Жду новый пост

Серия «Дешевая драма»

Они стояли возле железной двери в грязном подъезде. За дверью слышалась песня, Шевчука – «Вороны», но голос исполнителя был женский.

Она потянулась к звонку, он резко схватил ее за руку. Она вопросительно посмотрела на него.

– Может, не пойдем? – проговорил он.

– Будет здорово.

– Я не люблю эти песни.

– Ты просто возьмешь пиво, сядешь на диван и все… Будет круто… Я же смотрела Эша.

– Тебе же понравилось.

– Я такого не говорила. … Но ради тебя смотрела.

Он неохотно отпустил руку. Она нажала на звонок. Дверь открыла блондинка небольшого роста, чуть полная. Она ничего не сказала, просто махнула им рукой, приглашая войти.

Это была обычная двухкомнатная квартира, одна из комнат которой была переоборудована под студию. Вдоль стен стояли поглотители звука, посередине кресло-стул, на котором сидела певица с гитарой.

Компания была разношерстная; парни, девушки, худые, толстые, волосатые, лысые – они все были разбросаны по этим двум комнатам маленькими группами. Кого-то он уже видел в парке.

– Расслабляйся, – она сунула ему в руку банку пива. – Я пойду с девчонками познакомлюсь, а ты можешь пока с Пашей поболтать, он вон, – она показала на парня, сидевшего на диване и слушавшего песню.

Он хлебнул из банки пива, увидел шикарное пустое место возле отрытого балкона. Пока он к нему шел, место исполнителя занял незнакомый парень.

– Хочется сыграть Бродского, – проговорил он. – «Письма римскому другу».

Начался проигрыш.

Он хлебнул еще пиво, вдохнул свежий воздух.

«Нынче ветрено, и волны с перехлестом,

Скоро осень».

Душно. Ему душно от всего. Спертый воздух, скучная песня, слишком крепкое пиво, накурено, что он вообще тут делает?

«Если выпало в империи родиться,

Лучше жить в глухой провинции у моря».

Именно в этот момент он заметил ее, она стояла с брюнеткой и о чем-то разговаривала. Она казалась ему прохладой среди этой духоты. Ему как-то сразу даже стало свежо, да и мотив песни неплохой.

Почувствовав или заметив его взгляд, она посмотрела на него и улыбнулась, незаметно показав рукой, что скоро подойдет.

Город остается позади. Его еще видно в зеркало заднего вида, но он больше не интересует ни ее, ни его.

Мимо ее глаз пролетают строящиеся склады, баннеры, стоянки для дальнобойщиков и прочее. Между ними где-то виднеются дома и улицы гниющего поселка.

Как рождаются вопросы, не ясно, вот и он совершенно не понял, как вдруг в его голове возник вопрос.

– Когда ты в меня влюбилась? – спрашивает он, нарушив получасовую тишину.

Она тихо цокает, молча переводит взгляд на него.

– Это так трудно вспомнить? – добавляет он.

– Это так глупо спрашивать!

– Почему?

– Вот ты когда в меня влюбился?

– На квартире, когда какой-то тип играл … этого … Ну скажи … Бродского.

– Ты в меня влюбился под Бродского?

– Щас... Щас. «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Вот тогда я в тебя и влюбился.

– И как ты это понял?

– Это легко понять. Только поэтому я и запомнил строчку … - он вдруг замолкает, до него, кажется, дошло - Почему ты спрашиваешь? Ты разве меня не любила?

– Зачем тебе это знать?

– Чтобы понять, почему мы расстались. Почему ты неожиданно ушла?

– Ты реально думаешь, что я ушла неожиданно?

– А разве нет? Утром ушла и все.

– А если бы я ушла вечером, это было бы ожидаемо?

– Не придирайся к словам.

– Я и не придираюсь.

Она отворачивает взгляд в окно.

– И все же, – не унимается он.

– Пусть это будет ресторан! Я влюбилась в тебя в ресторане!

– Но мы уже другое обсуждаем!

– Ты уже конкретно определись, что мы обсуждаем! Либо то, либо это!

– Мы обсуждаем твой уход.

– Я тебе покажу настоящий ресторан, – так она закончила их разговор.

Он положил трубку и почти весь день думал, куда же она его позвала.

Это было место в центре города, никаких больших вывесок, этот ресторан не нуждался ни в какой рекламе. Кто о нем знал, тот был им и нужен.

Она заказала столик на двоих в конце зала. Они сели на роскошные диваны друг напротив друга. На красный столик, разделяющий их, им поставили два фирменных блюда: кровавый стейк из говядины с овощами, еще они оба заказали колу. Он хотел пива, но передумал.

Лампа с оттенком красного, расположенная над столом, и приглушенный свет вокруг создавали иллюзию уединения.

Он пододвинул к себе тарелку, взял приборы. Стейк был просто огромный.

