Жду новый пост

Серия «Деревня Тихое»

… и опыт, сын ошибок трудных… А.С Пушкин.

Вы замечали, как быстро люди могут превращаться в животных, не обладая при этом настоящими оборотническими способностями? Вроде только что был человек, ан нет, смотришь - уже свинья, бездумно гадящая там, где живет. Или вот недавно был друг, смотришь, а это уже шакал, что который только и ждал момента прихватить тебя зубами за пятки. Или в детстве ты считал это существо своей мамой, а когда вырос,то в какой-то момент понял, что прожил полжизни с крокодилом, который проливая фальшивые слезы жрал твои ноги, медленно, с наслаждением пережевывая их, лишая тебя свободы, возможности двигаться вперед, ограничивая тебе доступ к разным желанным для тебя вещам.

Но особенно удивляет превращение некоторых людей пенсионного возраста в тасманского дьявола. Видели этого посланца ада? Нет? Посмотрите. Его воплям позавидует пожарная сирена. Вот только что в автобус кряхтя и горбясь заполз “божий одуванчик”, но стоит ему увидеть или услышать что-то, что не укладывается в его ограниченных, сморщенных с юности мозгах, как тут же вместо него появляется орущий тасманский дьявол, готовый порвать того, кто посмел быть для него непонятным, странным.

Причем такие метаморфозы происходят в основном с людьми, не приобретшими опыт который бывает, когда им дают отпор. С небитыми. С теми, кто за свои хамские поступки и борзоту не получил больно по щщам. Те, кто хоть раз выхватил за то, что решил, что он тут самый смелый, сильный и неуязвимый, никогда больше не решатся повторить действия, кого-то оскорбляющие. Ну, если эти люди умны. Дураки, конечно, и на своем опыте не учатся. Поэтому опыт, приобретаемый через боль - самый важный в жизни людей. Самый быстроусваиваемый. Не бойтесь наступить на хвост тасманскому дьяволу. Это будет ценный опыт как для него, так и для вас.

***

Саня сидел на лавочке возле дома, распаренный после бани, легкий, словно наполненный гелием, и наслаждался ощущениями. Как все-таки хорошая парилка может сделать жизнь лучше. Ты словно сейчас полетишь. Смотрел на колышущиеся багряные листья рябин в палисаднике и не заметил, как подкрался дед.

— Сашка! — парень подскочил от неожиданности. — Чего, бездельник, жопу просиживаешь? Там мать курей щипет, иди помогать.

— Дед, ну сколько раз просил, не делай так!

— А чего, когда враги подкрадутся, ты холодцом на лавке будешь прикидываться?

— Ну какой холодец, какие враги… Ушами свиными прикинусь. Вечно ты придираешься. — молодой оборотень поправил сползшую с плеч куртку.

Дед, стоявший напротив, близоруко прищурился, глядя на Сашкину грудь. Через секунду глаза его растерянно округлились, кустистые брови взметнулись вверх.

— Вот уж не знал, что ты, внук, решил к вечно виноватой во всем нации переметнуться. И как же теперь тебя звать? Изя Шниперсон? Шапочку уже носишь? Может, тебе скрипочку купить, как порядочному мальчику?

Сашка непонимающе хлопал глазами. С дедом явно нехорошо. Решил на старости лет антисемитом стать? Так причем тут Саня?

— Марта! Мартаааа!! — заорал дед в сторону дома. На крыльцо вышла Сашкина мать в фартуке, измазанном кровью. В волосах у нее торчали куриные перья. — Ты погляди на этого засранца! Ты глянь, чего на груди носит!

И дед обвинительно ткнул пальцем в висящий на Сашке медальон.

Когда братья Горкины вернулись с заброшенного рудника, где рогатый бог их то ли обматерил, то ли поблагодарил, и подарил по вещице в виде шестиконечной звезды, то не стали никому ничего рассказывать. Лешка свою звезду положил на полку шкафа, под трусы, а Саня нашел кожаный шнурок , продел в дырочку и носил амулет с удовольствием, изредка разглядывая непонятные руны на нем. Ему даже стало казаться, что звезда как-то влияет на его сны. Они стали интереснее, ярче, все было прямо как в кино. А теперь дед до нее докопался.

— Деда, это не то, что ты думаешь! Мама!

Санька стал оправдываться, потому что мать сказала, что если он вознамерился тайно посещать синагогу, то ему придется постараться. Ближайшая - в Челябинске.

Пришлось все рассказать. Все равно секретное общество из двух человек никуда не годится. Что знают двое - знает и свинья. Лучше всего создавать тайное общество с одним членом. Причем сразу этого члена ритуально и умертвить. Тогда точно никто ничего не узнает.

Пока Саня рассказывал, дед задумчиво ерошил волосы. Когда они стояли уже дыбом, и дед больше напоминал седого Сида Вишеса, мать сказала:

— Ты, вот что, сынок. Медальон пока сними, неизвестно, что это, может нам такого носить нельзя. Этот, с рогами, какой-то древний бог или дух, что то место охраняет, мог и не с добрыми намерениями это дать. Думаю, надо тебе к лесной ведьме сходить, пусть посмотрит, что за вещь. Она столько на свете живет, что и вообразить сложно. Может, она знает, для чего эта звезда.

Дед Иван согласно закивал. Сашка поднялся с лавки, снял медальон. В ладонь словно что-то кольнуло, когда он положил его в карман штанов. Как будто маленький электрический разряд, даже пальцы немного онемели.

— Таак, а теперь в дом, сейчас про Шерлока Холмса кино начнется. — дед похлопал внука по спине. — Пойдем, Изенька, скрипки нет, на баяне нам сыграешь.

Дед запел музыкальную тему из фильма, скаля зубы и сдавленно посмеиваясь.

Наутро Сашка пошел к древней.

В ведьмином лесу было душно, тепло и влажно. Туман стелился по земле, опутывал ноги белой сладкой ватой, приглушая шаги, лип к одежде, замедляя движения. С елей постоянно капало, и пока Сашка дошел до домика трех ведьм, вымок весь. Еще ему не повезло, и стая черепоголовых птиц, что вечно сидели на черном корявом дереве, высматривая кто идет к ведуньям, решили вдруг размять крылья. Сорвавшись в едином порыве, птичья туча стала кружить над тропой, сверкая гнилушками в глазницах голых черепов, оглушительно вереща и гадя, сбрасывая белые вонючие бомбы прямо на голову оборотня.

С капюшона куртки стекало. Саня вонял и матерился. Видимо, громко, потому что его встречали.

Древняя ведьма стояла на крыльце дома, сложив морщинистые руки на животе. В открытых дверях маячила Оша, ведьма, лицо которой никто никогда не видел. А может маска из черепа оленя, украшенная ветвистыми рогами и была ее лицом. Никто этого не знал. Сашка низко поклонился.

— Здравствуй, мудрая, всеведующая, позволь принести дары свои. Весть о знаниях твоих облетела наши края, — завел положенные речи парень, — ведаешь ты про все, что творится в мире подлунном и подземном, о тайнах…

— Да-да! — перебила его ведьма, видно было, что этот ритуал ей порядком надоел, — давай, чего принес и болтай дальше.

Саня выгрузил из рюкзака на ступеньки две жирных курицы, прибитых накануне, здоровый окорок и бутыль дедовой самогонки. Еще мать передала два льняных полотенца, в которые были завернуты еще теплые пирожки с грибами. Из избы вывалилась Оша, стукнувшись рогами об косяк, сгребла все в подол длинного платья и понесла в дом. Когда платье задралось, Санька успел заметить узкие белые щиколотки, заканчивающиеся собачьими лапами. Синеватыми, со вздувшимися венами и черными когтями. Ему стало не по себе.

Глаза древней требовательно сверлили молодого оборотня, он немного замялся, но потом, собравшись, наконец-то выдавил, зачем пришел. Рассказывая о том, что произошло на руднике, он заметил, что лицо старухи приобретает удивленное выражение, совершенно ему не свойственное. Сашка уже был тут с матерью пару раз и знал, что старую ведьму чем-то удивить и озадачить невозможно.

— Ну и вот. Посмотрите, что это за медальон он дал. — протянул на раскрытой ладони золотую звезду.

Ведьма осторожно взяла амулет за шнурок, прищурилась, разглядывая символы, выгравированные на нем. Озадаченно хмыкнула.

— Ну надо же, никогда такого не видела. Но прочесть могу. Тут написано “ Опыт предков”. Язык этот мертв уже пару тысячелетий.

Она озадаченно покрутила медальон перед глазами, поковырялась мизинцем в ухе, и вытерев его о платье, спросила:

— Тот, с рогами, говорил тебе что-то?

— Говорил, но я не понял. Что-то типа “ ишшара, ишшара”... Мне так страшно было, что я особо не запомнил.

— Ишшара? — старуха внезапно захохотала, — Ишшара, ой, косточки мои…

Смеялась ведьма так, что эхо стало вторить, густой лес зашумел, с елей посыпались сверкающие капли, словно дождь начался.

— Илля, Оша! Идите, гляньте! — заорала древняя и как из-под земли появились две ведьмы. Молодая красивая девушка с мертвенно-бледным лицом и та, с собачьими лапами.

Молодая поправила венок из красных маков на голове, сурово нахмурилась.

— Куда смотреть, тут никого нет. Только мелкий волчонок. Чего смеешься?

— Вот этот приволок штучку на шнурочке, которую ему дал тот, кто в руднике заброшенном спит. Кто он, я не ведаю, но говорит на языке богов. Так вот он их долбое.. фетюками лободырыми обозвал. Да дал то, что дырку во лбу залатает.

— И чего смешного? — гулко рыкнуло из-под черепа оленя.

— Да люди всегда смешные. Будем сейчас амулет испытывать. Все такие вещи по одинаковому принципу работают. Ну-ка, волчонок, садись сюда. — старуха хлопнула по верхней ступеньке лестницы, ведущей на крыльцо избы.

Садясь на ступеньку, Сашка подумал, что может вообще не стоило все это начинать. Выкинуть тот медальон надо было и все. Делу конец.

— На вот, возьми свою звезду, да зажми ее между ладоней, сильно. Держи так и закрой глаза. А теперь вдохни поглубже и подумай о тех, благодаря кому ты пришел в этот мир, о тех, кто был до тебя, тех, кто уже далеко-далеко, кто сто раз успел родится и умереть, кто дал тебе часть своей души, кто дал тебе часть своей плоти...

Слушая голос ведьмы, зажимая звезду в ладонях, Сашка думал о матери, об отце, о деде, и его потихоньку стало словно кружить в темном водовороте. Сознание уплывало, он растворялся в черноте, накрывшей разум. В ней было все и ничего.

Яркая вспышка солнечного света вырвала его из тьмы, как будто выплыл на поверхность воды после ныряния, парень глубоко задышал и стал смотреть. Он сидел на поваленном стволе дерева, в каком-то лесу, солнце пронизывало ветви дубов светящимися стрелами, теплый ветер дул прямо в затылок, набрасывая длинные волосы ему на плечи. Ведьм и в помине не было. Но, напротив него стоял человек, который ему что-то говорил.

Рослый мужчина в кожаных доспехах, надетых поверх туники, с коротким мечом, болтавшимся в ножнах. Вьющиеся темные волосы были подстрижены коротко, на римский манер. Про себя Саня удивился, откуда у него такие познания в прическах, но дальше стало еще страннее.

Мужчина разговаривал на непонятном лающем языке, словно ругался, но через пару минут до сознания стал доходить смысл сказанного, а потом Саня и вовсе ответил ему. Вот так прямо открыл рот и ответил. И понял, что он тут всего лишь наблюдатель, тот, кто сидит тихонько в голове другого, смотрит его глазами на мир и все. Подселенец в сознание предка. Было похоже что Саня играет в шутер от первого лица, но управляет персом не он, а кто-то другой.

— Армин, ты же знаешь, великий Маробод хоть и обещает помощь, но сколько раз он уже обманывал нас? Собрать силы против легионов Вара мы сможем, только если против римлян пойдут все роды, и даже те, кто живет в самой глуши Тевтобургского леса. — ответил Сашкин предок человеку в тунике.

— Ты мог бы уговорить ваш род содействовать нам. И племя беролаков тогда, глядя на вас, помогут нам. На нашей земле не должно быть римлян с их законами. Мы должны быть свободны. Я уже договорился с хаттами и бруктерами, они пойдут с нами. Я близок с Квинтилием Варом, он доверяет мне. Все-таки мне дали римское гражданство и конницу под мое командование. Я теперь всадник, это второе после сенаторов сословие. Он пойдет тем путем, который я ему укажу. Понимаешь? Горих, он ест из моих рук, этот пресыщенный увалень. Ненавижу ублюдка. — Армин нервно заходил перед сидящим на поваленном дереве Горихом.

Так, подумал Саня, Горих - это мой предок, а если речь о римлянах и племенах хаттов, то дело происходит в Европе, на территории нынешней Германии, хрен знает каких годов нашей эры. Что-то в самом начале, точнее Сашка вспомнить не мог. Историю надо было учить лучше. Когда там было римское завоевание? Меж тем двое продолжали разговаривать, и вот уже Армин сулит за содействие чуть ли не золотые горы.

— Мы же друзья с детства, Горих, верь мне. Если вы выступите с нами, ты получишь трофеи с римлян, их обозы, женщин, рабов. А еще я обещаю, что моя сестра Ингер будет тебе женой. Я знаю, что тебе она люба. Мы породнимся родами. Тебе не придется брать в жены свою двоюродную сестру. Римляне говорят что от таких союзов дураки родятся и уроды. А Ингер родит тебе сыновей крепких, умных, настоящих воинов.

Саня почувствовал, как у Гориха сладко заныло где-то в паху и середине груди. Видать и вправду любил он эту Ингер.

— Ладно, я уговорю старейшин. Все же не последний человек в роду. Но как мы будем действовать? Три легиона в полных доспехах, с ними телеги, в них женщины, дети, римские судьи, чтоб они были навеки прокляты. Их слишком много! Они просто перебьют нас.

— Вчера Вар сказал мне : “ Арминий, мы идем в зимний лагерь, но вот тут у нас местные бунт устроили, надо быстро успеть - и мятежников задавить, и на зимовку дойти. Как ты мыслишь, сможем мы это сделать?” И знаешь, что я ему ответил? Что сможем, если пойдем через Тевтобургский лес. А там - сам знаешь. Овраги, дорога одна и узкая. Римляне растянутся, как кишка, все эти войска, телеги с рабами и провизией, бабы, скот, они по лесу будут идти медленно, а еще там топи есть. После переправы через Висургий им обратно дороги не будет. Так вот. Через три дня ждите у Черной топи. Рядом будут хатты. Мы ударим с головы, с флангов нападете вы, еще бруктеры, если приведешь беролаков, получишь большую долю от трофеев, ваше племя ни в чем не будет нуждаться. Что скажешь?

Горих встал, хлопнул по раскрытой ладони Арминия в знак согласия. У Сашки словно на секунду закрылись глаза, стало опять темно. Когда он снова увидел свет глазами Гориха, то в мыслях своих заорал от неожиданности и отвращения.

Шел дождь. На земле, которая превратилась в месиво, разливались багровые лужи, тела убитых людей в римских кирасах устилали дорогу в лесу, разорванные лица, ноги, хлещущая из распоротых шей кровь, стоны и крики о помощи, смятые шлемы с грязными цветными гребнями, мечущиеся кони без всадников - все смешалось в пахнущий потом, железом и смертью смерч.

Римляне падали, утыканные дротиками, копьями, несущимися из лесной чащи, из-за деревьев выбегали воины со щитами, в одних набедренных повязках, длинные волосы их были зачесаны набок и закручены в замысловатые узлы над ухом. На ходу они оборачивались в зверей, вокруг мелькали волчьи лапы и хвосты, медвежьи оскаленные морды, слюна и кровь летела с клыков. Они давили римских легионеров, потрошили, как лососей в нерест, обдирали кожу, мясо до костей, распарывали животы под кожаными нагрудниками, вываливая сизые кишки наружу, втаптывая в раскисшую землю жизни захватчиков их территорий.

— Слава Вотану! — орали где-то вдали.

— Донар! С нами Донар! — доносилось с другого конца леса.

Горих метался от одного легионера в к другому, не давая шанса замахнуться мечом, вцепляясь в руки, перегрызая запястья, толкая мощными лапами в грудь, опрокидывая противника. Из леса на дорогу вывалился огромный кабан, спина которого была зеленой от проросшего мха, метровые клыки снесли проскочившую мимо лошадь, всадник упал, и тут же был растоптан. Кабан врезался в строй римлян, которые пытались оградить своего командира. Тела повалились, словно кегли, и стало видно, что командир легионов Квинтилий Вар ранен. Он еле держался в седле.

Вар медленно сполз с коня. Его окружили пара беролаков и несколько родичей Гориха. Кабан оглушительно фыркал и рыл землю копытом, высоко вскидывая клыкастую голову.

— Сдавайся! — крикнул Горих. — Теперь ты наш раб. Побудь на нашем месте, Вар.

Командир римских легионов неторопливо вытащил свой меч из ножен, и воткнул его рукоятью в землю. Пара центурионов последовала его примеру. Сдаются, наверное, подумал Сашка. Ну и Горих… Как он всех.

— Я предпочту вашему плену смерть. — и римский легат бросился на свой меч. Его примеру последовали центурионы, с размаху насадив себя на собственное оружие. Саня погрузился во тьму.

Снова яркий свет. Горих смотрит сквозь красную пелену гнева. Арминий насмешливо кривит губы.

— И ты, жалкий урод, думал что моя сестра будет твоей женой? Она свободная женщина и вправе выбирать себе мужа. Ну и что, что я обещал? Она не хочет тебя. Правда, Ингер?

Из-за спин мужчин в плащах выходит низкорослая девушка. Длинный нос, вытянутое, “лошадиное” лицо, узкие губы и блеклые глаза навыкате. Ну и вкус у тебя, предок, думает Сашка. Он чувствует, как Гориха накрывает волна боли, злобы и бессилия. Девушка, растянув губы в фальшивой улыбке, плывет к оборотню. Она все ближе. Горих смотрит на нее, внутри все болит, так болит, сердце разлетается на сотни кусочков. Не моя.

Ингер плюет ему прямо в лицо. Дерзко глядя в глаза.

— Я не хочу рожать щенков, мне нужны нормальные дети. — говорит она.

Опять темнота.

Снова лес. Но уже ночью. Горих и его родичи куда-то бегут. На привале по обрывкам разговоров, Сашка понимает, что Арминий, объединил много племен под своим началом, и идет на могущественного вождя Маробода. Племена оборотней он объявил предателями, воевавших за римлян. Мол, волколаки еще и сестру его требовали, чтоб за сына вождя выдали замуж. А медведи убили два поселения мирных родов. И нет им больше места в Тевтобургском лесу. Многочисленное племя бруктеров начало охоту на оборотней.

Темнота.

Светлый лес, сосны, меж ними домики из тонких стволов, обмазанных глиной. Соломенные крыши. Красивая светловолосая девушка в тканом сарафане стоит у стены дома и улыбается.

— Вы, пан Горик, горазды же с лестью к девицам захаживать. Но ваши бусы я не приму. Хоть и хороши. Не любы вы мне.

На ладонях очередного предка красные стеклянные бусы, весело отбрасывают солнечные зайчики, слепят глаза. А внутри больно. Так больно. Не моя.

Темнота.

Большая поляна, окруженная густым ельником. Вечереет, на поляну , где толпятся люди в кафтанах, меховых одеждах, стеганых куртках поверх длинных рубах, падает легкий первый снег. Кружится невесомыми хлопьями, укрывает землю тонким пуховым одеялом, торопится защитить от наступающих морозов.

Посреди поляны стоит высокий пожилой мужчина, в седых длинных волосах, в бороде, запутались снежинки. Одежда у него богато украшена вышивками, посох с сияющим камнем в навершии. Глаза его черны и бездонны, он смотрит как будто сразу на всех собравшихся.

— Великий бог Велес, прими нас под свое покровительство. Обещаем служить тебе верой и правдой, до скончания наших дней. — старейшина в меховой шубе низко кланяется, приносит дары. Велес благосклонно кивает.

— Да будете вы слугами моими, племя волколачье, и под моим покровительством. А Беры пусть живут на земле моей и помогают, по мере сил. Знаете, я и сам своего рода бер. Будьте как дома, вы теперь в семье нашей. Берегите эту землю, дети мои. Я призову вас, как будете надобны.

Племена волколаков и беров бьют земной поклон. Предок Сашки тоже кланяется, прикладывает к земле свою руку. На снегу остается отпечаток ладони. Человеческой ладони. В первую очередь - он человек.

Темнота.

Сашку трясут за плечо, кричат что-то в ухо.

Парень вскинул голову, огляделся с безумным видом. Три ведьмы стояли вокруг, старая трясла его, Оша била по плечам, Илля кричала.

— Очнись, волчонок, очнись!

Оказалось, что парень почти сутки сидел так, зажимая звезду, дающую опыт предков, ладонями. Парень попытался подняться, отмахиваясь от ведуний. Все тело затекло, ноги были как деревянные. Сунул медальон в карман, получив на прощание разряд током в ладонь. Больно.

— Эээ... Благодарю, пойду я. — промямлил Саня, и под внимательными взглядами трех ведьм стал переставлять ноги в противоположную от избы сторону.

— Чего хоть понял-то? — спросила древняя. — Какой опыт был?

— Не доверяй людям. — Саня вспомнил плевок в лицо. — И не влюбляйся в людских женщин.

— Ой, вот новость-то! — фыркнула Оша и потерла глаз, просунув палец в глазницу черепа.

— Ну, для него новость, — пробурчала древняя, — молодой еще. Все приходит с опытом. Надеюсь, что ему стало все яснее теперь.

Ноги несли все быстрее и быстрее, в голове крутились мысли, всплывали картинки, увиденные глазами предков. Получалось, что племя волколаков, от которых пошел род Горкиных, изначально проживало на территории нынешней Германии, а потом из-за предательства Арминия бежало на восток. А потом все дальше и дальше. И в Речи Посполитой жили, и черт знает еще где, пока не добежали до Руси, где бог Велес взял их под свое крыло. Горих, пан Горик, Горкин. Его предки, воюющие, доверяющие, ошибающиеся. Делающие выводы из своих ошибок. Теперь-то понятно, почему мать говорит, чтоб на девушек из деревни сильно не западал. Что невесту искать в лесу надо, в полнолуние. Эти девушки - люди. Не поймут его, не захотят щенков рожать. Каждая в рожу плюнет, когда узнает, кто он на самом деле.

Выбравшись из леса, Санька потопал через кладбище на центральную улицу. В деревне Тихое занимался рассвет. Даже первые петухи еще горло не драли. Парень остановился посреди улицы, вытащил из кармана медальон. Еще раз рассмотрел руны, так и не ставшие понятными ему. Он просто знал, что там написано “ Опыт предков”.

