгнутым воротом и походкой балерины. – Лара! Ты как всегда прекрасна!

- Что надумал? – прервал мои размышления Бонанно наверняка решивший, что я с вожделением пялюсь на его кобыл.

В пальцах дона усеянных перстнями всё ещё была кубинская сигара «Behike» стоимостью в несколько сотен баксов и размером с сардельку, но здоровяк не курил её, а только пожёвывал кончик крупными зубами.

Я только сейчас понял кого он мне всегда напоминал – жеребца. Особенно когда пытался улыбаться.

- Будто у меня есть выбор, - бросил я, повернув по часовой стрелке рукой бокал с виски «Johnnie Walker» лёд в котором почти уже растаял.

Бонанно откинулся на стуле и задрав раздвоенный подбородок к потолку громогласно заржал. Так что пианист, вздрогнув, на мгновение сбился с ритма. Всего на мгновение.

- Юнкер, ты всегда был сообразительным парнем, - хлопнул меня по плечу собеседник своей огромной ладонью. – И я это уважаю и ценю. Чтобы между нами не было недоверия покажу тебе кое-что.

Трижды звонко щёлкнув пальцами, так что в зале ресторана наступила гробовая тишина, а пианист, танцовщицы и хореограф, поджав хвосты убрались за сцену, дон прокричал:

- Марио! Документы!

Коренастый «capo» (капо) с квадратной головой в костюме-тройке вишнёвого цвета и в ярко-жёлтом безвкусном галстуке, положил на стол передо мной паспорт и ещё кое-какие документы. Рука капитана будто случайно легла на пистолет в кобуре на поясе.

Бумаги и вправду были в порядке. Я в этом немного разбирался. Но самое интересное было то, что фамилия, имя и год рождения вписаны не были.

- Да-да, - читая мои мысли покивал дон Бонанно снова вцепившись зубами в сигару. – Найдёшь кого-нибудь с красивым почерком и впишешь любое. Так и я его знать не буду и тебе спокойнее. Видишь, полное доверие, друг!

- Впишу сам, - произнёс я, закрывая паспорт и перехватив взгляд «capo» уставившегося на мой красный галстук (у меня хотя бы всё в тему и не режет глаз). Взглянув в мои глаза тот кашлянул и отвернулся.

- Ещё и образованный! – снова разразился смехом дон, продемонстрировав свой волевой подбородок. – Грасси недооценил тебя парень. Ну так что договор?

После того как покинул больницу в Чикаго я много где побывал. Пытался выбраться из страны, даже самолёт хотел угнать, но тщетно, меня искали все семьи. Границы захлопнулись. Это была охота. Но не такая на какую они рассчитывали. Никаких тебе загонщиков и лающих острозубых псов с капающей из пастей слюной, факелов в ночи, и радостных воплей егерей уверенных, что ты настигаешь жертву прямо сейчас насладившись её страданиями. Я не доставил им такого удовольствия, ведь пара перестрелок на шоссе на скорости сто километров в час не в счёт. Я спрятался. Спрятался на самом виду. В Нью-Йорке.

- Договор, - кивнул я на этот раз сдвинув стакан с виски в противоположную сторону. - Что я должен буду сделать?

* * *

Бонанно мечтал занять место Дженовезе давно, но на беду того поддерживали другие доны и вести войну не только со старым соперником, но и ещё четырьмя семьями Альфредо было не с руки. Да что там - всё по любому закончилось бы печальными некрологами в «Тhe New York Times». Поэтому жеребцу и был нужен я – одинокий стрелок без хозяина.

Слышали о том, что враг моего врага мой друг? Вот это как раз про нас. Ведь жирный ублюдок Валентино Грассо которого я взорвал в Чикаго был кузеном Марко Дженовезе.

Три дня я потратил на наблюдения за «Чёрной куницей» - ночным клубом и штаб-квартирой семьи Дженовезе и только убедившись, что готов, отправился домой, чтобы выспаться и принять душ.

* * *

Нет, домик на Каштановой 32 настоящим домом конечно не был. Это укрытие мне предоставил один из армейских товарищей семья которого раньше проживала в Нью-Йорке ещё до великой депрессии. Когда в «Большом яблоке» стало по-настоящему голодно, они покинули город уехав на ферму деда, да так там и прижились.