Она уже отрезала кусочек от перца и положила его в рот, а он все смотрел на стейк.

– Мне, конечно, стыдно, но как это есть? – спросил он.

– Ножом разрезаешь и ешь, – ответила она.

– Это я знаю, но если я начну разрезать, то овощи свалятся с тарелки.

– И?

– Хочешь сказать надо начинать с овощей? – не сразу проговорил он.

– Да.

– Я думал, всегда начинают с мяса.

– Вообще начинают с чего угодно, главное, чтобы вокруг тарелки было чисто, иначе ты мне покажешься неаккуратным человеком.

– Тогда я сразу извинюсь, если вокруг моей тарелки будет грязь.

– Извинения приняты.

Он отрезал кусочек картошки и положил в рот. Она улыбнулась ему …

А дальше получасовое молчание, которое нарушал его нож. Он негромко скрипел по тарелке. Они иногда смотрели друг на друга, улыбались с набитым ртом и молчали.

В какой-то из этих моментов она в него влюбилась. Как пуля эта мысль влетела в ее голову и осталась там. Конечно, это была не вечная всеобъемлющая любовь, это было всего лишь ее зерно. И только ей было решать, вырастет зерно или сгниет. Но в тот момент она про это не думала, она осознала влюбленность и улыбнулась этому фактору.

Медленно ускользает под колеса однотипная трасса с белыми полосками, медленно плывут деревья. Вот почему, когда тебя что-то напрягает, то время тянется медленно?

– И ты разве не будешь скучать по своим попевкам? – спрашивает он.

– По чему?

– Ну где ты сейчас будешь петь?

– Где-нибудь да буду.

– Например?

– Буду приезжать в пятницу на автобусе, в воскресенье уезжать.

– А курсы свои где будешь проходить?

– В смысле?

– Ну я очень сомневаюсь, что коучи будут ездить к тебе.

– Ты что делаешь?

– Рулю.

– Ты пытаешься мне доказать, что я зря уезжаю.

– В машине тихо, просто пытаюсь разбавить атмосферу.

– Блин, а почему бы тебе ее не разбавить, как обычно, рассказав про очень крутой фильм, который ты недавно посмотрел.

– Вообще без проблем. ….

Она снимала квартиру на улице Кошурникова в пятиэтажке на третьем этаже. Однотипная однокомнатная квартира.

Стучал дождь. Она готовила на кухне легкую еду, когда раздался звонок.

Он вручил ей букет роз, самый огромный букет роз, который он увидел в магазине и который стоил огромную, по его меркам, кучу денег.

Она сказала: спасибо, проходи.

Он разулся и, чтобы не мешать ей готовить, отправился в комнату смотреть книги.

Обычная комната с кроватью, напротив кровати на стене висела деревянная доска с надписью: «Мои Цели».

Он задержался взглядом на ее последнем рисунке, ее цели – магазин бытовой техники ее имени, посмотрел налево на ее стол, убранный стол, в его углу лежали книги по мотивации.

Он улыбнулся, ему вспомнился один друг, который тоже увлекся всем этим. Его звали Вячеслав, или Владислав, или… Этот друг вечно кричал, что его именем назовут одну из улиц, а свою родную деревню он поднимет с колен. В погоне за легкими деньгами он связался не с теми людьми… короче, выйдет он еще не скоро.

– Понравилась моя дощечка? – она отвлекла его от воспоминаний.

– Никогда такое не видел.

– А ты где пишешь свои цели?

– Я… На бумаге, – соврал он.

– И какая у тебя цель?

– Пока не скажу.

Он возвращается в машину, ставит стакан в подставку возле ручки переключения передач, заводит двигатель, трогается.

Молчание.

Он крутит руль, она чуть приоткрыла окно, чтобы надышаться напоследок вечерним городом. И неизбежно этот сладкий вредный приторный запах навеивает воспоминания. В такой же день она его ждала возле кинотеатра, а он опаздывал, а к ней пытались… И тут вдруг из колонок начинает играть песня «Белая Гвардия – Кузнечик». Ее любимая группа, ее любимая песня, которую она всегда пробовала играть на гитаре.

«И все они сидели за столом,

Залитым солнцем, голубой беседки,

Там море одуванчиков росло».

Песня, которая пробуждает воспоминание или воспоминание, которое пробуждает песню. Неважно. Исход один. Она чувствует приятную легкость. Мягкое воспоминание приглашает к себе, ей остается только расслабиться и утонуть в нем. Песня, машина, кажется, они с ним и не расставались…

Но они расстались.

– Что это? – спрашивает она.

– «Белая Гвардия», – отвечает он, – разве ты не узнала?

– Я не про это. Зачем ты ее включил? Ты никогда такое не слушал.

– Люди меняются.

– И что тебя заставило полюбить такую музыку?

– Ты. Точнее, твой уход. Понимаешь?

– Нет.