— Сохраните боги ваши души, Горих, пан Горик и другие мои родные… — прошептал над звездой Сашка. — Я теперь знаю больше, низкий вам поклон. И тебе, рогатый, спасибо.

Бережно положил медальон обратно и пошел домой. Первые лучи солнца красили крыши домов в розовый цвет, на забор бабки Беровской взлетел петух и заорал во все горло.

— Ах, ты ж, паразит, внучат мне побудишь! — раздалось из-за забора, и петуха метко сбили галошей. Черная резиновая тапка плюхнулась в пыль возле застывшего Сани. Над забором появилась голова бабки - круглое лоснящееся лицо с маленькими, глубоко посаженными глазками, мясистый нос и короткие каштановые волосы, торчавшие дыбом.

— Ой, Санька, ты чего так рано тут? Подай галошку. Ишь, горлопан наш, распелси. А мне внучат привезли, так шоб не будил, саданула его. — Беровская улыбнулась, мелкие желтые зубки мелькнули между мясистых губ. — Погодь, чичас тебе меду дам, такой духовитый в этом году.

Пока Саня стоял с протянутой рукой, передавая галошу за забор, Беровская протопотала до летней кухни и обратно.

— Вот тебе, и деду тоже. Мое почтение передай еще. — ему в руки всунули две банки с золотисто-коричневым медом.

Сложив подарки в рюкзак, парень пошел к дому. В голове всплыли слова Велеса: “ Беры пусть живут на земле моей и помогают, по мере сил.” Беровские. Горкины. Сколько таких еще на этой земле, нашедших дом именно здесь, на Руси? И все стараются жить в мире и согласии, потому что дальше бежать некуда. Разве что в Австралию. Да там и своих странных существ хватает. Тасманский дьявол, например.

Сане уже перед домом показалось, что его кто-то зовет, словно отдаленный голос в его голове. Он оглянулся.

Заря вставала, рисуя в небе на облаках перламутром, клен возле дома соперничал с рябиной глубоким багрянцем, вдали орали петухи, слышался крик бабки Беровской: “Заткнись, паразит!”

И он понял, что зовут его голоса предков, которые слышно только на заре, когда еще тихо и все спят. Они хотят, чтобы он их услышал, узнал их историю и не совершал их ошибок. Они хотят поделиться своим тяжким опытом, для того, чтобы ему жилось легче. И теперь у него есть для этого инструмент. Он будет слушать. И станет умнее. И проживет свою жизнь так, чтобы не было больно. Ведь история для того и создается - чтобы потом не совершать ошибок предков.

Но, это только чутким людям доступно. Услышать голоса на заре. На заре...

Памяти Олега Парастаева.

Это последняя часть про семью оборотней. Про Дошкина и Зайку будет продолжение осенью.

Готова озвучка на канале Паши Тайги для тех, кто слушает.

А так же сегодня , 27.07, в 20.30 по Москве на канале будет стрим, где расскажу о новом проекте, в котором три автора @WarhammerWasea  @NikMatveev и я напишут истории под общим названием " Орден Тайги", о тайной организации, занимающейся контролем над паранормальным, контактами с внепланетным разумом, занимающаяся поиском артефактов, и прочих интересных вещей.  Магия, некромантия,  крипота, приключения - все это будет задействовано. Будет не скучно, приходите)

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

И заходите в гости, мой паблик вк

Деревня Тихое. Начало всей эпопеи. Вам будет не скучно)

Ч1.  Оборотни. Крылья с гнилью.

Ч2. Оборотни. Красные бусы.

Сентябрь приволок за собой унылые дожди, густой туман ворочался между сопок, словно кот, пытающийся устроиться поуютней на колючих макушках сосен. В деревне Тихое наступил сезон мокрых лавочек, старшее поколение прилипло к телевизорам, наблюдая чужую жизнь в очень правдивых сериалах. В садах терпко пахло осенними кострами из палых листьев и прелыми яблоками.

Сашка возился в дедовом гараже, получив двухдневный отпуск - отец уехал за запчастями. Оставить шиномонтажку на молодого охламона, как он выразился, не рискнул. Да и не сильно-то хотелось. В гараже ждал своего часа древний велосипед “Спутник”, который парень откопал в сарае дома покойной почтальонши Девяткиной. Дом ее стоял много лет заброшенный и сарай практически развалился. Саня спас из него, что мог.

Снимать старую краску с рамы шкуркой было мучительно больно и долго. Руки гудели, но результат радовал. Отец должен был привезти заказанные новые колеса, звездочки, каретку и прочие нужные для восстановления детали.

В гараж влетел брат Лешка и тыкая в лицо Сане какими-то тетрадками стал загадочно улыбаться.

— Ты дурак, что ли? — задал резонный вопрос парень.

Лешка, с таинственным видом медленно прошелся по гаражу, и еще раз ткнув в Саню стопкой тетрадок в кожаной обложке, оперся задницей на верстак.

— Я тут такую вещь откопал! Там такое… — брат потряс тетрадями в воздухе, — короче, нам нужно в дальнее ущелье сходить.

— Ты нормальный вообще? Нахера тебе в ущелье?

— Не мне, а нам. Там клад. Сокровища, понимаешь?

— Леша, иди домой. Тебе плохо. Или я сейчас деда позову. — Саня повысил голос.

— Короче. Мы вчера с пацанами в ДК разбирали кладовку. Ну, в нее давно еще экспозицию минералов сложили и всякие “народные промыслы” из местного музея. Так вот. Я там нарыл дневники учителя географии, который еще мать учил, Карцева Валентина Степановича. Он в музее выставку минералов делал и был смотрителем. В ДК у него своя комнатка была, видимо оттуда , после его смерти, все бумаги перенесли в кладовую. И знаешь, что там прочел?

— Я тревожусь о твоем душевном здоровье все больше и больше. Откуда мне знать, что ты там прочел? Я мысли, по-твоему, читаю?

— Ну дак слушай, — не обращая внимания на язвительный тон, Лешка продолжил. — Этот мужик до школы в геологоразведке работал, с дедом Костика Дошкина. Так вот, пишет он, что ходили они в окрестных лесах и нашли заброшенный старый рудник, их тут вообще как говна за баней, но этот был никем еще не исследован. То ли еще с демидовских времен, то ли еще раньше разработка была. И есть там штольня, что идет вниз, порода там крепкая, даже балки - крепы не обвалились. Карцев дошел до конца штрека и обнаружил, что одна из стенок обвалилась, открыв проход в подземную пещеру, состоящую из нескольких камер. В ближней он нашел керамические сосуды, украшенные странным орнаментом, в дальней части пещеры отковырял металлическую вещь, которая была вставлена в нишу, вырезанную в камне. В общем, он нашел там что-то важное. Давай, сходим туда. Координаты есть.

Сашка сложил руки на груди.

— Ты знаешь, я еще помню, как ты меня в детстве водил клад Тутанхамона искать в нашем ущелье. Больше я на такое не поведусь!

Когда Саньке было двенадцать, к ним на лето приехали родственники из Архангельской области. Двоюродные дядька с теткой и их двое сыновей - Мишка и Ромка Ивлевы. Были они старше Сани, но чуть младше Лехи. А Лешке тогда только исполнилось пятнадцать. Тогда-то Сашка и заработал обидное прозвище “Скуби Ду”.

Ивлевы сразу стали хвастаться, какие у них дома леса, да места интересные, что живых русалок видели и одна из них Ромку даже поцеловала, прям по настоящему.

И чудеса у них там всякие, и чуть ли они к самому Велесу на службу уже приписаны. Только подрастут маленько.

Братьев Горкиных, конечно, это задело. Получалось, что они, серые, и похвастать ничем не могут. Рассказ как зайцев в поле ловить родственников не впечатлил.

И тогда Лешка сказал :

— А у нас тут клад Тутанхамона зарыт! Его археологи украли из Египта и сюда привезли. Прям в золотом саркофаге и зарыли, здесь, неподалеку. И я знаю, где.

— Ой, да че ты вреешь. — скривился Мишка. — Откуда тебе знать такое? Брехун.

— Ага. У меня карта есть. Я ее в лесу, в сумке-планшете, на чьем-то скелете нашел, когда в обороте бегал. Там еще блокнот был, где все написано. Это один из археологов был. Он от проклятья фараона умер.

Младший Горкин слушал и дивился. Вот Леха, жук. И даже не сказал ничего, такую тайну скрывал. Наверное хотел сам клад найти, а тут не удержался, сболтнул. От интереса даже в горле пересохло. Санька хотел пойти на кухню за водой , но боялся пропустить хоть слово.

У Ивлевых загорелись глаза. Леха ходил важный вокруг стола в зале, размахивая руками и пуча глаза, живописал груды сокровищ - золотых монет, драгоценных камней и старинного оружия. Постепенно вырисовывался план экспедиции.

— И мы потом сдадим все в музей и получим половину от стоимости всех сокровищ! — закончил свою речь старший Горкин.

Публика ликовала. Ивлевы забыли, что у них дома всего навалом и рвались в поход.

— А меня с собой возьмете? — заглядывал в глаза брату Сашка.

— А ты мал еще. Да и делиться с тобой придется. Значит, наши доли уменьшаться. — старший сурово сдвинул брови. — Ты еще родителям проболтаться можешь. Тогда у нас все отнимут и купят то, что считают нужным. Школьную форму и портфель. Конфет может кулек получишь. Понял? Дома сиди.

Уж как умолял Сашка брата взять его в экспедицию, даже пообещал, что не будет просить с ним делиться деньгами. Только возьмите. Лешка торжественно взял со всех клятву молчать. А если кто проболтается - тот будет позорно изгнан из членов тайного общества “Золотой коготь”. Общество тут же и учредили.

На следующий день, сказав родным, что они на озеро, рыбачить, искатели египетского золота выдвинулись в путь. Дорога до ближнего ущелья была знакома Горкиным как свои пять пальцев. А вот на месте начались трудности. Ивлевы потребовали предъявить карту сокровищ. Леха достал из рюкзака замызганную, свернутую в трубочку ткань с полустертым рисунком, нанесенным выцветшей краской. В центре были изображены Тутанхамон и Нефертити в классических египетских позах “в профиль”, а вокруг рамкой шли какие-то символы.

Младший Горкин подумал, что эта карта удивительно похожа на ту картинку, что его дядька привез лет 6 назад с отдыха в Хургаде. Висела она у него в сарае, потому что тетке не понравилось криво отпечатанное сувенирное изделие, и выцветала от жары и холода.

— Какая же это карта? Ты что нас, за дураков держишь? — Ромка Ивлев сжал кулаки и попер на учредителя тайного общества.

— Зашифрованная! Вот какая. И только я знаю, как ее прочесть. В блокноте шифр был. А ты, если будешь выступать, домой пойдешь. — Леха взял кусок холстины и повел свой отряд вглубь ущелья. Солнце припекало, на соснах , качающих ветвями, скакали белки, птички щебетали о чем-то своем, беззаботном.

В середине ущелья был разлом, а в нем небольшая пещера. Туда и привел экспедицию владеющий шифром Лешка.

— Рыть надо здесь. Так тут указано.

Один из Ивлевых попытался заглянуть в “карту”, но Леха предусмотрительно закрыл ее плечом.

Копали долго. До каменного дна. Нашли какие-то древние кости, черепки и кремневый наконечник для стрелы. Постепенно стемнело. В свете единственного фонаря стали мерещиться черные тени, выступающие из стен пещеры, снаружи доносились заунывные стоны, все вокруг шуршало, что-то попискивало, с потолка грота, уходящего ввысь, во тьму, капало. Ивлевы рыли, усердно пыхтя, шестую яму. Леха стоял, облокотившись на каменный выступ и светил фонариком. Саня крутился рядом.

— Ты соврал! Я понял, ты соврал! — внезапно заорал Мишка Ивлев, и бросив лопату, вылез из ямы, где стоя по колено в земле, еще колупался его брат. — Нет никакого клада!

Ярость обманутого кладоискателя эхом разнеслась по каменным сводам. Вверху оглушительно зашумело, запищало, черная туча, бьющая кожистыми крыльями, царапая острыми коготками лица подростков, ринулась к выходу из пещеры.

От страха Саньку “хлопнуло”. Просто в минуту. В ужасе он подбежал к брату, скакнул к нему на ручки. Лешка подхватил маленького волчонка в шортах и майке, и прижал к себе. Когда стая летучих мышей вынеслась вон, Ивлевы, увидев такую “картину маслом” стали ржать, захлебываясь слюнями.

— Скуби Ду, трусливый пес! — тыкали они пальцами в Саньку, который все еще дрожал у брата на руках. — Эй, Шегги, нашли клад?

Леха молча поставил волчонка на землю и с размаху стукнул Мишку в нос. За это время Сашка успел обернуться в человека и добавил Ромке, дав ему в “солнышко”.

Помирились они только на подходе к дому деда Ивана, но прозвище прилипло к Сане на все лето. Пока Ивлевы не уехали.

— Так что иди нафиг со своим кладом, Леша. Никуда я с тобой не пойду.

Лямки старого рюкзака нещадно натирали плечи. За шиворот капало с деревьев, плотный туман стелился по всему лесу.

Доехать до начала маршрута, указанного в дневнике Карцева было не сложно. Сложно было выдержать полтора часа в автобусе, что ходил между деревнями два раза в день. Забит он был исключительно пенсионерами, шумно обсуждавшими последние новости, прибавки к пенсиям и рецепты лучшего средства от геморроя. От галдежа, запаха немытых стариковских тел, резких дешевых духов и одеколонов, Саньку затошнило уже через 20 минут. Даже пройдя по лесу пару километров, он все еще не мог избавиться от свербящего фантомного запаха в носу.

Пройдя половину пути до ущелья, братья остановились на привал. С облегчением побросали рюкзаки, расстелили “пенку”. Горячий чай с чабрецом из термоса, пара бутербродов сделали этот день лучше. Лешка достал тетрадку и стал смотреть нарисованную карту маршрута, сверяясь по компасу и гуглкартам.

— Слушай, а если Карцев ошибся? Или просто решил пошутить так? И нет там ничего вовсе? — Сашка прилег, положив голову на рюкзак.

— Тут все серьезно, брат. Вот, смотри. Он еще письмо написал своему другу, звал вместе исследовать рудник. Но, почему-то не отправил. Может сомневался в человеке, а может другие дела потом были, более важные.

Лешка вынул из страниц дневника пожелтевший листок, свернутый вдвое.

— Дорогой Володя! — стал он зачитывать письмо , — Давно мы не виделись, и я не писал. Жизнь у меня налаживается, надеюсь что дальше будет только лучше. У тебя, наверное, тоже все хорошо, передавай Лидочке мой привет. Бла, бла.. дальше не интересно… Вот! ...Для исследования этого места мне нужен надежный человек. Я обнаружил остатки культа настолько древнего, что и определить не могу. Если бы ты смог приехать на неделю летом, я был бы очень рад. Думается мне, что нас ждет открытие, сопоставимое с находкой Аркаима. Твои академики умрут от зависти.

Лешка помахал листочком в воздухе.

— Видал? Аркаим! Древнее поселение, черт знает какого века до нашей эры. Вот с чем сравнивает. Там что-то, от чего даже академики ахнут. Так что вставай, пойдем.

— Приключения нас ждут.. — вполголоса напел песенку из мультика Саня. И добавил еще тише, — От винта!

Не смотря на полдень, туман и не думал рассеиваться. Было такое впечатление, что он пытался укрыть от случайно попавших сюда людей лес, который уже давно забыл как выглядит человек. Вершины сопок укутались белой пеленой, словно оренбургскими пуховыми платками, и готовились к зимнему долгому сну. Идти становилось все труднее, влажная почва в прелой листве скользила под ногами, подлесок стал таким частым, что приходилось продираться сквозь заросли кустов и молодых деревьев. Ветки цеплялись за одежду, рюкзаки, хлестали по лицу, злобно царапая. Саня шел и представлял себя Рембо, за которым гонится полковник Траутман. Он даже стал бессознательно пригибаться, чтобы незаметно пробраться между деревьями. Глаза его сканировали пространство, выискивая следы противника. В какой-то момент захотелось набрать грязи с земли, сделать камуфляж на лице и скривить губу вниз.

Собственно, Санькина боевая готовность и позволила не пройти мимо входа в рудник. Иначе бы они точно проскочили мимо. Невозможно было догадаться, что вот эта дыра внизу пригорка, под торчавшими корнями сосны и есть вход в штольню. Засыпано было настолько, что копать пришлось не один час, прежде чем братья смогли пролезть вместе с рюкзаками и снарягой в отрытый лаз. Внутри было сыро, но воздух был сносным, видимо вентиляционные шурфы еще не затянуло почвой. Что тут добывали, парням понять не удалось. Фонари освещали ржавые рельсы для вагонеток, уходивших во тьму, кучи отвала, валяющиеся просмоленные балки для крепления свода. На одной из куч камней блеснул железным боком какой-то предмет. Круглая железная банка из-под леденцов монпансье была покрыта темными пятнами коррозии, но рисунок на ней вполне сохранился. Саня протер шероховатую крышку. На ней проступил полустертая картинка - две белых собачки в разноцветных жилетах. Внизу шла надпись: “Белка и Стрелка” .

— Ничего себе, какой раритет. — Саня с трудом открыл крышку. — Тут какая-то записка, Лех!

В свете фонаря на сером, выдранном из блокнота листке можно было прочесть “послание в будущее”.

“ Тем, кто придет сюда позже. Уходите. Немедленно. Здесь опасно! Наша геологоразведочная группа прибыла сюда исследовать заброшенное месторождение вольфрамита 12 июня 1961 года. На картах, выданных нам в Московской Горной Академии, этот рудник числится заброшенным с начала 20 века. Но он не заброшен! Здесь кто-то живет. Это не дикий зверь и не человек. Это что-то опасное. Мы потеряли члена экспедиции - маркшейдера Кунста Ивана Павловича. Он пропал вместе со всем инструментом. Обвалов не было, он исчез в одном из ответвлений штольни без следа. Немедленно уходите.

Начальник геологоразведочной партии № 24 Карцев В.С.”

— Так что же получается? Тут он испугался, мол, опасно, а потом хотел друга позвать на исследования? Вот же, пишет, что - уходите. А потом сам сюда лезть хочет. Очень странно. — Сашка еще раз перечитал текст послания.

— Это может значить одно - он хотел отпугнуть тех, кто сюда может сунуться, и сам потом вернуться и найти то, что там спрятано, понимаешь? Ну не на верную смерть же он друга звать станет?

— А с чего ты взял, что тот мужик Карцеву друг? Может, это его соперник? И он эту Лидочку, которой шлет привет Карцев, увел. А? И тут бы он его, как Кунста - фигак!, и все. И - пропал в штольне. Бедная Лида в слезах, а Карцев ее утешает, и бах! — они потом женятся.

— Ага, вот я тебе ща по башке - фигак!, бах!, и отправишься вслед за мракшей… макшер… да что это за профессия такая! Вслед за Кунстом, — Леха заглянул в листок, — Иваном Павловичем.

— Маркшейдер - это главный человек в горном деле. Без него никаких шахт невозможно построить. Он все измеряет, планирует и дает добро на бурение.

Лешка задрал брови.

— Хера се, умник. Лопатку сложи и пошли. Время только теряем.

Пробираясь глубже в недра, братья все больше ощущали давление верхнего слоя породы. Хотя штольня была сухая, балки-крепы хорошо сохранились, но казалось, что вот-вот на них рухнет свод и всей многотонной тяжестью размажет человеческие тушки внутри земли. Шагали тихо, осторожно, взбивая многолетнюю пыль в проходах, стряхивая хлопья ржавчины с рельсов для вагонеток. Пахло сырым камнем, плесенью и немного чем-то горьким. По карте в дневнике Карцева нужно было свернуть во второй проход налево и идти до конца. Второй проход все никак не обнаруживался. Налобные фонари шарили по стенам, своду, высвечивали темные уголки за покосившимися балками, куда полвека никто уже не заглядывал.

В какой-то момент Сашке стало казаться, что он слышит чье-то дыхание. Сонное дыхание огромного существа. Дышит оно размеренно, где-то рядом, как будто за стенкой штрека. Казалось, что огромные легкие гоняют воздух по трахее -тоннелю. Вдох. Толкает в спину поток холодного воздуха. Выдох. В лицо веет теплым, отталкивает назад. Сладковатый терпкий запах забирается в ноздри, словно порошок корицы. На балках шевелятся странные черные растения, похожие на длинный мох или водоросли. Может, от них так пахнет. Зыбкие тени колышутся на ступенчатых каменных стенках, дрожат в свете фонарей, приглушенно звучат шаги осторожно продвигающихся вглубь тоннеля оборотней.

Второй поворот налево вывел в узкий штрек, идти в котором пришлось пригинаясь все больше и больше. Оказалось, разглядывать то, что под ногами, иногда полезно. Через пару метров Лешка нашел тускло отсвечивающую золотом массивную деталь, похожую на шестеренку. Радостно и тихо повосхищался, спрятал ее в карман.

Еще пара метров и братья уткнулись в конец тоннеля, дальше была просто темная дыра. Видимо здесь стенка штрека обвалилась, открыв доступ в подземную пещеру.

Дыра была где-то с метр в диаметре, но братья легко пролезли, протащив рюкзак.

Небольшая, почти круглая пещера сверкала как бриллиант в свете фонарей. Стены ее отбрасывали тысячи разноцветных лучиков, блестели, переливались радугой, вспыхивали миллионами искр в чешуйках слюды, впаянных в каменную породу, в огромных друзах цветных камней, расставленных вокруг каменного возвышения. Это явно было что-то вроде алтаря. Небольшое углубление в центре камня было чистым, как будто пыль только что протерли, хотя остальная часть пещеры была занесена слоем осыпавшегося со свода песка. В противоположном конце зала Саня увидел заваленную камнями арку.

— А там выход, видать был. Завалило его. Ну и чего здесь интересного? Камни?

— Камни.. Камушки... — как завороженный шептал Лешка. — Смотри, аметистовая друза здоровенная какая. Если мы ее вытащим и продадим, то можно будет два Лексуса купить, в полной комплектации. О! А это что?

Леха зашел за алтарь и увидел, что прямо за ним находится небольшой круглый каменный бассейн с черной водой. Саня тоже подошел и направил фонарь на маслянисто поблескивающую жидкость.

— Леха, по ходу мы нефть нашли! Это уже не только два Лексуса!

— Да не похоже что-то.

По краю каменного бассейна шел вырезанный узор из незнакомых символов, знаков, стилизованных изображений неведомых животных. Жидкость в нем лоснилась, подрагивала, расходилась кругами из центра, с равномерной периодичностью.