Высокие раскидистые деревья (потерявшие большую часть листвы, либо сменившее её с ярко-зелёного на красно-жёлтый) выстроившиеся в два ряда вдоль дороги, уютные домики с ажурными крылечками в которых проживали большей частью хорошие, честные люди (не то что я) и прогуливающиеся в сквере рядом семьи, напоминали мне о настоящем доме. О России! А царская она или советская мне было плевать. Я всё чаще ловил себя на мысли, что строю планы по возвращению на родину, забираю мать с сестрой из Парижа и увожу в Петербург. Правда сейчас он кажется называется Ленинград.

Не думайте, что я был идиотом безоглядно доверяя Бонанно. Совсем нет, я даже был уверен, что дон попытается обмануть меня или убить. Но, во-первых, у меня не было другого выбора и все возможные варианты я уже исчерпал, а во-вторых, одно было несомненно: Альфредо точно не вынесет на свет божий нашу маленькую с ним тайну замарав себя причастностью к убийству Марко Дженовезе, а это значит, что справляться со мной ему придётся в одиночку…

* * *

Три самое лучшее время. До открытия клуба ещё пять часов, посторонних в здании нет, а ужин, на котором часто решались деловые вопросы только что подошёл к концу. Нажравшийся противник, так себе противник. Это я ещё с Французского легиона помнил.

Я подготовился как надо. Пистолет-пулемёт Томпсон с двумя дополнительными барабанными магазинами на пятьдесят патронов и ещё парочка новомодных – коробчатых, на двадцать, мой любимый «M1911» и четыре французские «F1» в карманах плаща. Последние достать было труднее всего и чего только мне вместо них не предлагали.

Захлопнув дверь старенького зелёного «Форда» с помятым задним левым крылом и заляпанными грязью номерами (таких по улицам Нью-Йорка сновало немало) я, спрятав «Двигатель торговли» под одеждой широкими шагами перешёл улицу направляясь к лестнице в три ступеньки ведущей внутрь «Чёрной куницы». Это был не парадный вход, а боковой, но даже здесь дежурил охранник в коричневом пиджаке «Barney Оlly» с заострёнными лацканами, брюках с двойной подгибкой снизу и в остроносых туфлях «Аmori» с диагональной шнуровкой.

Шляпа моя была опущена на лоб и только красный галстук и полы пальто развевались на ветру.

- Приятель ты заблудился? - дохнул он в меня дрянным дымом «Lucky Strike» и сквозь это облачко «picciotto» прямо в глаз по рукоять вонзился клинок моего армейского стилета с потёртой деревянной рукоятью. Ловко поймав готовое повалится на землю тело, я толкнул ногой дверь и затащил чуть подрагивающего конечностями бойца внутрь.

Оглядевшись, обнаружил у стены металлический совок ручкой которого заклинил засов на двери. Теперь не сразу смогут открыть. Дверь крепкая.

Переведя дух, я перекинул ремень «Томпсона» через шею, чтобы пистолет-пулемёт оказался у меня на груди стволом вниз, а затем потянув затвор на себя, тем самым поставив на боевой взвод, вслух произнёс:

- Кажется желанная дичь превратилась в охотника.

* * *

В клубе было ещё два входа. Парадный, к которому я сейчас и направлялся, и тот что за кухней, ведущий на задний двор к мусорным бакам и пустырю.

Только оказавшись в фойе, я встретил первое сопротивление. Увидев меня парочка горилл выхватила кольты, но короткая очередь из Томми-гана заставила их упасть на пол обливаясь кровью. Выудив из кармана пальто гранату, я выдернул кольцо и забросил её на площадку располагающуюся над дверьми. Там виднелась лестница и маленький люк позволяющий выбраться на козырёк, на улицу, чтобы развешать на специальном стенде метровые буквы светящиеся в темноте.

Пол под ногами вздрогнул. От взрыва вся эта конструкция рухнула, надёжно заблокировав дверь. Но это пока не сказка, а присказка.