– Эти песни напоминали мне о нашем первом свидание, тогда я думал, что…

– Так, – прерывает она его. – Выключи эту музыку и прекрати давить на меня своими воспоминаниями.

– Почему ты отрицаешь наше прошлое?

– Я его не отрицаю. Оно было, и оно прошло. Прошло. А ты сейчас пытаешься его обратно собрать.

– Блин, я просто включил песню.

– Вот и просто выключи.

Он выключает магнитолу.

– Это просто поездка, – говорит она. – Просто.

Ему хочется спросить у нее: почему она обратилась именно к нему? Но он молчит, берет стакан с кофе и делает глоток.

В то воскресенье дождя не было. Стояло солнце. В воздухе чувствовалась осень, а листья медленно покидали свое пристанище.

Где-то между пятью и шестью вечера он зашел в Центральный парк. В этот брошенный парк города, где он когда-то гулял с отцом и ездил на этих аттракционах, тогда они еще были не ржавые, тогда и народу было больше, а теперь парком пользовались лишь для того, чтобы сократить дорогу или провести никому не нужный концерт.

Где-то ближе к центру парка до него донеслось красивое женское пение, и он пошел на звук.

И это пела не она.

Она сидела рядом на скамейке, под веткой березы, сквозь которую на нее падали рыжеватые лучи вечернего заката. Она подыгрывала певице, которая пела тоскливую песню про Питер, вокруг них стояло несколько человек, некоторые держали гитары.

Он подошел к ним, но не совсем близко, она его увидела и слегка улыбнулась.

Певица пела:

«Питер, Питер».

Иногда она поднимала глаза на него, он не сводил с нее.

«Питер, Питер».

Ему не нравилась песня, он ее не слушал, он думал, что же такого ей сказать. Но опыт подсказывал, что слишком много думать не стоит.

Песня закончилась красивым проигрышем, она тут же встала и, улыбаясь, подошла к нему.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил он.

– Я думала, ты не придешь.

– Почему?

– А почему ты должен был прийти?

– Интересно было услышать… «Белую Гвардию». Это же она была?

– Это была их песня.

Он многозначительно кивнул головой. Интересный жест, который показывает, что вы абсолютно довольны собеседником.

– Пойдем, – проговорила она.

Они подошли к ее знакомым, в это время парень настраивал гитару.

– Эй, ребята, – проговорила она. – Познакомьтесь…

Они называли ему имена: Яна, Настя, Вадим, Алексей – но он не запоминал имен, он не запоминал их лиц, ему они все были не нужны. Он остался только из-за нее, и только из-за нее он прослушал все песни, все песни, которые не любил. Он современный человек, ему нравится хип-хоп.

Они закончили петь, когда из-за горизонта торчал только полукруг солнца. Вся компания направилась к выходу из парка, они остались стоять на месте.

Две черные тени в бесконечном свете вечернего солнца. Два человека в воскресном парке. Мужчина и женщина, которые вынуждены соблюдать условности.

– По кофе? – предложила она.

– Конечно, – согласился он.

Они повернули к другому выходу из парка, где стоял киоск с вкусным кофе.

– Давай гитару, – сказал он.

– Хочешь понести?

– Ну естественно.

– Не дам.

– Почему?

– А почему ты хочешь понести?

– Ну тебе же тяжело.

– Я сюда как-то доехала без тебя.

– Тогда меня с тобой не было… а теперь я здесь.

– Логично. Но все равно не дам. Нельзя свой личный инструмент отдавать в другие руки, плохая примета.

– Примета… А если твой личный инструмент рояль?

– Тогда мне бы пришлось качаться, – хихикнула она.

Он улыбнулся.

– Как тебе песни? – спросила она.

– Мне понравилось, – соврал он, или, лучше сказать, соблюл условность.

– Серьезно?

– А что тебя удивляет?

– Мне казалось, что ты скучал.

– А как ты это определила?

– По лицу.

– По лицу? Ну-ка, посмотри сейчас, – он состроил грустную мину, – что я чувствую?

– Грусть?

– Нет. Мне весело.

– Ладно… Я загадала число. Это либо один, либо два. Если отгадаешь я тебя поцелую.

– Хех… Я же не отгадаю. Ты будешь говорить, что это не то число.

– Вот именно!

– И к чему ты это?

– А ты к чему про свое лицо?

– К тому, что ты не сможешь угадать мои эмоции по нему.

– Ну я же угадала, тебе было скучно!

– Нет. Мне просто нужно было сесть, я не могу стоять на одном месте.

– Воот. Если нужно было сесть, значит было скучно. А почему ты долго не можешь стоять?

– Ты действительно сейчас хочешь обсуждать болячки?

– Не-ет, – усмехается она.

Они подошли к киоску с кофе.

Он купил себе американо и два сахара, она купила (он, конечно, настаивал оплатить) латте.

