Кто на нас смотрит?.. (Ч.2 - ФИНАЛ)
Надо же, в по-настоящему первый рабочий день!..
Это было то, о чём он подумал, когда вынырнул из ледяной воды. От холода перестал её бояться. Берег здесь был заросшим, тенистым, и, видимо, где-то бил поземный источник. Какое-то время он наблюдал, отплёвываясь, как твари в свете луны скакали словно большие жабы по суше. Знал, что в воду не сунутся, потому не побоялся грести с шумом – так было теплее, согревался. Доплыл до моторной лодки и зацепился за край руками. Ногами почувствовал дно и сразу потащил на себя лодку дальше в воду. Существа на прыгучих щупальцах подошли почти вплотную к носу моторки, одно из них даже коснулось её. Но Джонатан зачерпнул ладонью воды и брызнул. К его удивлению ни одна из капель цели не достигла. Может, Питер и не нашёл у них органов зрения, но всё же они имелись. Потому что «попрыгунчики» среагировали мгновенно, едва он дёрнул плечом, выдав своё намерение. Знали, что в них плеснут водой и отпрыгнули как от огня. Он насчитал их двенадцать или тринадцать. И когда заводил мотор, перевалившись из воды в судёнышко, видел, как из-за деревьев, прихрамывая, выползло ещё одно существо. То самое, у которого лопнула спина от броска о дерево. Живучими оказались подземные твари…
«Ладно, сучата…» – думал он про себя, борясь с тошнотой, которая всё же настигла, пока лодка бороздила ночью просторы спящего озера. Побили их здорово. А Питер вообще выбыл из игры насовсем. Но это ж только первый раунд?.. Работа Джонатану была очень нужна. И он пока точно не знал, как здесь, на новом месте, проходили служебные расследования. В полиции неудачу за операцию могли узреть в неспособности новичка к адекватным реакциям в сложившихся обстоятельствах. Вряд ли служба в этом особом отделе сильно отличалась правилами дисциплины. Мобильник свой он потерял, и по протоколу обязан был вернуться в мотель, чтобы немедленно позвонить куратору, доложить о чрезвычайной ситуации и дождаться приезда группы зачистки. Та объявится раньше, чем через пару-тройку часов, у департамента где-то была поблизости база. В мотель Джонатан уже плыл, и звонить оттуда, решил он, тоже будет обязательно. Даже заранее выучил по памяти нужный экстренный номер. Но сидеть сиднем и ничего не предпринимать, когда его, вчерашнего копа из отдела убийств, ткнули мордой в кровавую лужу, не сможет его заставить ни одно бумажное обязательство. Проигрывать схватку каким-то прыгучим мокрицам с зубами ската он не собирался. Наоборот, следовало попробовать им вышибить их вместе с челюстью. При этих мыслях страх окончательно уступил место холодной злости. Да хер с ней, с работой, напарника жалко! Всего лишь день, как познакомились. Вот он, семилетний опыт в секретном отделе одного департамента – рассыпался в миг на глазах. Особь была недостаточно изучена. Повадки, среда, способ охоты, цикличность. Они уже вышли на охоту, потому приборы ничего не показывали, подкрались и напали. Нечего было пенять теперь на «злобных» голодных зверушек. Сунулись в логово к смерти, её и нашли.
Но коп в Джонатане сейчас говорил громче, чем биолог, и последнего он совсем не слушал. Пусть подождёт хотя бы до утра, с копом ночью казалось надёжней…
Лодка ткнулась носом в берег недалеко от мотеля. Что б никого не будить шумом мотора, он намеренно причалил ярдах в двухстах от него. Сам был удивлён, как лихо справился с управлением. Спрыгнул на землю и воткнул штырь с верёвкой в мягкий песок поглубже. Затем пошагал к номеру. Пока плыл, пришло осознание, что воды, которой ужасался тридцать с лишним лет, он больше не боялся. В голове вызрел план. Не обрывками, не отдельными фрагментами мозаики, что предстояло собрать, примерить друг к другу, соединить, а сразу чёткий и целиком. Будто ему его туда вложили, с инструкциями и пояснениями. Такое планирование стало выучкой, приобретённой за годы работы в полиции.
Для начала Джонатан снял с себя всю одежду и зашёл в душ. Включил тёплую воду. Он хорошо помнил, как повернул ручку аккумулятора, от которого питались одновременно монитор и другая аппаратура. Устав сидеть на своём пледе, Джонатан, поднимаясь из укрытия, приборы отключил. А, значит, всё это время электроды, вызывающие раздражающие существ вибрации, не работали. Ужину стаи он помешал, Питера они ещё не успели переместить под землю. Но теперь, наверное, вернулись и доедали. Вот она, ещё одна промашка старшего биолога, говорившая за недостаточную изученность вида. Существа, оказывается, могли атаковать не только открыто и агрессивно, но и подбираться незаметно. Может быть, в их слизи и слюне, кроме яда и анальгетика, мог содержаться некий паралитик. Не у малышей, поскольку у существа в контейнере он не был обнаружен, у половозрелых особей. Ведь как-то они подобрались к Питеру, и тот, умирая, не издал ни единого звука.
Однако главное в зародившемся плане заключалось в другом. Джонатан чувствовал, что его догадка, догадка не самого глупого человека, была верна. Не обязательно быть копом или биологом, что б научиться понимать простые вещи в цепи. Популяция найденных тварей жила обособленно, в месте, где люди или звери не ходят большими группами. Или попросту бывают редко. Но с голода они не умирали и оставались на своей укромной территории обитания, ведя при этом привычный образ жизни для них – экономя еду. Вряд ли шведский стол из старшего биолога или другого крупного зверя ждал их каждый день, а, значит, умели делать запасы и были с ними бережливы. Плюс, вероятно, особенности метаболизма. У них ничего не пропадёт, что не съедят – то отложат на потом. Логика любого живого существа на планете: не хочешь сдохнуть с голоду – сделай заначку. Именно из такого допущения исходил Джонатан …
– Вам… нужна помощь? В кемпинге есть врач… – испуганно пискнула ещё не сонная девушка из персонала, увидев на щеке постояльца свежую рану.
– Всего лишь сорок фунтов мяса, – ответил он ей. – Вы ведь из местных?..
Девушка улыбнулась, подумав сперва на позднюю шутку. Но, увидев купюры с Грантом, засобиралась в город, что стоял у шоссе в трёх милях отсюда. Сказала, что через час привезёт, знала, где взять.
Джонатан проводил её машину взглядом. А дальше пешком отправился в кемпинг.
Охрана ожидаемо дремала, хоть час был и не самый поздний. В зоне домиков и палаток было спокойно, мало заезжих туристов, вот и прохлаждались. Толпы соберутся к выходным. Однако, растолкав мужчину в форме, пришлось показать и правительственное удостоверение. Одних лишь денег оказалось недостаточно, чтобы ночью, в элитном кемпинге, выпросить катамаран. Двуместный и механический. Знал бы охранник, для чего берут прогулочное плавучее средство в тёмное время суток, вызвал бы сразу полицию.
Джонатан проверил ход. Тот оказался лёгок. Значит, ноги не очень устанут работать до другого берега. Дошёл до своего номера, а потом до машины. И как только погрузил всё необходимое, из города вернулась девушка с четырьмя коробками говяжьих стейков. Да, это был его личный расход. Никто ему его не оплатит. Возможно, даже не будет больше этой новой работы, но голова приняла решение, и руки молча выполняли задуманное.
Перед отплытием он вернулся в номер и позвонил. Всё рассказал вкратце, как было на самом деле. Но просьбу оставаться на месте и дожидаться группу зачистки он уже не слышал. Повесил трубку…
Через какое-то время работы ногами, довольно длительное, показался помост. На середине озера Джонатан останавливался ненадолго и отдыхал. А теперь берег приближался – то самое место, где изредка бывали рыбаки, и, видимо, атакам у воды они ни разу не подвергались. Отсюда также безошибочно можно было добраться до оставленного оборудования. Но сначала следовало разобраться со всем привезённым, и большую часть он выгрузил на берег. На катамаране осталось только мясо.
Когда закончил с приготовлениями, проверил фосфорную лампу. Их было две, и одна из них осталась в номере Питера. По полицейской привычке Джонатан не забыл захватить в поездку универсальный набор и отомкнул замок. Немного даже постоял над банкой-контейнером с существом, думая, не утопить ли скотину в раковине. Но не поддался мгновенной слабости.
До оставленного в лесу оборудования шёл медленно и осторожно. Догадывался, что земляные «пиявки», закончив ужин, сидели в подземной норе, переваривали. Кто знает, может жрать теперь не будут неделю, месяц. Оставалось надеяться, что нехитрый план сработает. Было немного жутковато возвращаться туда, где затаскивали под землю полувысосанного Питера. Однако и эта слабость канула туда же, куда подевался страх воды и все остальные жути наступившей ночи.
А вот и аккумулятор. Когда повернулся включатель, послышалось слабое жужжание торчащих в земле электродов. Оно прекратилось быстро, глушимое звоном ночной мошкары, зазвучало, настроившись, тише. Первый кусок мяса из сумки упал возле них. И по своим же следам Джонатан начал возвращаться назад. Нюх у существ был неплохой, пусть не собачий. Это удалось выяснить по зверушке, сидящей в банке. Хоть что-то успел несчастный Питер.
Он рассчитал всё до куска, и последние три легли на длинный помост. Большая часть говядины сразу осталась на катамаране, там он её и разбросал. Пусть порезвятся, когда придут, или потащат складировать в норы. Носом плавучая посудина с педалями плотно подошла к рыбацкому причалу. Верёвка обвила столбы и притянула крепче, что б звери не боялись прыгнуть. Джонатан ничем не рисковал. Что б не оставить следа, спустился в ботинках с помоста в воду. Прошёлся по мелкому ярдов пятнадцать и снова повернул с берега в лес. А там сделал малый крюк и притаился у проложенной мясом тропы. Начал их поджидать…
И вот они зашуршали! Никак он не думал, что нажравшись от пуза напарником, прибегут уже через десять минут. Хорошо, не стал задерживаться на катамаране, быстро занял позицию. Даже ноги не успел толком расставить, всё примерялся и думал, не будет ли его видно за деревом, вставал и эдак, и так. Пока не услышал первый прыжок.
Через пару минут они показались. Сначала одно, затем другое. Прыгали друг за дружкой гурьбой, наступая на «пятки», толкались, игриво пищали. Одно существо толкнуло другое сильнее, и между ними случилась короткая стычка. Но когда подобрали последний кусок, остановились у начала помоста, сгрудились в кучу. А Джонатан, затаив дыхание, замер.
Какие же глупые твари! Питер, предполагая об их небольшой разумности из наблюдений за одним малышом, вновь оказался в чём-то прав. Насыщать себя и прятаться в норах – главные их умения. Ждать пришлось недолго, жадность победила осторожность. Все двенадцать или тринадцать существ заперебирали щупальцами по доскам причала. Подобрали последних три куска приманки и, не долго думая, перебрались на катамаран, где лежало всё остальное. Видимо, на них никогда не охотились и ловушек не ставили. Истинное подземное дурачьё! Как же всё быстро и гладко вышло!
Джонатан не стал медлить, и бросился к причалу. Схватил оставленную там же стеклянную банку, разбил её с размаху о доски и поднял руку. «Пиявки» его заметили, но зажигалка уже дала искру и полетела. Облитое дерево ярко вспыхнуло.
Существа, начавшие прыгать с катамарана обратно на причал, отпрянули от огня. Затем полетела и вторая банка, и третья, и вскоре почти весь помост был объят пламенем. На катамаране поднялся писк и визг. Что огня, что воды зверьки боялись одинаково, и просто грудились посередине, вопя от страха.
Но настоящий ужас пришёл, когда Джонатан поднял канистру и шагнул к ним в воду. Он расплескал бензин, слитый из грузовичка, по плавучему средству с краю и бросил ёмкость с открытой крышкой ближе к середине. Затем перерезал верёвку, державшую катамаран. Оттолкнул его. Зажёг, стоя по грудь в воде, вторую зажигалку, что зажимал всё время в зубах. И кинул. Вспыхнули тогда сами существа.
Медленно он выбрел потом из озера на берег. Отжал с рукавов рубахи и брюк прохладную воду. Ни холода, ни страха больше не ощущал. Жаркая выдалась эта последняя ночка. Давно таких не было, может, лет десять, с тех пор, как накрыли банду торговцев оружием в Иллинойсе. Солнце уже показало свой край над водой и небо светлело. А он всё стоял и смотрел, как горящий катамаран, с мечущимися на нём последними подыхающими тварями, отплывал всё дальше и дальше. Даже если начнёт тонуть, им всё равно наступит конец. В воду они и стали прыгать, когда последним из них огонь не оставил места. Это было единственное, что Питер успел довести в своих исследованиях до конца, на все сто процентов, без предположений – установить влияние избытка воды на организмы этого вида. На суши её излишки они отторгали, выпуская из себя через слизь, прятались в коконах, вероятно, в земле от дождя и снега. Но в озере захлёбывались всем телом и погибали, так говорили их клетки. Малыш из банки чуть не расстался с жизнью в луже…
В лопатках что-то неожиданно кольнуло. Будто прицел снайперской винтовки навели прямо в спину. Джонатан словно ощутил какое-то жжение. А потом услышал и тихое урчание позади. Усмехнулся устало.