Почти бегом я бросился к кухне, чтобы не дать бойцам Марко эвакуировать его в безопасное место. Впрочем, глава семьи Дженовезе не такой. Он захочет лично выпустить кишки дурню, посмевшему покушаться на него. На это и весь расчёт.

Раскалённый ствол «Томпсона» выдал ещё одну короткую очередь и под ноги мне свалился очередной «picciotto», а потом второй, выскочивший из коридора ведущего в столовую, где сейчас и должны были находится преступники.

Забросив в проход гранату, и не дожидаясь результатов взрыва, я добрался до кухни и заглянув внутрь убедился, что там никого нет. Шкаф со сковородками и посудой с грохотом рухнув на пол временно перегородил дверь.

Позади забухали дробовики. Интересно в кого они стреляю идиоты? Проверив на прочность дело своих рук, я двинулся в обратный путь.

Спустя несколько секунд над головой моей пролетела пуля расколовшая кафель облицовывающий стену. В ответ я дважды коротко нажал на спусковой крючок поразив сразу троих нападавших. Все с пистолетами, не более. Пригнувшись, крадучись, готовый в любой момент прижаться к стене или рухнуть на пол, я двинулся по коридору вправо - попытался зайти в столовую с другой стороны.

Свинец как горох забился в стену, возле которой я стоял мгновение назад. Сказочки всё же кончились. Всё гладко не бывает, мне ли не знать. Скрывшись за углом, я высунул «Томпсон» в сторону палящих по мне и опустошил первый магазин. Судя по воплям боли и проклятиям пули нашли себе цель.

Сменив магазин я бросился обратно по коридору и вернулся в тот самый проход куда я забросил гранату перед посещением кухни.

Двое убитых, оторванная нога, кисть, чьи-то размотанные кишки… кажется ещё жив. Удерживая в руке пистолет-пулемёт я из «M1911» добил беднягу.

Какое-то время я снова крался, стараясь оставаться в тени (на моё счастье лампы освещавшие помещение уничтожило взрывом), а затем куски стены, песок, щепки полетели мне на голову и за шиворот. Стреляло сразу трое или четверо. Каким-то чудом в полумгле меня не задело.

Чур, мою сказку не перебивать; а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет! Дважды огрызнувшись короткими очередями, я упал на живот и тут уж ловя в открытый прицел спрятавшихся за перевёрнутым столом гангстеров вжал спусковой крючок в рукоятку управления огнём.

Достреляв до железки откатился в сторону и чуть было не угодил под револьверную пулю долговязого бойца в синем шерстяном костюме-тройке и лакированных «Fago». Судя по одёжке, капо, не меньше.

Оттолкнувшись ногами от стены, я проскользил на спине по гладкому паркетному полу всадив стрелку пулю из пистолета прямо в пах. Тот только гримасу скорчил, но всё же успел нажать на спуск оружия. Плечо больно обожгло. Не страшно. По касательной.

А вот и столовая. Пнув туда валявшийся под ногами стул, я с удовлетворением наблюдал как его разнесли в щепки сразу несколько стрелков. Что ж, окон тут нет. Это помещение внутри клуба выбирали специально. Прижавшись к стене, я недолго думая забросил внутрь ещё одну гранату.

Бахнуло так бахнуло. Покашливая от дыма, переступая через трупы, я одиночными добил раненных и направился к ползущему к алтарю святой Марии дону Дженевезе. Я уже видел его, дважды, когда тот приезжал к нам в Чикаго по делам.

- Юнкер! – почти прорычал тот закашлявшись кровью. Треугольные осколки перебили ему ноги и угодили в грудь. – Как ты посмел мра…

Но на беседу меня что-то совсем не тянуло, да ещё и глаза слезились от дыма и пороховых газов. Я же сюда не разговоры разговаривать пришёл. Трижды я спустил курок и тяжёлые пули сорок пятого калибра буквально на куски разнесли голову Дженовезе с глубокими голубыми глазами и широким лбом скорее подходящие больше философу, чем бандиту.

Дело сделано. Или лучше так: вот и сказочке конец, а кто слушал молодец! А теперь на крышу.