Братья замолчали, следя за поверхностью бассейна. Наступила давящая тишина. Только биение сердца гулко отдавалось в ушах. Тудум- тудум. Тум -тудум. Круги на воде расплывались в такт биению их сердец.

— Лешка… — прошептал младший Горкин, — мне кажется, оно живое. Это не нефть.

И сунул палец в бассейн.

Теплое, вязкое, черное обхватило палец и как будто потянуло в себя.

Саня дернул рукой и прижал ее к груди. Было похоже, что с ним кто-то поздоровался.

— Леш, ну его нафиг, пойдем отсюда. Это какой-то древний храм подземный, кто знает, что тут может быть. Нет здесь ничего, видишь? Никаких сокровищ.

— Ты, Скуби Ду, не нервничай, а то опять “хлопнет”. — Леха уже пошел дальше обходить пещеру и все трогать руками. Отломал маленькую часть от аметистов, и уже пристроился к тонким отросткам друзы горного хрусталя. — Хоть что-то отсюда я да унесу.

Младший отошел к алтарю и стал рыться в рюкзаке. Очень хотелось пить. Достал термос, налил в крышку остывший чай и откопал остатки печенья “Юбилейное”. Пока брат ходил и собирал трофеи, погрыз печенюху, запил чаем и стал складывать все обратно. Два последних печенья он внезапно решил положить на алтарь. Ну, есть же место для приношений, значит там должно что-то лежать. И так потревожили место, которое про людей может и забыло совсем.

— Это тебе, хозяин. — прошептал Сашка и возложил печенюхи в углубление на камне.

Биение сердца стало громче. Тудум. Тудум. Тудум. Где-то под сводом пронесся глубокий вздох, как будто кто-то только что проснулся. Вода в бассейне задрожала, стала сворачиваться воронкой, закручиваясь все быстрее и быстрее.

— Леша. Нам надо валить. Срочно.

Леха увлеченно ковырялся у стены, разглядывая выдолбленные в ней ниши.

— Да хватит уже, не ссы! — не оборачиваясь, сказал старший.

— Леша. Я сделал что-то плохое. Бежим!

В бассейне темная жидкость крутилась водоворотом, уходившим вглубь, потом стала медленно подниматься вверх. И вот уже из этого черного, вязкого, словно из глины на гончарном кругу, появляется фигура. Поворачиваясь вокруг своей оси, из бассейна вырастает голова , увенчанная ветвистыми рогами, гладкий череп, в котором углями тлеют красные глаза, длинная шея, худое человеческое тело уже до половины слеплено самой тьмой, скоро появятся кисти рук, бедра, ноги, и тогда оно полностью выйдет из своего тысячелетнего заточения.

— Леха, твою мать!

Бледное лицо Лешки мелькнуло перед глазами, и вот уже в дыре исчезает его задница, и живо шевелящиеся ноги в сапогах. В пещере стало темнее, остался только свет от налобного Саниного фонаря. Он еще раз взглянул на того, кто вылезал из черной воды и в отчаяньи крикнул:

— Простите, я не хотел!

Парень стал отступать к лазу в штольню, пятясь. Поворачиваться спиной, чтобы вылезти вслед за Лешкой, он боялся. Рогатое существо пригнулось, и резко вскинув голову, уставилось на молодого оборотня. Оно пошевелило длинными пальцами. Откуда-то заструились, зашелестели непонятные слова.

— Ишшара тумуле… Ишшара.. Ас воччар коштос…

Звуки бились в свод пещеры, отдавались молотом в голове, сковывая сознание ужасом. Сашка, не понимая уже, что делает, рванул к лазу из пещеры, ужом ввинтился в дыру, задыхаясь и вопя. Ему казалось, что рогатый сейчас схватит его за ноги и потащит обратно. За обвалом стоял Лешка с саперной лопаткой наизготове.

Пока Саня лез в штольню, от паники у него начался “оборот”. Из дыры выскочил волк в брезентовой куртке, штанах, между ушей у него болтался налобный фонарь на резинке. Берцы остались в лазе, соскользнули с лап.

— Санька, живой? Бежим! — Леха согнувшись, помчался в узком проходе, бухая сапогами.

Выскочив из рудника они упали за кустами, на безопасном расстоянии. Передохнуть и подсчитать урон. В потерях числились: рюкзак с термосом, пенкой и палаткой, одна саперная лопатка, один ручной фонарь. Хорошо, что Леха свой рюкзак оставил у входа в рудник. Еще пять минут они прислушивались, но погони за ними явно не было.

— Леш, я берцы потерял. Сними с меня фонарь и одежду, не буду обратно обращаться. Так побегу. — волк потряс ушами.

— Ну, в автобус меня навряд ли с собакой пустят. У тебя намордника нет.

— И чего делать? Берцы там остались. Рогатому в коллекцию.

— Блин, моя шестеренка тоже там осталась. Та, что в проходе нашел. Вроде она даже золотая была. Там, на стене, была такая выемка выдолблена, как раз по ее форме. Ну я ее и приложил. Она просто туда как присосалась, не отодрать, да еще и вроде вращаться стала. И тут ты заорал и рогатый полез из воды.

Саня прижал уши к лобастой голове и стал перебирать лапами.

— Леш, ты знаешь, видать мы оба его вызвали. Я ему печеньки на алтарь положил. А ты вентиль открыл, или ключ повернул, или как там оно у них называется. И не вода это вовсе. И не нефть. Тот рогатый в ней типа как растворен, думаю, пока к нему не придут два долбоеба и не положат приношение и не повернут ключ, он вне нашего пространства или спит.

— Ладно, допустим. А Кунст куда делся? Судя по записям, Карцев рогатого не видел. Просто считал, что нашел древний храм под землей.

— Да мож тот чел каким-то чекистом был, типа следил за всеми, помнишь, как на перевале Дятлова был такой хрен. Вот они его и прикопали где-то, чтоб не болтал потом, что у костра анекдоты про Хрущева рассказывали. А написали что пропал.

В это время от входа в рудник послышалось тихое шипение, словно кто-то ругался сквозь зубы, и из откопанной дыры вылетели два старых берца. Бум. Шмяк.

У братьев округлились глаза. Человеческие и волчьи.

— Ишшара! Чаманис шшиха. — послышалось из штольни. Словно дунуло морозным воздухом.

Минут пять парни сидели тихо. Потом Лешка подкрался к валяющимся ботинкам, цапнул их и уволок за кусты.

— Ты смотри, во дела... Давай уже, перекобенивайся. Обуваться надо. И домой рысью.

Сашка, навострив уши, еще раз прислушался - где-то в недрах рудника глухо бухнуло, из лаза вылетело облако пыли и песка. Обвал устроил рогатый. Видать, надоело принимать гостей. То “шестеренки” потырят, то разбудят не вовремя.

Натягивая ботинки, Саня обнаружил нежданный сувенир. В пятку впилось что-то так, что он взвыл. Из ботинка выпали два золотых медальона в виде шестиконечных звезд с дырочкой для шнурка. В середине были выбиты какие-то символы, похожие на руны.

От рудника шагали быстро и молча. Вечерний автобус довез задницы, нашедшедшие таки приключения, до Тихого. По дороге от остановки было учреждено тайное общество “Золотая звезда”, состоящее из двух членов. Главное правило общества - никому не рассказывать о тайном обществе и событиях, предшествовавших учреждению общества.

Следующее собрание “Золотой звезды” было назначено через три дня.

Продолжение следует.

Небольшой спин-офф на деревню Тихое. Здесь главные герои - соседи Костика Дошкина, оборотни Горкины, дед и внук. Про них будет части три -четыре.

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

И заходите в гости, мой паблик вк

Уже готова озвучка от Паши Тайги для ЛЛ, вышло очень здорово.)

Часть первая. Крылья с гнилью.

Начало всего цикла про деревню Тихое здесь.

Конец августа в деревне Тихое выдался прохладным и солнечным. Лес потихоньку желтел и краснел, и только вековые ели, усеивающие сопки возле ущелья, темнели вечнозеленым. Школьники, с лицами великомучеников собирали свои портфели, готовясь к новому учебному году.

Был самый разгар сезона “тихой охоты”.

Грибов собрали - немерено. Мать замучилась их мыть, резать, солить и закручивать. Сашке выпала нудная работа - нанизывать кусочки даров леса на суровую нитку, для сушки. Дед тоже помогал, но больше словами и советами как надо, чтобы было лучше. Он так виртуозно отлынивал от обработки того, что насобирал, что внук прям диву давался.

— Пап, я тут белых отобрала, вон в тазике лежат. Порежь, пожалуйста. А Санька их потом нанижет. — мать заливала маринад в трехлитровые банки и ей было не видно, как дед, сидящий на стуле, притих, скосил глаза к выходу из кухни.

— Так эта.. Я чего хотел сказать-то, доча, да забыл совсем! Мне ж до дома надо, срочно. Таблетки принять.

— Какие таблетки? ...Папа?

— От давления. — и дед исчез за дверью.

Сашка потер переносицу. Вот старый симулянт. Таблеток в дедовом доме отродясь не бывало. Как и давления. А если и болело что, лечился он исключительно травами и заговорами. Благо, лепший друг его, дед Дошкин, отличным ведуном был.

Так что в лес по грибы-ягоды дед Иван ходить любил, а вот заготавливать их - не очень.

На следующий день дед нарисовался на кухне прямо с утра. В брезентухе, болотных сапогах и с двумя корзинами. Сашка с матерью как раз завтракали, отец уже уехал на работу, решив на выходных подшабашить.

— О, папа! Опять за грибами? Порезать вчерашние не хочешь? Я тебе оставила. — мать была полна ехидства.

— Тьфу ты, доча, какие грибы, клюква пошла! Санька, собирайся. Пойдем в одно место, я тебя туда еще не водил. Там клюквы - во! Как ковром все устилает.

Внук мысленно застонал. Да что ж это такое, покоя нет. Сашка трудился в отцовой шиномонтажке от зари до зари и воскресенье был его законный выходной. Очень хотелось поваляться перед телеком, сходить вечером к Костику на пару баночек пивка, и погонять в ФИФА на стареньком Xbox. Переться в места, где волки срать бояться, но, по словам деда, растет клюква прям ковром, ему не хотелось.

— Дед. Я не хочу. Устал. Мы вчера и так до ночи грибы перебирали, закатывали и на сушку готовили. А ты не помог даже.

— Как это не помог? — обиделся старый оборотень, — Я собирал. Нормальное разделение труда. Зимой-то как есть их приятно будет. С картошечкой жареной да мясом, а?

Аргументов для отказа у Сашки больше не нашлось.

— Ладно. Только садись, поешь. Пока соберусь…

Мать тут же зазвенела крышками сковородок, накладывая на тарелку омлет с луком и грузди в сметане. Дед повел носом над едой и довольно зажмурился.

— А пахнет-то как хорошо. Как-будто мать твоя готовила.

Женщина чмокнула старика в седую макушку и вышла, пожелав приятного аппетита.

Момент выхода из дома Сашка оттягивал как мог. Долго искал сапоги-заброды, старую куртку, что висела на крюке в прихожей, не мог найти минут пятнадцать, потом подзаряжал телефон - на всякий случай. Еще репеллент, тоже пригодится. Дед стал ругаться. К лесу добрались около часу дня. Сначала они шли по тропинке, потом свернули на запад, удаляясь от сопок все дальше и дальше. По дороге им попадались белые грибы, некрупные, на толстых ножках, но дед их мужественно игнорировал. Он пёр по мелколесью как лось, ориентируясь по своим приметам и интуиции, цепляясь корзиной за кустарник и разглагольствуя о том, что лес - наш дом родной, клюква - оченно полезная ягода, а Санька - лентяй молодой, жизни не нюхавший, деда мудрого не слушающий.

Внук и вправду его не слушал, заткнув себе уши наушниками и ориентируясь на мелькающую между деревьев дедову спину в брезентовой куртке. Через пару часов надоело и идти, и слушать музыку. Свернув наушники, Сашка застал отрывок монолога:

— ...а вот в пятидесятых здесь сбежавших зеков нашли. У двоих головы отрублены, один на дереве сидел, высоко, умер да так и присох там, на ветке, а еще одного так и не нашли. Болото рядом, да пройти его трудно. Мож и выжил, все ж топор у него, видать, был. С лесоповала бежали.

— Дед, я устал уже. Долго еще?

— Да почти пришли уже.

Через полтора часа, действительно, пришли. Лес стал редеть, некрупные корявые березки окружали большую поляну, покрытую зеленым мхом, утыканную кустиками голубики. Красные ягоды клюквы усеивали кочки словно бисер, рассыпавшийся с небес. Дед выломал две длинные палки - слеги из сушняка. Одну вручил Сане, вторую взял сам.

— Так. Идти строго за мной, след в след. Не падать. Если провалился - цепляйся за слегу, не барахтайся. Здесь вроде нормально, мох нас выдержит.

Отвернули голенища сапогов, пристегнув их к поясу, и, осторожно ступая, стали перебираться от кочки к кочке, собирая будущее варенье, морс и другие вкусные вещи. Увлекшись, Санька стал отходить от деда, прощупывая слегой топь. Через полкорзины он заметил, что солнце стало клониться к закату, уже висело за макушками деревьев.

— Деда, че, может домой пойдем? Солнце садится и мошка заела. — крикнул он стоящему кверху воронкой старику.

Тот забурчал, что еще можно, чего бояться, тут еще клюквы полно, надо добрать. И вообще нам, Горкиным, не пристало захода солнца в лесу бояться. Сашка вздохнул. Спорить было бесполезно. Да вроде и можно еще пособирать.

Стало смеркаться. Дед монотонно бухтел где-то неподалеку, внук, проваливаясь в болото, постепенно зеленел от ряски и усталости. Корзина наполнялась и уже оттягивала руку. В очередной раз подняв голову, он встретился взглядом с девушкой, сидевшей на большой кочке у скрюченного ствола карликовой березки. Девица была легко, не по погоде одета в выцветший сарафан на голое тело, длинные рыжие волосы заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо на грудь. А вот с грудью у нее как-то не сложилось. Плосковата, отметил про себя Сашка, и продолжил молчать, нагло разглядывая невесть откуда взявшуюся девушку.

— Глаза не сломай. — кокетливо повела плечами рыжая. — Чего уставился?

— Ты чего тут делаешь? Заблудилась?

— Да чего ж, заплутать здесь легко. Только вот я тут бусы себе делаю. Смотри, как красиво вышло. — она подняла с подола платья, прикрывающего ноги, гибкий березовый прутик, на который были нанизаны крупные ягоды клюквы и приложила к своей шее. Красные “бусины” на белой до синевы коже смотрелись очень ярко.

— У тебя ниточки нет? На ниточке было бы лучше. И иголочка еще мне нужна.

Сане захотелось немедленно помочь девушке. Ведь нитка с иголкой - это так просто. Он принесет. Она, бедная, сидит тут, мерзнет. Бусы из клюквы делает, надо ей настоящие подарить. Зеленые глазища красавицы так и заглядывали в душу, милые веснушки на носике кнопочкой, ямочки на щеках, и губки такие сочные, так бы и укусил.

Девица встала и призывно махнула рукой.

— Пойдем, я тебе покажу, что у меня есть. — она ласково улыбалась, тянула к нему руку, словно прося подойти ближе. — Пойдем. Я хочу подарить тебе что-то. Ты такой красивый. Иди ко мне.

“ Иди ко мне.. Иди... “ — эхом отдалось в голове.

Парень завороженно следил за плавными движениями ее рук, манящими, зовущими к себе. Поставил корзину на высокую сухую кочку, и забыв про торчащую рядом слегу, пошел к девушке, на втором шагу провалившись в трясину по пояс. Зашлепал по ряске руками, задергал ногами, пытаясь выбраться, но в сапоги уже набралась вода, они пудовыми гирями потащили вниз, болото зачавкало, запузырилось, затягивая человека все глубже и глубже.

Сашка испуганно оглядывался. Никакой девушки поблизости и дед где-то далеко. Слега торчит рядом, но не дотянуться. Попробовал зацепиться за кусты травы на кочках, но она легко вырывалась из зыбкой почвы, вниз тянуло все быстрее, вода уже до подмышек. За ноги снизу кто-то дернул. Потом еще раз. Захлебываясь от ужаса, молотя по бурой воде руками в попытке вылезти на твердую почву, парень заорал.

— Дееед! Деда! Помоги!

Сзади послышалась ругань и чавканье под ногами.

— Вот же дурень, говорил же без слеги не ходить, идти за мной. Ты какого хрена тут делаешь?

Старый оборотень добрался до торчавшей неподалеку слеги, кинул Саньке так чтоб поперек легла. Протянул свою, и парень схватился за нее руками. Снизу опять дернули за ноги, кто-то вцепился в лодыжки, тянул вниз все сильнее и сильнее.

— Сапоги! Отстегни сапоги! — заорал старик.

Дед тянул изо всех сил, наконец-то Сашка навалился грудью на слегу, лежавшую поперек кочек, уцепился одной рукой за нее, и еле держась, умудрился отстегнуть шлейки сапог. Тут же резиновые гири слетели с ног и кто-то уволок их вглубь трясины. Дрожащий мокрый парень выбрался на сухое твердое место и сел, хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось. Еще немного и конец пришел бы.

Рядом присел дед, и немного помолчав, влепил Саньке звонкий подзатыльник.

— Ты что ж дурень такой? Почему не следил куда ступаешь?

— Деда, не ругайся. Я там девушку увидел, вон там сидела. Она хотела что-то показать или подарить, я не очень понял. Нитки еще просила, для бус. Я ей помочь хотел. ...Почему-то.

До Сашки стала доходить абсурдность ситуации. Ну откуда здесь девица в сарафане возьмется, посреди болота? Может болотного газа надышался, глюк это был?

Но дед сидел, нахмурившись. И даже не сказал, что внук у него дурак, о бабах только и думает.

— Пойдем-ка, внук, к лесу ближе. Там костерок разведем, обсохнешь немного. Да я тебе кой-чего расскажу. А то скоро темно уже совсем станет.

Расположившись у кромки леса, Горкины развели огонь. Небольшой костер уютно потрескивал, согревал тело и душу. Еловый лапник, на котором они сидели, неприятно покалывал голую Сашкину задницу. Одежда сушилась, насаженная на палки, исходила парком. Лес стал черным, на небо, чуть подсвеченное спрятавшимся за горизонт солнцем, взобрался молодой месяц. Дед достал из рюкзака бутерброды и термос, молча перекусили.

— Дак чего, дед, сапог нет, в носках по лесу не побегаешь, может перекинуться , да волком домой? И телефон утоп, как теперь матери сообщить, что в порядке мы? Чего делать-то?

— Еще чего. Если одежку и рюкзак на себя можно увязать, то как сапоги мои нести? Может ты в пасти потащишь, умник? И клюкву жалко оставлять.

Где-то на болоте жутко застонала выпь. Сашка дернулся, и глянув на деда заметил, что тот внимательно следит за трясиной. Над черной топью тут и там вспыхивали и гасли огоньки, как будто кто-то зажигал поминальные свечи. Белые, зеленоватые, они плыли над болотом, невысоко паря в воздухе. Одни гасли, другие загорались, перемещались над темной поверхностью, подсвечивая искореженные силуэты сгнивших деревьев.

— От сука, блудички зажигает. — дед вытряхнул чашку термоса и поставил ее у ног. — Ты же знаешь, кого видел, да?

Сашка поежился, сидеть в одной дедовой куртке было холодно. Подгреб лапника под себя побольше.

— Ну, теперь-то думаю, может то русалка какая была?

— Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Тебе лет десять было, про всю нечисть в округе тебе рассказал! Или ты тупой? Запомнить не можешь? Болотница это была.

Сашка удивленно вскинул брови - нихрена он не помнил, тогда его больше интересовало, даст дед после “оборота” в волка самому зайца поймать или нет. Все лекции о населении ближних лесов как-то прошли мимо.

— Это хозяйка болота. Видишь блуждающие огни? Она их зажигает, приманивает заплутавших. Иногда это девушки, которые тут нечаянно утонули, или их нечистый дух сюда заманил. А бывает что она сама по себе появляется, злобная сущность, что ждет жертву. Как девка красивая выглядит, да только стоит на нее боковым зрением взглянуть - тут вся суть ее и откроется. Ноги у нее, как у утки, с перепонками и когтями, кожа белесая, прозрачная, глаза как у жабы и рот как у сома. Обещает подарки, плачет горько, ты помогать побежишь, да тут и сдох. Утянет в трясину, тока пузыри и пойдут. Понял теперь?

— А она красивая такая была, дед. Ямочки на щеках… — звонко треснуло в затылке от очередной оплеухи, и сразу расхотелось рассказывать о красотах болотницы.

— Идиот. О, смотри-ка,не иначе твоя ковыляет.

От болота прямиком к костру двигалась маленькая фигурка. Вот уже видно, как бледное личико маячит над низкими кустами травы, раскачивается, словно переваливается с ноги на ногу. Застыла не доходя до освещенного места, издалека только глаза красным отсвечивают.

— Ну, чего надо? — крикнул дед.

Болотница придвинулась на два шажка ближе.

— А и чего наааадо, да что бедной сироте нааадо, — тоненьким, детским голоском заныла она, — помогите, люди добрые, голодная, холодная, всеми забытая. Ох, горе-горюшко, матушка померла, батюшка в болото завел да тут и оставил. Помогите, домой отведите.

— Ты давай тут, не жалоби. Знаю я, где твой дом. Пошла в болото!

Белое лицо, еле различимое в отсветах костра, вдруг искривилось, распахнулся черный огромный рот, существо басовито загудело, звук становился все выше, и вот оно уже вопит так, что уши режет, трава пригинается, словно ветром. Заскрипели, зашумели деревья, на болоте заухало, захлопали крыльями ночные птицы, взвиваясь ввысь. Сашку продрала дрожь, мурашки табуном промчались по спине. В мозгу вспыхнула ярким светом табличка “Оборона!”, парень вскочил, сбросил куртку и пошел в “оборот”. Губы и нос вытянулись и почернели, шерсть полезла из гладкой кожи, руки укорачивались, уши удлиннялись. Опустившись на четыре лапы молодой оборотень взвыл и кинулся к орущей белой фигуре. Но та взмахнула рукой и волк кубарем откатился назад. От обиды зарычал, снова прыгнул. И так же отбило, словно тугим потоком ветра снесло. Рот закрылся. И опять тишина, только костер потрескивает.

— Уходите. — зашипела болотница.

— Сапоги отдай, дура! — Санька был в ярости. — Как я уйду, в носках?!

— Уйдешь как пришел. И весело помашешь мне рукой.

Перед волком снова стояла рыжеволосая девушка с ласковой улыбкой. Вот только она теперь ему не нравилась. Совсем. После того, как разглядишь такую сущность в даме, то уже и милые улыбки не помогут. Тут с лапника поднялся дед Иван.