– Ты ведь… здесь?.. За спиной?.. – спросил он.
Медленно повернулся.
На земле сидело одно из них. Ярдах в четырёх от него, самое большое и, вероятно, старое. Волосы на его спине почти облезли, а те, что остались, были ломкими и бесцветными. Щупальца казались намного толще, чем у других, и существо пригнулось на них к земле низко, готовое к прыжку. Конечно. На глазах сожгли всё семейство, и отступать он не станет, даже оставшись один. Джонатан едва успел выставить руки вперёд, когда самец с огромным наростом на лбу прыгнул на него со скоростью выпущенного из баллисты камня.
Сначала послышался лёгкий хлопок. Так лопнул левый глаз от резко устремившейся к лицу лапы-щупальца. Второй глаз он уберёг, мотнув головой, и дальше они уже оба упали. Бывший коп, мужчина под двести фунтов весом, и двадцатифунтовая смертоносная жаба-крот, с брюхом улитки и зубами морского ската, режущими острее бритвы и умеющими вырывать куски плоти.
Они катались по земле и оба рычали. Джонатан кусался и бил кулаками изо всех сил, уворачивался от разящих присосок, не хуже зубов умевших наносить раны. А существо хрипело и тянулось, пытаясь попасть отравленной слизью в рот и оставшийся глаз. И пусть само оно было, возможно, слепым, но анатомию знало безупречно. Известно, каким лакомством питались эти приозёрные подземные пиявки.
Глава семейства успел выхватить щупальцами небольшой кусок из живота соперника и зубами прошёлся по его левой щеке, с той стороны, где не было глаза. Но после этого камень, попавшийся под руку, опустился зверю на спину. Джонатан сбросил зверя с себя, перевернул. И начал, вцепившись твёрдо в орудие пальцами, избивать шипящую юркую тварь. Он молотил до тех пор, пока тот не перестал трепыхаться, а сам весь не покрылся его ядовитой зелёной кровью. После чего упал, выронив камень. И, тяжело дыша, с бока перевернулся на спину. Диск солнца уже отрывался от воды. А где-то ярдах в двухстах, на старой непокрытой асфальтом дороге, послышался шум двигателя. Что же за развалюха такая, на которой за ним приехали?..
***
Ранения, кроме потерянного глаза, серьёзными не оказались. Небольшая потеря крови, дюжина швов. Истечь он бы не успел, в приехавшей группе зачистки имелся медик, который оказал немедленную помощь. Даже сшили веки и наложили на лицо повязку. В зеркало заднего обзора Джонатан увидел себя, и под действием обезболивающего нашёл в себе сил улыбнуться. Ну, настоящий пират. Махнуть бы на отдых на Карибы!..
В номере Питера ребята из зачистки прибрали, и увезли оттуда всё содержимое, вместе с живым существом. А также забрали останки старого самца из леса у озера. Машина Джонатана, как и его вещи, оставались пока в мотеле, номер был оплачен на несколько дней вперёд. Самочувствие у него было удовлетворительным, и мистер Уизерспун, их с Питером куратор, желал немедленного устного отчёта. Как же было здорово спать всю дорогу в Чикаго после действия сильных уколов!..
– Знаете, почему вы не уволены, мистер Грин? – поинтересовался куратор, когда закончил слушать отчёт. – За уничтожение популяции существ, за пожар на озере, за рэмбодиаду…
– Потому что… знаю много и меня пришлось бы убить? – пробовал отшутиться Джонатан.
Но по лицу начальства понял, что шутка по вкусу не пришлась.
– Не вы совершили роковую ошибку, – услышал он ответ. – Да и хорошие агенты – большая редкость. Анкета ваша впечатляет. И этот блин комом спишем на первый раз. Притрётесь, перевоспитаем. Главное, сберегите второй глаз. Первым вы уже заплатили. За нарушенный протокол. А кто знает цену – умеет торговаться и будет осторожен…
Джонатан не любил словоблудия. Но был благодарен, что ему сохранили место.
– И всё же, что это было, мистер Уизерспун? – спросил-таки он, видя, что его куратор, с лоснящимся от пота лбом, объёмной лысиной, и при этом каким-то детским лицом и пухлыми губками, поджал их вдруг, не намереваясь говорить с ним дальше. Он выслушал всё, но, кажется, рот открывать любил лишь для того, чтобы спрашивать.
– ЧТО … ВИДЕЛ Я? – по-прежнему ждал от него ответа Джонатан. – Не скажете даже после того, как у меня на глазах… зверушки, словно пиявки, высосали агента, утащив останки под землю? А теперь из ям извлекают кости десятков скелетов?.. Что это был за вид?..
Кажется, выражение лица не сильно разговорчивого мистера Уизерспуна слегка изменилось. Он глубоко вздохнул. Заглянул внимательно в глаза. Потом будто нехотя протянул руку к клавиатуре. Нажал на несколько кнопок, чего-то выбирал долго, листал электронные страницы, а затем внезапно и надолго «завис». И когда Джонатан подумал, что куратор просто решил вздремнуть с открытыми немигающими глазами, вспыхнул вдруг большой экран на стене справа. Здоровый монитор высветил огромную в полстены карту, от пола до потолка. Почти половина Северной Америки отображалась на ней, а дальше – северный полюс в уменьшенном масштабе, потом – верхняя часть Евразии. Повсюду на карте мерцали яркие синие метки. Их было порядка двадцати-тридцати.
– Тридцать шесть, чтобы быть точным, – заговорил неожиданно мистер Уизерспун. – По крайней мере, о таком количестве известно нам. Озёра. Как мы называем такие особые водоёмы – «тёмные глаза Земли». Её «мрачные очи». Пока они лишь чуть «приоткрыты», их «веки» немного «приподняты». Никто не представляет, что может случиться, если они вдруг откроются полностью однажды. Вы побывали у одного из них, агент Грин. То, что оно порождает, живёт либо в его глубине, либо водится где-то рядом, на берегу, в земле, в лесу. Такие существа, как эти – их, вероятно, больше нигде на планете не встретить. Питер описал их первым. Теперь будем знать о них больше и постараемся изучить. С вашей помощью, разумеется. Может, это не единственное, что живёт в том озере, но раньше таких волосатых «пиявок» заметить не удавалось. Вы с Питером стали… первыми.
Джонатан, взглядом спросив разрешения, медленно подошёл к светящейся карте. Посмотрел на её евразийскую часть. Россия. Большая обширная территория, в полконтинента или больше.
– Сапри… Санпри… что?.. Сарпи… – пытался он выговорить.
– Остров Сарпинский, – поправил куратор. – На их самой известной реке – Волге. На острове двадцать пять пресных озёр, и, насколько нам известно, одно из них именно такое – «тёмное око». Едва ли не самое сильное из всех нам известных…
Джонатан протянул было руку к горящему кристаллическому полотну с сушей, реками, островами, озёрами. Но остановил её на полпути. Вспомнил, что карта не была даже бумажной, и подумал, что ничего приятного от прикосновения пальцев с бездушным монитором не будет. Опустил руку обратно.
– И что же… водится там – на Сарпинском, в самом сильном месте?..
Мистер Уизерспун пожал плечами.
– Нам неизвестно, – ответил он. – Уровень колебаний самый высокий, но ничего и никогда замечено ни в воде, ни на берегах вокруг не было. Будто что-то сидит там, но где-то очень глубоко. Пока не высовывает носа. Словно чего-то выжидает…
– Но чего?..
Мистер Уизерспун ещё раз поджал губы и просто покачал головой.
– Вот, в какой вы отдел попали, мистер Грин, – сказал он уже более буднично и деловито. – Многое будем узнавать с вами вместе… А потому отдохните пару дней, возвращайтесь за вещами и машиной, и снова сюда, в Чикаго. Получите, возможно, новое задание и другого старшего напарника. Наверное, вы поняли уже, что с нами остаётесь надолго. А то, что мы хорошо платим, сможете убедиться сразу после возвращения. За подобные случаи не по протоколу полагается тройная надбавка с солидной премией. Проверите счёт, когда будете в банке. Договорились?..
Джонатан только кивнул. Медленно. После небольшой паузы.
А ещё он успел сфотографировать карту на телефон. Достал его потихоньку из кармана, пока делал вид, что всего лишь рассматривает, и несколько раз нажал на «снять фото». Если мистер Уизерспун и увидел что-то, то ему он ничего об этом не сказал. Вряд ли даже заметил, поскольку был сильно озадачен потерей опытного агента и поиском новый пары для новичка. Пялился всё время не на гостя и монитор на стене, а в свой компьютер на столе, и руки постоянно что-то набивали. Даже не встал проводить, когда Джонатан направился к дверям…
Уже в мотеле, снова на озере, когда приехал за вещами и машиной, в холле он столкнулся с двумя парнями, чуть моложе его. В одном из них сразу признал Сэмюэля. Крутой был коп, занимался особыми делами, убийствами и грабежами с оружием.
– Привет! – сказал он ему. – Работа? Отдых?
– По службе, – ответил Сэм, пожимая протянутую руку. – Одно старое дело… Кстати, ты знаешь Ричарда?..
И познакомил его со вторым полицейским, молодым и симпатичным, уже во всю разговаривающим со смазливой стройной девушкой лет двадцати пяти. Кажется, звали Сарой, Джонатан тоже обращал на неё внимание пару дней назад, та приходила к сестре, которая работала в этом мотеле, и даже строила глазки. Хороший был вкус у молодого детектива Ричарда.
– Желаю удачи! – на прощание сказал Джонатан им обоим.
Его самого больше ничего не задерживало в этом мотеле, у странного озера, что едва не погубило. Да и с двумя такими крутыми копами, как Сэм и Рич, за людей тут можно было не опасаться. Джонатан думал о том, что через неделю или две, возможно, сюда придётся вернуться, продолжить исследования, когда лаборатория в Чикаго изучит добытое существо. А, может, и сильно позже, вот только когда? Уизерспун говорил, что если новые исследования не понадобятся, то для выезда сюда снова должно произойти что-то в этой местности у озера. Существ удалось утопить, загнав популяцию в воду, и выжил только один, малыш. Но кто его знает, может быть, были другие? Просто затаились на глубине под землёй и датчики их не видели.
А то и водилось что-то ещё. Ведь место это было, в любом случае, беспокойное. Даже на прощальной прогулке перед отъездом, после перекуса в баре, Джонатана не оставляло чувство, будто за ним кто-то наблюдает из-за кустов. И словно этот кто-то шуршит, подкрадывается к нему, хлюпая влажным языком, болтающимся между лап-щупалец, готовится к точному быстрому прыжку. Пусть это был и другой берег озера, людный, однако рассудок отозвался на возникшие неприятные ощущения. Джонатан даже шагнул к кустарнику проверить, не пряталась ли что там в листве. На всякий случай руку положил на карман пиджака, где лежало его оружие. Тяжёлое железо придавало уверенности.
Но ещё больше странное чувство усилилось, когда он повернулся к берегу спиной и всматривался в развалины старого монастыря, видел высоко торчащую в небо башню с осыпавшейся черепицей. Будто кто-то в эти мгновенья, из самой толщи воды, сверлил его сзади тяжёлым взглядом, заставив на миг свести лопатки. Конечно же, когда он обернулся резко, то никого не увидел. И просто списал всё на стресс, случившийся с ним после событий с Питером и после собственных злоключений. Однако ощущения запомнились остро, врезались в подкорку глубоко, словно дорожки на старой пластинке. И забывать он их не хотел, увозил с собой в Чикаго, чтобы помнить долго. Потому что теперь была такова его работа – смотреть в «тёмные глаза» Земли, когда они сами смотрят в ответ…
А также Джонатан, покидая это живописное и опасное место, думал о схватке той ночью. О том, что выжил в ней и победил. Злобы к существам он больше не испытывал, полицейский уступил в нём место биологу. Глупо ненавидеть что-то живое за привычный им образ жизни, подаренный эволюцией. Виды нужно изучать, проявляя осторожность. И, наверное, он запомнит навсегда, как глава семьи нападал на него и бросался раз за разом до последнего. Не понятый человеком, который был для него всего лишь обедом, не познанный даже им, он сражался в месте, бывшем ему годами домом. Сражался за свою семью. За неё и умер…
Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)
Кто на нас смотрит?.. (Ч.1)
Снова скакнула! Метко прыгнула с трёх-четырёх ярдов, будто выпущенный изо рта хамелеона язык, и на этот раз не промахнулась, угодила своими присосками прямо в лицо. Джонатан успел поднять руки, перехватил у самой щеки. Но почувствовал, как по коже садануло. Быстро и брезгливо отлепил от себя волосатую тварь со щупальцами и голым склизким брюхом улитки. И пока та не присосалась к рукам и шее, швырнул её с силой тщедушным тельцем о дерево. Это была самая крохотная из них и шустрая, вырвалась от стаи вперёд. С писком боли она чавкнула о твёрдый ствол, лопнула, брызнув зелёной кровью. Но кусты вокруг уже шелестели, и шум многочисленных прыжков говорил о том, что его окружали. Более крупные существа пытались зайти с трёх сторон, и этих уже, если прилипнут, так просто от себя не отцепить, высосут как пиявки до самых костей и перемелют внутренности. Утащат доедать под землю, что останется. Так у него на глазах уже случилось, заставив от страха сжаться зубы.