Кофе в воскресном вечернем «мертвом» городе – восхитителен. Они оба поняли это сразу. Немного отошли от киоска, чтобы не мешать другим, и медленно стали наслаждаться процессом.

– А какую музыку ты любишь? – спросила она, вдыхая аромат латте. – Кроме бардовской, – она ему подмигнула.

– Подколка от красотки.

– Придумай другой, этот комплимент уже не работает.

– Учту. Значит, я люблю рок больше всего и кое-что из рэпа слушаю.

– Такого не может быть.

– Чего именно?

– Сколько себя помню, рок и рэп ругались между собой. Помню, в школе задроты слушали рок, а рэп обычно слушали крутые, так их назовем. Я рэп слушала, – она улыбнулась, задумалась и добавила: – Хотя я еще всегда «ДДТ» слушала. Но только их, остальные прогнулись.

– Не знаю, я всегда слушал и рок, и рэп, друзья у меня тоже. А еще «Фактор 2» слушали.

– Подержи, – она дает ему свой стакан кофе, снимает с плеча гитару, ставит аккорд.

«Скажи красавица, чего не нравится,

Пойми, ведь я всего лишь навсегда

Хочу тебе понравиться».

– О! Вот эта классная песня, – воскликнул он, когда она, улыбаясь, убрала гитару за спину.

– Я тоже ее слушала… А ты знал, что у этой песни абсолютно скверные слова.

– Ну и что? Для меня слова в песне не важны, главное ритм, музыка.

– По мне слова куда более важнее.

Она посмотрела на него, он на нее. Она моргнула ему, взглядом показала на свой стакан кофе в его руке. Он не понял, улыбнулся ей, моргнул и кивнул головой. Звонко полился ее смех. Он тут же заразился им, начал смеяться. Латте выплеснулось из стакана, обожгло ему руку. Он разжал ладонь, стакан упал на землю.

– Вот и попила кофе, – проговорила она.

– Извини, я тебе куплю новое.

– Новый. Кофе – он.

– Какая разница, какое оно?

– Ты прав, главное, не пролей! – воскликнула она и слегка ударила его в плечо.

– Постараюсь.

Он направился к киоску, она, веселая, смотрела ему вслед.

Перед его глазами черная дверь с цифрой 77. Вроде в прошлый раз дверь была такая же, но цифры другие, да и подъезд этот лучше, да и район.

Он оглядывается в нерешительности, подносит кулак к двери, стучит. Дверь открывается, на пороге она.

– Привет, – улыбается он.

– Привет, – улыбается она.

– Как дела?

– Нормально. У тебя?

– Тоже неплохо. Я смотрю, тебе здесь ближе до работы добираться.

– Одна остановка и все.

– Очень близко.

– Да, – соглашается она.

Неловкое молчание, он делает вид, что осматривается, многозначительно кивает головой.

– И подъезд хороший, – говорит он.

- Даа.

- Лучше, чем был.

- Лучше, чем был, где?

- Ну где ты там до этого снимала.

- Ну да.

Снова молчание.

– Ладно, где вещи? – спрашивает он.

– В коридоре, – она немного отходит в сторону.

- Надеюсь диван с собой не берешь.

Она из вежливости хихикает.

Он заходит в ее квартиру. Слишком пусто. Ему кажется, что без него она потеряла наполненность жизни. Но он совершенно не ставит в расчет, что пустота связана с переездом.

– Пустовато у тебя тут, – тихо говорит он. – А мебель как повезешь?

– Она не моя, я так снимала.

– Ясно, – он берет в руки две большие китайские сумки. – А прикинь мы бы взяли кредит на ремонт …

– Не надо про это…

– Окей

Он выносит сумки. Она еще раз медленно проходит по комнате, пытаясь понять, все ли забрала. Он заходит снова, берет коробку, выносит. Она идет на кухню, наливает воды из-под крана, нюхает ее.

– Ты чего? – спрашивает он, вернувшись.

– Это мой родной город, как-то не по себе из него уезжать. Хочу напоследок запомнить все вкусы.

– А-а-а…

Он берет еще одну коробку, она намного легче тех. Она выпивает воду, берет в руки гитару, выходит в коридор.

– Хоть и второй этаж, но все равно тяжеловато, – говорит он, снова зайдя в квартиру. – О, гитара. Не можешь ты без неё.

– Давно уже не играла, с лета.

Эти слова он воспринимает как намек. Она не может играть на гитаре без него. И еще раза два спустившись со второго этажа, он обдумывает их. Она не играла на гитаре с лета, они расстались, когда, летом.

У него резко поднимается настроение. Он довольный забирает последний чемодан, который она сама хотела унести, и спускается вниз.

Она с гитарой в руках еще несколько секунд смотрит в квартиру, выключает свет, закрывает дверь, стучится к соседям, отдает им ключи и спускается к нему.