* * *

Встреча происходила в лунную ночь в заброшенном гараже на окраине города. Но не думайте, никакой романтики. Здесь воняло прогорклым маслом, бензином, крысиным дерьмом и предательством…

- Русский, ты там целую войну устроил! – Алфредо повыше поднял воротник пальто, ибо в разбитые окна залетал холодный ноябрьский ветер. - Это совсем не похоже на гангстерские разборки. Мы так не договаривались.

- Надо же? А как же классный парень? Друг? Всё? Больше не нужен? – улыбнулся я, выдергивая из гранаты чеку тут же легшую в широкую ладонь изумлённого Бонанно.

Телохранители дона, явно заранее проинструктированные открыть по мне огонь по еле заметному сигналу – тройной чих, сжатые в фигу пальцы, да мало ли что ещё можно придумать (не зря же они так красиво обступили меня с трёх сторон), испуганно уставились на босса, который тоже что-то побледнел и покрылся потом.

- Документы! – потребовал я, вытягивая кулак с зажатой «F-1» вперёд.

* * *

Вроде бы преследовать меня было некому, но всё-таки билеты я купил в самый последний момент. На всякий случай.

- Дамы и господа зайдите пожалуйста внутрь иначе промокните! Начинается дождь! – позвякивая колокольчиком мимо прошествовал стюард в смешной шапочке.

По-настоящему я поверил в то что всё закончилось только тогда, когда берег остался позади, а преследующие нас чайки успокоившись полетели по своим птичьим делам. Солёные капли попали в рот оставив горечь во рту, но это не расстроило меня. Скорее наоборот. Теперь бы уговорить девчонок…

Несмотря на то, что корабль плыл во Францию впереди мне мерещились шпили и купола Петропавловского собора.

M1911 дёрнулся в моей руке став на затворную задержку и Лоренцо Фонтана обливаясь кровью рухнул на колени прикрывая рукой приличного размера пулевое отверстие в животе. Добивать не буду, пусть помучается. Заслужил.

«Пятый» - подумал я, оглядывая занесённую снегом поляну на которой стоял автомобиль с заляпанным кровью лобовым стеклом. Сантора, Мариани, Лонго и даже засранец, но чертовски хороший стрелок - Галли, дьявольским узором расположились на снегу вокруг «Форда». Красное на белом. Хорошо. Все тут, никто не сбежал.

Зажжённая сигарета мигом прочистила голову. Просила же меня мама… нет, бросить курить она меня тоже просила, но сейчас я о другом. Родительница уговаривала меня не уезжать и остаться в Марселе. Бедненько, зато привычно. Не захотел. А зря!

Наслушался историй о сказочной стране за океаном где каждый может разбогатеть если голова на плечах есть. Голова у меня была, и знание четырёх языков, и опыт службы в Иностранном легионе. В конце концов выпускника юнкерского училища какими-то там Алжирами не испугаешь.

Наверное, мама была права. Нужно было возвращаться домой. Ну и пусть что Россия стала СССР. Какая разница? Родина она и есть родина и дело не в названии. Отец тянул время, боялся, переписывался с друзьями-товарищами, рискнувшими поверить большевикам, а потом… умер. Тихо, внезапно, на скамейке во дворе после тяжёлой смены.

Никуда мы конечно так и не поехали. Дорога — это большие траты, а нам и на еду-то не всегда хватало. «Honneur et Fidеlitе» (Честь и верность). Завербовавшись в армию отсылал все деньги маме и сестрёнке.

Ну а потом легион, жар и холод пустынь, неистовые провонявшие лошадиным потом марокканцы, ятаганы, свистящие над головой. Наших там было немало. Все такие же как я нищеброды пришедшие обменять свою жизнь на кусок хлеба с маслом.

Когда вернулся, Анька-егоза уже вышла замуж за француза с трудной фамилией Вюйермоз. Неплохой мужик. Работал в издательстве и имел стабильный заработок. Маму они взяли к себе, что меня очень сильно порадовало. Молодцы.

В общем соблазнился я на американскую мечту, приплыл с пятью долларами в кармане и… думаете через год у меня их стала тысяча? Щас, закатайте губу! Ни через год, ни через три я не разбогател, работу нормальную и то нигде не давали. Тут ещё и депрессия эта началась и фальшивые улыбки развитого капитализма превратились в звериные оскалы.