Джонатан побежал. Существ, судя по звукам, приближалась целая дюжина. И отступить он мог только к воде. Прохладная в эту пору года ночью, она больше не пугала его леденящим видом. Все детские воспоминания о том, как тонул, уступили желанию выжить. Не важно, где стояла их лодка, главное быстрее нырнуть, а потом доплывёт, сориентируется. И разбежавшись, насколько позволили силы, Джонатан прыгнул с берега в воду.
А когда погрузился в неё, то испытал такое, будто ушёл с головой в чистый ужас…
Чикаго… Как можно было ненавидеть город и штат, где родился и провёл все сорок два года жизни? А он ненавидел. За липкий холодный снег зимой, от которого постоянно цеплялась простуда, мучавшая его неделями и укладывавшая в постель надолго. Снега в иные зимы выпадало слишком много.
Он ненавидел также город за серые улицы с бесконечными пробками, где машины выстраивались в длинные вереницы, за толкотню в метро, с потными пассажирами летом и слишком «толсто» одетыми зимой. За пресные сэндвичи у перехода за углом, что покупал всегда, потому что были сытными и дешёвыми, а других себе позволить не мог. За постоянный привкус смога на губах, за ритм всеобщей суеты и лоск чужого достатка. А ещё – за пятнадцать лет службы в полиции и за район, который не мог покинуть, потому что мать и младшие сёстры тоже в нём жили, а он тянул эту лямку, и тянул в одиночку – большую семью с кучей детей, где был единственным мужчиной.
Только однажды всё изменилось. Ненависть или нелюбовь – не те чувства, которые, если их долго лелеяли, возьмут и просто исчезнут в одночасье. Нет такой кнопки их быстро выключить, даже если что-то изменится в жизни резко и в лучшую сторону. Но на глазах могут появиться «очки», с тёмным стеклом и добрыми картинками по другую сторону линз. Потому что в его жизни поменялось самое главное – его ненавистная работа, которую он выполнял хорошо, но презирал её больше своего района.
Уйдя из полиции, Джонатан снова захотел жить. В самое же первое утро. Хотя бы потому, что неожиданно на новом месте получил аж десять тысяч подъёмных. И полностью был оплачен ремонт его автомобиля.
А через три дня от нового работодателя позвонили. И сообщили, что ожидает первое задание. Он так и не понял, когда проходил тестирование, какой из двух его опытов им был нужнее – навыки полицейского или речного биолога. Да-да, до службы в полиции Джонатан работал в экологической компании и занимался оценкой вод близ заводов и химических предприятий. Потом уже, когда надоело, поступил в полицейскую академию. На собеседовании на новое место много вопросов не задавал, но как полицейский быстро убедился, что дочерний отдел одного правительственного департамента работает вполне легально, хоть и секретно. И был премного удивлён, получив наличными такие подъёмные – немалая для него сумма! К чему ж тогда лишние вопросы? Контракт подписал не задумываясь. Работу к тому же обещали с недельными перерывами, а средняя годовая зарплата была в полтора раза выше, чем у детективов отделов убийств. Рай же, не так ли?
Пять сотен миль до нужного места пролетели незаметно. Выдали даже оружие. От служебной машины он отказался, потому что хотел проверить, как работает новый двигатель. Его ему и заменили, избавляться от старенького грузовичка Джонатан не хотел – дорогой сердцу подарок. Отец отдал ключи на двадцать один, незадолго до своей смерти. Испытал машину на скорость. Так уж, на самом деле, пришлось. До места назначения было на двести миль меньше, просто он делал огромный крюк и гнал. Видите ли, тётка любила чикагские бургеры из одной маленькой забегаловки, покупала их там всегда, когда бывала в гостях, и замораживала дома. Оно, конечно, когда оттает, сильно не то, но ему ли было задумываться о вкусах тётушки Салли? Уважил как племянник, купил целую дюжину и даже остался на чашку кофе. Будто в её городке не продавалась такая же грудка, сыр и листья салата. Ах, да – особенные томаты черри и булочки! Вот почему они ей так нравились… А после визита к тётке отправился уже до нужного места.
– Могу называть тебя просто Джоном? – спросил его встретивший у мотеля новый коллега, биолог и старший в их группе из двух человек. – Я Питер.
Питер, как сообщил мистер Уизерспун, начальник отдела и их личный куратор, пробыл здесь уже две недели. Большое озеро, три четверти берега которого оставались дикими. Нуждался в помощи, не успевал один разобраться со всем навалившимся на него и Джонатана передали ему «в руки». Как говорил мистер Уизерспун, предыдущего опыта для новой работы никогда недостаточно. Первые пару лет всё будет под строгим контролем, у более опытных агентов. Питер в отделе проработал семь лет.
– Лучше «Натан», – ответил Джонатан новому напарнику. Так его называли коллеги-копы и мама с сёстрами.
– Хорошо, Джон, – не расслышал пожелания старший напарник. – Пойдём в мой номер. Я кое-что покажу...
Ну, Джон так Джон.
Пошли.
– И… на что я смотрю?
Тут было, чему удивиться. Питер показал контейнер, небольшой, галлона эдак на два, с герметичной сверху крышкой и подачей кислорода сбоку. А в контейнере сидело нечто размером с кулачок. Не то какой-то странный крот, не то землеройка. Джонатан видел много биологических видов и знал, что океаны не перестают удивлять учёных до сих пор. Но это существо было не из воды и будто совсем незнакомо. Похоже одновременно на лысого ежа и улитку. И тошнотворное, как мокрица для женщин. Без колючек, с выпуклым волосатым верхом-спинкой, склизким голым животом и дюжиной осьминожьих щупальцев вместо ног. Оно присосалось брюшком к стенке, а потом у них на глазах отпрыгнуло. И ещё, и ещё. Питер сказал, что выловил это здесь, в лесу у озера. С виду существо было мягким, как слизень, но пищало и стукалось в прозрачном контейнере так, что слышались громкие шлепки. Даже скрежетание.
– У него есть в брюхе зубы… – произнёс старший биолог. И показал на своей руке повязку. – Палец чуть не откусил. Сунул вместе с ним в лужу, и там он начал захлёбываться. Боится воды…
– Или не очень любит, – вежливо поправил Джонатан и наклонился над банкой-контейнером ниже. Заметил, что тонкое стекло было крепким. Скорее всего, бронированным и огнеупорным, таких камер для редких видов он прежде не встречал. Перевёл взгляд на Питера. – Я бы тоже захлебнулся в луже. С водой мы не дружим…
Шутка немного разрядила ситуацию вокруг странного существа в банке.
– Наблюдал за ним три дня, прежде чем забрать, – сообщил Питер. – Камера-ловушка, установил их там четыре. И всё это время он не двигался, висел на стволе дерева. Прилепился брюхом. Как спящая рогатая улитка, не сместился даже на дюйм.
– Совсем никаких изменений? – уточнил Джонатан.
Коллега причмокнул, вызвав предвосхищение.
– На ствол дерева он, видимо, заполз на нижней ноге – точь-в-точь как брюхоногий. Я нашёл слизистый след. Щупальцев, когда устанавливал камеры, на тельце не было. Вот они и вылезли, пока висел. Видимо, выползают, чтобы "созреть", выпустить "ноги", на которых потом передвигаются и прыгают. Пасть у них, повторюсь, на брюхе. Между этими самыми отросшими щупальцами. Детёныш, вылез, вероятно, сытый, и не питался все три дня. Переваривал съеденное до этого и трансформировался. Как гусеница в бабочку, только вместо крыльев ноги.
– Вылез... откуда?
– А вот тут самое интересное! – Питер поднял вверх указательный палец, глянул на него, потому что именно он был забинтован, и сразу отвернулся. – Когда отлеплял его от древесной коры, от страха он обгадился. И вышла из него, по большей части, вместе с экскрементами... почва с зелёной слизью. След по дереву вверх был точно таким же…
– Значит, вылез он… из земли?.. – догадался вслух Джонатан. Существо, похоже, как червь, проедало себе внизу дорогу, но могло выползать наружу. И делало это, вероятно, нередко, раз наблюдался волосяной покров. Иначе б эволюция давно его за ненадобностью упразднила. А эти щупальца? И ходит на них, и бегает, и прыгает. С присосками как у осьминога, чувствительные и подвижные. Как раз зацепился сейчас за стенку контейнера не брюхом, а ими. И чуть приоткрылась маленькая пасть с зубками.
– Просветил его насквозь, – Питер указал на портативный аппарат КТ в его номере, – действительно, похоже, что под землёй передвигается как червь. Возможно, постоянно живёт там только некоторое время после рождения. Но и прячется тоже туда, в норы или гроты. Пугливы, первыми не нападают. Я установил чувствительные сейсмодатчики, и подобрал колебания, которые их раздражают. Смогу выманить. Прибор показал, что вся популяция состоит из десяти-двенадцати особей. Нам бы вытащить одного, немного побольше, взрослый что б был. И тогда считай, первое задание выполнено. Можем возвращаться.
– А если они...
Проницательный старший биолог сам перебил его, о сути вопроса он догадался.
– Да, могут напасть. Меня хватанул хорошо, но от страха. Слабый яд с анальгетиком на брюхе и присосках, и зубы, мелкие, но хорошие. Вот весь их арсенал. Похоже, что ещё глотка устроена на всасывание, изучим потом, в Чикаго. Просто хватаем сегодня первого, что вылезет, помещаем его в контейнер и сразу уходим... Потом вернёмся, через пару дней, продолжим исследования. Но сначала мне нужно в большую чикагскую лабораторию…
Он выдохнул, договорив, наклонился к софе и достал что-то из лежавшей на ней кожаной папки. Похоже было на снимок.
– Я здесь не просто так, – произнёс он и положил на стол маленький пластиковый документ, со следами засохшей грязи и зелёной слизи.
Джонатан взглянул. Увидел, что перед ним лежал обычный… школьный пропуск. Кевин Макнил. Светловолосый мальчик лед восьми-девяти, голубоглазый, с пушистыми ресницами. Как выяснилось, исчез милях в трёх отсюда, около шести недель назад. Не сел в автобус и не вернулся из школы домой.
– Как его сюда занесло – не знаю, – пожал плечами и покачал головой Питер. – Полиция здесь вроде даже не искала. Все поиски сориентировали в другую сторону, по шоссе вдоль школы и вниз по течению реки, что тоже там рядом. Но это нашли здесь местные жители. Сдали шерифу в участок. А там у нас, как и много где, свой человек, один из помощников. Пока удаётся избежать огласки. Вот и расследуем. Ты и я. Даже ФБР и нацбезопасники к нам не сунутся просто так, без особой президентской визы…
Как-то всё было немного неожиданно. Когда Джонатан только ехал сюда, он и понятия не имел, с чем придётся столкнуться по новой работе. Да просто не думал об этом, напрочь забыл о всех бумагах о неразглашении, которые подписывал, и о вопросах, показавшихся немного странными при тестировании на собеседовании. Вспомнилось всё сейчас. И взгляд упал на переставшего ползать, скакать и трепыхаться в банке-контейнере детёныша странного существа.
– Впрочем, если ты не уверен… – почувствовал его колебания Питер.
– Нет, – поспешил успокоить Джонатан. – Уверен. Выманим, поймаем и уедем, напарник. Потом вместе изучим вид. В этом моя новая работа...
– Ну, хорошо, – довольно произнёс старший биолог и пожал ему руку.
От свежего воздуха лёгкие просто разрывало. И от видов вокруг аж заплясало в глазах. Позднее лето воистину было самой красивой порой в любом штате. Как молодой художник оно пробовало все краски разом и будто неловко и невзначай разливало чуть здесь и чуть там. Перед ужином Джонатан вышел ненадолго осмотреться и увидел своими глазами всю красоту здешнего озера. Хорошее настроение вернулось к нему. Отдельный номер со спальней и кухней был оплачен, а миловидная девушка у стойки даже строила глазки. Приятное дополнение к поездке в столь живописное место. Мотель, как и соседний бар с магазинчиками и мини-клубом, стояли почти на самом берегу. И это, стоит заметить, был настоящий хороший мотель, не блевотный клоповник, которые ему довелось повидать, занимаясь расследованиями по всему Иллинойсу. Где-то слева, не очень далеко, виднелся кемпинг. Однако вечером перебраться нужно было совсем на другой берег. Планировали в кемпинге взять лодку с мотором в аренду, что б не пришлось объезжать на машине слишком долго. К той стороне озера, дикой и заросшей, было мало подъездных путей. Школьную карточку нашли там местные рыбаки, забредали туда подальше от шумных туристов, и наткнулись несколько недель спустя после пропажи мальчика. Слизь оказалась настолько едкой, что даже не смыло дождями. Питер так и не сумел определить её полный состав, снял пробы для чикагской лаборатории и пробирки отправил экспресс-доставкой. Пластиковое покрытие не разъело, но ускоренная диффузия произошла, зелень впиталась.