Машина, точнее ее заднее сиденье и багажник полностью загружены ее вещами. Она останавливается возле пассажирской двери, не зная, куда положить гитару. Он выходит, открывает ей дверь, перед этим забрав гитару, которую кладет на заднее сиденье поверх вещей.

– Есть одна проблемка, – говорит он, сев за руль.

– Какая?

– Я не ужинал. Давай заедем в кафе «Ложки».

– Ты же мог сначала заехать поесть, потом уже за мной.

– Я думал, что, может, ты захочешь.

– Я не хочу есть. Я подожду тебя в машине.

– Ты будешь сидеть в машине, пока я буду есть?

– Да, музыку послушаю.

– Глупо.

– Глупо меня звать на обед, я пассажирка. Всего лишь пассажирка.

– А пассажирки не едят?

– Нет.

Сквозь вечернюю дымку еще видны фасады зданий, улицы еще наполнены людьми, унылыми грустными людьми, которые по пути домой все еще решают рабочие проблемы, эти же проблемы они будут решать и дома перед сном, а кто-то даже и ночью. Бесконечная суета обыденных проблем.

В машине тишина. Он молчит специально, это гениальный план, нужно показать, что ему все равно.

Она молчит, потому что ей все равно. Во всяком случае пока…

Впереди показывается вывеска кафе «Ложки». Он паркует машину возле кафе.

– Точно не пойдешь? – спрашивает он.

– Точно, – отвечает она.

– Я быстро.

– Приятного аппетита, – говорит она.

– Спасибо.

Он медленно выходит из машины, так же медленно идет к дверям кафе. Может, она передумает?

Он берет себе ужин, есть не очень хочется, но надо…

Она сквозь стекла, сквозь преломлённый свет видит, как он садится за стол.

Тогда точно был дождь. Сильный проливной дождь. Он начался резко, вечером около шести, а через полчаса весь город встал в одну огромную пробку.

Она ехала на такси во Дворец культуры на какой-то тренинг по мотивации и почти опаздывала.

А тут дождь и огромная пробка…

В машине играла какая-то песня про любовь какого-то современного певца. Водитель постукивал в такт песне, а ее взгляд упал на вывеску кафе «Ложки». Сменялись песни, время перешагнуло отметку начала тренинга, кончился дождь, а машина не сдвинулась с места. Водитель пару раз выходил, смотрел, что там и как, курил и снова садился, заполняя машину горьковатым послевкусием сигарет.

Ей захотелось есть, а может, это было следствие песен и запаха.

– Сколько я вам должна? – спросила она. – 389 рублей? Да?

– Это за полную поездку, – сказал водитель.

– Считайте, что я уже доехала, – проговорила она, сунула водителю 400 рублей и вышла из машины.

В воздухе пахло дождем и свежестью, необычное сочетание для города. Она остановилась, ей хотелось погрузиться в этот аромат чистоты.

Именно в эту секунду она почувствовала удар в плечо. От неожиданности и от силы удара она упала, успев поставить руку. Упала не больно, но намочила левую штанину джинсов и куртку.

Он, одетый в рабочую робу, замер над ней.

– Простите, – проговорил он. – Я случайно.

Она посмотрела на него, он на нее. Ничего между ними не промелькнуло.

– Ой, простите, – догадался он и помог ей встать.

– Интересно, куда это вы так спешили, – буркнула она, осматривая свои джинсы.

– Уже никуда, – он посмотрел на наручные часы.

– И все же?

– В том кафе с пяти до семи вечера обеды со скидкой, хотел поесть.

– А почему нельзя было выйти раньше?

– Дождь. Я бы весь промок.

– Теперь промокла я.

– Может, кофе? Я вас угощу, и вы как раз высохнете.

– Я бы еще и поела.

По сути, это было не кафе. Столовая, забегаловка, бистро, называйте как угодно, но не кафе.

Кофе был только черный, быстрорастворимый. Котлеты куриные сухие, лапша переваренная. Разговор скорее не клеился … вначале.

– Я работаю замом главного менеджера в магазине «Квартино», скоро хочу стать директором, стремлюсь к этому, – сказала она, когда они принялись за кофе.

– А я монтер, монтером был, монтером и умру, – улыбнулся он.

– В смысле?

– Интернет в квартиры провожу.

– И все?

– Еще хочу научиться рисовать, пробую, но пока времени не особо. Могу только голову Гомера Симпсона срисовать. И то она получается немного не такой.

– Ты обводчик?... Они рисуют, ты срисовываешь, значит, ты обводчик!

– «В погоне за Эми»?

– Ты смотрел?

– Блин, да это мой любимый фильм. Он просто крут, мегакрут.

– Согласна.

– Моя любимая сцена, это когда он ей признается в любви. Она такая, Холди, я лесбиянка, я не могу из-за твоего увлечения менять свою сущность.