— А может поменяемся, а, красавица? Ты нам сапоги, что в твоем болоте утопли, а мы тебе одну вещь дадим. Очень нужную. Тебе такую еще лет сто никто не даст.

Девица потопталась и сделала еще шаг вперед. В прорехе старого разодранного платья стали видны ее короткие толстые ноги с утиными лапами.

— А чего дашь, старый? — блеснули интересом зеленые глаза.

— Смотри, чего.

Дед вытащил из кармана рюкзака большую катушку суровых ниток. Санькина мать просила принести, чтоб грибы нанизывать для сушки, да дед забыл выложить. А тут вспомнил, что болотницы уж очень охочи до всякого текстиля и ниток. Тоже ведь женщины, как-никак.

— Ниточки? Для бусиков? — восторженно взвизгнула хозяйка болота.

— Для бусиков. — дед отвернулся и сплюнул через плечо. — Тьфу ты, и эта туда же.

Болотница обернулась и закричала что-то в сторону болота. Из недр трясины раздался обреченный гулкий стон. Потом из топи выползло нечто, больше похожее на большой ком грязи, облепленный мхом и ряской, выплюнуло откуда-то из недр своих Санькины сапоги и еще что-то, опутанное водорослями.

— Давай ниточки! — болотница вытянула полупрозрачную, белесую руку, раскрыв ладонь. Между пальцев натянулись перепонки.

Старый оборотень бросил ей нитки, та ловко поймала катушку и радостно вереща, поковыляла в темноту. Блуждающие огни на болоте стали перелетать ближе к хозяйке, видимо, чтоб она лучше рассмотрела свой подарок.

Сашка облегченно вздохнул, перекинулся обратно. Подобрал сапоги и пнул то, что досталось в довесок по такому шикарному обмену. Какая-то деревяшка, что ли. Подобрал и ее.

Вылил из сапог воду, насадил на палки, чтоб немного просохли. Пока возился, услышал как за спиной озадаченно хмыкает дед. Обернувшись, он увидел, что дед держит в руках человеческую руку, крепко сжимающую топор. Рука, отломаная у предплечья, была коричневой, уже мумифицировалась, но очень хорошо сохранилась. Даже складки ткани на рукаве. На коричневой коже пальцев проступали темные пятна, похожие на татуированные перстни. Лезвие было покрыто ржавчиной, но если почистить, то может вполне еще послужить. На топорище были вырезаны буквы ИК -23/5, и еще что-то затертое от прикосновения рук.

— Ого, ничего себе! Значит тот зек в гости к нашей рыжуле угодил. На вечное поселение. Дед, ты чего делаешь? Выкинь это!

Старик сноровисто отломал пальцы покойного от топорища и выкинул руку в кусты.

— И топор выкини.

— Не, топор себе оставлю. Такая вещь… Памятная. Когда еще такой подарок от хозяйки болота получишь - жизнь и руку мертвеца. С топором.

— Так и руку тогда забирай, — Санька подпрыгивал на месте, пытаясь попасть ногой в штанину, — это ж такой сувенир. Приколотишь в сенях, будешь шапку на нее вешать.

— Поговори еще… Оделся, собрался? Взял корзину и пошли.

Затушив костер, оборотни растворились в темном лесу. Чтобы дойти до дома ногами - ночь не помеха. Помехой была дедовская хозяйственность.

В предрассветных сумерках по деревне крались двое - дед и внук Горкины. Перед деревней договорились тихо пройти, не разбудив соседских собак - те подняли бы лай, они разбудили бы хозяев и возник бы тогда резонный вопрос - какого черта этих двоих тут носит посреди ночи? И так слухов полно, множить их незачем.

Дед крался, бухая резиновыми сапогами о пыльную дорогу и бухтя про то, что японские ниндзя просто дети по сравнению с ним в искусстве бесшумности. Сашка загребал ногами гравий на обочине, смачно чавкая мокрыми стельками в забродах.

Собаки безмолвствовали. Видимо, из солидарности с ночными гуляками, а может были поражены такой тактикой скрытного передвижения. Дед склонялся ко второй версии.

Решив не будить мать с отцом, Сашка пошел спать к деду. Едва зайдя в дом, он сбросил вонючие влажные шмотки и упал на диван. Дед Иван успел разуться, повесить куртку на вешалку и, сидя на кровати, стянуть штаны. Сон одолел его в секунду, и вот уже дом подрагивает от мощных раскатов храпа обоих конспираторов. Две полные корзины с “оченно полезной” ягодой клюквой, будь она неладна, стояли в коридоре.

Памятный тяжелый трофейный топор дед выкинул где-то в лесу, тайком.

… В розовых рассветных лучах, посреди топи, на большой кочке покрытой влажным мягким мхом, сидела страшненькая болотница. Сосредоточенно выпучив и без того большие жабьи глаза, растянув в улыбке сомовий рот, она увлеченно нанизывала алые ягоды на суровую нитку, орудуя длинной ржавой иглой. Иголку ей подарили лет 50 назад, а вот ниток очень давно не было. Довольная хозяйка топи закончила третью низку, завязала узелок. Надела красные бусы в три ряда и радостно засмеялась.

— Ух-уху-ху-ху! — гулко разнеслось над болотом. Лягушки испуганно попрыгали в воду, мелкие птички в ужасе вспорхнули с веток.

Ну, а что еще женщине для счастья надо? Свой дом и бусики.

Продолжение следует...

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

И заходите в гости в мой паблик, кто хочет пообщаться)

Уже готова озвучка от Паши Тайги для ЛЛ, вышло очень здорово.)

Санька валялся на диване и смотрел вместе с дедом кино по телевизору. Показывали старый фильм про войну, дед его сто раз уже видел, но все равно упорно смотрел от начала до конца, предварительно отметив время показа в программке. “А зори здесь тихие” рвали деду сердце, но он мужественно терпел. Иногда от нахлынувших чувств он начинал шумно прихлебывать чай из чашки, чтобы скрыть, что у него ком в горле опять стоит. Вот и сейчас дед Иван засёрбал, украдкой покосился на внука, и потер глаза. Саня сделал вид, что не заметил. Как всегда. Пошел рекламный блок, на экране кудрявый вьюнош в белом запрыгал по ступенькам, и отчаянно лажая запел про то, что у него что-то начинается. Понос у тебя начинается, лениво подумал Санька, так повизгиваешь.

— От ити его мать! Кого в телевизор теперь пускают! — заругался дед. — Голосок, как из жопы волосок - тонкий и нечистый. А туда же лезет.

— Да ладно тебе, деда, сейчас таких туда не за голос пускают.

— А за чего?

— За глубокие, луженые глотки.

— Какие еще луженые? — взъярился старик, — Вот в наше время певцы были — Муслим Магомаев, Эдуард Хиль! Да тот же Лещенко. Как запоют - душа радуется. А это что? Певец с погорелого театра.

Дед встал и пошел на кухню, долго гремел там посудой, потом вышел с кружкой от которой пахло коньяком. На вопросительный Санькин взгляд дед махнул рукой.

— Аж сердце защемило. Такую культуру просрали. … Это - для нервов.

Нервы были сиюминутно успокоены.

Теплый летний вечер заглядывал в раскрытые окна, нежно перебирал складки тонких занавесок, развешивал серебряную фольгу звездочек на бархатном синем небосклоне. Пыль на улицах приглушала шаги редких прохожих, к деревне Тихое подкрадывалась ночь.

Сане стало скучно, он вышел во двор, уставился в небо. До полнолуния еще далеко. В доме Дошкиных горел свет, тихо играла музыка. Он подумал, не пойти ли к Костику в гости, но тут в животе заурчало и голод повел его на кухню. Пока дед досматривал фильм, Санька успел пожарить картошки, пару кусков мяса, сходил с фонарем в теплицу за огурцами, нарвал на грядке душистый укроп. А после ужина и вовсе идти куда-то расхотелось. Даже домой. Позвонил матери, предупредил, что ночевать у деда будет. Дед Иван был рад компании, но через полчаса стал клевать носом, в полусне бормоча ругательства в адрес современного телевидения, Ельцина, и местных депутатов. Санька довел деда до кровати, уложил его и слушая мощный храп, сотрясающий стены старенького дома, решил, что спать пойдет в гараж.

В гараже у Сашки был рай. Когда дед отдал Дошкину “Урал”, места стало больше, и как парню рукастому ему захотелось тут все преобразить. Что он и сделал. Вынес весь хлам, годами копившимся семьей Горкиных, побелил стенки, притащил от брата Лешки почти новый диван, который Лешкина жена хотела выкинуть, собрал по соседям ненужную мебель, кое-что отреставрировал, сколотил верстак во всю стену. Шкафчики, крепления для инструмента, телек бабки Шустовой купил за копейки у наследников. Красотища!

Но, не хватало техники, которую в этом прекрасном гараже можно ремонтировать. И тогда Сашка забрал у дядьки давно стоящую у него в сарае Верховину- 4, под реставрацию. За год он прилично с ней ухайдакался, но результат его радовал. Даже краску подобрал как родную. Красный мопед стоял в углу и скромно отблескивал хромированными деталями. Пару раз он нем уже выезжал на местную дискотеку и произвел фурор. Молодые парни со знанием дела кивали головой, каждый считал своим долгом произнести : “Ретро - это круто!” и поднести мастеру стопарик самогонки. Обратно Саня ехал в таком боевом настрое, что его даже “хлопнуло” прямо в седле.

“Хлопнуло” - так Сашка назвал внезапное, незапланированное обращение. В принципе, у оборотней это заканчивалось после пубертатного периода, но все же иногда случалось, как говорил дед - от чувств-с.

Долго еще ходили по деревне слухе о собаке Баскервилей на мопеде. Глаза -во! Уши- во какие! Зубища! Потом правда все сошлись на том, что это цирковой волк сбежал. Уж очень радостно скалился. Угнал мопед, на котором медведь катался по арене. Кормили плохо в Челябинском цирке - ну и вот.

Улегшись на продавленный диван, Саня натянул одеяло до подбородка, и подбив подушку, сладко зевнул. Приятно пахло бензином, мазутом, в приоткрытую дверь со двора задувал теплый ветер, приносивший запах ночных цветов и прогретой земли.

Проснулся он от странных звуков. Как будто на чердаке гаража кто-то ходил. Нет, даже бегал, топоча маленькими ножками. Топ-топ-топ, сюда.. Топ-топ-топ, туда… Что-то шебрушало, постукивало. Саня прислушался. Домовых в их деревне сроду не бывало. Не приживались они здесь. И так всяких диковинных существ хватало. Один Костин Зайка чего стоит. “ Аааа.. вот это кто. Ах ты ж жопа мохнатая! И чего заперся-то на чердак. Там только тряпки старые и стекловата.” — парню так хотелось спать, что через секунду стало плевать на посторонние звуки.

На чердаке что-то упало. Сашка подскочил спросонья, застучал в стенку гаража.

— Зайка, сволочь! Чего там шаришься? Вот я ща кому-то окорока пообглодаю! Пшел вон!

Наверху все стихло, парень повернулся на другой бок, решив что утром сходит все же к Косте.

Нормально поспать так и не удалось. В следующий раз он проснулся от какой-то возни, доносившейся сквозь доски потолка. Он сел на диване и прислушался. Возня затихла. Зато стало слышно, как кто-то бормочет невнятно, словно жалуется, ноет. Слова было не разобрать, но голос вроде как женский. Сашке стало не по себе. Никакая женщина не могла забраться на чердак гаража незаметно. Чтобы подняться до дверки, ведущей туда, нужна длинная лестница, а она стояла за домом. Бесшумно притащить ее никто не мог.

И еще в гараже странно пахло. Гнилью и сыростью. Он потянул носом. Казалось, что запах накрывает его плотной волной, мерзостно ввинчиваясь в ноздри. Он быстро оделся и выскочил за дверь. В предрассветном сумраке дошел до дома, проверил деда - тот еще спал.

Ну что ж, придется самому лезть, подумал Сашка, взял с кухни фонарь и здоровый ножик. На всякий случай. Притащил из-за дома лестницу, приставил к лазу. Дверца была открыта. Ветер, что ли был… Не хотелось верить, что кто-то мог бесшумно, по стене гаража, залезать в это темное место на ночевку. Осторожно переступая по ступенькам, Санька долез до дверцы, осторожно заглянул. Вроде все тихо. Первые лучи рассветного солнца уже пробрались внутрь проема и ничего подозрительного не высветили. Осмелев, парень взобрался повыше и влез на чердак.

Включил фонарь. Вокруг царила разруха. Аккуратно сложенные до этого коробки с вещами были раскиданы, из них вывалились старые тулупы, ботинки, сломанные рамки от фото, все то, что деда хранил “на всякий пожарный случай”. Ржавые инструменты валялись на полу, заляпанные каким-то вонючим белым дерьмом. Саня посветил по углам и решил, что может и вправду Зайнабар тут чего-то искал. Он может и не так напакостить. Собравшись уже наружу, он вдруг заметил копошение у стены, за коробками.

— А ну выходи, срань поросячья, а то ща меня как хлопнет, я ж тебе кадык вырву! — молодой оборотень был зол, как сто чертей. Надо же, свинья какая, все раскидал, засрал, и еще прячется тут. Костя его, что ли, выгнал?

За коробкой заскреблось, зашуршало и над краем побитого молью пальто появилась детская голова. Но, какая-то странная. Маленькое, замурзанное личико с огромными глазищами, большим ртом, словно принадлежало взрослой женщине. Сашка недобрым словом помянул лилипутов, что видел в цирке, там были такие же. Дети со взрослыми лицами. Он их тогда до жути испугался.

— Ты чего здесь делаешь? — Сашка направил луч фонаря прямо в лицо незваной гостье. — Выходи, не бойся.

Из-за коробки медленно выбралось нечто.

Эта голова была присобачена на тело птицы, типа крупного индюка. Длинная голая шея плавно переходила в тушку, покрытую перьями. Переваливаясь на толстых жилистых лапах с черными когтями, оно стало подходить ближе и ближе. На голове, среди длинных запутанных волос Саня разглядел что-то похожее на венец, вросший прямо в лоб, в мясо и кости. Украшение тускло блестело золотым, цветные камешки, что были в него вставлены, местами повыпадали, но все равно было видно, что вещь очень дорогая. Глаза женщины - птицы пристально следили за руками парня.

Переведя взгляд ниже, Санька чуть рот не открыл. А ниже была грудь. Самая настоящая женская грудь. Небольшого размера, как раз чтоб уместиться на передней части этой индюшки. Легкие перышки окружали все это грязноватое великолепие, словно боа. Это птичье недоразумение подошло поближе, потряхивая “игрушечными” сиськами. Да они были как половинки крупных яблок, и парень прикидывал, поместятся они в одной его ладони или может только в двух? Эта мысль так заворожила, что он не заметил как птичка подкралась совсем близко.

— Смотри в глаза. — голос у нее был словно сотни хрустальных колокольчиков начали перезвон. Мелодичный, чарующий. — Смотри в глаза.

Сашка дернулся, быстро вскинул взгляд выше. На близком расстоянии это существо казалось еще неприятней. А уж в семье оборотней чего только не увидишь.

— Я спою тебе песню, слушай. — птица запрокинула личико, глаза ее закрылись белыми пленками вторых век.

Почувствовав, что не может двинуться с места, Саня крепче сжал рукоять ножа. Если что - будет индюшачий суп на обед. Башку куда-нибудь выкинет. Никто и не узнает, если что.

А птица начала петь. На лбу ее, перетянутом вросшим венцом, вздулись вены, на шее выпятился зоб, вибрирующий от резонанса. Никаких слов не было. Просто вселенская скорбь, темная печаль и слезы изливались из глотки этого чудного существа. Мелодия вытягивала силы, мутила разум, резала душу острыми лезвиями.

Это было мучительно и прекрасно. Сладкая боль, выворачивающая сердце наизнанку, тоска по не встреченной, но такой желанной любви, вся тщетность бытия, понимание, что жизнь его пустая и никчемная, охватили парня. Ему захотелось срочно умереть. Прямо сейчас. Потому что на той стороне его будет ждать та, кто будет любить его так сильно, как никто и никогда. Она станет смыслом его существования там, научит тайному, покажет все чудеса миров. И вот уже она тянет ему навстречу руки, зовет, надо только сделать лишь одно движение. Воткнуть в себя нож.

Подними руку, пела птица, и ты встретишь любовь всей своей жизни. Подними, воткни в сердце. Так глубоко, как ты хочешь. Наслаждайся любовью в смерти.

Саня стоял и жутко улыбался. Рука крепко сжимала нож. Вот сейчас. Так и надо, это самый лучший момент в его жизни. Самый лучший. Птица выводила рулады, словно в забвении, звала в мир, где нет боли и несчастий, где только любовь, всепоглощающая любовь. По телу пробежала дрожь, рука с зажатым ножом стала подниматься.

В проеме лаза на чердак появилась взлохмаченная голова деда Ивана.

— А ты ж епт твою мать! А ну заткнулась, мразота! — старик быстро втиснулся в дверцу и с размаха пнул голосящую птицу. Та, угрожающе заклекотав, отлетела за коробки. — Ты чего стоишь, олух, уши развесил?

Дед пнул внука под задницу. И тут все как рукой сняло. Отвесив на всякий случай еще и подзатыльник, старый оборотень стал выпихивать Саньку в дверь, придерживая того за шкирку, чтоб не упал ненароком. Парень резво стал спускаться по лестнице вниз, еще не до конца понимая, что же сейчас произошло.

Нахмурившись, дед выволок из-под груды пыльных шмоток спрятавшуюся там птицу.

— Что ж так плохо за тобой, дурой, смотрят. Убежала значит опять. От бестолочь. И пришиб бы тебя, да дедко мне запретил. — Горкин выудил из кучи хлама старый чулок, принадлежащий покойной супруге его, Зинаиде, и держа птицу за шею, стал обматывать вокруг ее головы, перевязывая рот. — Все, отпелась. Оружие всеобщего поражения, тоже мне. Посиди тут, пока не придут за тобой.

Птица захлопала крыльями, из-под них посыпались белые черви, опять невыносимо запахло гнилью. Дед Иван чихнул, и еще раз пнул существо под хвост.

— Гадюка вонючая, от принесло на наши головы. Ты ж всей деревне гнилушку наслала. — и старик, ругаясь под нос, полез к выходу, переступая раскиданный хлам. — Засрала все, тварь райская, чтоб тебя.

Дед вылез на лестницу, плотно закрыл дверцу чердака и тщательно задвинул щеколду.

В доме, на кухне, сидел Сашка и тупо смотрел в стену. Его еще не отпустило чувство, что там, после смерти, есть что-то лучшее, где-то в груди саднило, к глазам подкатывали слезы. Теперь он никогда не узнает.

Еще один дедовский подзатыльник совершенно убрал тягу к познаниям таинственного.

— Дед, что это? Я ее нашел на чердаке. Она так поет… Я аж убиться захотел.

— Вот внучок, она-то поет. А не эти, из телевизора. Она так поет, что все вокруг гниет и превращается в тлен. И если бы ты был обычным человеком, то давно бы уже мертвый был. Это Сирин, птица райская. Да как в Ирии время застыло, и боги - кто заснул, кто здесь теперь живет, так и смотреть за ними некому стало. Их же две было - Сирин и Алконост. Сирин как петь начнет - так тысячное войско может положить. Люди себя забывают, сами себя к смерти ведут. А вокруг все гнилью исходит. Болезни, мор начинается.

— А вторая? — Сашка наконец-то пришел в себя, и сидя рядом с плитой, стал таскать со сковородки остатки вчерашней жареной картошки.

— Вторая - Алконост, птица что радость поет. От Сирин отличается тем, что кроме головы женской да груди, у нее еще руки есть. И поет она так, что от радости можно с ума сойти. Но хоть гниль и болезни с собой не несет. Да тока говорят, что убили ее давно. Мол, кому такая радость нужна. Эти птицы, хоть и могут жить бесконечно долго, но на нашей земле смертны. А вот Сирин оставили, на случай нападения врагов. Как оружие массового поражения. Чего смеешься? Подзабылось, как 15 минут назад ножичком себя пырнуть хотел? А? Думал, я не видел? Охламон!

И Саньке снова прилетело по затылку. Но так уже, больше для проформы, любя.

— И откуда она у нас-то взялась? — парень потер затылок.

— А вот я тебе сейчас расскажу. Далеко от нас, в глухой тайге есть маленькая деревушка Гнездовье. Нет туда дорог, и дойти туда может не всякий. Один раз я там был, в 1953 году. Еще мой отец был жив. Дней пять туда шли, от сторожки за Харлушами уже волками пробирались. Живет там древнее племя крылатых людей. Мало их осталось. Уже тогда молодые резали себе крылья, да уходили в большие города.

— Че, прям как ангелы? — Сашка слушал и дивился. Хотя, чего такого. У кого-то крылья, а у кого-то хвост и шерсть лезет, прям по лунному календарю.

— Ну, когда их было больше на земле, люди так и думали. Хотя, характер у народа этого скверный, обычаи и мораль совсем другая. Они больше хищную птицу напоминают, чем человека. Ну так вот. И есть у них испокон веков обет, данный старым богам - охранять райских птиц. Да вот время только идет быстро, не могут они всех сохранить. Феникс еще при Святославе Мудром истреблен был. Хотя вроде бы - такая птица, что из пепла возрождается. Ан нет. Нашлись хитрые людишки. Гамаюн - тоже говорят, где-то сгинула. Ходили слухи, что сидит в заточении, до сих пор советы власть предержащим дает, ибо знает она все на свете. Да вот видать врет отчаянно, затуркали они ее. Иначе как объяснить то, что в мире нашем происходит?

— Да им там попугаи советы дают, дед. Вот и все объяснение. Давай дальше уже.

— Вота, а в деревеньке той, посреди стоит столб железный, а на нем сидит птица Сирин. Прикована она к столбу, и рот у нее сосновым варом заклеен. Пока батя ходил к старосте деревни на переговоры, я там под столбом ошивался. Смотрел на диковину. Так эта курица мне прям на лоб сиранула. И насыпала с крыльев на меня опарышей своих. Специально, ты понимашь? — дед Иван возмущенно стукнул ладонью о стол.

Санька хихикнул, представив деда в белых вонючих ляпках. Но, увидев грозный взгляд и вознесшуюся для очередного подзатыльника жилистую руку, быстро принял серьезный вид. Однако, сам по этому дерьму ходил.

— А чего это вы, деда, там вообще за переговоры вели? — вопрос должен был отвлечь старика от неприятных воспоминаний.

— Да чего.. Хотели помощью крылатых заручиться. В те годы-то повылазило нечисти всякой, злобной, древней, нам не понятной. У нас тут шастало всякого - ого-го.