Заказав ужин на двоих, Джонатан вернулся в номер к Питеру. Наслаждение видами на время отложил, после трапезы перед вечерней охотой будет перерыв. Пешком прогуляются до кемпинга. А сейчас вместе с новым напарником они собрали другую камеру, раз в пять побольше, для взрослой особи. Материал для подобной конструкции у Питера имелся с собой, в объёмном багажнике пикапа. И после того, как «клетка» была готова, старший биолог открыл холодильник, достав из него кусок свежего мяса. С четверть фунта, не больше. Тут же поместил его, приоткрыв крышку, в прозрачный контейнер с детёнышем. Тот сначала не отреагировал, тихо продолжал сидеть в уголке на дне. Чуть вздрогнул лишь, когда кусок упал рядом. Но затем вдруг переместился с ленью, не воспользовался щупальцами-ходулями, а подполз на склизком брюхе улиткой. И накрыл собой угощение. Затрясся весь мелко, а через минуту там уже ничего не было. Осталось пустое место. Безглазый же волосатый зверёк, с носом как у крота или летучей мыши, без привычного рта, снова поднялся на стенку и завис.
– А экскременты? – профессионально поинтересовался Джонатан, заметив уже не в первый раз, как чисто было внутри контейнера. Лишь пара слизистых следов.
– Жидкость им удерживается вся, её излишки преобразуются в слизь, которую он сбрасывает через брюхо, – пояснил Питер. – В остатке из него выходит что-то наподобие козьего или кроличьего гороха. Зеленоватого, твёрдого. Именно так я обнаружил следы первой взрослой особи. Образец отправил в лабораторию. Малыша снял с дерева три дня назад…
Малыш, нажравшийся по уши, которых у него кстати тоже не было, снова завибрировал тихонько. Словно бесшумный блендер. Перемолол кусок мяса, был доволен и теперь, очевидно, так переваривал. Слышалось его лёгкое счастливое попискивание, жидкая шёрстка на выпуклой ежиной хребтине легла вплотную к шершавой коже и перестала дыбиться. Пора перекусить было и им. Никакое зрелище, даже самое отвратительное, настоящему биологу аппетита не испортит. Однако этот зверёк, на первый взгляд всего лишь необычный, не какой-то страшный уродец из воображения, умел внушить собой отторжение, и даже непонятно было, чем. Наверное, тошнотворным блеском слизистого следа на дне банке, который выглядел почему-то во сто крат отвратней любых экскрементов, разлагающейся животной плоти или чего-то похожего. И пусть аппетит после «общения» со зверем был напрочь испорчен, Джонатан знал, что заставить себя поесть придётся. Иначе стошнит во время поимки взрослой особи – Питер предупредил, что они умели «стреляться» этой слизью, а она, к прочему, отвратительно пахла. За это отвечали особые железы. Взрослая особь была намного крупнее детёныша в банке и выделить могла её прилично. Не великаны, но всё же…
***
Джонатан примерял лёгкий защитный костюм и очки с тонким стеклом в номере, когда вошёл Питер. Старший биолог сам погрузил всё в лодку, которая стояла уже у берега, ярдах в пятидесяти от их мотеля. Сейсмодатчики, монитор, электроды для передачи колебаний, сырое мясо, перчатки, аккумулятор – всё это улеглось в одну большую сумку. После ужина прошло два часа, а через час начнёт смеркаться. Существа начинали проявлять свою активность ближе к ночи. Выманить с помощью направленных вглубь земли колебаний и приманки их можно было и при свете дня. Потому что мальчик, по теории Питера, явно пропал не ночью. Что он вообще делала на берегу озера, не ясно. Но школьный билет и одна кроссовка найдены были именно там. Вряд ли их туда подбросили. Зелёная слизь на пластике была тому подтверждением. Однако, как полицейский, которым он был совсем недавно, а в душе ещё им и оставался, Джонатан не спешил отвергать версию убийства. Существа могли лакомиться брошенным трупом. Уж больно были малы для убийства даже ребёнка.
– Готов? – ещё раз на всякий случай спросил старший биолог.
– Ага, – спокойно ответил он, переодевшийся обратно в обычную одежду и сунувший в глубокий задний карман пистолет.
– Не понадобится, – покачала головой Питер, однако оружие брать не запретил.
Для Джонатана всё равно главным было другое. То, о чём он никому не сознавался даже во время службы в полиции – его аквафобия. Придётся перетерпеть это поездку на моторной лодке, унимая силой воли стук сердца и начинавшуюся от одной лишь мысли о наводном путешествии одышку. С детства жил с этим страхом и всячески прятал его от других. Воды не боялся только в душе, который принимал по три раза в день, и в виде льда на дне стакана. Спиртное, супы и соки ненавидел не меньше, чем презирал ещё вчера свой собственный город. Лишь в последние сутки мысли о родном местечке раздражать почти перестали.
Мотор закряхтел сначала как старушонка. Потом прокашлялся, заурчал гладко и ровно, и лодка, вздрогнув, тронулась от причала. Питер управлял ею, и видно было, что хорошо справлялся с этим не в первый раз. Хотя бы вёл их судёнышко не рывками. Джонатан вгляделся вперёд. Он не знал, что за деревья росли там вдалеке, их была целая полоска, прибрежная часть леса на далёкой другой стороне. И осень пока ещё не началась, было жарко, а день длился долго. Однако август успел покрыть пышные кроны багрянцем, и кромка у самой воды, на том берегу, словно пылала огнём. Лёгкий ветер колыхал листву, и даже издалека были видны эти живые языки пламени из многих тысяч листьев на ветвях. Наверное, столь красочный вид должен был заставить трепетать сердце, перехватить в груди дыхание и принудить глаза смотреть неотрывно, застыть, не моргая, дабы не упустить ни единого прекрасного для взора момента. Но сердце Джонатана трепетало совсем от другого. Скачок давления начался на воде ожидаемо, и к горлу подступила тошнота. От вида большой воды и алого зарева из деревьев на ближнем горизонте голова его пошла кругом. Потому, чтобы не выблевать всю это красоту прямо в лодку, он постарался успокоиться. Расслабил тело и просто закрыл глаза...
Дышать стало легче, когда моторный катерок сбавил ход и двигатель зазвучал глуше. А, значит, был близко берег. Джонатан поднял веки.
Вблизи зрелище было и вправду потрясающим – огненный лес мерцал и пылал! Ветер дунул тёплым порывом, и с берега будто повеяло жаром – настолько пышные ветви походили на огромные языки бушующего пламени. Лучи заката добавили ярких красок, разлив на палитру оранжевый с розовым. Теперь, когда тошнота отступила, глаз радовал береговой пейзаж. Твари обжились в весьма красивом месте. И людям сюда добраться было непросто. Только по воде или продираясь с боем. От берега во все стороны сплошняком шли густые заросли, и лишь в одном месте, ярдах в тридцати-сорока в стороне, виднелось нечто похожее на помост. Наверное, то самое место рыбаков, забиравшихся сюда ради тишины и подальше от жизни. Вот правда зачем забрёл сюда мальчик? От дороги слишком далеко. Увлекался в школе рисованием и глаза далеко увели его ноги, пошёл за красотой природных красок? Неплохой повод разговорить Питера ближе к ночи, когда завершат своё задание. Надо было как следует познакомиться со старшим биологом. В работе напарник – это всё. Надёжный тыл, запасные хорошие мысли и смелая грудь, что однажды прикроет собой…
Со всем оборудованием они продрались сквозь траву и кустарник метров на двести вглубь. И у небольшой поляны остановились. А пока Питер устанавливал приборы и вгонял электроды в землю, Джонатан рассматривал ствол дерева, на котором прежде сидел детёныш существа. Зелёного следа не осталось, и кора была вся изодрана клювами. Напарник сказал, что птицы всё склёвывали с удовольствием. И раз они не дохли, то и яд был для них не смертелен.
– А что если дохнут? – предположил смело Джонатан. – Хотя бы засыпают или впадают в кому. Падают с деревьев на землю и становятся для «пиявок» обедом.
– Умно, – похвалил догадку старший биолог. – Но не все найденные экскременты я отправил в лабораторию. Часть пытался изучить здесь. Расковырял, и переваренных останков птиц не нашёл. Вообще мало, что установил полезного. Однако об этом потом…
Оборудование было готово. «Сейсмограф» с батареей встал посередине, провода тянулись к аккумулятору. Оба облачились в халаты и надели защитные перчатки, очки. Заняли позиции, ярдах в десяти-двенадцати друг от друга. Джонатан – с монитором, куда подавались сигналы с сейсмодатчиков. Питер – с открытой клеткой-контейнером наготове. Накануне пришлось ждать около тридцати минут, чтобы зашевелилась земля. Но в одиночку старший биолог ловить взрослую особь не отважился. Просто протестировал оборудование.
Тридцать минут в голове отсчитались давно. И часы на руке с подсветкой говорили о том, что прошло три четверти часа. Уже хорошо стемнело, поляна подсвечивалась слабо подвешенной фосфорной лампой. Питер установил её на случай, если луна будет прятаться. Проверил этот тип освещения на детёныше – тот никак не реагировал. Зато начинал «морщиться» и верещать от яркой «галогенки» и чувствовал инфракрасный спектр. Будто «видел» кожей, так как глаз у него не нашлось. Чувствительные кротовьи усы и маленький нарост на лбу, который отвечал на различные вспышки, но не имел привычных признаков органов зрения. Джонатан начинал думать, что Питер хотя бы здесь мог ошибиться. Для экспериментов у него было слишком мало времени и тестировал оборудование только раз, накануне. Могло оказаться простым совпадением, и существа среагировали не на вибрации, а просто выползали вчера на охоту. Что ж, так даже лучше. Место ему нравилось, работа пока казалась непыльной, на пару дней он здесь бы задержался. И был не прочь осмотреть тут землю при свете дня, провести, изучая деревья и почвы, несколько полноценных часов. Даже не представлял, как соскучился по подобной работе. Когда в молодости занимался речными расследованиями, делал примерно то же самое. Сидел на таблетках, что б не бояться воды, и, видимо, это повлияло на решение уйти в полицию. В остальном та работа была хороша, и похоже, что её времена возвращались. Только руками в воду залезать не обязательно, просто исследовать почву и флору. Джонатан глянул через поляну, где засел Питер, и уже даже думал подняться, обсудить с ним дальнейший план. По всей видимости охота сегодня была неудачной. Больше часа прошло, а вибрации так никого из земли и не вызвали – бледный экран монитора молчал. Как вдруг что-то легонько кольнуло в лоб. Так, задело слегка.
Он прикоснулся к лицу. И пока ладонь приближалась к носу, ещё две или три соринки так же клюнули в подбородок и щёку. Одну он даже успел схватить – какое-то насекомое, не рассмотрел его толком. Кузнечик или не кузнечик, но вдруг их откуда-то стало много, и все они полетели облаком как саранча. Джонатан даже отвернулся, прикрыл лицо обеими руками. А через мгновенье, когда оторвал ладони, всё снова стало спокойно. Обычно ночные насекомые кружились вокруг света, как сейчас над их фосфорной лампой. Эти же вдруг полетели и запрыгали в темноту. Похоже, тут водились не только прыгучие «кроты-пиявки», которым предстояло ещё дать название, но и наблюдались какие-то отклонения в поведении насекомых. Следовало обратить на это внимание Питера.
Джонатан устал ждать и в последний раз взглянул на монитор. Ничего. Поднялся и распрямил затёкшие ноги. Бесполезно, сидя на пледе, было менять их положение, от бодрствующего бездействия, не во сне, человек уставал быстрее всего. Как можно бесшумней он постарался пройти через освещённую фонарём и луной полянку. А когда проделал эти две дюжины шагов, остановился внезапно, едва не издав громкий возглас. Потому что увидел на земле Питера. Зрелище это заставило превратиться мгновенно в бесшумный камень, не умевший отбрасывать даже тени.
Питер был не один. Он лежал на спине, а на его руках, груди и ногах уселись с полдюжины волосатых существ. Те самые кроты-улитки-мокрицы, одна из которых жила в мотеле в биоконтейнере. Только эти особи были крупнее, размером с ёжика или кролика. Они так же дрожали, как тот детёныш, когда пожирал мясо в «банке», раздувались и пухли. Щёки же Питера, наоборот, сильно впали и всё тело усохло, будто его высасывали. Он, лёжа, медленно и бесшумно двигался, под ним, словно зыбучий песок, уходила земля, и ноги его погрузились в неё по колено.
Как бы Джонатан ни был ошеломлён и напуган увиденным, служба в полиции отпечаток оставила. Похоже, что пока его не заметили, и рука тут же потянулась осторожно к карману. Однако на полпути он осознал, что сквозь неудобный халат оружия не достанет. И Питера уже не спасёт. Следовало осторожно отступить, пока не заметили.
А в следующий миг под кроссовкой предательски хрустнула ветка. И до того, как существа среагировали, он принял единственное верное решение – бежать. Немедленно.
Ни оборудование, ни монитор уже ничего не значили. Опрометью Джонатан бросился обратно к лодке, помня, что воды существа боялись. Он тоже её боялся, но думал о том, чтобы выжить. И пока нёсся большими скачками, сдирал с себя халат и скидывал перчатки. Рука, наконец, полезла в карман к оружию, как вдруг, на бегу... земля под ним провалилась.