– Там было … чутка не так.

– Но смысл-то такой же?

– Смысл да. Кстати, мне тоже очень нравится эта сцена.

– Да, я по этой сцене одной девчонке в любви признавался… Блин, – проговорил он.

– Ты чего?

– Нельзя же тебе рассказывать про это.

– Про что?

– Ну когда знакомишься с одной девушкой, нельзя рассказывать про другую.

– А мы типа знакомимся? Я думала, ты извиняешься за то, что толкнул меня.

– Да-а?

– В смысле да-а-а-а?

– Да, извиняюсь, – согласился он.

– Ну и как признание?

– Это был… – он вздохнул, чтобы придумать метафору. – Провал тысячелетия.

– А ты точно скопировал его слова? Не перепутал чего. Вот если бы мне сказали точь в точь эти слова, я бы растаяла.

– Я их заучил. Прям один в один.

– Ну хоть имена-то поменял?

– Бли-ин, забыл, – улыбнулся он. – Ну конечно, поменял. Я с ней встретился, поболтали, то и се, проводил ее до дома и возле подъезда начал: я так больше не могу, я люблю тебя. И это не мимолетное чувство к первой встречной… И так далее. Она на меня смотрит, как на дурака. Я заканчиваю говорить, готовлюсь с ней целоваться, а она мне: и как ты дальше будешь с этим жить?

– Серьезно, она это спросила?

– Да-а.

– А ты?

– А что я? Я говорю, ну…ну так же, типо как еще. Она такая: ну хорошо, пока.

– Надо было ей сказать, что без нее ты не смог бы жить.

– Надо было вообще с ней не завязывать отношения.

– Почему?

– Да дураком был. Я ее зову гулять, она то с подругами, то не может, то еще что. Потом: ну дава-а-ай сходим. И снова морозится. Да чего я тебе рассказываю, ты так же делала. Вы все так красивые делаете.

Она смущенно улыбнулась.

– Ты сейчас сделал мне завуалированный комплимент? – спросила она.

– Возможно, – улыбнулся он.

– Спасибо, – она сделала глоток кофе. – Знаешь, я вот давно поняла, что любовь из кино совсем другая. В жизни так не получается.

– Да почему, получается. В кино просто все сжато, а люди все растягивают и очень долго присматриваются друг к другу. Я вот читал «Триумфальную арку». И могу с уверенностью сказать, что больше половины оттуда можно выбросить.

– Ты и книги читаешь?

– Иногда, редко. Я больше кино и сериалы смотрю.

– А на гитаре случайно не играешь?

– Пробовал, не получается, а что?

– Я играю. Мы иногда с друзьями в парке собираемся и играем, – проговорила она.

– Бесплатно играете?

– Конечно… Для души, – ответила она. – Отдыхаем так.

– И что играете?

– Бардовскую, что еще можно на трех сыграть… Я, например, очень люблю «Белую гвардию». Группа такая.

– И как вас послушать?

– Приходи в это воскресенье, если дождя не будет.

– А если будет?

– Значит, в следующее.

– Опять началось… Отговорки от красотки.

Она весело улыбнулась.

Он садится за руль машины.

– Зря не пошла, – говорит он. – Сегодня там было вкусно.

– Там всегда было отвратно.

– В первый раз тебе же понравилось.

– Мне?

– Ну да.

– Когда я это говорила?

– Когда именно, не помню, но говорила.

– Нет, я не говорила такого. Мне не нравилось тут никогда.

– Ясно, – он машет рукой и заводит машину.

– Что ясно?

– Да все вы так. Сейчас ты специально будешь это говорить, чтобы портить наши воспоминания о нашей первой встречи.

– Зачем мне это?

– Да как зачем, чтобы ничего со мной не связывало. Точнее, даже не так, нужно, чтобы наши общие… Блин… Короче, чтобы тебе было легче, нужно чтобы все воспоминания обо мне были плохими.

– Что за бред?.

– Почему бред? Я так же делал, пока не осознал, что так нельзя.

– Ну я же не ты!

– О-о-о, конечно, ты же не я! Ты же лучше меня.

– Да! Я такой ерундой не занимаюсь. Я никогда не считала тебя плохим и всегда дорожила нашими воспоминаниями! А теперь давай просто поедем!

Он заводит двигатель, именно в этот момент он замечает у нее в руке стакан кофе из кофейни.

– Это кофе? – спрашивает он.

– А что там, по-твоему, будет?

– Ну просто ты в машине сидела.

– Я сбегала до того киоска и купила.

Он глушит машину.

– Что опять? – раздражается она.

– Тоже хочу кофе, от этого в кафе послевкусие плохое.

– Ну тебе же нравится там еда.

– А кофе нет. Тебе купить?

– У меня есть, – она поднимает стакан, показывая ему.

– Я быстро.