— И что, получилось?

— Ага. Послали они нас. Мол, у них свое предназначение, у нас свое. Они птицу стерегут, а вы сами по себе справляйтесь. Она же у них сбегала уже, во время войны. Еле нашли и вернули.

— А как теперь ее вернуть?

— Да как… — дед почесал макушку. — Если сами за ней не придут, то придется прибить. Будем ждать пару дней, больше нельзя - иначе погниет все в округе. У крылатых-то там столб на котором она сидит заговоренный, не может Сирин им навредить. А нам - может. Хоть и не со зла. Тупая она, мозгов там-канарейке на хер не намажешь. И, давай завтракать.

Саня встал и открыл холодильник. Все продукты в нем были покрыты плесенью, овощи почернели, колбаса воняла аж сквозь пакет. Вот тебе и ночная гостья. Сгнило все. А если такая задержится хоть на пару недель, в округе начнется голод. Надо скорей ее спровадить. Жаль что с крылатыми связи нет.

— Ты, внук, сбегай-ка к матери, дом ваш дальше, может туда ее песня не достала. Возьми чего, хлеба там, яйца. Ох ты ж, Костик-то! — дед всплеснул руками, — Костя -то рядом. Ты давай, домой, а я к Дошкиным. Проверю, как он там.

Дед Иван толкнул незапертую дверь и вошел в дом соседа. Было тихо. Горкин подумал что все, может парня и нет уже. Не уберег. Забыл. Дрожащей рукой он толкнул дверь из сеней в комнату.

Спиной к нему сидел Костя, в трусах, майке и наушниках, ожесточенно кряхтя и щелкая мышкой от ноутбука. Дошкин рубился онлайн в Баттлфилд.

— Костя, — дед облегченно выдохнул, — Костя! Да что ж такое-то!

Живительный подзатыльник заставил Дошкина резво обернуться, сверкнув красными, как у кролика, глазами.

— Дед Вань, вы чего? — Костик стянул наушники.

— Да зову тебя, зову…

— Так я же не слышу. — Дошкин ткнул пальцем в экран. — Играю! Что хотели-то?

— Да ничего, внучек, ничего. Играйся. — Горкин погладил Костика по голове,словно хотел убедиться что тот действительно живой. — А ты чего, не спал еще - глаза краснющие? Ну-ка, пошел в кровать.

Дед выволок парня из-за стола, довел до кровати, несмотря на протесты, подоткнул одеяло со всех сторон, и ласково глядя на засыпающего Костика сказал:

— Ты... это, к холодильнику потом не ходи. Нечего тебе там делать.

— Голодом заморить решили, да? — пробормотал сквозь сон Дошкин.

— Ага, — радостно подхватил дед Иван. — Жрать тебе ничего не дам.

Погладил почти родного внука по голове, и пошел в свой двор.

По пути к матери Саня проходил мимо дома ведьмы и видел чудесное. Толпа местных баб под предводительством Машки Косой устроила перед маленьким заборчиком митинг.

— Танька, курва, выходь! — орали бабы и трясли в воздухе прихваченными с собой вилами. — Это все твои чары! У нас все молоко скисло, утреннее! Хлеб погнил!

Женщины орали и толкались, кто-то бросил тухлое яйцо в окно беленького дома.

Татьяна стояла на крыльце и орала в ответ, что это не она, дуры вы. У нее тоже все погнило. Бабы не унимались. Санька резвым кабанчиком пробежал мимо сборища, желая проскочить незамеченным. Но, ведьма его увидела.

— Крылья летят за гнилью! — крикнула она, — Слыхал, Горкин? Скажи деду, что я позвала их.

Сашка ничего не понял. Добежав до родительского дома, он обнаружил пустой холодильник. Видимо, дома была та же история. Только мать, уходя на работу, успела все выкинуть. Он понесся в магазин, к Ирке, но там было закрыто. Видимо, товар весь тоже испортился, торговать было нечем. Еще пара дней и за еду начнутся драки.

Вернувшись к деду он застал его в саду. На кустах смородины в паутинных коконах ворочались жирные гусеницы. До вечера они вместе опрыскивали кусты в надежде спасти хоть часть урожая. Потом таскали картошку из погреба, тоже все на выброс. Есть хотелось, но кроме воды ничего не было, и та на вкус как тухлая. В животе урчало, Санька злился все больше. Дед завел рассказ про войну, как голодно было, да внук его оборвал, отметив, что в лесу завсегда мясо бегает. Так что - не надо тут.

— Если до завтра никто за Сирин не придет - сверну ей башку. И на охоту пойдем. — старый Горкин слов на ветер не бросал..

К ночи ближе Сашка вспомнил, что в кладовке есть тушенка и еще какие-то консервы. Откупорив банки, наскоро поужинали и легли спать, пока опять есть не захотелось.

Дед храпел, Саня пялился в потолок. Идти спать в гараж вообще не вариант, домой тоже не хочется. Внезапно в крышу дома что-то бухнуло, как будто сверху упало тяжелое. По шиферу заскребло. Старый оборотень затих.

— Саня, слыхал? Чой-та? Вроде нам на крышу кто прыгнул. — дед завозился в постели, встал, и нашарив тапочки, пошел в сени. Внук тоже быстро впрыгнул в шорты и выскочил за ним. Щелкнул выключатель, во дворе загорелся фонарь. На крыше дома сидел человек. За спиной его были видны большие серые крылья, в свете фонаря отблескивающие серебром.

— Дедко прилетел! — старый Горкин приветственно махнул рукой человеку на крыше. — Спускайся к нам, уважаемый.

Захлопали огромные крылья, и рядом с открывшим рот Саней приземлился очень худой, жилистый старик с круглыми, почти совиными глазами. Волосы его, убранные в косу и длинная борода были белее снега. Одежда из кожи явно сшитая вручную, на широком поясе какие-то сумочки, мешочки. Но больше всего парня поразили крылья. До сих пор он думал, что ангелы - это выдумка, а здесь перед ним стоит человек, который прилетел. Как птица прилетел. Пока

Сашка разглядывал гостя, дед успел переговорить с ним, пожелать здравия всей родне крылатого, поругаться и помириться.

— И как же ваши ее стерегут? — распинался дед, — На сиськи поди пялятся до одурения? Как смогла птица прикованная улететь?

— Да некому уже пялится-то. Осталось нас всего семеро, старики одни. А там видать кольцо на лапе-то ржой пошло, рассыпалось. Ковали когда - веков пять назад. Вот она и вырвалась. Уж простите нас, недоглядели.

— Забирай эту срань побыстрее, а то у нас весь урожай коту под хвост пойдет.

Доставать с чердака птицу Сирин полезли вдвоем — дед и внук. Пока ловили, извалялись оба в стекловате да пыли. Дед все тапки в дерьме вонючем извозюкал. Птица била крылом, наскакивала сверху, пытаясь расцарапать лицо. Саня успел схватить ее, прихватить руками крылья. Выяснилось, что чулок, которым завязали рот, Сирин почти перегрызла.

— Погодь. — дед стал рыться в старых вещах, раскиданных по всему чердаку. В одной из коробок он откопал белый сатиновый лифчик размера шестого. — Зина, прости, но подарю другой.

Если бы покойная Зинаида Андреевна видела — кому, скорей всего, она бы не возражала.

Горкин нацепил бюстгальтер на Сирин, прижав той крылья, и завязал на спине узлом. В одной из чашечек могла поместится голова птицы целиком, но дед тут райской птице не примерочную в “Викториас Сикрет” устраивал, а руководствовался сугубо практическими соображениями.

— От теперь красота. И брыкаться не будешь, и тепло будет. Да и скромнее надо быть.

Сирин прожигала старика ненавидящим взглядом, грызя чулок. Саня зажал подмышкой райское существо, мотающее головой и стал осторожно спускаться по лестнице.

Крылатый бережно принял птицу на руки и стал успокаивающе гладить ее по голове.

— Пять минут подождите еще, — Сашка метнулся в гараж, вспомнив, что там валяется одна вещь, которая ему не нужна, а вот для птички может пригодиться.

Горкины смотрели, как тяжело взлетает крылатый человек, придерживая руками привязанную к его груди сказочную птицу. Сирин была крепко зафиксирована белым бронелифчиком, чашки которого могли вместить по небольшому арбузу, а рот ее был надежно заткнут красным шариком, крепящимся на толстых кожаных ремешках, застегивающихся на затылке. Облегченно проводив взглядом удаляющуюся фигурку в ночном небе,они пошли в дом.

— И откуда ж, внучок, стесняюсь я спросить, у тебя такая полезная штучка взялась, а? — ехидно улыбаясь спросил дед.

Уши у Сашки покраснели.

— Да это я… на алиэкспрессе ремешок для часов заказывал, а там перепутали что-то. Не то положили.

— Ага.. Ага.. ну, бывает, чего ж. А теперь спать давай, Казанова.

Саня пытался еще что-то возразить, но сон закрыл ему рот.

Теплый ветер принес с улицы запах цветов, свежескошенной травы и чуууть-чуть запах птичьего дерьма.

На ночном небе мерцали серебряные звезды, в деревне Тихое царил покой и порядок, принятый испокон времен.

Небольшой спин-офф на деревню Тихое. Здесь главные герои - соседи Костика Дошкина, оборотни Горкины, дед и внук.  Про них будет части три -четыре.

Уже готова озвучка от Паши Тайги для ЛЛ, вышло очень здорово.)

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

Часть первая. Дошкин и тайна колодца.

Туки-Туки.

Кладбищенская земля.

Проклятое озеро.

Сожранный в пещере.

Кукла из содранной кожи.

Карты, руны, два ствола.

— ….Можно в девичьих глазах, наловить перламутровых рыбок,

и на базаре потом, их по рублю продавать... — напевал Костик ходя по комнате, и периодически трогая желтеющий синяк на скуле. Прошла неделя с того прекрасного дня, когда негостеприимный Паша вломил Дошкину, пока Зайка шевелил лапами и открывал портал домой. А еще на них спустили йорка. Мелкий демон вцепился в штанину Зайнобара, и кто там громче визжал и рычал, осталось неизвестным.

Когда портал стал достаточно большой, чтобы туда и собака пролезла, штаны были изорваны в клочья, а Дошкин все скакал раненым зайцем по комнате и вопил, что они только на минуточку.

— Прыгай! — Зайка стряхнул песика с ноги, и рыбкой нырнул в открывшуюся дыру. Костик увернулся от удара, толкнул парня, прыгнул, влетев в собственную квартиру. В Москве.

На бежевом диване лежал усатый мужик в майке и трениках, с пультом от телевизора в руках.

— Это чего это тут? — мужчина сел и пощелкал пультом, направляя его на Дошкина и мохнатого.

— Не, мужик, тут канал не переключается. — Зайка поднимался с пола, отряхивая штаны и ковыряясь в прорванных дырках. — Вот жеж гад, такую вещь испортил!

Костик вылез из ниши между шкафом и окном, вышел на середину комнаты. Знакомство требовало соблюдения приличий.

— Здравствуйте. Я - Константин, сын моей мамы. — потряс он руку обалдевшему мужику. — Очень приятно познакомиться.

— Я тоже сын моей мамы… — растерянно захлопал глазами мужчина, а потом заорал, — Вы кто такие? Как тут оказались? Я сейчас полицию вызову!

Он вытащил телефон из кармана треников, дрожащими пальцами тыкая в экран.

— Да вы успокойтесь, — Костик держал руки перед собой, — мы просто не туда домой попали. Я Константин, сын Анны Борисовны. Это наша квартира, понимаете?

— Нюсик! — загундел в трубку мужик, — тут какие-то черные риелторы вломились, говорят, что это их квартира! Как вошли? Не знаю, просто появились. Нет, я не пил. Да не пил же!

Зайнобар подскочил вплотную к мужчине.

— Положь трубку!

— Чего это? Не положу!

— Положь трубку, я тебе говорю! Задавлю, шляпа! — и мохнатый пнул его по коленке.

Мужик взвыл, Костик понял, что им сейчас еще наваляют. Один глаз у него и так заплывал, в голове шумело.

— Давай домой, в деревню, махай лапами, быстро! — Дошкин наподдал пятаку под зад и тот, опомнившись, заводил в воздухе когтями. Вспыхивали линии, скрещиваясь между собой, усатый, набычившись, ломанулся на Костика, но тот увернулся. Вдребезги разлетелась стеклянная дверца “стенки”. Мужик протаранил ее, посыпался чешский хрусталь.

“ От мамы влетит... — вжав голову в плечи, подумал Костик. Тут же радостно вспомнил. — Но, не мне!”

И нырнул в портал.

Дома было спокойно, дни тянулись сытым караваном, не балуя событиями. Были закончены два заказа, выучены новые заговоры. Призрак так и не появился, Зайка предположил, что он был с ведьмами заодно, и там и остался. Или они его прикончили. И дедова мосинка осталась там же, во дворе, где они чуть не были похоронены заживо. Ну, хоть ноги унесли. Хотя, Костик понимал, что если бы мохнатый вел себя уважительно по отношению к древней лесной ведьме, то все могло бы закончиться по другому. За эту неделю выяснилось, что пропала девушка из соседней Хлыстовки. Блондинка в красной куртке. Это она пошла к ведьмам избавиться от ребенка, и умерла там, в этом парень был уверен, но рассказывать об этом никому не стал. Пусть лучше “потерялась в лесу, не найдена”.

В очередной раз открыв холодильник, Дошкин обнаружил, что запас продуктов иссяк. На полке одиноко лежал кусочек сыра в надорванной обертке, и ножка от курицы, что презентовал дед Иван. Поход в магазин был неотвратим.

Взяв пару пакетов, парень выдвинулся в путь, про себя продолжая мурлыкать песенку про золотой Эльдорадо.

За прилавком стояла зареванная Ирка. Опухший красный нос и вздутые веки говорили о том, что плачет она давно.

— Ириш, ты чего? Что случилось? — Костик даже не стал разглядывать витрину.

— Да ниче, Кость. Сама дура. Ниче. Давай, чего тебе взвесить?

— Так. Ты давай тут, не надо. Че, как маленькая. Рассказывай.

Ирка высморкалась в мокрый платок и открыла прилавок.

— Заходи. Хоть пожалуюсь. Все равно помочь ничем не сможешь.

Костик прошел в подсобку, Ирка тяжело плюхнулась на стул.

— Обманули меня Кость. Но, я сама не досмотрела. У нас ведь такого в жизни не бывалооо.. — и девушка опять залилась слезами.

— Да ну хватит, хватит. Расскажи, может помогу.

— Короче, пришли две тетки сегодня. Смуглявые такие, я думала, что может с югов откуда. Стали конфеты брать. А те дай попробовать, а те… Выбрали. Навешала им триста двадцать грамм. На 240 рублей. Она мне пять тыщ дала. А вторая стала еще просить, то печенья дай, то рожки покажи. Хлеб свежий, дай посмотреть. Я, пока бегала, туда-сюда, думала, что вот хорошо, наберут всего. А потом уж они сказали, что ток конфеты. Я им сдачу дала. С пяти тыщ. Когда опомнилась, говорю, женщина, вы мне деньги забыли дать. А она мне - мол, дала тебе все, смотри, кошелек пустой, ток сдача твоя. Я растерялась, думаю, мож под кассу засунула, купюра же крупная. Бегу - нет там ее! Я на улицу. Кричу - нет у меня ваших денег! Вы не дали, посмотрите у себя. А она говорит, что если не отстану, порчу наведет. Что венец безбрачия у меня, оттуда и все мысли, что не дают деньги нормально считать. Ох, Кость… Да цыганки это были, потом ток дошло...

Ирка снова зарыдала.

— Ира, ну не надо, может их найти можно?

— Можно. А что сделаешь? Мне хозяин сказал - твоя промашка, ты и платишь из зарплаты. 4700, Кость! 4700! А у меня зарплата тринадцать. А эти цыгане у нас тут оказывается уже неделю в пустых домах живут, мне Нинка сказала. На краю деревни ничьи дома. Так они там осели. На рынке, у Нинки говядину берут.

— Ты вот сопли вытри. Давай-ка мне пожрать отсыпь. Я тебе денег переведу, мне как раз заказ упал.

Набрав всего, чтобы забить холодильник, Костик заплатил, и перекинул подруге детства пять тысяч, за что едва не был задушен в объятиях. Вышел, и расправил плечи.

Дома обнаружился пятак, скорбно сидящий на табуретке перед железной коробкой от печенья, где хранились нитки и иголки.

— Костя, — заныл он, — собака штаны порвала… Зашей, пожалуйста?

— Если б ты нормально все рулил, то не порвала бы!

— Ну я ж тебе говорил, напутал что-то. Это от нервов. Ну? Зашьешь? Неделю уже прошу.

Костик смягчился.

— Давай уже... Сейчас, только еду разложу.

Потрогав опять синяк, парень приступил к ремонту штанов. За этим занятием его и застал дед Иван.

— Костя, чаво дверь-то не закрываш? — сосед вошел неслышно, как в войлочных тапках.

Дошкин вздрогнул и воткнул иглу себе в палец.

— Ай, ё.. дед Вань, ну стучать же тоже можно было!

— А чего ты тут, швея, засиделся небось? Вот, пошли к нам. У меня внук из армии вернулся. Сегодня все у меня собрались. И внуки, и дети. Пошли, посидим, тебе мож чего интересного будет.

— Да не, дед Вань, я потом, мне еще ужин надо сготовить.

— Поошли, какой ужин! У нас там и шашлык, и котлеты с булками младший готовит. Вкусно, куды там вашим забегаловкам! Давай, давай! — дед замахал рукой. — Подъем!

“Придется кому-то с голой жопой походить, — подумал Костик, обуваясь. — Ну, ничего. Мешки в подвале есть, прикроется.”

Во дворе у Горкиных царило веселье. Сновали женщины, таская из летней кухни салатницы, какие-то кастрюли, из которых шел ароматный укропный пар, и блюда с нарезанной селедкой. На большом мангале томилось штук десять шампуров с мясом, дымок от углей, пропитанных жирком, поднимался вверх, в синеющее вечернее небо, на котором уже зажигались звезды. Было прохладно, зато ветра не было совсем. В доме уже негромко пели, два парня в телогрейках стояли на крыльце, и курили.

Дед Иван подвел Дошкина к крыльцу и стал знакомить.

— Это вот внук мой, Сашка. Да. В ВДВ служил. — Костик заметил под телогрейкой полосатую тельняшку на парне. — А это вот Лешка. Тоже хороший парень, кружок моделирования у нас в ДК ведет.

— О! Нашего полку прибыло! — заорали парни, стали трясти Костику руку, обнимать и хлопать по спине. И тут он почувствовал, что он дома. Реально дома. Что ему рады, просто так. Потому что он есть. И пришел.

Сашка, высокий молодцеватый парень, с небольшой бородкой и усами, стал приглашать в дом, а Лешка отправился крутить шашлыки.

За столом, заставленным блюдами, сидело человек десять. Дошкину тут же принесли табуретку, познакомили с присутствующими, хотя имена он почти не запомнил, и навалили в тарелку душистой картошки с укропом, салат, кусок жареной курицы. Пока парень, истекая слюной, искал на столе вилку, в руку ему сунули рюмку, и дед Иван встал.

— А теперь я хочу сказать тост. У нас гость, внук моего лучшего друга. И я хотел бы, чтобы эта дружба продолжалась между ним и моими внуками. Ты, Кость, мне тоже ведь так родной. Хоть и хорохоришься, и не слушаешь старика.

У Костика сжало в груди. Сашка и Лешка встали рядом, и положили ему руки на плечи.

— Костян, давай! — парни поднесли свои рюмки, звякнуло стекло.

Дошкин ел и смотрел на этих людей. Веселых, доброжелательных, заботящихся друг о друге, все они были одной семьей и принимали его, как ее часть. А ведь до этого он думал, что дед Иван просто навязчивый старик. А тут оказывается вона как. Он ему как внук.

Через полтора часа, Костик, объевшийся всякого вкусного, стоял во дворе и обкусывал шашлык с шампура. Мясо было превосходным. С крыльца спустился Сашка, поправляя телогрейку на широких плечах.

— Тебе не холодно? Курточка легковата-то. У деда еще телогрейка есть. Там, в коридорчике висит.

— Да ладно, нормально вроде. У мангала не холодно. — спину и впрямь холодило.

— Лешк! — крикнул в открытую дверь дома парень, — Костяну шубу захвати!

Со ступенек сбежал Лешка, и накрыл Костика с головой старой меховой шубой.

Парни засмеялись.

— О, на нас скоро будет похож! Как мясо?

— Уугум.. Вкусно. — Костику стало тепло и уютно. Захотелось поговорить.

— А чего за кружок моделизма, Леш? Кораблики-самолеты?

— Да, детишкам все интересно. И самолеты, и стендовый моделизм. Мы еще вот подлодку собирали... — начал парень.

— Да ладно, сейчас начнет про свои модельки - до утра будешь слушать. Ты лучше расскажи, как у тебя дела. Чего-то смурной весь. — Саня разгреб угли в мангале,в воздух взвились золотистые искорки.

— Да сегодня в магазе был. Ирку цыгане выставили на 4700. Две тетки зашли, заговорили ее, а эта тютя не поняла, что купюру ей не дали. И сдачу отсчитала. Как с пяти.

Парни стали переглядываться.

— А еще вчера у бабки Сохниной похоронные пропали. А до этого, говорит, приходили соцработники. Две женщины, солидные, в золоте все. Незнакомые, но сказали, что новенькие они. Бабка в полицию не хочет, думает, может ее племяш непутевый нашкодил, но он неделю у нее уже не был. А деньги-то она давно не проверяла. — Лешка помахал пустым шампуром в воздухе.

— И у Майоровых все инструменты из сарая вынесли. Мишка говорит, что участковый ходил к цыганам, дак те такой ор подняли, стали его за забор выпихивать, а он у нас к такому не привык, сбежал. И я, Леш, вчера видел двух цыган, что у нашего двора ошивались. — Александр скинул телогрейку, словно в тельняшке ему было не холодно. — А уж Ирку обижать я никому не дам. Мне она еще в школе нравилась.

— Так ты ж ее младше на сколько! — заржал Леша.

— И че, ты себе ваще еще никого не нашел! — Саня развел руки.

— Сложно это в нашей семье. — Лешка насупился.

В небе сияла круглая, желтая луна, синий бархат неба мерцал точками звезд. В доме переговаривались, позвякивала посуда.

— Ты знаешь, братан, — Саня сложил руки на груди, — кажется, я тебе сейчас фокус покажу, ты тока не ори.

— И я тоже! — Леха как-то выгнулся на бок.