«Обвал…» – пронеслось в голове, когда падение закончилось так же быстро, как началось, и он, вместе с целым пластом, рухнул вниз на ярд или два. Успел выставить вперед ладони, и приземлился животом и руками. Ткнулся вдобавок лицом в мягкую почву.
Оказалась обычная яма-пустошь. Такие пустоты встречались иногда в лесах или у водоёмов, их вымывало ливнями и со временем они проседали. Иногда вот так неожиданно. Джонатан всё же достал пистолет, поднимаясь на колени и отряхиваясь, а вместе с ним и маленький карманный фонарик. Включил его. И чуть не выронил. Немного впереди из земли выглядывала берцовая кость и виднелась глазница черепа. А дальше, гармошкой, изогнулись рёбра и позвоночник. Черепа, ещё семь или восемь, словно отложенные страусом яйца, выглядывали у дальней стенки. Весь пол образовавшейся ямы был устлан землёй, костями человека и полуистлевшей одеждой с обувью. Сбоку послышалось шипение, и свет у стенки слева выхватил из тьмы целый клубок копошившихся чёрных змей.
Джонатан вскочил, выронив фонарь. На пот прошибло мгновенно, чуть из ушей не брызнул. Бросился к дальнему краю ямы впереди. Споткнулся, упал, снова вскочил. Выбросил руки вверх, и, оттолкнувшись ногами от ломких черепов, повис, подтянулся. Слышал, когда подпрыгивал, как хрустнула под правой пяткой кость. Останки, что успел разглядеть, свежими не были. Этот могильник копился давно.
Выбравшись из ямы, опять рванул в сторону озера. Всего-то оставалось ярдов тридцать. Но нервными выдались последние мгновения в этом лесу, и ноги уже бежали не так осторожно. На третьем скачке он снова упал. Перевернулся, начал вставать. И тут вдруг… увидел его. Существо приближалась, словно лягушка, прыгая на своих щупальцах, порхало, как быстрая бабочка. В миг, когда он поднимал глаза, оно скакнуло в его сторону длинным прыжком. И, видимо, слишком затянутым, потому что Джонатан от него легко увернулся. Зато от второго уклониться вышло лишь резко откатившись по земле. Потому что существо, пролетев мимо, мгновенно щупальцами оттолкнулось от встречного дерева, сменило траекторию и снова полетело в него. И когда оно промазало во второй раз, то замерло на земле. Джонатан успел оказаться на ногах. А маленькая и прыгучая ядовитая тварь с волосатой спиной вся напряглась, задрожала, заряжаясь. Готовилась к прыжку, что б больше не промахиваться……................
Уважаемый читатель! Последние абзацы к данному посту взяты в превью, над картинкой. Не стал их дублировать здесь внизу...
Конкурс для мемоделов: с вас мем — с нас приз
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
Страшная история ..Заброшенный колодец...
В маленькой деревушке, погрязшей в тишине и спокойствии, жила девочка по имени Настя. Ее дом стоял на краю села, а рядом с ним находился старый, заброшенный колодец, который служил источником воды для жителей деревни много лет назад.
С самого детства Настя испытывала чувство страха по отношению к этому строму колодцу. Проходя мимо него, она ощущала странную дрожь, словно кто-то из глубин колодца наблюдал за ней. Но это были всего лишь детские фантазии, подумали взрослые, считая, что девочка просто боится темноты и загадочности темноты в колодце.
Однажды, в темное и мрачное осеннее утро, когда серые облака сгущались над деревней, Настя, игравшая во дворе дома, услышала странные звуки, исходящие из колодца. Это были шепот и шорох, будто кто-то тихонько разговаривал под водой. Девочка испуганно замерла, но любопытство взяло верх, и она подошла к колодцу, чтобы рассмотреть его поближе.
Склонившись над краем колодца, Настя приложила ухо к деревянной обшивке и стала внимательно слушать. Шепот становился все громче и яснее, словно кто-то приближался к поверхности. Сердце девочки забилось быстрее, но она не могла оторваться от этого странного звука.
Вдруг из темной глубины колодца раздался пронзительный жуткий вопль, который пронзил воздух и заставил Настю оцепенеть. Она отпрянула назад, закрыв уши руками, и вскрикнула от испуга. Страх охватил ее, как никогда прежде, и она поняла, что это не просто случайный звук - это был самый настоящий жуткий крик, кого-то заточенного в темноте колодца.
Настя бросилась к дому, рассказав родителям о том, что услышала. Они взяли фонари и вернулись к колодцу, чтобы проверить, не попала ли туда кто-то из деревенских жителей. Но когда они осветили темные глубины, в колодце не оказалось никого.
Тайна колодца осталась неразгаданной, но звуки из его глубин продолжали мучить Настю каждую ночь. Она слышала шепот, крики и стоны, и казалось, что эти звуки затягивают ее все глубже в мрачные тайны этого места. Что скрывалось в темных водах колодца? И кто был источником этих странных звуков? Ответы на эти вопросы оставались за пределами понимания девочки, и ее ночные кошмары продолжались, окутывая ее мир таинством и страхом.
Кусок говна, а не Сто лет тому вперёд
Посмотрел уже 50 минут этого всратого фильма, очень хочется наконец то увидеть хоть что-то, из сюжета книги, кроме имен героев. Сценарий ни каким образом не относится к книге, характер героев не тот. Видно, что авторы книг Кира Булычева не читали, а руководствовались снятыми фильмами и мультфильмами - "Мы благородные пираты", е..й стыд.
Недострой
Часть первая Недострой
Часть вторая
Дома никого не оказалось. Я не нашёл ничего готового перекусить, сделал бутерброд и поднялся к себе. Распаковал подзорку и поставил её на вчерашнее место. И тут меня словно обожгло: Кирюха! Нужно встретить брата после экскурсии. Не то что он настолько мал и туп, чтобы не дойти до дома... Но всё же... Я помчался к школе.
Школьный двор был пуст, в здании на втором этаже уже зажёгся свет. Сначала я попытался поговорить с охранником, но он ничего не знал: автобусы приехали, дети разошлись по домам. В учительскую или к директору он меня не пустил. Я попросил вызвать Скворцову Анну Ивановну. Замдиректора заставила себя ждать. Я уже был как на иголках, но от грубости удержался. Анна Ивановна позвонила Кирюхиной классной руководительнице, но мне самому поговорить с ней не разрешила. Сказала, что мальчика забрал брат, который подъехал на мотоцикле. Молодой человек сопровождал экскурсионные автобусы, ходил вместе с ребятами по выставкам, держал Кирилла за руку. Мальчик ехал вместе со всеми, но в школьном дворе пересел на мотоцикл брата. Учительница присмотрела, чтобы ребёнок был в шлеме, пообещала позвонить домой, чтобы узнать, как он добрался.
Я чуть не взвыл и выбежал во двор. Знаю, кто был на том мотоцикле. Что делать? Голова пошла кругом, сердце было готово выпрыгнуть из груди. На асфальте я заметил листок бумаги. Мало ли мусора может валяться, но я догадывался, что это особенный листок. Медленно подошёл, нагнулся... Перед глазами мелькали мушки, но чёткую надпись печатными буквами я разглядел...
- Молодой человек! - закричала от дверей Анна Ивановна. - Молодой человек! Ирина Андреевна, как и обещала, позвонила вам домой. Мать Кирилла сказала, что он уже пришёл. Вы уж в следующий раз договоритесь, кто встречает ребёнка, и не тревожьте понапрасну школьный персонал. У нас полно других забот.
Уже потемну я поплёлся домой. Шёл и ощущал потерянность и одиночество.
На кухне мама кормила МВД своим коронным блюдом - запечёнными с мясом баклажанами. Я вяло отмахнулся на приглашение сесть за стол и уточнил, дома ли Кирка.
- А где ему быть? Есть не стал, наверное, мороженого налопался, - сообщила мама. - Поднялся наверх. Может, уже спит. Такая тишина в доме.
Я ломанулся наверх, рывком распахнул дверь в комнату брата. Никого.
- Мама! - заорал во всю мощь лёгких. - Где Кирилл?
Было слышно, как зазвенела брошенная в сердцах вилка.
- У себя, или у тебя, или вышел, - сказала мама. - Могу я поужинать? Или мне бегать за вами со слюнявчиками в руках?
Примирительно забасил МВД, а я бросился в свою комнату.
Кирилл приник к подзорке.
Вот стервец... Сил на подзатыльник не осталось, я ничком рухнул на диван. Какой вопрос задать мальцу, который весь день шлялся с покойником, а сейчас не может оторваться от его подарка? Или я просто спятил?
- Вот это да... - протянул Кирка. - А я не верил. Руся, если ты скажешь: брат Кирилл, ты набитый дурак, я спорить не буду.
- А что так?.. - только и смог выговорить я.
- Сам посмотри, - Кирилл приглашающе отошёл от трубы.
Я встал, не чувствуя ног, приблизился к Стерхову подарку и глянул.
Авария на мосту через реку. Жёлтый экскурсионный автобус медленно уходит под воду.
Кирка рядом сопит в ухо, хотя должен сидеть как раз в этом автобусе...
- Дефектная труба, - сказал я. - Наведена на соседний дом.
- Сам ты дефектный, - обиделся брат. - Стерх сразу сказал, что будет авария. Но я очень хотел на экскурсию с новым классом. Тогда он решил всё время при мне быть, чтобы ничего не случилось. Вот и не случилось. Я стал дразнить его. А Стерх велел дома в подзорку посмотреть.
Я решил огорошить братца правдой. Двое шизиков в доме - явный перебор.
- Стерх умер. Сегодня его похоронили.
- Ну и что? - возразил Кирка. - А он не похоронился. Слышал про души? Их фиг куда упрячешь. Они везде, где пожелают.
Я схватил брата за плечи и как следует тряханул. Киркина головёнка мотнулась, зубы лязгнули.
- Стерх мёртв! - рявкнул я.
- Ты же сам его видел... - заплакал Кирюха. - Вчера... А я - сегодня, он за нами по дороге ехал, когда мы в школу шли. И учительница видела.
- Значит, ты, я, училка - шизики. Нормальные люди никаких душ не видят. Спроси у мамы - был ли кто у нас в гостях. У МВД спроси, - шипел я, всё сильнее стискивая брата.
- Не надо... больно... - хныкал Кирка.
Я толкнул его так, что брат отлетел к двери, и заявил:
- Иди и всё расскажи матери. Про меня тоже. Пока не сделаешь это, в моей комнате не появляйся.
Кирка посмотрел на меня полными слёз глазами, повернулся к двери, немного помедлил, будто хотел, чтобы я его позвал, и вышел. Какая-то деталь нашего обычного - на тычках - общения не давала покоя. Вроде бы Киркины голубые гляделки были черны, как сажа...
Всю ночь я так и этак манипулировал с трубой, но ничего, кроме тумана, не увидел.
Утром ко мне явилась мама. Прежняя, а не весело-равнодушная, какой была с того момента, когда к нам прилип этот МВД.
- Руслан, вы с Кирочкой пережили страшную травму. Предательство отца потрясло вас. Вот и появились всякие выдуманные друзья-спасители. Завтра я веду Кирочку к специалисту. Тебе очень благодарна, что попытался разуверить его. Но нам нужен врач. А пока позволь брату играть со зрительной трубой, в твоём присутствии, конечно. Отец подарил или сам накопил на эту забаву?
- Да, это подарок, - сказал я, еле удержавшись от зубовного скрежета.
Весь день я просидел над учебниками. Кирка не удостоил меня своим посещением. Я подивился его деликатности: всё представил так, будто Стёрх являлся исключительно ему. Может, хотел пощадить мамины нервы, которые только-только стали восстанавливаться благодаря МВД? Или так проявилось благоразумие, или что там ещё... Наука не лезла в голову, но я упорно отгонял посторонние мысли.
И вдруг - без звонка и приглашения - заявилась моя бывшая девушка, Лена из параллельного класса прежней школы. Я до сих пор от неё в восторге, можно сказать, пассивный поклонник. Год назад всё - общий взгляд на мир, любовное притяжение, жгучее желание узнать друг друга до конца, - несло нас к важному событию. Но оно не состоялось. Сексуальный опыт с "распаханными" девицами оказал плохую услугу: я спасовал перед девчонкой-целочкой, испугался чего-то. За неё, разумеется. Даже петтинг казался мне грязным, если это касалось Лены. И с тех пор наши встречи стали редкими, а потом сошли на нет. Нельзя же доходить до перекрёстка и бесконечно поворачивать назад. Но дружба, немного ревнивая и истерически нервная, осталась.
Мама чуть не прослезилась, увидев Лену, гордо представила "девушку Руслана" МВД, хотела напоить чаем. Но я утянул её к себе - посидеть вместе, поговорить ни о чём. У Леночки, видно, были другие цели: она то и дело впадала в задумчивость, смотрела, будто загадывала что-то, кусала нижнюю губу. А потом подчинилась моему настроению. Мама всё же вторглась в наше уединение с кофейными чашками и вчерашними пирожными. Лена сказала, что ей пора на маршрутку. Я пошёл провожать. И тогда она решилась спросить, видимо, что-то важное для неё.