Эта история – про двух людей, про нее и про него. Эта история – попытка разобраться в сложном процессе под названием Любовь. Эта история в какой-то степени реальна.

Итак, двое. Он и Она.

Он – обычный парень, мужчина, около 30 лет. Таких вы видите на каждом шагу. Он среднего роста, среднего телосложения и средних взглядов. У него есть мнения по многим вопросам, но он предпочитает отмалчиваться. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание?

Онаа – девушка 26 лет с красивой фигурой и ростом чуть ниже его. Карьеристка с четко поставленной целью и планом ее достижения. Она редкий тип людей, но именно эти люди добиваются всего. Естественно, она не идеальна, у нее есть свои недостатки, но об этом позже.

Среда

Осенний желтый лист застрял в дворниках его синей тойоты. И как бы он ни старался его выдернуть, все никак не получалось, он не мог ухватить краешек листочка.

Его машина стоит на парковке супермаркета в спальном районе, здесь она и будет ночевать, потому что ему лень ее заводить ради поездки в двадцать метров до подъезда.

Вечернее солнце все еще греет, и вроде бы можно радоваться, но его окружает тоска. Даже сейчас он ненароком рассматривает угрюмую женщину, выходящую из супермаркета с прозрачными пакетами. В ее взгляде тоска.

Неудержимая тоска поглощает всех в этом сером провинциальном городе. Спросите у знакомого: как дела? И он вам расскажет, почему ему скверно живется, а потом и вы ему расскажете то же самое, только он вас спрашивать не будет. Лучше всего эти разговоры проходят под пиво, утром ведь на работу, а пиво слабоалкогольный напиток. Пиво ненадолго уберет тоску, а когда оно перестанет действовать, можно переходить на водку.

Он не был исключением из правил, он тоже вел эти душные пивные разговоры, но по скайпу. Первый этап уничтожения тоски давно прошел, ему мало было пары банок пива, теперь ему нужно около 6-7 пинт (0,547 л).

И вот, плюнув на желтый осенний лист, естественно, в переносном смысле, он заходит в супермаркет, покупает 7 банок пива и одну пачку сухарей. Платит за это около 1000 рублей, хотя его ставка в день 700, и выходит из магазина.

Чистая тротуарная дорога, желтые деревья, старая выцветшая скамейка, дверь его подъезда. Писк домофона.

Он поднимается на первый этаж, смотрит на серые двери лифта. Заманчиво подняться на нем вверх. Просто стоять, и раз – нужный этаж. Но он боялся лифта, как многие боятся маленьких собак.

Поэтому он поворачивает налево в сторону двери, за которой спрятана лестница.

Ступеньки мелькают у него перед глазами, однажды он пробовал их сосчитать, но сбился на цифре 115. На пролете между девятым и десятым этажом он останавливается, переводит дух, когда-то, еще этой зимой, она встречала его возле двери, ведущей на площадку квартир. Когда-то, еще совсем недавно, он ждал ее дома и готовил ужин.

Когда-то…

Очень страшно понимать, что время прошло, а ты его не ценил, воспринимал все, как само собой, а надо было жить.

Он усмехается, вспомнив смешной эпизод с ней, и поднимается, толкает дверь от себя. И возле лифта он видит ее.

Мираж? Нет. Это точно она!

Брюнетка с длинными волосами, пронзительными зелеными глазами, маленьким носом и веснушками, разбросанными по лицу.

Он кусает себя за палец, чувствует боль. Это все наяву. Он делает несколько шагов вперед.

– Привет, – говорит она, а он останавливается.

Их взгляды… их знакомые взгляды встречаются, но теперь в них нет той прежней искры. В его взгляде чувствуется некая неуверенность, будто бы перед ним стоит полицейский, который просит его пройти с ним. В ее взгляде извинение, она извиняется, она не хотела его тревожить.

– Не скажешь мне привет, – говорит она.

– А… это… Привет. Ты просто неожиданно, я вот там… вспоминал…

– А ты снова пешком? – перебивает его она.

– Ну да, физкультура… как обычно, – он выдавливает улыбку.

Она тоже улыбается, не показав зубы.

– Зайдешь? – говорит он. – Кофе?

– Нет, я как бы… – она мнется, не знает, как начать, как объяснить ему свой приход. – Меня… В Томске открывается наш магазин, в смысле… наш, не мой…

– Я понял, ты же все там и работаешь! Как он там, «Квартино» торговый дом.

– Откуда ты знаешь?

– Что?

– Что я там работаю?

– Ну ты же у меня в друзьях.

– Точно, – говорит она. – Вот в Томске открывается филиал, и мне предложили стать его управляющей.

– Круто. Ты всегда хотела жить в тихом городке.

– Это да… Помоги мне переехать.

– В каком смысле?

– Я вещи собрала, одежду там, ноут, книги, мелочь всякую. Хотела на поезде, но поняла, что не смогу все с собой взять сразу. Автобус тоже отпал. Есть только такси, но ты же знаешь…

– Ты боишься ездить на машине, - перебивает он ее.