— Не надо, не надо! — замахал руками Костик, — Я знаю тут одного фокусника, который так говорит. Так после его “ахалай-махалай”, нам все время пиздюлей дают. Может, не надо, а, парни?

— Дееед! — крикнул Сашка, — иди к нам!

В доме зашумели, на крыльцо вышел Иван Семеныч.

— Чаво там?

— Раздеваться, дед, пора. Баню устроим. Цыганам. Ирку облапошили, да полдеревни обнесли уже.

Парни стали снимать штаны, скидывать ботинки. Дед Иван взглянул в небо и сбросил тапочки в траву.

— Ээ, ребят, вы чего… Это зачем? Вы чего делать собрались? — Костик не понимал - если баня, то чего ж здесь раздеваться?

— Ладно, можем трусы оставить, на первый раз. Ишь, нежный какой. Но ржать - не советую. — Лешка сурово сдвинул брови, которые кустились у него уже, как у Брежнева.

— Беги за ножами, Костя! Мы ждем пару минут. — старик снял брюки и сложил их на перилах крыльца.

Дошкин понял, сейчас будет что-то, в чем он должен участвовать. В штанах, без штанов. Это его семья. И дед сказал - быть через пару минут. Скинул на крыльцо шубу. Перемахнув заборчик, он метнулся к себе в дом, схватил ремень с ножами и ломанулся обратно, махнув открывшему было рот Зайке рукой.

— Буду поздно! — крикнул он и вылетел из сеней.

Забор черканул углом по ляжке, но Костику было не до этого. В обратку сигалось легче.

У крыльца Горкиных его поджидали два огромных волка, скалящихся и встряхивающих ушами. Оба были в семейных черных трусах, у одного хвост торчал сзади из правой штанины, у другого из левой. На крыльце все еще корячило деда. Суставы разъезжались медленно, шерсть пучками лезла то на затылке, то на животе, старик стонал и кряхтел, изгибаясь в самых причудливых позах.

Костик захлопал ртом.

— Это ж чего. Вы же… И дееед! Ну, дед Вань, вот от вас я такого не ожидал!

— Ниче, внучок, привыкнешь. — проскрипел дед, и обратившись огроменным матерым волчищем с седой мордой, заскакал по двору.

В дверь высунулась женщина, глянула на троицу волков, приглаженных лунным светом и крикнула:

— О, наш деда опять в строю! Не балуйте, мальчики, курей в деревне не таскать!

И скрылась в доме.

Старый волк сел напротив Дошкина, глядя прямо ему в глаза.

— Костя, у нас с твоим дедом секретов не было. А теперь твой черед. Мы, завсегда в помощь придем. Горкины - большая семья. Может фамилии у нас и разные, Сашка вон - Назаренков, Лешка - Канаев, но это дочки мои хороших мужей привели. Ты всегда можешь нас о помощи просить.

— Эээ.. А как же вы разговариваете? Вроде же волчья пасть не предназначена для...

— А ты вот слушай, не перебивай! — волчище рыкнул и скребанул лапой землю. — Как разговаривам - то не нашего ума дело. Есть оно, и есть. Ты пойми, у нас места такие, заповедные. Место силы здесь, люди аномальной зоной называют. Древние существа живут, которых уже на всей земле и не сыщешь. И большинство тебе, Костя, не враги. Тот, с собачьей головой, тоже тебе не враг, он по своему разумению живет. Люди должны понимать, что если лезут во тьму под землей, то там они могут быть не одни. И ведьма лесная тебе не враг. Ты чего там натворил? Думал, никто не узнает? Это деревня, нас мало. Даже если ты хотел втайне чего сделать, то узнают все равно. У меня дочь позавчера туда бегала. Берет у бабки травки для здоровья. Жаловалась на тебя древняя. Разгром учинил, Илька с Ошей застыли, как цуцики, пока лед оттаял.

— Да я ничего такого не хотел, только про карты спросить. — парень был немного возмущен, что на него уже успели нажаловаться, хотя и понимал, что сам виноват.

— Вежливо надо было просить, с даром каким. Сказал же, возьми для нее что-то.

— А что с призраком нашим? Не знаете? Он там остался же.

— Знаю. Самый умный из вас он. Сразу понял, что колдовское добро тебе ни к чему. Только беды такие предметы несут. Знаний всего мира ты захотел? У тебя интернет есть! Вот где все знания мира, было бы желание учиться. Так вот, застали его, когда он в мертвую девку вселиться хотел. Ему тело нужно было, свежее. Ну, помогла ему старуха, да не просто так. Теперь у нее еще одна помощница есть, — старый оборотень хмыкнул, — Через лет десять отпустит ее. Дочь говорит, бабка не нарадуется. Толковый очень этот парень, учится быстро. Можешь навестить дружка в юбке, лет через пять, когда ведьма злиться за заморозку перестанет.

— Да я все не так хотел! — Дошкин понял, что оправдания не помогут, и замолчал.

— Знаю я, что помощник у тебя имеется. Да вот только ты учти, что смутьян он, и ревнив очень. Всю жизнь нас с Петром рассорить пытался, и удалось ему. Прям перед Петькиной смертью. Так что Зайка твой — говнюк, еще немало тебе хлопот с ним будет. Ты моих парней держись. Мы здесь одна команда.

Костик малость оторопел от такой предвыборной речи, но понял, что старик прав. Все неприятности начинались с Зайкиного хамства. Пора было расставить все по местам.

— Костя, стащи трусы, — один из волков закрутился перед ним, — не хотели тебя пугать, а теперь неудобно очень.

Стараясь не засмеяться, Дошкин помог стянуть семейники с волчьих хвостов.

— Так, а теперь чего?

— А теперь, внучок, запоминай слова, чтоб за нами угнаться. Смотри на луну, представь, что ты сам - ночной воздух. Веса в тебе нет. И скажи: “ Легка дорога, легки ноги”.

Ничего такого Костик не почувствовал. Ну, сказал и сказал.

—

А теперь, побежали. — старый волк взмахнул хвостом и прыгнул через ворота. Два молодых вихрем рванули за ним. Дошкин открыл калитку и вышел. По пустынной дороге, мимо деревенских домов с темными окнами, неслись три серых тени.

“Была не была!” — подумал парень, и побежал за ними. Несся он, словно Гермес дал поносить свои сандалии. Ноги почти не касались земли, одним скачком пролетая метра два. Ощущение было, словно в него накачали гелия и парень скоро взлетит. Нагнав оборотней, поравнялся с ними, и побежал вровень с дедом. Ботинки чуть слышно бухали по дороге, ветер холодил лицо.

Ощутимо запахло горелой изоляцией, у двух последних домов на отшибе деревни. Волки остановились.

За поваленными заборами стояли машины. Старый чероки, два разбитых жигуля и “газель”, груженая чем-то. Из-под тента торчали трубы, куски каких-то конструкций.

— От твари, опять кабелей нарезали где-то. Изоляшку обжигают. — молодой волк закрутился на месте.

В одном из домов светилось окно синеватыми всполохами, там явно смотрели телевизор. В другом доме гомонили, перекрикивались женщины, во двор вышла толстая цыганка, и покопавшись в машине, понесла в дом два пакета с чем-то.

Один из волков потянул носом.

— Фасовать понесла, герыч. И лекарства какие-то у нее там. Мешать будут.

— Ну вот это нам тут совсем не нужно. — проскрипел дед, — Сашк, Лешк — вы за бабой. Костя, ты со мной.

Старый волк прыгнул через лежащие на земле штакетины, Дошкин перелез следом. Двор давно покинутого дома зарос кустами и пробираться пришлось раздвигая ветки. У крыльца они остановились.

— Помни. Это не люди. Я при всем своем хвосте и шерсти больше человек. За всю жизнь никого не ограбил и просто так не убил. А от этих тварей только беды. Заговаривать будут — не слушай. Ножи достань.

Костик кивнул и вытащил “Отдам” и “Возьму”. Тепло рукояток согрело пальцы, ножи зажили своей жизнью, словно почуяв добычу. Парень толкнул дверь. Конечно, закрываться никто и не думал, уж скоро цыгане почувствовали себя хозяевами деревни. Нырнули в темные сени, моментом выскочив в большую комнату. Там, на ковре, сидела куча мужчин, и смотрела индийский фильм по большому телевизору. На экране пели и плясали, чавеллы покачивались, подбадривающе покрикивали. В углу, на каких-то тряпках спали два белобрысых ребенка лет четырех-пяти.

В соседнем доме завизжала баба, поднялся вой, кинолюбители подскочили. Дошкин оценил ситуацию и зашел справа. Волк ринулся на крайнего цыгана, в мгновение вцепившись ему в горло. Пока тот махал руками, Костик успел воткнуть нож в брюхо одного чернявого и полоснуть левой по лицу другому. Цыгане рванули на выход, кто-то попытался пролезть в окно. Парень чувствовал ледяное спокойствие и понимание того, что он делает. Забрать как можно больше. Ножи взвивались в воздух, вспарывали плоть, воняло мужским застарелым потом, нестиранными носками и кровью. Чавеллы визжали, как поросята на бойне. С треском разлетались пуговицы с шелковых рубашек, обнажая жирные животы. Волк давил и рвал лица, руки, толстые ляжки. Стены комнаты украсились красными брызгами крови, сливающимися в небольшие ручейки, стекающими за плинтус. Забившийся в угол цыган, увешанный золотыми цепями, закрыл голову руками, с зажатыми в них засаленными пачками денег.

— Ты что, думаешь, все на этом свете продается? — склонился над ним Дошкин.

— Возьми, брат. Отпусти, брат. Христом богом молю. Смотри, здесь много, я еще принесу. Не трогай только.

“ Вот уебок.” — подумал Костик, и придавив потные руки с деньгами коленом, полоснул артерии на шее с двух сторон, прижимая сопротивляющуюся голову локтем.

В комнате уже никого из живых не было, кроме спящих детей. Они даже не проснулись. Настолько были накачаны чем-то. С другого конца дома раздался визг, детский рев и крики на непонятном языке. Через пару минут все стихло. Оттуда вывалился старый волк с окровавленной мордой.

— А эти чьи? — кивнул он на спящих детей.

— Да явно не цыганские. Купили поди у алкашей за ящик водки, чтоб побираться с ними потом. Сам знаешь, как бывает. — Костик прислушивался к одиночным крикам из соседнего дома. Братья там тоже не теряли времени.

— Надо их вынести отсюда. — Костик стал поднимать маленького мальчика. Сквозь синеватые веки было видно как двигаются во сне его глаза. Он почти ничего не весил, одни кости да кожа.

— Зачем? — волк облизался, — Это уже пропащие дети. Ничего хорошего из них не вырастет. Мозги уже не работают от наркоты, что их пичкали А потом в детдом сдадут, там тоже ничего хорошего их не ждет. Оставь. Они ничего не почувствуют.

В дом вбежали братья, мокрые от крови, деловито обнюхали тела, и сели у дверей.

— Там бабы одни были. Наркоту фасовали. Еще пара детей их. У нас все. А вы чего возитесь?

— Да вот, герой наш, решил детенков спасти. — седой оборотень оскалился. — А вы чего думаете?

Братья переглянулись.

— Ну, — тот, что побольше, прошелся по ковру, под его лапами чавкала разлитая лужами кровь кочевого народа. — Из маленьких тварей вырастают большие твари. Это закон природы. Мы там никого не оставили. Но, эти вроде ворованные. Можно и попытаться. А, Дед?

Старый помял лапами и кивнул лобастой башкой.

— Вынеси их, вон, в “газель”. Пожарные приедут, найдут. Не наша уже забота.

Дошкин нашел пару ватных одеял, свернутых в рулон, завернул спящих ребятишек по отдельности и вытащил, уложив одного в кабину “газели”, второго на заднее сиденье джипа.

— А почему пожарные-то, я не понял?

— А вот я тебя сейчас еще научу. Ты чет, внук, совсем от занятий отстал. Ленишься чтоль? Или помощник плохо знаниями делится?

Оборотень закрутился, потом сел напротив парня.

— Подь сюды, неуч. Смотри на дом. Держи руки перед собой, ладони вперед. Тяни из него воду!

— Убывает вода! — привычно крикнул Дошкин. Дом стал скукоживаться, ветшать а глазах, немного завалился на бок, крыша съехала.

— Так, молодец. Теперь как спичка вспыхнет. Давай еще раз, руки держи выше, правую выстави больше. Будто жар от себя толкаешь. Говори :

Ветер в небе ходит, тепло да холод сводит.

Мешаю жар да лед, что перуницу дает.

Разруби, Перун,оковы тяжкие,

Разгони, Перун, силы вражские,

Оберег, Перун, ко́ло посолонь,

Загони, Перун, врага в огонь!

Сожжем огнем-полымем

И чёрной смолой зальём! Слово мое твердо.

И рукой вниз махни.

Пока Костик повторял слова, в небе собрались тучи, закрыв луну. Как только он опустил руку вниз, из туч сорвалась молния, ударившая прямо в крышу дома. Внутри бабахнуло, и через пять минут домик полыхал, а через время и второй. Все закончилось быстрее, чем Дошкин успел осознать, что теперь он может призывать молнию. Такого в дедовских книгах точно не было.

Домики опали пеплом, даже машины, стоявшие в дворах, не успели нагреться.

— Так, теперь домой. Подустал я чего-то. — молодые волки развернулись и понеслись по улице, скользя над собственными черными тенями. — Че стоишь-то, Костя? Давай, про ноги, про дорогу.

— Дед Вань,а чего вы мне все сразу не сказали? И как теперь быть? Полиция же приедет.

— Полиция приедет и уедет. И как тебе сказать было? Ты ж поначалу вообще ни во что не верил. И чего б я тебе рассказал? Что у тебя сосед — оборотень? Ты чего, решил бы что дед с катушек съехал. Тебе на первое время Зайки хватило. Тьфу ты, вот имя Петька этому охломону выбрал.

— Так Зайнабар же.. — в небе еще раз громыхнуло, старый волк прижал уши. — Как его еще называть.

В пыль, посреди деревенской дороги откуда-то сверху грохнулся Зайка. Без штанов.

— Кому... Ох, мать, — начал он, вставая и потирая ушибленные места, — не спится в ночь глухую? … Костя?

Старый волк радостно оскалился.

— Че, штанов так и не нажил, олух? Все голой задницей светишь?

— Штаны Костик не зашил. А ты знаешь, что я не умею. Вы чего тут делаете?

— Тараканов выводили. Теперь домой надо двигать, из Хлыстовки как раз пожарные скоро будут, и вон, Мишаевы уже с ведрами бегут. Давай, Костя, до дому.

“ Легка дорога, легки ноги!” — прошептал про себя Костик, и помчался вслед оборотню.

Впервые в жизни он видел, как пятак летел по воздуху, напоминая гоголевского черта. Лица Мишаевых, узревших такую картину, были бесценны. Что подумал дед Мишаев, так и осталось загадкой, а вот дочь его бросила ведро в мохнатого, облив пробегающего мимо Костика водой, и истово закрестилась. Вдалеке выла сирена пожарной машины.

Добежав до двора Горкиных, Костик притормозил и ткнув в мохнатого пальцем, строго сказал:

— Домой. Штаны завтра зашью, летун херов. Давай, не свети задницей.

И зашел в калитку.

Дед Иван как раз корячился и охал, причитая про старые кости, почти уже вернув себе человеческий облик. Братья, весело улыбаясь, уминали куски шашлыка из большого тазика.

— Костяныч, давай, тебе сейчас надо. — под носом Дошкина нарисовалась рюмка и кусок мяса с прожаренной корочкой. — Присядь.

На парня накинули меховую шубу, усадили на крылечке.

Старик, натянув штаны и рубаху, искал тапки, да уже было темно.

— Тапки мои где… Ты, Костик, запомни еще, мы тут свое место охраняем. И ты тоже должен. Нелюди - они разные. Кто живет по законам природы, и к людям не лезет, а кто гадит. Вот тех - в расход. У тебя на это дар есть, и знания. Ну, будут знания. Ты пока что еще в начале пути. Еще помни, что есть те, кто за тебя стеной встанут, а ты за них должен будешь. В обиду слабых не давай, а дураков пропускай мимо. Там естественный отбор сработает. Жалеть таких не надо. Вроде пока все сказал. Лешк, дай мясо-то.

Лампочка у входа в дом заливала светом только ступеньки. Вскоре дед Иван ушел, сказав, что третий внук у него молодец. Косте было приятно.

— Ну чего, братан, как тебе с нами? — парни испытывающе прищурились. — Какие вопросы есть?

— Один есть. — так тепло на душе у Костика не было с детства. — Чего я раньше вас не знал?

И Дошкин полез обниматься. Чувство, что он теперь дома, у него есть семья, у него теперь есть братья, о которых он мечтал, такие, что будут стоять за него горой, было лучшее, что он испытывал за всю свою жизнь. Понял он, где его место, и чем он должен заниматься. Хранить чудесное место, где еще сохранилось волшебство. Надо учиться. Учиться, чтобы помогать людям. Ну, и нелюдям.

На ночном небе светила желтая круглая луна, в деревне Тихое царил покой и порядок, принятый испокон времен.

А кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет.

Готова озвучка для ЛЛ. Ну, или фоном послушать аудиоспектакль)

Ребят, я пока беру перерыв на новую историю.  Если что-то будет про Деревню Тихое - будет у меня в паблике, или сразу в книге. Ищу того, кто сможет нарисовать арт на обложку!

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

Часть первая. Дошкин и тайна колодца.

Туки-Туки.

Кладбищенская земля.

Проклятое озеро.

Сожранный в пещере.

Кукла из содранной кожи.

Костик разлепил глаза только к полудню, и долго валялся в кровати. Плюшевый олень укоризненно смотрел на него с ковра. Как понять, где живет лесная ведьма? Ведь кто-то в этой деревне должен хоть что-то знать. Это же рядом, в лесу. Не может быть, чтобы местные про такое не знали. Парень подумал, что надо начинать с деда Ивана, соседа. Он старый, знает много, и дружил с Костиковым дедом. Вдруг да что-то удастся выведать. Погладил оленя по бархатистому пыльному копыту и встал, откинув одеяло.

Дома было тихо, призрак нигде не маячил, и это было странно. Дошкин оделся, наскоро перекусил бутербродом с колбасой, вышел во двор. Прохладно. Листья яблонь в саду почти все осыпались, и только яркий наряд рябин в палисаднике радовал глаз.

Дверь в дом деда Ивана была не заперта, и Костик, постучав, вошел.

В комнате работал телевизор.

— Ишь, чо. — старик ткнул ложкой, которой ел суп, в экран, — Чего в стране происходит-то, а, Кость! Совсем зажрались, буржуи. И как простому человеку жить… Садись. Обедать будешь?

— Да я уже поел, спасибо. Я по делу, спросить пришел.

— Ну, спрашивай. Сейчас, только чайку налью. — дед плеснул в кружку из заварника, и долил кипятка из старого, закопченного чайника. Подвинул к себе красную, в белый горох, сахарницу, и накидал в чай три ложки.

— Слушаю тебя. — звон металла, колотящего по стенкам чашки, заставил парня поморщиться.

— Дед Вань, а вот скажите, вы про лесную ведьму, что неподалеку живет, слышали?

Кустистые седые брови взметнулись вверх, ложка застыла в морщинистой руке.

— А чего это тебе вдруг понадобилось?

— Да вот тут я в подвале нашел одну вещь в мешке. От прадеда осталось.

— Ага, знаю я что ты нашел. Еще Петькин отец с этими картами носился. Да вот видишь ли, какая закавыка тут выходит. Где лесная колдунья живет, знают почти все местные. Да только толку от этого никакого. К своему жилью она пропустит не всякого. Многие кругами там по два дня ходили. А одна туда пошла, дак и не вернулась вовсе. И это только на моей памяти. Сколько там сгинуло за все время - не перечесть.

— В смысле - за все время?

— Так ведьма эта, говорят, там испокон веков живет. Еще и деревень тут не было, и жилья никакого, а она уже тут была. Вот так вот. Так что искать ее - себе дороже. И еще не факт, что у нее есть то, что ты ищешь. А если есть, как заберешь?

— Ну…Попрошу. — Дошкин и впрямь не знал, что будет делать, когда найдет логово ведьмы. Азарт бежал впереди планирования.

— Угу. Ну, попроси. — дед Иван засмеялся, — Ты, Костя, даже не понимаешь, у кого просить собрался.

— Да ладно вам, дед Вань, скажите лучше хоть примерно, где искать.

— А чеж не сказать. Это у нас любой малец знает. Иди в лес за кладбищем, там тропинка узкая дальше, вот ее и держись. Может два дня будешь по ней идти, может и два часа. Никто не знает. И это… Ты ей возьми на всякий случай что-то на обмен. Ну, мало ли, дуракам везет. Вдруг она тебя пропустит.

Дед Иван еще дал пару ценных советов, а потом сходил на кухню.

— На вот тебе, мне сноха принесла. — перед Костиком положили тушку жирной деревенской курицы. — Мне две-то куда? А ты молодой, тебе все время есть хочется. А, погодь-ка, вот еще.

К курице присоединилась литровая бутыль самогона и кусок душистого сала с чесноком. Из личных дедовых запасов.

— Это тебе как лекарство, — стариковский палец постучал по стеклу. — Чтоб по чуть-чуть!

— Лекарство для храбрости? — решил пошутить Костик.

— Для чего угодно. — сурово зыркнул на него старик. — От поноса тоже хорошо.

С курицей подмышкой Костик вышел из калитки соседа и решительно пошагал в свой двор.

Разложив дары на столе, присел и открыл ноут, проверил почту, списался с заказчиком, и получив ТЗ и предоплату, радостно потер руки. Заказ был легким, а оплата более чем приятной. Жить можно.

После этого он углубился в изучение трактовки карт Таро и рун. Выходило что каждая карта давала ход каким-то событиям в жизни, а руна эти события поддерживала и направляла на успех. И все равно было не понятно, что произойдет, если собрать все карты и руны вместе. Каким образом можно добыть все знания мира? Разве так может быть? Даже если колдун Брюс знал как это сделать, и стал всесильным, почему он сам не стал менять что-то в этом мире?

Или стал? Костик замер. А если он поменял этот мир так, как ему захотелось? Мы же об этом никогда не узнаем. Мы просто живем, видя только свою жизнь, нам и до других-то дела нет, не то чтобы копаться в истории трехсотлетней давности.

А ведь если так подумать… Как изменилась история России при Петре Первом, который благоволил Якову Брюсу, и по слухам, очень доверял ему? Какой прогресс для тех времен, во всех областях науки, литературы, и всего прочего пошел. Да и в легендах всегда есть доля правды - Брюс был алхимиком, практиковал черную и белую магию, создал, говорят, механическую птицу, на которой летал по ночам над Москвой. Что служанка его была гомункулом, а еще он смог придумать эликсир вечной молодости. Да и сам стал бессмертным.