- Руся, я думала, что ты придёшь на Витины похороны, - сказала Лена, оглядывая улицу и дома.
- Опоздал, - повинился я. - Но заходил в его дом, заезжал на могилу.
- За неделю до аварии он позвонил мне. Сказал, что ездил в ваш посёлок с техникой. Вроде узнал такое, от чего все мы встанем на уши.
- Кто это - мы? - чуть более громко, чем нужно, спросил я Лену.
- "Космопоиск", - улыбнулась она. Конечно, уловила в вопросе ревнивые нотки.
- Стерх здесь не был. Вернее, я его не видел, - соврал я, думая, как бы не проболтаться о его вчерашнем визите.
- Был. Со своей зрительной трубой. И будто бы видел такие вещи, какие в страшных снах не приснятся.
- Стерха я уважал, да и о покойниках не говорят плохо, но, по-моему, у него шарики за ролики зашли, - чувствуя гадливость к самому себе, сказал я. Просто не мог не сказать.
- А у вас тут миленько. Мне понравилось, что дома разных проектов, а не копии друг друга, - перевела разговор в другое русло Лена. - А вон ту избушку, наверное, скоро снесут.
- Там живёт старушенция, настоящая Баба-Яга, - подхватил я.
Мы шли, смеялись, и я думал о том, каким полнокровным и прекрасным кажется мир, когда рядом любимый человек.
Увидев подъезжавшую маршрутку, Лена вдруг стала серьёзной, с её щёк исчезли ямочки, а глаза заблестели, как от подступивших слёз.
- Руся... ты не забывай меня... если сможешь, - сказала она и вскочила в микроавтобус.
Я чуть не бросился следом.
Душа возликовала: чем, как не готовностью продолжить отношения, были последние Ленины слова?
Я продрых всю ночь без задних ног - сказались бессонные сутки.
Утром я увидел, как мама с Киркой садятся в машину МВД. Снова ворохнулось отвращение к себе: по идее, лечить нужно не только брата, но и меня. И тут же голову наполнили глупые счастливые мысли о Лене.
Школьный день с шестью уроками и тремя консультациями показался бесконечным. Несколько раз я пытался звонить любимой, но она была вне доступа. Настроение стремительно превращалось в обычную тоску, я уже подумывал, не смотаться ли в город к Лене. Решил, что съезжу завтра, а сегодня нужно узнать про Кирку. Всё, что с ним произошло, касается и меня тоже.
Дома была одна мама, задумчивая и какая-то бездеятельная. Без особых эмоций она сообщила, что брата госпитализировали для обследования и навещать его нельзя. Через неделю будет дома. Такой расклад меня устроил, и я подавил ожившее беспокойство. Но подсел к компу и прошерстил всё о депрессиях, шизофрении и прочих расстройствах. Пришёл к выводу, что Кирюха здоров, просто мальцу тяжело при таких обстоятельствах нашей семейной жизни. А вот с подзоркой действительно нужно разобраться.
Я быстренько раскрутил её, собрал, сверяясь с компьютерной схемой, - труба как труба. Привинтил к штативу, установил на прежнее место. Глянул - туман.
- Стерх, да помоги же, - неожиданно для самого себя сказал я. Ведь не случайно, умирая, он велел передать мне подзорку. Не просто так его дух, или что там ещё, витает вокруг моей семьи.
Послышалось какое-то лёгкое движение от стола - словно движение воздуха от крыльев птицы. На полу лежал квадратный листок. Я даже не стал подходить к нему.
- Да знаю, знаю, ты здесь не был, - я продолжил разговор с тем, кого действительно не могло быть в моей комнате. - Но оттуда, где ты сейчас, дай знак... Пойми, я в ответе за Кирюху, Леночку, маму... За всех, кто ещё здесь. Прости, но моё дело - не сторона.
В доме - тишина. В окуляре - туман. Туман в мыслях, всей моей жизни. Может, я тоже мёртв? Иначе откуда зона отчуждения, странные события, перемешанный, перевёрнутый мир? Ещё вспомнилась могила, к которой Тагир мне не позволил подойти. Вдруг она - моя?..
- Ты, Стерх, спас Кирку. Так помоги же и мне! - заорал я.
Тишина.
Я больше не мог оставаться в своей комнате. Накинул куртку, крадучись спустился вниз и вышел в майский вечер.
Прохладный ветер взъерошил волосы, остудил мысли. К избушке Бабы-Яги подъехала машина с логотипом фирмы "Забота". Вышел мужчина с двумя большими пакетами, направился к калитке. Следом показалась "Ауди", на которой ездил МВД, остановилась возле меня. Открылась дверь, и МВД, не выходя, позвал: "Руслан, нужно поговорить. Очень серьёзно. В доме, при Ирине, не хотелось бы..." Поговорить так поговорить. Мне всё равно. Я уселся в пропахший кокосовой отдушкой салон. МВД медленно поехал вперёд, смущённо и неторопливо начал разговор: "Руслан, между нами есть недосказанность и недопонимание. Вижу, что моё присутствие тебя раздражает. Понимаю... И ты пойми: мы с Ириной знакомы с детства, даже пережили влюблённость... Для тебя с братом наше знакомство состоялось по инициативе Ирининой подруги, как бы случайно. Мы с нею уже давно, ещё до вашей трагедии..."
Вот козёл! Да как он посмел!.. Я было дёрнулся - выйти из машины. МВД схватил меня за руку: "Ты же понимаешь, что отца вы больше не увидите. А вам нужно жить. Я постараюсь..." И тут, неловко развернувшись, я попытался врезать ему по морде свободной правой рукой, хотя был левшой. Он перехватил и её, пришипел сквозь зубы: "Ты можешь хотя бы выслушать?" Я вдруг успокоился. Сейчас будет ему встряска, которая запомнится надолго. "Хорошо, Михаил Владимирович. Я выслушаю. Но знаете что? Отвезите меня в Сосновый бор. Ага, на кладбище. Там на семнадцатой аллее есть могила. Венки, цветы..." - попросил я. Он отшатнулся, даже в сумерках было видно, как осунулось его лицо.
- Вы знаете, чья это могила? - продолжил я, чувствуя дрожь от какого-то непонятного торжества. Был уверен, что ответ будет таким: твоя, Руслан.
- Как ты догадался? Она пуста, - глухо ответил МВД. - Там только памятник. Тело твоего отца так и не нашли. Альпийские лавины иногда не возвращают своих жертв. Родственники заказали символическое захоронение. Ирина... Она считала себя виновной в несчастье из-за нашей связи. Побоялась, что дети будут её ненавидеть. Обыграла всё как развод, предательство, убедила ваших знакомых и друзей поддержать её. Ради вас. Увезла в этот посёлок, спрятала от всех. Такие поступки нельзя назвать здравыми, но... она ожила, что ли. Всё же боюсь, что её душевный недуг сказался на твоём брате...
- Где Кирилл? Куда вы упрятали его? - спросил я.
- В больнице, где же ещё. Увы, пока не закончится обследование, увидеть его нельзя, - устало и как-то потерянно сказал МВД.
- Хороша забота: сдать пацана в психушку, чтобы он, не дай Бог, не смог оплакать отца, - вызверился я. - А может, он такой, потому что всё ещё ждёт его?
- Все вы: Ирина, ты, Кирилл - такие, потому что постоянно ждали его. С работы, деловых встреч, из командировок, отпуска... Он был номинальной фигурой в семье.
- Не ваше дело, - огрызнулся я.
- Ошибаешься, это моё дело. Когда-то я не стал бороться за Ирочку, отпустил её. Столько лет потеряно. Придётся навёрстывать, - заявил МВД. - Но это только часть проблемы. Сложнее с состоянием Кирилла. Он рассказал про выдуманного старшего друга. А ведь у него мог быть настоящий - ты, Руслан. Родной брат. Видимо, отцовские гены, эгоцентризм и чёрствость...
- Заткнись! - рявкнул я, рванул дверь и вышел из машины. Помчался в темноту, разревевшись от гнева. МВД не стал меня догонять. Зашуршали шины - видимо, развернулся к дому. Предатель. Дождался трагедии и втёрся в нашу семью. "Сделаю всё..." Ага, верну старую любовь, уничтожив всех. Мать тоже предательница. Ничего не значила для отца - успешного, стремительно шедшего вперёд. Побоялась, что он, мёртвый, будет более любим и важен, чем она. Не захотела, чтобы и сыновья пренебрегали ею. Не вернусь домой... По крайней мере, пока не привезут Кирюху. А там посмотрим, чья возьмёт.
Я наматывал круги по объездной улице посёлка. Куда податься? В город, к друзьям? Напроситься ночевать в перенаселённую хату Тагира? В однушку, где постоянно ссорятся Леночка и её мама-училка? К Шусту? Но в его шестикомнатной квартире есть место только для материнских мопсов, а не для друга сына. Нет уж, пусть они сами придут ко мне. Куда? А хотя бы в этот недострой. Я направился к неосвещённому и неохраняемому зданию. Стены, крыша, ни окон, ни дверей. Остов. Чем-то похож на меня. Я такой же недострой - с виду человек, а внутри пустота, в которой не может жить душа.
Надо же, навесили входную дверь. И даже замок появился. Но не беда - есть проём чёрного хода. Подсвечивая экраном мобильника, я прошёлся по холлу, поднялся по лестнице без перил. В дыры окон заглянула луна. Поднял какую-то железяку и с размаху ударил ею о бетонную стену. Пошёл гул по всему дому. "Я здесь!" - почему-то заорал я. Потянуло сквозняком с запахом тумана и гнили, капли пота на лбу стали холодными, а потом высохли и стянули кожу. Меня затрясло, как в лихорадке. Так можно и задубеть, если уж ночевать здесь. Я спустился и направился в помещение для гаража. Там, по крайней мере, не продует. Снова подсветил мобильником, размышляя, насколько хватит зарядки. И правильно сделал: посередине бетонных плит зияла чёрная яма. Из неё несло какой-то гадостью - тиной, лежалым мусором. Я притулился в углу и стал названивать Лене, проигнорировав пропущенные вызовы.
- Леночка, не задавай вопросов, зарядка кончается. Я ушёл из дома, буду ночевать в недострое. Привези утром чего-нибудь пожевать. Целую.
- Руся, нельзя! Там опасно, Стерх говорил... - запаниковала Лена, но я прервал звонок.
- Тагир... - я повторил всё, что сказал Лене. И тоже оборвал разговор, когда друг в ужасе, мешая русские и татарские слова, забалаболил о шайтане.
А Шусту звонить не стал. Не такой он, чтобы мчаться в пригород по самому обычному делу - ну, ушёл чувак из дому, бывает.
Раздавил мобильник каблуком туфли.
Плотнее запахнул куртку и приготовился ждать утра. Но провалился в странный сон.
... Бревенчатые стены блестят от капелек воды. На некрашеной лавке храпит голый мужик. Двое валяются на полу, хлюпая слюнявыми губами. Голая окровавленная девчонка начинает хохотать, мотая кудлатой головой. Потом широко открытый рот кривится в плаче. Передние зубы выбиты. Ясно, мужики опасались укуса. Девчонка оглядывает безумными глазами стены, своих мучителей. Поднимается. Идёт нараскоряку, переваливаясь, к низкому столу, берёт одну из бутылок. Видно, собирается разбить, чтобы сделать "розочку". Её взгляд падает на топор у печки. Тонкие, покрытые синяками руки, хватают его. Беззубо улыбаясь, вихляя задом и хихикая, девчонка подходит к мужику на лавке. Топор она прячет за спиной. Наклоняется и плюёт красным сгустком спящему в лицо. Потом, выгнув спину, замахивается и опускает топор на его голову. Несколько раз. Поднимается пар, будто на каменку плеснули ведро воды. Пар почему-то алый, как свежая кровь. Сквозь его просветы видны взмахи топора. Девчонка выходит из клубящихся облаков, направляется ко мне. Боже мой, почему она идёт ко мне?! Неужели видит?.. Девчонка утирает багровые капли с ресниц, размазывает серо-розовую кашу по щекам, шее, грудям. Всматривается. В совершенно безумных глазах проглядывает удивление. Оно сменяется шальным весельем, и девчонка снова замахивается...
В моей глотке застрял вопль. Всего трясло так, что стучали зубы. Вокруг - темень недостроенного гаража. Вонь из смотровой ямы. Дыхание выровнялось, но рот свело от металлического привкуса, будто я облизал железяку. Ну и сон, ети его... Скорее всего не сон, а настоящее видение, временной след убийства. Его первым поймал Стерх. И не в окуляре зрительной трубы, а в своей голове. И мне удалось... Шиза, одним словом. Или реально эта Воробьёвка - проклятое место. Стоп! Я же видел раньше не только туман и тонувший автобус, но и Кирюшку. Окровавленного, изуродованного... Кто поднял руку на ребёнка? Если к человеку приходят видения из прошлого, то возможно появление картин будущего. Вероятного, способного меняться! Мы с Киркой могли в этом убедиться... Автобус, которому было суждено попасть в аварию, уцелел. Значит, я смогу помочь брату. Вот завтра тряхану как следует маму, заставлю отвезти к Кирюхе... Завтра...Не успел это подумать, как сознание превратилось в обрывочное забытье.