Все штаты объездил, даже в Техасе побывал. Уже начал почти отчаиваться и тут счастливый случай (говорю это с сарказмом) свёл меня с болтуном Антони Паризи. Так уж вышло, что я заступился за него в баре, отделал как следует пьяных задир, а он рекомендовал меня семье Валентино Грассо – толстого борова всё время жрущего макароны с кетчупом.

Как я мог, спросите? Они же бандиты? Да мне было плевать, что это мафия, я две недели ничего нормально не жрал.

Так я осел в Чикаго. Противный грязный городок с вечным сквозняком и соплями под носом. Нет, сразу меня в организацию не приняли. Размечтались! Начал я своё восхождение с самого низа. Сначала погонял в giovane d'onore - «юношах чести» (так называют друзей и сторонников мафии неитальянских кровей). К слову сказать, прослужил в этом статусе недолго. До первой перестрелки где я сразу уложил четверых. Потом стал picciotto - «маленьким человеком». Штука в том, что ты делаешь грязную работу и, если capo – твой непосредственный командир доволен, он может порекомендовать тебя в младшие члены преступной организации. Грохнув с десяток негодяев (поверьте мало чем отличавшихся от нас), я стал soldato – как ни крути полноценным членом семьи.

Работать приходилось много, ибо мне постоянно тыкали тем, что я русский и должен благодарить дона Грассо за оказанную мне честь. Бла-бла-бла! Просто ваш покорный слуга ловко убивал людей и они, наверное, не хотели, чтобы я перешёл на сторону конкурентов. Грохнуть же меня было крайне расточительно. Итальянцы они жадные, жуть.

Дорогой костюм, машина, хорошая еда и приличные апартаменты в центре мне обеспечили. Был ли я счастлив? Скорее нет, чем да. Скучал по близким, по улочкам Питера.

За это время насмотрелся я на уродов разных мастей. Да и сам уродом стал. Ирландцы меня к себе звали, но уж увольте. У итальяшек хотя бы дисциплина как в армии, а у этих - пьяная банда. К китайцам тоже не пошёл. У меня от их жрачки и хитрых рож изжога.

Вы не думайте, маме и сестре денежку посылал стабильно. А они мне в ответ: «Спасибо Женечка, когда приедешь, соскучились, сынок ты обещал бросить курить».

Ну куда я поеду? Я ещё Ли Чана не грохнул. Моё персональное задание. Шкерится где-то, гад.

А на прошлой неделе толстяк решил захапать себе большой участок земли в центре города между улицами Уэст-Мэдисон и бульваром Уэст-Джексон, и построить там небоскрёб. Жрал в три горла, сволочь. Вот только была одна проблемка - земелька то была не пустая, там тридцать лет с гаком располагался приют. И директриса оказалась тётка не сговорчивая просто жуть. В общем мои боссы решили ночью сжечь всё к чёртовой матери объяснив якобы замыканием в проводке. У них и пожарный инспектор на балансе был.

И тут что-то во мне щёлкнуло. Протрезвел что ли. Как же так получается? Ведь детей трогать нельзя. Они и не пожили ещё.

В общем, я пил целые сутки, выкурил три пачки «Marlboro» (прости мама) и вынес упырям смертный приговор. Всем разом.

Когда поздно вечером мы отправились жечь бедных детишек, в штаб-квартире семьи Грассо я оставил подарочек, который собрал мой друг безногий сапёр. Бахнет как надо, а гореть-то как будет! Ммм! Жаль не увижу.

А с подельниками, как вы уже поняли, я разобрался по-свойски. С помощью пистолета. В общем этот грех на душу не взял. Своих предостаточно.

Потеря крови неожиданно напомнила о себе слабостью, из-за которой с трудом удалось устоять на ногах. Убрав ладошку от левого бока, я почувствовал буквально выплёскивающуюся из тела кровь. Всё-таки есть на свете справедливость. Что заслужил, то и получил.

Взглянув на окурок в трясущихся руках, я грустно улыбнулся и произнёс вслух:

- Это моя последняя сигарета, мама. Бросаю.

Читаем, голосуем за продолжение...