Костик зачесал макушку. М-дааа... Вот это поворот. Может он и сейчас живет среди нас.

В углу зашуршало, оттуда вышел Зайка, утирая пятак какой-то грязной тряпкой. Сидя в раздумьях, Дошкин его не заметил.

— О, а чей-та тут у нас? Откуда бутылочка? — мохнатый подскочил к столу и повел носом.

— Ох ты ж! Чего подкрался! — подскочил парень. — И откуда ты все время так выскакиваешь...

— Оттуда. — пятак ткнул когтем в пол. — А чем это так пахнет вкусно?

— Это, друг мой, то, что тебе нельзя, иначе каннибализм получится. — Костик оглядел своего помощника, который до сих пор так и ходил с деревянной кобурой, висящей поперек пуза. — Вам, товарисч, можно только понюхать. Да убери пятак свой со стола!

— Ну вооот.. — разнылся мохнатый, — как что-то вкусное, так нельзя... убери... Если не дашь - щас революцию устрою!

Глядя на решительно настроенного сожрать сала пятака, Костик и сам захотел.

— Что-то тут у нас кто-сыро… А не хлопнуть ли нам... по рюмашке?

— Заметьте, не я это предложил! — Зайнобар махнул тряпкой и скрылся на кухне.

— Дощечку с ножом захвати!

Когда в маленькие рюмки было налито, Костик развернул благоухающий сверток с салом, и стал нарезать его тонкими пластинками. Нож скользил, разрезая розовато-белый кусок с коричневыми прожилками мяса.

— Слушай, ты же знаешь, что это сало? Оно из поросенка. Ты точно будешь?

— Ты не жадничай, давай. И чего, что из поросенка? Ты намекаешь, что если я наполовину свинья, то и есть такое не могу? — Зайка захрюкал. — Могу и даже очень. Ты в курсе, что свиньи всеядны? И своих собратьев тоже могут сожрать.

— Не, я не знал. — Костик разложил кусочки на тарелке красивым веером, рядом с черным хлебом.

— И тебя могу сожрать.

— Слышь чо, я тебе! — парень замахнулся на мохнатого ножом.

— Да я ж пошутил, ну чего ты... Не хватает чего-то. Подожди.

Через минуту хлопнула крышка подвального лаза. На пороге стоял пятак, прижимая к бокам две трехлитровые банки.

— О! Чего нашел. Капуста и огурцы! Еще дед делал. — он радостно выгрузил все добро на стол и стал когтем поддевать железную крышку.

— А это еще можно есть? — с подозрением спросил Костик, — Может, лучше не надо?

— Не попробуешь - не узнаешь! — заржал пятак и схватил рюмку, выставив ее перед собой. — О! Лунный свет на просвет!

И немедленно выпил.

После второй Костик рассказал помощнику про свои догадки о том, что колдун Брюс мог поменять мир так, как ему хотелось. Что вот прадеду хотелось коммунизм, а Брюсу - чтоб Россия того времени стала великой. И начал он с царя Петра, помогая ему. Ну, так, как он себе все представлял на тот момент. Хотя, говорили, что он будущее прозревал, так что видимо все правильно делал.

Мохнатый поскреб под лопаткой.

— Ты может и прав, Костя. А карты он видать спрятал где-то, по отдельности. Или роздал людям, да те ненадежные оказались. Стали трепать языками. А кто-то из разговоров этих все понял, и стал колоду собирать. Тут уже не докопаешься до правды. Некоторые убить готовы за кусок тряпки, что на мертвом человеке была и стакан, из которого он пил. А ты про магические вещи…

— А где Вольсара носит? Весь день его нет. Даже странно.

— Говорил же - я за Рожей не слежу. Он взрослый уже.

— Че ты его все “рожа” да “рожа”, у него имя есть.

— Не нравится он мне, ясно? Рожа у него протокольная. — и пятак поправил маузер.

Когда они уже перестали считать рюмки, сало на тарелке закончилось, а банка с капустой убавилась на четверть, появился Вольсар.

— О, смааатри- ка, какие люди тут у нас. — Зайка икнул. — Чет капусточка и впрямь не очень.

Призрак навис над застольем и сурово сдвинул брови.

— Чем вы заняты?

— Присаживайся, крышечку понюхай. — Костика тоже несло. — И где же обретался наш сумрачный друг ?

— Я изучил лес вокруг деревни. Неподалеку есть место, закрытое туманом, хотя во всем остальном лесу такого нет, и погода стоит ясная.

— Ну, — мохнатого качнуло, — че там, партизаны кострами дымят?

Призрак неодобрительно посмотрел на Зайку.

— Видел там женщину. Она по лесу шла. Белокурая, высокая, в красной куртке. Зашла в туман и не вернулась. Я долго ждал. Она не вышла. Видать на поклон к ведьме пошла, да не сложилось там что-то.

— Может это Марина? Ну, эта... — пятак повел лапами у себя перед грудью.

— Тогда нам надо идти! Спасать прекрасную даму!

— Зачем идти? — развалился на стуле мохнатый, положив пятку себе на колено. — Я могу нас туда перенести. Да. Но, сначал выпьем.

— За что? — Дошкин подскочил и тут же сел. Коварный какой у деда самогон. Голова чистая, а ноги слабые.

— За великих людей! — Зайка налил рюмки. — Тех, что меняют этот мир. Безумству храбрых поем мы песню! М.. Максим Горький, между прочим.

Отставив стаканчик, пятак поправил перевязь и стал водить лапами перед собой, сосредоточенно сопя. Чертил знаки, распарывая воздух черными когтями.

В середине комнаты, над столом, появился светящийся круг и стал расширяться, открывая портал.

В роскошном кабинете, оббитом дубовыми панелями, и украшенным лепниной, за большим столом сидел мужчина в возрасте, и что-то писал. Рядом была пара дисковых телефонов с гербами, кнопочный коммутатор, у стены, за мужчиной, стояло красное знамя. Он все время поправлял очки и потирал лысину, на которой синело большое родимое пятно. На столе зазвонил телефон.

— Ну, что там еще? Какие еще, блять, шахтеры? Опять Кузбасс? Чего им еще надо, сказал же, что все требования удовлетворим. И что, что им жрать нечего. Нам тоже нечего.

Мужчина положил трубку.

— От же.. Дай им палец, всю руку откусят. — проворчал он и нажал кнопку коммутатора. — Сережа, принесите кофе. И коньяку. И лимончик.

В комнате дома, находящегося в деревне Тихое, повисло молчание. Голая лампочка , свисающая на проводе с потолка, едва слышно жужжала.

— Товарищ, дайте-ка ваш маузер. — Костик бесцеремонно откинул крышку кобуры на пузе пятака и достал пистолет. — Всегда мечтал это сделать.

Дошкин отжал курок и предохранитель, прицелился и нажал на спусковой крючок. В оглушительном грохоте выстрела потонули крики помощников, портал схлопнулся, парень лишь успел увидеть как на лбу меченого, рядом с родимым пятном появилась крупная темная дырка.

— Ты что наделал! — Зайка орал и бегал вокруг. — Я же нечаянно! Это прошлое! Я в прошлое открыл проход. Это дед твой любил за ним подглядывать, просил все, показать, что там первый президент делает. Перепутал я чет.

— Ааа! — тоже заорал Костик, — значит в любые места можешь, да? Брехло!

Призрак носился между ними, создавая еще большую суету.

— Постойте. — Вольсар выставил перед собой руки. — Тише. Но, ничего же не изменилось. Вы чувствуете? Все по-прежнему.

Дошкин и Зайка застыли. Костик подошел к столу, налил и выпил.

— Видать этот гондон и вправду ничего не решал. Марионетка, как и все. Не стать мне тем, кто поменяет этот мир. Ладно, давайте собираться. Теперь-то сможешь не в прошлое, а просто в лес, сейчас?

Зайнабар угрюмо кивнул.

В лесу было сумрачно, пахло сухой хвоей и грибами. Вековые ели стояли раскинув огромные колючие лапы, заслоняя розовеющее от заката небо.

Еле заметная тропинка нашлась сразу, и оглянувшись на торчащие вдалеке кресты кладбища, маленький отряд зашагал вперед.

Вскоре от усталости у Костика стали заплетаться ноги, хмель потихоньку выветривался, злость на Зайку тоже. Тот, как обычно, семенил позади, временами было слышно, как он наступает голыми пятками на еловые шишки, и ругается. Все время казалось, что-то забыли взять. Ножи были на месте, многострадальная, еще ни разу не выстрелившая мосинка - на плече, и все равно в мозгу стучало - что-то забыл.

Низом стал стелиться туман, деревья вокруг тропинки пошли сплошь корявые, с узлами и наростами на стволах. Воздух стал заметно теплее и гуще. И двигаться стало труднее. Вдали показалось высокое дерево, на котором сидела стая птиц. Они облепили ветви дерева, шумели, вскрикивали и хлопали крыльями. Немного не дойдя до птичьего насеста, Косик внимательно всмотрелся и чуть не придавил мохнатого, резко отпрянув назад. Вместо голов у птичек были человеческие черепа. В пустых глазницах светились красные огоньки, челюсти с длинными клыками скалились и щелкали. Тощие голые шеи с морщинистыми зобами укутывали черные пушистые боа из перьев. И вся эта стая их заметила.

В полной тишине сотня пернатых черепов проводила крадущихся мимо горящими взглядами.

Птицы завозились, переступая по веткам черными лапами с длинными когтями. Шеи вытянулись, черепа закивали, словно провожая идущих в последний путь. Костик вжал голову в плечи, припустил побыстрее. Призрак завис напротив дерева, когда одна из птиц, захлопав крыльями, взвилась в воздух и бросилась в атаку. Остальные истошно заорали. От их криков кровь застыла в жилах. Мозг сковало льдом, и Дошкин побежал. Впереди тряслись и подскакивали мохнатые уши.

Пролетев несколько метров, они выскочили к вросшему в землю деревянному дому.

Почерневшие от времени бревна заросли зеленым мхом, на крыше из лапника и наваленных в несколько слоев веток, были водружены оленьи черепа с ветвистыми рогами, засыпанные прелой листвой.

Неподалеку от дома стояла еще одна покосившаяся избушка с открытой дощатой дверью, старый умывальник, были раскиданы какие-то тряпки, грязные детские игрушки и возле стены была навалена куча обуви всех фасонов.

Из дома доносились жалобные стоны, переговаривались две женщины.

— Тужься, тужься, давай уже! — раздался повелительный крик.

Костик прокрался к окну и заглянул. Сквозь мутное стекло удалось разглядеть лежащую на столе блондинку, у ног ее стояла старуха с чашкой в руке. Рядом стояла еще одна фигура, Дошкин не понял, мужчина или женщина, лицо было скрыто маской, сделанной из черепа животного, раскрашенного белым. Человек в маске покачивался, периодически воздевая руки вверх, и что-то бубнил. Потом блондинка закричала, старуха полезла ей между ног. В руках ее оказался окровавленный, очень маленький младенец. Он не шевелился, тоненькие ручки обвисли. Старая ведьма похлопала блондинку по животу и взяв плод за ножку, понесла к двери.

Костик присел, затаился. Бабка вышла из дома, громко свистнула.

На ее зов из леса выломился огромный волк и радостно заскакал вокруг старухи.

— На вот, на вот, — бабка трясла младенчиком перед волчьей пастью. — Деток своих покормишь. А то ишь, пришла, дура, на таком сроке. Нагуляла. Ну да ниче...Нам их ребеночки тоже нужные, да? У, ты мой хороший... На!

Волк вцепился клыками в тельце, прокусив спинку насквозь, и умчался прочь.

Ведьма развернулась и заметила Дошкина.

— Так вот чего так сильно тут вонять стало. Тебе еще чего?

— Я пришел с миром. — поджилки у Костика тряслись, в глазах темнело. — С миром пришел.

“Тупее ничего не придумал, индеец хренов.” — пронеслась мысль в голове парня.

— Я про карту пришел спросить. Карта Таро, старая. Фортуна. Не отдадите ли вы ее мне?

Чувствуя себя все глупее и глупее, Дошкин решил, что отступать некуда. Старуха стояла и презрительно щурилась, вытирая об серое заношенное платье окровавленные руки.

— И куда тебе карта эта? Чаво делать-то с ней будешь? А? Тоже сокровища искать? — она скрипуче засмеялась, мелко затряся головой. Длинные седые волосы ее всколыхнулись, словно от порыва ветра. — Вас тут таких было…

И она кивнула на кучу подгнившей обуви.

— Может поменяемся на что-нибудь?

— А чего ты, малолеток, мне дать-то можешь? Я ж вижу - с пустыми руками пришел. — старуха пошла к двери дома, — Иди отсель, пока живой.

Из-за угла вышел Зайка и встал вплотную к Дошкину.

— Слышь, ведьма, ты тут не кочевряжься, неси карту. И девушку отпусти.

Бабка медленно повернула голову.

— Давай-давай, а то ща все тут нахрен разнесем. — продолжал мохнатый.

Старуха ощерилась и зашипела.

— Девку свою можете забирать, кровью истекла, мне ее хоронить негде. А за карту заплатить надо. Теперь, хамло, уже много. Душой своей заплатишь. — бабка вскинула руку и с ее пальцев сорвалась синяя мерцающая нить метнувшаяся к помощнику.

Внезапно на ее пути возник призрак, нить впилась в его грудь, Вольсара стало крутить и выворачивать.

— Стой, стой, вот, возьми! — и призрак достал из-за нагрудника три карты Таро.

Дошкин и мохнатый остолбенело смотрели на происходящее.

— Ах ты тварь! Он карты взял, Костя. Он взял! — заорал Зайка и ринулся почему-то на ведьму.

Старуха крутнула пальцем, и карты поплыли по воздуху к ней, синяя нитка пропала, морщинистая рука цапнула Таро, засветившиеся в ее пальцах золотистым огнем.

Взмах руки - и Зайка отлетел от старухи, кубарем покатившись по земле.

Бабка закрутилась на месте и пронзительно завизжала:

— Иллля! Ошшша! Ко мне!

Из дверей дома вылетела фигура в маске и Костик успел понять, что это вовсе не маска. Череп и был головой. В черных глазницах клубилась тьма, одежда из шкур была увешана амулетами и бусами из костей. Откуда-то сверху, из туманной мглы, спустилась бледная девушка с длинными распущенными волосами, в рубашке до пят. Бабка кинула карты девушке и та, поймав их, засунула в рукав. Ведьмы взвились в воздух, зависли над домом раскинув руки, скрываясь в плотном тумане.

— Держи, держи их! — Зайка безуспешно пытался подпрыгнуть и поймать за подол старуху. — Рожа, гад, давай, делай что-нибудь, уйдут!

Но Вольсар стоял, как вкопанный.

— Что делать-то, может- свирель? — парень понимал, что просто так взлететь он не сможет.

— Какая нахрен свирель, стреляй, Костик, стреляй! Может они и бессмертные, но серебрёные пули - тоже мало приятного.

Дошкин снял с плеча винтовку, долго целился и выстрелил. Отдача долбанула в плечо, он чуть не упал. Призрак метнулся в раскрытую дверь дома.

Старая ведьма завизжала, направив руки вниз. В земле, рядом с умывальником, откинулась крышка, сколоченная из досок, листва разлетелась вокруг. Под ней виднелась прямоугольная яма, похожая на могилу.

Все три ведьмы вытянули руки и стали бормотать что-то, их непонятная скороговорка наполняла лес, отдавалась шепчущим эхом, гуляла среди елей, заполняла разум. Костика сносило в яму, словно сам воздух толкал его, мохнатый сопротивлялся, но вскоре упал, и вцепился когтями в землю.

— Вода, лед! — крикнул пятак и заскреб руками, пытаясь не соскользнуть в яму.

“ Коктейли делать.” — вспомнил Костик. Уперся ногами и вскинул руки.

— Прибывает вода!

Туман превратился в капельки воды, что стали кружить вокруг ведьм, соединяясь в плотную завесу. От земли, с веток елей, от серого мха, покрывающего стволы деревьев, отрывались серебристые капли и вливались в крутящийся водяной смерч. В центре выли ведьмы.

— В Карачунов след заступаю, воду собираю. Дай, дед Карачун, морозу, — как дальше - Дошкин забыл. Схлопнув руки, он заорал. — Кобыле легче, когда баба с возу!

В миг вся вода сомкнулась на ведьмах ледяным панцирем. И только корявая рука старухи, рванувшейся сквозь водяную преграду, оказалась снаружи. С ее пальца сорвалась синяя искра, Зайку смело в могилу, сверху на него упал Костик. Крышка захлопнулась.

В яме невыносимо смердело мертвечиной. Костик орал и пытался выбить крышку, но похоже, что она закрылась навечно. Под ним возился мохнатый, задыхаясь и увязая в чем-то липком. Наконец ему удалось выбраться и перевернуться на спину.

— Мы тут умрем. — Дошкин перестал толкать доски. Парня трясло. — Что делать-то? Прости меня, это я все затеял. И этот еще. Как он карты взял, он же призрак!

— Видать не сильно призрак, раз может предметы в руки брать. Я тебе говорил, что он мне не нравится. — прохрипел пятак Костику в ухо. — Погоди, сейчас, не ори.

Мохнатый завозился, стал толкаться, скрести по крышке когтями.

— Да твою мать, что ты делаешь! — на лицо Дошкина стали падать липкие вонючие куски с лап Зайнабара.

— Сейчас, сейчас... Хоть куда-то, да попадем. — тот скребся и постукивал по доскам.

Откуда-то снизу засветилось. “ Ну все, мы едем прямиком в ад.” — подумал Костик.

Падать было больно. Они рухнули с приличной высоты на пол, прямо посреди комнаты, где за столом сидел какой-то парень. Стол был огорожен стульями, на которых висели покрывала, парень увлеченно что-то бубнил в микрофон.

Грязные, вонючие борцы с нечистью ошалело уставились на молодого человека.

— Ночной воздух еще был теплым, и ветер, носившийся в терпхо пахнущей… Носившийся в тепко пах… Носившийся в терпко… Терпко пахнущей, блять... Терпхо пахнущей траве.. Носившийся в терпко пах… пахнущей траве… Раз! — начитывал текст парень, от раздражения растопыривая пальцы.

— Паша, — донеслось из коридора, — ты и в свой день рождения записываться будешь?

В комнату заглянула симпатичная девушка с йорком на руках.

— А это еще кто? — девушка удивленно задрала брови, собачка залаяла.

— Ну, здравствуй, Паша! — мохнатый поднялся с пола и дернул Дошкина за рукав. — С днем рожденья тебя. Принимай гостей!

— Где мы? — Костик потер ушибленную задницу.

— В Уфе. — ответил парень, медленно вставая из-за стола.

Продолжение следует.

Эта часть  - поздравление моему "крестному отцу" Паше Тайге, без которого не было всей этой деревни.

Пооо традиции:

Здесь мой паблик в вк Черные истории от Моран Джурич , велкам!

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)

Часть первая.  Дошкин и тайна колодца.

Туки-Туки.

Кладбищенская земля.

Проклятое озеро.

Сожранный в пещере.

Кукла из содранной кожи.

Жить в одном доме с призраком оказалось не просто. Этот тип был навязчивым как свидетели Иеговы, и настырным, как риэлтор. Он постоянно таскался за Костиком, задавая тысячи вопросов. В какой-то момент Дошкин почувствовал себя как отец пятилетки. Почему это так? А вот это почему вот так? И вроде бы было понятно, что призрак многое пропустил в нашей жизни, сидя в теле куклы, но его непрекращающийся бубнеж под ухом уже действовал на нервы.

И Костик решил придумать себе важное дело.

— Я сейчас пойду в подвал, разбирать что там осталось. Тебе со мной нельзя. — объявил парень.

— Почему? Я могу там пригодится, у меня есть опыт в оценке и классификации даров. Мы всегда записывали, кто и что пожертвовал, и где это можно использовать. — призрак покачивался рядом, наглаживая швы нагрудника на животе.

— Да потому что я хочу побыть один! — взорвался Дошкин. — Иди вон, видосы посмотри! Займи себя чем-нибудь.

Мысленно проклиная тот день, когда он согласился помочь отцу Василию, Костик пошел к столу и поклацал мышкой.

— Вот. Смотри. Оно само переключаться будет. Это музыка. Видео. Как маленькая жизнь на время песни. Тебе понравится. — Костик пошарил глазами по комнате в поисках Зайнабара, но тот предусмотрительно куда-то слинял. Оставив призрака наедине с каналом Напалм рекордс на ютубе, он отправился на кухню, и откинув крышку лаза, спустился в подвал.

Вкрутив подвальную лампочку, парень немного постоял в пыльном сумраке и задумался. И как теперь избавиться от внезапного помощника? За пару дней он задрал уже. Что с ним делать - не понятно. Что он может, и как его использовать - тоже не понятно. В отчаянии Костик закрыл глаза, и сцепил руки в замок. “ Деда, — мысленно крикнул он, — прости! Я просрал все, превратил твой дом в приют для странных существ, я не понимаю, что я должен делать. И даже мальчику на озере не смог помочь. Надо было раньше воду там чистить. Я тупая бездарь. И ленивая. Прости.”

Тяжело вздохнув, он приступил к разбору дальнего угла, куда еще до сих пор не добрался. Внезапно, рядом с его ногами упал мешок, стоявший у стены. Содержимое его вывалилось и раскатилось по земляному полу.

“Ну нормально же все было, чего это…— думал Дошкин, подбирая какие-то мешочки, коробочки и рулончик серой бумаги. — А вот это что?”

Из мешка торчала наполовину выпавшая деревянная коробка, по форме напоминающая пистолет, с железной окантовкой и крышкой на петельках. Затаив дыхание, Костик достал коробку из мешка, и откинул крышку. Из деревянной кобуры на Дошкина смотрел синевато-черный курок и рукоятка с плашками из потертой древесины.

— Ваше слово, товарищ маузер! — процитировал парень, достав пистолет из многолетнего заточения. Кто бы мог подумать. У деда были явно не простые знакомые. Иначе, откуда такое сокровище?

На деревянной щечке рукоятки обнаружилась памятная табличка с гравировкой: “Тов. Чистову за беспощадную борьбу с контрреволюцией и вредительством. 8 лет ЧК ГПУ - 1930.”

Кто такой был этот товарищ Чистов, оставалось загадкой. В выпавшим вместе с кобурой мешочке нашлись странные камешки с вырезанными на них символами, напоминающими руны.

А в картонной коробочке четыре большие карты Таро, искусно нарисованные от руки. Еще в мешке были: заскорузлые старые мужские сапоги, вылинявшая военная гимнастерка с пятнами плесени и сгнивший кожаный плащ.