... - Я здесь! - Слышу свой крик. Сон или явь? А может, ни то, ни другое?
- А-а... - Девичий удивлённый возглас, теряющийся в глубине ямы.
Звук удара о твердь. Стон. "Это... ты?.." - слабым, прерывающимся голосом спрашивает Леночка. Смачное хрупанье, будто раскололся арбуз.
- Я здесь! - снова кричу.
Падение чего-то тяжёлого. Короткий хрип... Тихо, булькая на грани слышимости, вытекает кровь.
Я проснулся, когда серый майский рассвет ещё боролся с темнотой. На запылённом, замусоренном бетоне - гораздо больше следов, чем должно остаться от моих туфлей. Две пары отпечатавшихся подошв кроссовок - одни большие, другие намного меньше, да ещё третьи, какие-то смазанные, - вели к смотровой яме. Меня затошнило. Я сплюнул горькую слюну. К яме подходить нельзя. Знаю, кто там, на дне... Знаю, кто убил их. Я.
От дверного проёма донеслось жалобное хныканье. Я тяжело повернул голову. Кирюшка... Мой младший братишка. Пришёл неизвестно через какие преграды. Пришёл, родной...
Глазницы брата были вымазаны красным, видно, тёр их испачканными руками. Весь в синяках. Кирюшка шагнул ко мне.
- Стой, Кирилл... - прошептал я. - Не подходи. Ты видел там, в яме?..
Брат кивнул и заплакал ещё горше.
- Не подходи... Это сделал я. Я здесь был и сделал это... - повторял, как заведённый, боясь, что Кирюшка всё же подойдёт.
- Я убийца, Кирка. Уходи...
Брат ещё раз шагнул вперёд. Сквозняк шевельнул его рыжую, с серебряными нитями, чёлку.
- Назад, Кирюха... Я попробую всё изменить. Леночка и Тагир будут живы. И я не трону тебя...
А потом утро обернулось тьмой, и она поглотила меня.
Сквозь полуоткрытые веки пробивался слепящий белый свет.
- Очнулся, сынок... - Чей-то басок непривычно ласков. Кто это? Неужели отец, и мы сейчас вместе?..
Я открыл глаза, сморщился: свет причинил дикую боль. Надо мной склонился МВД. Лицо помятое, будто на нём черти плясали. Я отвернулся. В кресле рядом с кроватью спала мама. Непричёсанная, без макияжа - вылитая Баба-Яга.
- Слава Богу, очнулся, - радостно зачастил МВД. - А я сразу догадался, что тебя нужно искать на дороге в Сосновый бор. Ты уж прости меня, дурака. Думал, мужская прямота лучше всего.
- Руслан, сынуля! - всхлипнула проснувшаяся мама. - Как же ты меня напугал!
Я усмехнулся, чувствуя, что губы словно бы одеревенели.
- Сыночек, всё будет хорошо. Приезжали врачи, сказали, что у тебя послестрессовое состояние. Но это не опасно, нужен постельный режим на недельку. Чёрт с ними, этими экзаменами. Отлежишься, поедем отдохнём куда-нибудь, - сказала через слёзы мама и добавила: - Прости меня... я виновата...
- Хочу увидеть Кирилла, - преодолевая онемение губ и глотки, как можно более чётко и громко потребовал я.
Моё веко задёргалось, потом затряслась левая щека.
- Конечно, конечно, - испугалась мама. - Как только сможешь встать, так и съездим.
- Я смогу, - сказал я и стал подниматься.
Мама и МВД бросились помогать мне, но я оттолкнул их руки.
Когда мы выехали из ворот, я увидел три полицейских машины и труповозку. Отвернулся и начал разглядывать заборы на другой стороне улицы. Всё успеется, а сейчас я хочу видеть брата.
Кирилла привела в больничный холл славная медсестра, с такими же ямочками на щеках, как и у Леночки. Кирка обрадовался, бросился ко мне, обнял.
- Руся, ты мой. Ты только мой. Теперь мы всегда будем вместе. Только мы... Нам не нужны ни Ленка, ни Тагир.
Я хотел погладить его рыжие вихры, но рука замерла. Сердце словно пропустило удары. Я отстранился, присел на корточки и заглянул в Киркины глаза.
Всезнающие, требовательные, готовые чёрт знает на что.
Я будто бы воочию увидел недостроенный гараж и третью пару следов у смотровой ямы. И они были не мои! Вот как... Кто-то, хорошо знавший меня, уничтожил всё разом: любовь, дружбу, мечты, будущее, - всю мою жизнь. Время, казалось, застыло; и в одну бесконечную секунду меня словно пронзило током.
- Это ты?.. - я задал Кирюхе вопрос, понятный только нам двоим.
- Я, - тихо, но с вызовом ответил брат.
- Зачем?.. - может, спросил, а может, подумал я.
Кирка не ответил. От его лица потянуло морозом, в глазах сгустился мрак.
- Как тебе удалось? - выговорил я, чувствуя, что всё вокруг закружилось.
- А я вообще много чего умею, - уже язвительно сказал Кирилл.
- Стерх научил?
- Ха! Это я водил его за собой. Как маленького, - с торжеством заявил брат. - И тебя тоже... как маленького...
Мама, МВД, вышедший к нам врач весело о чём-то говорили, а мы с Киркой смотрели друг на друга. Потом его увели.
В машине на обратном пути мама принялась объяснять свои поступки, говорить о чувствах, не забывая нахваливать МВД. Много раз попросила прощения и пообещала семейный рай.
Я глядел на прохожих, дома, суетную обыденность. В голове вертелась только одна мысль: "Недострой".
Недострой
Читатели привыкли, что дети-инферно создают проблемы в первую очередь для семьи. А если... проблемы семьи создают ребёнка-инферно?..
Часть первая
Часть вторая Недострой
Нашу жизнь здорово покорёжил развод родителей. Однако от нового дома брат Кирюха пришёл в восторг, да и школа оказалась вполне себе. Если бы сейчас мне предложили на выбор: город со своей в доску компанией, но с нерешёнными родительскими проблемами, и тихий пока что посёлок на месте бывшей деревни, зато без скандалов и истерик, я бы остановился, не задумываясь, на Воробьёвке. Родня зря трепетала, что отец потребует "раздела" детей - он легко расстался с багажом в виде двух пацанов семнадцати и десяти лет, даже видеться не захотел. Кирюхе, наверное, обидно... Но ничего не поделаешь, жизнь такая. Сейчас - спокойная, но какая-то пустая. Зато сегодня мы принимали гостей.
- Стерх, дай я посмотрю, - забубнил братец, отталкивая моего приятеля от трубы на штативе, которую за каким-то бесом он приволок с собой.- Ну Стерх... дай.
К слову сказать, Стерх не был задушевным другом, однако первым явился к нам с ночёвкой. Натащил всяких железок. А как же, член городского клуба "Космопоиск". Только искал этот "Космо" не инопланетян, а штучки-дрючки типа полтергейста. Я тоже потусил там месяца два, а потом слинял под предлогом экзаменов. На самом деле - от скуки и пустопорожней болтовни вместо дела.
- Отстань, Кирка, - сказал Стерх. - Можешь потерпеть десять минут?.. Вот это да! Да!!! Эх... Слушай, а ты чего такой прилипчивый, а? Я бы на Русином месте отправил тебя к маме - телек смотреть. А то иди, в танчики порубись. Или заведи себе подружку. Хотя кто закадрится с таким рыжим.
В Кирюхиных глазах что-то мельнуло - сдерживаемая ярость, что ли. И это очень мне не понравилось. Парень обидчив и злопамятен. С ним в последнее время много все возились, вот и разбаловался.
- Кирилл, твой номер последний, - сказал я как можно суровей. - Уступи место старшему брату. Или в самом деле - дуй в свою комнату.
Кирюха молча направился к двери и с силой захлопнул её за собой. Стерх приплясывал возле своей подзорки, выдавал странные звуки: "О... а... да! Ещё!" Я потеснил его со словами: "Дас ист фантастиш? Пусти поглядеть!" Он вытер пот со лба и отошёл. К моему удивлению, в окуляре не было ничего, кроме светившегося тумана. Но он завораживал. Показалось, что я ощущаю вечернюю влагу, запах листвы после дождя и ещё что-то, связанное со свежевскопанной землёй. Краем глаза заметил Стерхову мослатую лапу, которая крутанула что-то на штативе. Над самым ухом раздался его голос:
- Это ж не место, а просто клад всяких ништяков. Прикинь: в девятнадцатом веке эта Воробьёвка вымерла от оспы. В тридцатые годы стала зоновским кладбищем, в восьмидесятые прошлого - скопищем рабочих бараков, а сейчас - вуаля! - престижным посёлочком. Сколько за дом отвалили-то? Только не говори, что не знаешь.
- Действительно не знаю. Отец заплатил. Откупился. Но мама понятия не имела о кладбище. Иначе бы ни за что не согласилась - она у меня суеверная, - сказал я.
- Суеверия не существует, - заявил Стерх. - Сейчас вместо него только сотки, квадратные метры, этажность...
Я не ответил, потому что увидел часть тёмного шоссе и медленно удалявшееся пятно света, как от автомобильных фар. А в нём - Кирюху, который понуро куда-то брёл. Ветер шевелил хохолок ярко-рыжих волос, на тонкой шее чернели пятна. Руки по локоть в чём-то изгвазданы. Вот стервец - подался шастать ночью. Ещё заблудится... А отвечать кому? Я крикнул: "Кирка! Стоять!", хотя прекрасно знал, что он меня не услышит. Но брат вроде послушался, остановился и начал медленно поворачиваться. Какое-то мгновение я видел его профиль. Но когда он встал ко мне лицом, я чуть не заорал. Зияли кровавые провалы, по щекам от изуродованных глазниц струились потёки. С ругательствами я отшатнулся от трубы и бросился вниз - скорее догнать брата, вызвать скорую, полицию... Кубарем скатился с лестницы и... наткнулся на Кирюху, который вышел из кухни с блюдом пирожных.
- Ты... - едва выговорил я, - ты где шляешься?
Кирка обиженно поджал губы, независимо оттолкнул меня плечом и затопал по лестнице. Ответить старшему брату, конечно, не соизволил. Если бы не испуг, от которого я ещё не успел отойти, пацан огрёб бы за дерзость. Из гостиной доносилось воркование Михаила Владимировича Дергачёва, которого мы прозвали МВД, и мамы. Воркунов познакомила мамина подруга, которая вечно лезла в семейные дела всех знакомых. Зимой, ещё на нашей старой квартире, она заявилась поздравить с Рождеством и стала странно ко мне присматриваться, а потом завела разговор о какой-то Светочке, дочери её свояченицы. Я тут же сообразил, в чём дело, и, пользуясь тем, что мама хлопотала на кухне, сказал, жутко гнусавя:
- Спасибо, тётя Нина, за подарок. Но я просил у Деда Мороза шапочку из фольги - замучили космические сигналы. Спать не дают.
- Он из-за них простыни мочит, - подхватил Кирка.
Я треснул его по затылку: не умеешь стебаться, так не лезь. Завязалась потасовка. Тётка пошепталась с мамой, видимо, узнала о "Космопоиске" и больше не посягала на мою личную жизнь.
Поднявшись к себе, я поинтересовался, что же увидел Стерх. Он развалился на моём диване с пакетом чипсов и начал по обыкновению привирать:
- Тёлку видел. Классную, только сначала на ней был уродский прикид - платье как мешок, косынка. Она потом раздеваться начала, а кругом - пар, точно в бане. Тут к ней подгребли трое бугаёв в чём мать родила. И завертелось... А потом повалил такой пар, что всё скрыл. Ещё Кирка твой не вовремя сунулся.
- Гонишь, - сказал я. - Трубу ты навёл не на соседний дом, он, кстати, не достроен, а на дорогу. На шоссе какая баня?
- Где тут у вас шоссе-то? - с издёвкой спросил Стерх. - Проезд узкий. Посмотри сам - нацелился в аккурат на ваших соседушек. Забавников этаких.
- Нет у нас соседей напротив, - я попытался вразумить Стерха. - Там только стены под крышу подвели.
- Ага, подвели,- отозвался он. - Тёлку под жаркую групповушку. Сейчас ещё гляну.
Поглядки не сразу удались: Стёрх крутился вокруг подзорки и четрыхался. Наконец замер, охнул и, как мне показалось, побледнел. Медленно отступил от штатива, присел на стул и сказал потрясённо:
- Во я влип! Сроду свидетелем не был, а теперь вот... стал.
Я в это время погрузился в размышления о своём видении, которое было вызвано, скорее всего, чувством вины перед братом - ну не всегда, мягко говоря, я уделял ему внимание. Можно сказать, уделял в особой форме - подзатыльников, окриков, стёба над младшеньким. В глубине души осознавал, что Кирка в моей жизни - не любимый брательник, а помеха с момента его рождения. Поэтому и не откликнулся на стенания Стерха.
- Слышь, Руся, - позвал он. - Чего теперь делать-то?
- Ты о чём? - Я не сразу отвлёкся от своих дум.