– Да, но я не боюсь с тобой. Ты медленно едешь и все такое.

– Ты хочешь, чтобы я тебя отвез?

– Да, просто отвез и все. Я узнала, это примерно семь тысяч стоит, я тебе восемь дам.

– Восемь тысяч, чтобы отвезти тебя?

– Ну да. Поможешь погрузить и все.

– А разгружать?

– Ну и это!

– А почему ты не позвонила? – спрашивает он. – Это же можно было по телефону…

– Я удалила твой номер … Прости.

– Почему?

Она пытается подобрать ответ, но в голову ничего не идет. Молчание затягивается.

– Ну так что ты скажешь про поездку? – спрашивает она.

– Восемь тысяч вполне нормально. Когда ехать?

– В эти выходные, точнее, вечером в пятницу нужно выехать.

– Я тебе обещать не буду, скорее всего да, завтра вечером позвоню.

– Тебе продиктовать мой номер?

– Я помню… Мой оканчивается на 3472, если ты вдруг…

– Я помню, – говорит она и нажимает на кнопку возле серых дверей.

Эхом проносится звук включившегося лифта.

Они молчат, смотрят друг на друга.

- Точно! – вдруг восклицает она и вынимает из кармана маленький ключ от домофона – Это твой – она протягивает его ему.

Он делает несколько шагов к ней, забирает ключ.

- А я его потерял, - усмехается он и тут же спрашивает - Может, все-таки кофе?

– Нет… – она отводит взгляд, ищет что-то на полу, снова на него. – Я просто хотела сказать, как бы… Расставить все точки над «и», что ли. Это не попытка тебя вернуть, это обыкновенная просьба к знакомому. Если тебе тяжело, я лучше…

– Все нормально. Я все понимаю, как это говорят…

Его обрывают двери лифта.

– Жду звонка, – говорит она, заходя в лифт.

– Окей.

Двери закрываются, лифт трогается вниз.

– Дважды в одну реку не зайти, – говорит он, но она уже не слышит.

Его однокомнатная квартира, когда-то они тут жили вместе, а теперь о ней напоминает только ее фото на заставке его ноутбука и порванная москитная сетка на кухонном окне, которую он забывает поменять.

Он сидит на кухне, перед ним ноутбук и банка пива, на экране в маленьком окошке толстое лицо Витали. И это маленькое окошко лишь немного прикрывает ее шею на фото.

– Наверно, это шанс, – говорит он Витале.

– Шанс, она же тебе сказала, что все это туфта… Ты ее просто довезешь и все.

– Да это она для отвода, точно говорю. Вот это меня и бесит в людях!

– Что?

– Нет, чтобы прямо все сказать, а люди начинают вокруг ходить. Выдумала поездку, – говорит он и делает глоток пива. – Я просто на сто процентов уверен, что мы сойдемся после нее.

– Может, ты выдаешь желаемое за реальность?

– Да ни хера! Вот вспомни, когда мы расстались, мне нужно было купить телек. Я пошел в ее магазин? Нет. Хотя ценник там был дешевле, чем везде. Знаешь почему?

– Почему?

– Я не хотел ее видеть, я не хотел, чтобы меня накрыло воспоминаниями. Я ее специально избегал, а она, прикинь, пришла ко мне, – он допивает пиво до конца, едет к холодильнику за еще одной банкой.

– Вот ты как ссышь? – спрашивает Виталя.

– В смысле как? – он садится обратно.

– Ты ссышь стоя, а она сидя.

– Это физиология, к чему ты это.

– Да к тому, что все люди разные. Ты не захотел ее видеть, она захотела! Это ничего не значит.

– Ха, а срем-то мы одинаково.

– Ты меня не хочешь слышать. Она к тебе пришла, ты на кофе ее позвал, она не захотела. Это же прямой, сука, повод не думать, что она пришла, потому что хочет вернуться.

– Она не зашла на кофе, потому что не знает про меня ничего. Может, у меня девушка, может, я не хочу с ней сходиться. Она почву проверяет, но основная проверка будет в машине… Во! Я специально отвезу ее в кафе, где мы познакомились. Скажу, что с работы и жрать хочу. Это будет намек.

– Ты дурак. Ты, как обычно, не хочешь слышать людей…

– Эй…

– Ты сам говорил, почему люди не могут говорить, что думают. Она тебе сказала, а ты ей не веришь.

– Что она сказала? Что?

– Она сказала, что это тупая обыкновенная просьба к знакомому. Это с твоих слов.

– Да, но ты бы видел, как она это сказала, словно подразумевая что-то другое.

– Потом только не говори мне, что я тебе не предупреждал. Ок?

– И не скажу, в следующий раз она мне будет подавать пиво, – он делает глоток.