Дошкин разложил все находки на верстаке и заметил, что на полу все еще валяется скатанная в рулон бумага. Он подобрал ее и попытался развернуть. Листы склеились от плесени, то, что было на них написано, читалось с трудом, так как чернила растеклись и выцвели.

На первом листе было всего несколько строчек.

“Положить на карту висельник камень даггаз.

Положить на карту звезда камень эльхаз.

Положить на карту колесница камень наутиз.”

На втором строчки разбегались, лист был исчеркан вкривь и вкось, словно записывали в спешке.

“ Найти карту суд. К ней идет камень лагуз. Класть осторожно.

Вчера добыл дьявола. Карта безнадежно испорчена. Пришлось застрелить Дворскую. Писал объяснительную. Назвал, что она контрреволюционистка. Камень феху не работает с дьяволом. Я ошибся. Пробую варианты.

Вчера во сне приходила Дворская. Стояла в углу, жевала свой язык до крови. Я понял, что карта не та.

Нужно колесо Фортуны. Оно отправит меня в путь. Камень подберу. “

Третья страница была уже в плесени и удалось разобрать только то, что писавший рылся в архивах НКВД города Челябинска, и нашел ниточку к карте Фортуна. Почерк был уже другой.

— Бред сумашедшего, — Костик собрал трофеи и полез наружу. По углам подвала ему уже мерещились чекисты в черных кожаных плащах, расстрельные команды, семья императора. — И мальчики кровавые в глазах… — проворчал Дошкин, захлопывая крышку люка.

В комнате он застал мирную картину.

Зайка учил призрака играть в карты. Они сидели за столом, причем призрак покачивался над стулом примерно в двух сантиметрах.

— Это вот туз. Запомнил? Вот, смотри, червовый, бубовый, пиковый, трефовый. — мохнатый тыкал черным когтем в нарисованные масти. — А это валет. У него, как и у туза, четыре масти. Пиковый…

— Подожди. — перебил его прозрачный ученик. — Валет. Ва - лет. Что-то это мне напоминает. Во-лет.

— Да не во, а ва! Валет. Он как принц, королевич. А это король.

— Во-льсар! Меня зовут Вольсар! Я вспомнил! Я четвертый сын правителя города Аркаим, Вольсар. Младший жрец Аримау, бога всего сущего.

Мохнатый отстранился от стола, бросил карты и сделал индифферентное лицо.

— Эмм... Ты знаешь, Рожа, мне все равно как тебя там папочка назвал. Ну и пик твоей карьеры пришелся аккурат на тысячелетие назад. Мне тогда и двадцати лет не было. Так что вот - вообще все равно. Хоть жрец, хоть на дуде игрец. У нас, кстати, дудеть на свирельке любой дурак мог. А это посложнее, чем щеки в храме надувать.

— Так, ну-ка хватит. Смотрите, что я нашел. — и Костик вывалил на стол свои находки. Вставший было в возмущении призрак кинулся к столу.

— Здесь что-то очень сильное, магически сильное, я чувствую! Достань, разверни!

Дошкин принялся вытряхивать камни из тканого мешочка, призрак заметался по комнате, Зайка насупился.

— И чего? Вовсе незачем так орать. Я тоже чувствую магию. Костик, эта коробка опасна. Что там? — и он полез вытаскивать из коробочки карты. — Ох ты ж… А я совсем про это забыл.

Мохнатый остолбенело смотрел на стол, где вперемешку лежали карты Таро и камни с рунами. Карты стали слабо светиться, пара рун поползла по столешнице, словно притягиваясь к ним.

— Убери, убери! Нельзя!— завопил Зайка и стал лихорадочно распихивать карты и руны на разные концы стола.

Костик понял, что выволок из подвала очередную проблему.

— Ну? И что нельзя? Рассказывай давай. Я почитал там эти бумажки, ничего не понятно, ясно только то, что какой-то чекист ищет недостающую карту Таро. Для чего она? Он же убил за нее. Значит это было капец как важно. И ты что-то знаешь!

Зайка опустился на табуретку и схватился за лоб. Уши его прижались назад, шерсть на загривке встопорщилась.

— Массаракша, щщшамара! — заругался пятак на непонятном языке и зашарил в карманах штанов. Оттуда на свет были извлечены трубка и коробок спичек. Он зажал мундштук пожелтевшими клыками и поднес огонек, раскуривая табак.

— Зайка, ты куришь?! — вылупил глаза Дошкин.

— Костя? Ну, мы как в том анекдоте, не начинай лучше. Ты тоже куришь.

Над столом поплыл сизый дым, пахнущий вишневой косточкой.

— Я думал, твой прадед эту затею оставил и забыл. История это давняя. У нас в подвале много всякой магической хрени. Ты на будущее учти. Так что я на это и внимания не обращал. Они когда раздельно лежат, не дают такой фон. Так вот.

Году в 34-35-ом, прадед твой нашел в лесу человека. Истощенного и обезумевшего. Бывшего чекиста, на главной должности какой-то был, в Челябинске. Бредил, и все рвался куда-то, говорил, что у него верные координаты есть, что по его карте еще четыре километра пройти, и ведьмино логово будет. Что там есть фортуна, у ведьмы есть фортуна. Когда домой он его приволок, у человека началась лихорадка. Он все кричал, когда в себя приходил. Кричал, что на карту надо камень класть, и он знает какой. Но не скажет, хоть расстреляйте его. А потом он умер. Все вещи этого человека прадед снес в подвал. Потом он в Челябинск ездил, объяснялся там с кем-то. Бредовый этот,там начальником был каким-то. Еще пару месяцев Василий, прадед твой, ходил сам не свой. Все твердил, что знает секрет, как добыть все знания мира. Мол, тогда он сможет стать всесильным и менять в этой реальности все что он захочет. И будет коммунизм на всей Земле. Не будет больше войны, болезней и страданий. Вот так-то.

— И чего, — Костик завороженно смотрел, как улетают облачка душистого дыма, — Нашел он ту карту?

— Ты у нас такой дурак по субботам, али как? Может ты там за окном коммунизм видишь? И у нас войны нет в мире и болезней? — Зайка возмущенно стукнул ладонью об стол. — Ясное дело, что не нашел. Но то, что она где-то здесь, он всегда верил.

Призрак завис над столом, хмурясь и водя пальцем от карт к камням.

— Кстати, вот этот маузер он мне обещал отдать. — и мохнатый потащил кобуру к себе.

— Ты чего это? — вскинулся Костик, — он вообще не твой, это я его нашел! А если б тебе обещали, то и он у тебя и был бы, а не в мешке .

Завязалась легкая потасовка. Дошкин тянул деревянную кобуру к себе, а пятак, уцепившись за крышку короба, пытался достать из нее пистолет. Мохнатый победил, ловким движением когтя подцепив пистолет за рукоять. Здоровенный маузер смотрелся в лапе Зайнабара до того карикатурно, что Костик, постояв секунду в возмущении, зашелся смехом и согнулся пополам.

— Феликс Эдмундович, у вас чёт с лицом. Фуражку свою где забыли? Дарю, дарю.. — Костик вскинул руки, — От лица компартии, забирай.

— То-то же.. — удовлетворенно сказал пятак, и стал засовывать пистолет за ремень на спине.

— Давай- давай, жопу себе отстрели. — Дошкин протянул Зайке кобуру.

— Я понял! — призрак закружил под потолком, — Я понял как это работает!

Дошкин и Зайнабар недоверчиво смотрели на наворачивающего круги Вольсара.

— Смотрите. Есть четыре карты. Они не такие как ты мне показывал, — призрак ткнул пальцем в мохнатого, — но что-то схожее есть. Для каждой карты есть свой камень с буквой.

— Руной, неуч. — буркнул пятак.

— Руной, хорошо. На вот эти три карты идет связь с тремя камнями. Константин, положи их отдельно. — призрак указал на камни с вырезанным на них бантиком, птичьей лапкой и крестиком. — А вот одна карта - лишняя, с ней и камнями нет никакой связи.

И он показал пальцем на карту, на которой был нарисован мохноногий сатана с прикованной парой людей к его трону.

Костик развернул бумаги с записями. Найти карту “Фортуна”. Вот что нужно. Но где? Тот чекист считал, что она у ведьмы, логово которой в четырех километрах от его местонахождения в лесу.

Дошкин знал только одну ведьму в этой деревне, но это была явно не она. Хотя, могла что-то об этом знать. И он решил, что недурно было бы сходить, навести контакты, так сказать.

Вечером, когда солнце только стало клониться к горизонту, Костик уже стоял перед низеньким белым заборчиком.

Во дворе никого не было, а вот в доме было шумно. Две девочки кричали друг на друга, и только голос их матери, что равномерно разбавлял ссору, вещал о том, что хватит, дорогие, хватит.

Дошкин поднялся на крыльцо и постучал в дверь. В мгновение все стихло, на пороге появилась Татьяна.

— О, откуда это к нам такого красивого дяденьку занесло? — из прихожей повеяло травами и выпечкой.

— Татьян, я к вам по делу. Можете мне помочь? — ведьма тут же посторонилась, и жестом пригласила войти.

В просторной гостиной работал телевизор и горел камин. Костик решил, что он тоже хочет такой же. И чтобы кресло-качалка перед ним..

— Ну и чем же я могу помочь внуку Петра Васильича? — женщина мило улыбалась, но тон у нее был саркастический.

— Я знаю, что вы разбираетесь в картах Таро. Скажите, про вот эти вы что-то знаете?— и Костик достал из кармана карту “Дьявол”, бережно завернутую в целлофановый пакетик.

У ведьмы расширились глаза, она закашлялась.

— Откуда? Это у тебя откуда?

— Может вам воды? Тише, тише. — Костик отдернул руку. — Вы знаете что это, да?

Татьяна смотрела на карту, и ее стало трясти.

— Ты даже не понимаешь, что ты принес. — зашипела она, — ты беду в мой дом принес.

Она отошла от парня и стала крутить пальцами, словно отматывала пряжу, и нитка тянулась в сторону Дошкина.

— Забери с собой, тьму свою провой, пусть лесные волки тянут твои песни, рожа твоя треснет, пальцы пусть иссохнут, дети твои сдохнут, не беру гаданье, станешь ты преданьем...

— Эй, эй! — закричал Костик, — не надо, я же только спросить!

Ведьма замолчала и Дошкину стало легче дышать. Вот жеж..

— Таня, скажи мне, что мне с этим делать? И все!

— Ой, дурень... Ой, дуурень.. — женщина опустилась на диван. — Эта карта, чтоб ты знал, из колоды, что создал Яков Брюс. Он сам нарисовал эти карты. К каждой карте есть своя руна, и есть свои формулы, при воссоздании которых можно получить чуть ли не всевластие. Сам-то Брюс, говорят, давно уже вне времени и пространства. Потом, как Сухаревскую башню разбирали, думали найти его сокровища, да только он их роздал. Вот эти карты. Если собрать определенную комбинацию карт и рун - можно узнать такое, что позволит стать тем, кто меняет мир. И эти карты притягивают беду. Так что уходи.

— Может скажешь, что с ней делать? Если знаешь.

— Знаю. Избавится от такого можно только одним способом. И ты - навряд ли сможешь. Городским не дано.

— И чего надо делать? — Костик обозлился. А еще ему казалось, что его опять ведут по ложному пути.

Ведьма немного помолчала, что-то обдумывая.

— Я тебе скажу, но больше ты в мой дом ни ногой.

Дошкин согласно закивал. Да не очень-то и хотелось.

— Сейчас середина сентября, полнолуние. В это время, ночью, на полянах можно найти лесных детей. Они выходят досмотреть лето.

— Чего выходят? — Костик затеребил целлофан на карте, которую все еще держал в руках.

— Лето досмотреть, идиот! — рявкнула ведьма, — Они выходят в последние теплые ночи, чтобы проводить лето. Прекрати шебуршать!

Дошкин запихал карту в карман штанов.

— Так вот, — продолжила Татьяна, — дети леса могут забрать у тебя большое несчастье или то, что грозит человеку болезнью или смертью. Только надо, чтоб они на тебя обратили внимание, заметили. Обычно они людей не видят, им нет дела до нас. Но, могут почувствовать. Если тебе удастся всучить карту детям Леса, считай, что ты избавился от проблем. А карта эта принесет тебе их не мало.

— И куда идти-то надо?

— А хоть куда. В лес. Тебя чутье должно вывести. А теперь - пошел вон. И близко даже не подходи к моим воротам, недоучка. Мне своих бед хватает. Еще раз придешь - все на тебя навешу. Понял?

Костик пощупал карту в кармане, и сделав независимый вид, вышел из дома ведьмы. На улице его стало нервно потряхивать и захотелось долбануть себя по башке.

И куда поперся, идиот.

Одно было ясно. В лес придется идти, одну карту отдать каким-то детям леса, а другую надо найти. Что еще опасней. Ведь,судя по записям, она находится в логове ведьмы. И это не Таня. Лесная ведьма, про которых Костик читал в тетрадке деда. Совершенно не цивилизованное существо.

Дома был собран военный совет. Мохнатый важно прохаживался по комнате, нервируя Дошкина. Для маузера он успел соорудить перевязь и теперь огромная деревянная кобура висела на шерстяной груди.

— Слушайте, Феликс Эдмундович, вы может присядете? — не выдержал Костик, — В глазах уже от тебя рябит. Так, решаем. Идем сегодня. Если даже ничего не получится, хоть на этих детей леса посмотрим.

— А чего на них смотреть? Они, как и всякие лесные духи не очень красивые. — Зайка поправил кобуру и сел на диван. — И вот что странно Костя, тебя жизнь ничему не учит. В прошлый раз ты ведьме поверил и что случилось? А теперь ты опять на те же грабли наступить хочешь.

— Да нет, ты бы видел, как она испугалась. Я ей верю. Да и честно, очень хочу лесных детей увидеть. Собирайся.

Призрак, стоявший за спиной Дошкина, сказал, что он тоже пойдет.

Снарядились, как на войну. Ножи, мосинка, фонари, и Зайка с маузером.

— Тебе пистолет-то зачем? Он может и не заряжен. — парень смотрел на пятака, что опять надел летный шлем и замусоленный шарф. — Летчик-налетчик.

— Заряжен. Там еще три патрона, я проверил. Я ж не спрашиваю, зачем тебе винтовка, ты и стрелять -то не умеешь.

— Страшно потому что. Может там волки или еще кто. Поехали уже.

Дворовые псы облаяли тарахтящий “Урал”, и с чувством выполненного долга стали подвывать на полную луну.

Маленький отряд долго выбирал место у кромки леса, где нужно остановиться, полагаясь на свое чутье. В самом лесу было темно, сыро, пахло хвоей и прелой листвой. Пробираясь сквозь густой подлесок, Костик подсвечивал себе фонарем и думал, что в кино все врут. Почему в фильмах герои идут по ночному лесу, как по парку - все видно, они не падают, не цепляются на корни, и им уже пару раз не выколола глаза случайная ветка. Зайка пыхтел позади, негромко ругаясь. Призрак парил рядом, старательно облетая деревья и тускло светясь.

Через какое-то время они вышли на край поляны, которую заливал лунный свет. В воздухе парили синеватые огоньки, перелетая с места на место.

— Это оно. Будем здесь ждать. — прошептал Зайка и завалился в высокую траву. Костик снял винтовку с плеча и положил рядом. Нашел место посуше и сел. Вольсар опустился рядом. Через час стало клонить в сон. Тихо шелестел лес, убаюкивая ночных птиц, что временами начинали перекличку. Ночной воздух еще был теплый и ветер, носившийся в терпко пахнущей траве, что-то таинственно нашептывал.

Совсем уже заклевавший носом парень почувствовал, как Зайка пинает его ногой в бок. Дошкин вскинулся. На поляну выходили какие-то несуразные существа, больше похожие на пугал огородных, слепленных из соломы. У каких-то из головы торчали ветки, у кого-то оленьи рога, кто-то был похож на стог сена с руками, из дальнего края поляны выползло какое-то сплетение корней с огромной кабаньей головой, оно, пошатываясь, добралось до центра поляны и встало там, опустив длинные конечности, из которых тут же полезли отростки и будто бы вросли в землю. Существ было много, и все они раскачивались, шипели, булькали, словно переговаривались.

Синеватый лунный свет обливал корявые фигуры, которые стали издавать монотонный гудящий звук, давящий на уши. Костик схватился за голову. Казалось, она сейчас лопнет. Дети леса раскачивались, подняв к небу то, что у них было руками, гудели, воздух вибрировал, стал плотнее. Дышать стало трудно. Над поляной закружили синие огоньки, собираясь в маленький вихрь в центре, над уродливой кабаньей головой. Потом они распались на мелкие искорки и осыпали лесных духов, поблескивая бриллиантовой крошкой на их телах. Стало тихо. Дошкин затаил дыхание.

Дети леса затоптались, стали разворачиваться и медленно шагать, каждый в свою сторону.

— Они уходят! Давай! — толкнул Костика мохнатый. — Быстрее, иди.

Парень встал и на ватных ногах пошел к центру поляны. Существа уже почти скрылись в лесу, только тот, что с кабаньей головой, и еще одно, похожее на стог гнилого сена, все еще топтались посреди травы. Костик сглотнул и достал карту из кармана куртки.

— Возьмите, пожалуйста! — он понимал, что выглядит как никогда глупо, но отступать было поздно, — Возьмите!

Кабан продолжал вытаскивать свои корни из земли, медленно раскачиваясь. Глазки его светились мутным зеленым, словно в них была пара гнилушек. Он не обращал на человека никакого внимания. Костик побежал за ползущим существом из растений, что было похоже на стог сена с воткнутыми наверху ветвистыми рогами. Сначала он попытался засунуть карту между стеблями, торчавшими в спине лесного духа, но она оттуда вываливалась.

— Стойте, подождите! Помогите мне. — Дошкину стало казаться, что он пытается вручить никому не нужную рекламную листовку прохожему. — Возьмите!

Дух продолжал ползти дальше и уже скоро дошел до кромки леса. Кабана нигде не было, он тоже скрылся в лесу.

Сбоку от духа леса возник Вольсар.

— Маммо, я стою здесь, и прошу одолжения! — крикнул призрак.

Существо остановилось. Медленно повернувшись, оно открыло черный провал рта. Внутри духа зашипело, как будто клубок разъяренных змей обосновался там.

— Бросай ему карту, быстрее, — Вольсар толкнул Костю в спину, руки его прошли сквозь тело парня.

Дошкин подскочил к раззявленному отверстию, из которого торчали пучки травы и засунул туда карту. Дух захлопнул рот и взмахнув ветками, что торчали у него из тела, повернулся к парню спиной. Через минуту он скрылся между ветвей.

Обратно Костик бежал, чувствуя, как леденеет спина. Ему казалось, что все это сон, и он сейчас проснется в своей московской квартире, и никаких детей леса он не видел, такого просто не может быть. Этого - не существует. Не существует.

Длинная ветка больно хлестанула по лицу. Он стоял в полной темноте посреди леса. Где-то жутко стонала выпь.

За спиной раздался треск веток, и Дошкин вздрогнул.

— Ну, и что это было? — раздался сварливый голос Зайки. — Ты что, меня там бросил? Давай фонарь включу. Мне-то он без надобности, а вот ты ногу сломаешь. И кто с тобой потом возиться будет?

Свет фонаря разрезал лесную тьму. Маленький солдат Зайнабар тащил Костикову мосинку.

— На. Не приккотиллась. — с эстонским акцентом произнес мохнатый.

— Твой маузер тоже не пригодился. Но страшно было пиздец как. Где Вольсар?

— Я за Рожей не слежу. Он сам по себе.

Призрак засветился сбоку.

— Почему дух послушал тебя? — Дошкина еще потряхивало, но волнение уже сходило на нет.

— Мы же все дети природы. Меня учили разговаривать с маммо- духами земли, и жить с ними в мире. Если ты чего-то от них хочешь, с уважением проси и давай что-то взамен. Или проси одолжения. Долг потом вернешь. Это просто.

— И что ты ему потом вернешь?

— Не знаю, что попросит. Но, может он и попросит никогда. Так бывает.

Тем временем они вышли из леса и остановились напротив большого раскидистого дуба. Луна посеребрила его листья, своей кроной он, казалось, задевает облака на ночном небе. Призрак взлетел и закружил вокруг дерева.

— Вот выпендрежник. — проворчал Зайка. — Ну ничего, я тоже кое-что умею.

Мохнатый порылся в карманах штанов и достал маленькую дудочку.

— Смотри, Кость, ща будет фокус. Ты не ори только.

Мохнатый поднес свирельку ко рту и заиграл тягучую, распевную мелодию, обходя Дошкина по кругу. Парень почувствовал, как тело стало легким, невесомым, теплый поток воздуха подхватывает его и начинает кружить, вознося все выше и выше. Это было как во сне, когда летаешь. Костик замер от восторга, раскинул руки и стал наслаждаться ощущением. Рядом в воздухе кружил Зайка, играющий на свирели, и призрак с недовольным лицом. Подлетев к верхушке дуба, парень встал на одну из веток и радостно закричал. Мелодия оборвалась, тяжесть тела навалилась внезапно, Дошкин вцепился в ствол дерева.

— Сказал же, не ори! — Зайка опустился на ветку рядом. — Это же волшебство. Тут тишина нужна, настрой.

Костик посмотрел вниз. Голова закружилась, в животе пошли спазмы, ветер затрепал волосы парня.

— А как же вниз? — голос дрожал, коленки тоже. — Зайка! Давай обратно, дуди вниз!

— Что, страшно тебе? — мохнатый захрюкал, — Штаны уже мокрые, да? Сейчас.

И он заиграл на свирели, выводя то ли плясовую, то ли такую веселую похоронную. Теплый воздух снова дал свои крылья, и Костик, ощущая себя Питером Пеном на пенсии, спустился вниз, судорожно помахивая руками.

— Вот это да! Это было такое...Такое... Спасибо тебе, Зайка! — у парня дрожали руки, дыхания не хватало.

Мохнатый стоял, гордо задрав пятак, снисходительно посматривая на Вольсара, что давно маялся у мотоцикла.

Домой добрались, когда уже первые петухи запели, а стены домов окрасились в розовый от утренней зари.

Разбросав одежду, Костик повалился в постель. Успел только, перед тем как закрыть глаза, увидеть как у стены стоит призрак и внимательно на него смотрит.

Последней внятной мыслью было, что надо еще лесную ведьму найти. И он провалился в сон.

Вольсар покачал головой, достал с этажерки книгу и присев на диван, погрузился в чтение. Когда никто не видит - можно.

Продолжение следует. ( Скорее всего, будет последняя часть)

Здесь мой  паблик в вк https://vk.com/morandzhurich , велкам!

Всех люблю, обнимаю, адски стучу по клаве!

Пишите комментарии, кому понравилось, кому не понравилось, кому лень - ставьте плюс!)