- О том... Нужно ли сообщать о преступлении? - спросил Стерх. - Имею принцип: моё дело - сторона. Но сейчас, наверное, не прокатит. По-любому будут искать свидетелей, опрашивать соседей. Ты не говори, что я у вас был, а?
- Какое ещё преступление? - Я по-настоящему обозлился.
- Натуральное мочилово, вот какое, - Стерх даже повысил голос.- Тёлка своих партнёров-бугаёв грохнула. Топором. Кровищи... Сам посмотри.
Я приник к окуляру. Прежний туман, больше ничего.
- За такие шуточки в лоб дам, - пообещал я.
- Какие шуточки, Руся? За идиота меня держишь? - С этими словами Стерх кинулся к трубе.
Покрутил и отошёл с удручённым видом. Потом спросил:
- Руся, здоровых людей глючит?
- Ты ж в "Космопоиске" состоишь, - раздражённо ответил я. - Тебе и судить о связи здоровья и глюков.
В это время в комнату постучали. В приоткрытую дверь заглянула масленая рожа МВД, заговорщицки подмигивая. Просунулась рука с двумя бутылками светленького. МВД, наверное, удивился, что к нему никто не бросился с проявлениями благодарности и дружелюбия. Он поставил бутылки на пол, ещё раз подмигнул и скрылся.
Мы со Стерхом вдарили по пивку и неожиданно заснули.
Утром ни Стерха, ни его техники в комнате не было. Только на столе лежала записка печатными буквами: "Я здесь не был".
Я выглянул в окно: Стерхова "Кава" у забора исчезла. Даже трава не примята.
Почему-то я не удивился поступку Стерха. А зря...
Нужно было отвести Кирюху к школе: малышня собралась на какую-то экскурсию. А у меня две консультации - по математике и физике. Но тратить субботнее время на всякую ерунду не хотелось, и я решил доставить брата по назначению, а потом рвануть в город, навестить своих, побродить там-сям... Кирка, к удивлению, не держал зла на вчерашний облом со зрительной трубой, трещал без умолку, оглядывался на строившиеся аттракционы, наблюдал за дорогой. Показалось, что он хочет увидеть машину отца. Ждёт, что родитель явится проведать, возьмёт на выходные. Сказать бы что-нибудь пацану, утешить, но я не нашёл нужных слов, хлопнул его по спине и сказал: "Идём быстрее".
Как жить в 10 раз дольше (научно, но перпендикулярно)
Возле школы стояли два автобуса, жужжал целый рой младшеклассников. Я сдал Кирку класснухе и рванул через лесок к остановке маршруток. Завибрировал мобильник в кармане. Звонил Шуст - Костя Шустов. Он поинтересовался, как я там. "Норм там и здесь", - ответил я. И остолбенел, когда Шуст спросил, приду ли на похороны. "Кто умер-то?" - еле выговорил я.
- Стерх, - ответил Костя. - Неделю назад влетел в Камаз. Операция, кома. Через четыре дня того... Мы с ребятами скинуться решили.
Я прервал звонок. Как так? Стерх же вчера ночевал у нас. Притащил подзорку, нагнал пурги про тройное убийство, испугался следаков, которые теперь не отстанут. Было так странно стоять в майском лесочке, слышать птичек, видеть травку и ощущать в душе арктический холод. Может, Шуст всё попутал? Нужно домой, посмотреть ещё раз на записку, всё обдумать. А уж потом - или в больничку, или размотать клубок, в который вдруг скрутились события.
У школы было немноголюдно: несколько мамашек да тётка с бейджиком "Заместитель директора по воспитательной работе Скворцова Анна Ивановна". Я спросил, все ли четвероклассники уехали на экскурсию. Тётка сказала, что отбыли все согласно списку. Одного хотел забрать брат на мотоцикле, но классный руководитель не разрешила. "Спасибо, Анна Ивановна!" - ликующе выпалил я, чем явно озадачил тётку. Признаться, этот "брат на мотоцикле" здорово напряг, но раз вся малышня уехала, то всё в порядке.
Дома на кухне витал запах яичницы с луком, суетилась мама, а розовый после душа МВД вкушал утренний кофе. На нём был новый халат - мама купила в апреле отцу на день рождения, но он сказал, что уезжает отдыхать в Альпы и встретиться с семьёй не может. Такая реакция не удивила: весь в делах и разъездах по городам, где были филиалы компании, родитель вечно путал, в каком классе учатся его сыновья, забывал все даты, кроме Нового года. Вот тогда он заваливал подарками на все праздники вперёд. Этот халат на плечах чужого мужика означал бесповоротный крах прежней жизни. Я поблагодарил за пиво, МВД недоумённо поднял брови - о чём это вы, молодой человек? "Неужели мне приглючилось?.." - подумал я, но сообразил, что мама прислушивается к нашему разговору. Когда она вышла, МВД заговорщицки шепнул: "Намёк понял". И снова вогнал меня в сомнения.
В моей комнате не оказалось никакой записки. И пивных банок, и упаковок из-под чипсов. Я выглянул в окно. Напротив - обычный недострой, минивэн, рабочие. Рядышком приютилась вросшая в землю избушка. Вышла хромая согбенная старуха, открыла трясшимися руками ставни. Всё ясно, не захотела продать свой участок. Но, глядя на неё, всякий поймёт, что высвобождение земли под строительство - вопрос времени. Очень недолгого. Я спохватился и решил перезвонить Шусту. Как-то нехорошо оборвался наш разговор. Но Костя был вне доступа. Тогда я набрал Тагира. Он единственный из компании не имел погоняла - очень уж трепетно относился к имени-фамилии, полученных от родителей-мусульман. Не пил пиво, не курил, не стебался над учителями, шёл на золотую медаль. Как ни странно, его все уважали. Тагир отозвался, сказал, что перезвонит через пятнадцать минут. Всё ясно, парится на уроке или консультации. Любой из нас плюнул бы на всё ради разговора с другом. Но только не Тагир. В течение пятнадцати минут я размышлял, отчего это все знакомые так резко прервали общение со мной. То были не разлей вода, мобильник трезвонил без передыху. Всем "составом" помогали при переезде. А теперь вокруг зона отчуждения, будто я живу не в пригороде, а на далёкой планете. С одной стороны, близится последний звонок, экзамены, выпускной. С другой - как же дружба? Раздался звонок. Тагир пробормотал какую-то фразу по-татарски и спросил, все ли у меня хорошо, не может ли он чем-нибудь помочь. Я удивился: Тагир был из малообеспеченной многодетной семьи, ютился в трёшке-хрущёвке с двумя бабками по отцу и матери и дядей отца. Три сестры - это же вообще сущее испытание для человека...
- Руслан, сделаю для тебя всё, что в моих силах, - многозначительно добавил Тагир.
- Всё нормуль, - ответил я. - Давай съездим к матери Стерха, отвезём венки, деньги, что там ещё нужно...
Тагир долго молчал, но потом сказал:
- Хорошо, Руслан.
- Сам к твоему дому подтянусь. Заходить не буду, жди.
- Хорошо... - повторил Тагир.
Я вспомнил курьёзный случай. Первый и последний раз я был у Тагира в прошлом году - зашёл за видеокартой, которую друг брал в ремонт. Он шарил в технике как никто другой. Его бабка встретила меня и провела в крошечную кухню, где все престарелые родственники дули чай из пиал. Я только невразумительно мычал во время беседы. Многих слов просто не понимал - то ли старики искажали русские, то ли пересыпали речь татарскими. Через час до меня дошло, что отец взял Тагира на рынок - помочь разгружать товар. Друг сказал мне, что стариков обидел мой ранний уход, они были готовы принимать гостя до вечера.
Я пересчитал наличность - оказалось маловато. Мама с удивлением (А кто такой Стерх?) выдала нехилую сумму, вздохнула: несчастные родители. А померший Стерх - разве счастливец? И, кстати, очень хорошо, что она путает, кто есть кто из моих друзей. Иначе как бы я объяснил ей, что заночевавший у нас парень и есть усопший?
Около двух часов я уже был у дома, где жил Тагир. Он вышел сразу же. Довольно в странном прикиде - долгополом кафтане, рубахе, шапке. Что за маскарад? А на балконе дядя его отца пробалаболил что-то гневное, бабки уткнули носы в концы платков. Похоже, плакали.
Мы прошли два квартала, Тагир молчал, будто его мысли были далеко. Он отказался зайти даже в подъезд, протянул скрученные тысячерублёвки. Я возразил: отдашь сам. Друг печально покачал головой. Ну да ладно, мало ли какие традиции у мусульман. Я поднялся на третий этаж, вошёл в приоткрытую дверь. Две женщины мыли полы. Всё ясно: опоздал. Я отдал им деньги, извинился, что не успел проводить товарища. Одна из женщин успокоила: хоронили от морга, всех оповестить не успели. В этот миг моё сердце ухнуло в пятки - на столе стоял портрет Стерха с чёрным траурным уголком. Его глаза показались живыми, точно просили, умоляли и... даже угрожали. Я попятился. Портрет вдруг ни с того ни с сего упал на стакан, прикрытый хлебом. Женщины всполошились, подняли его и вдруг вспомнили: ещё живой, в реанимации, Витенька пришёл в сознание и попросил отдать Мостовому Руслану зрительную трубу. Сознавшись, что я и есть Мостовой Руслан, принял от женщин металлический кейс. До двери я пятился, не в силах оторвать взгляд от портрета.
Тагир, который на лавочке читал потрёпанную книжицу, которую вечно таскал с собой, с ужасом поглядел на кейс, но промолчал.
- Опоздали, - коротко объяснил я и добавил: - Едем на кладбище.
К слову, при нашем городе три погоста, но я отчего-то точно знал, что нужно ехать в Сосновый бор. Странно, женщины, убиравшие квартиру после покойника, ничего не сказали. Я вызвал такси. Тагир чуть поколебался, прежде чем сесть в машину. Когда подъехали к воротам бетонного забора, он побледнел до синевы. Наверное, это какой-то один из многочисленных мусульманских запретов - посещать кладбища православных. А в Сосновом бору имелась часовня.
- Может, посидишь у ворот? - спросил я.
Тагир оглядел ряды торговцев искусственными цветами, венки и покачал головой.
Мы долго шли по аллеям, словно знали, куда нужно повернуть. Пришла мысль: может, это Стерх ведёт нас? Я хотел подойти к могиле, буквально заваленной венками и букетами. Некоторые упали, видимо, от ветра и закрыли надпись. Вот прямо потянуло войти в оградку, и всё. Но Тагир вдруг бросил свою молчанку и стал убеждать, что нам нужно дальше. Я же точно прилип к месту, ноги буквально отказались повиноваться. Тагир силком оттащил меня, обнял за плечи и даже оглянуться не позволил. Навстречу нам попался автобус, который, наверное, вёз людей с только что состоявшихся похорон на помины. Мы сошли на обочину. Я увидел в автобусе Шуста, ещё нескольких приятелей. Те, кто пялился в окно, наверняка должны были заметить нас, но никак не отреагировали.
У свежей могилы меня вдруг так пробрало, что стало стыдно. Платок, когда я вытер лицо, оказался мокрым - хоть выжимай. Стерехов Виктор Александрович с участием смотрел на нас с памятника.
- Оставь здесь... - вдруг шепнул Тагир и потянул с видимым отвращением кейс.
- Не могу, Стерх велел передать трубу мне. Вроде как побрезгую его подарком... - тоже шёпотом ответил я.
- Оставь, - настаивал Тагир.
Но я не послушался разумного и правильного по "самое не могу" друга.
Итакуа / Ithaqua - Бог Ветра, Вендиго, Гуляющий по Ветру
Итакуа
Его история начинается с Блэквуда и его рассказа "Вендиго". По своему жуткий ужас старой школы, описывающий смесь мистики и человеческого сумасшествия, иногда оставляющий вопросы а точно ли герои не сошли с ума, но очень скоро подкидывающий все больше фактов того что люди оказались во власти жуткого мифического существа, работу и законы которого белому человеку не понять. Жуткие завывания, прыжки и полеты, охота на людей. Да, персонажи иногда слишком уж легко поддаются истерике, но вроде как есть объяснение что это тварь влияет на разум, издеваясь над людьми. В целом это хороший мистический рассказ с красочными описаниями природы.
В Мифах Ктулху же Итакуа дебютирует под своим именем и титулом в рассказе "Тварь гуляющая по ветру" или "Оседлавший Ветер" от Августа Дерлета. Тут он обретает свои очертания гиганта со звёздными глазами, обретает легенду и нам намекают на существования культов и его частые вмешательства в материальное, подражая загадке Роанока и составляя огромные следы босых ног с перепонками на равном большом расстоянии друг от друга он творит свои злодеяния унося людей в неведомые места и принимая их как жертву. Рассказ честно говоря не особо интересный, оформлен в виде некоего доклада военного ведущего расследование исчезновений целого города и пары солдат. Дерлет пытается нагнать интриги, пытается соответствовать стилю Лавкрафта, но выходит как-то неумело, слишком много реверансов, видна неопытность в таком стиле и некая скованность, он слишком рано прописывает свою идею борьбы со злом и видения древних как проявления стихий. В этом нет ничего плохого, просто одна из ранних попыток Дерлета вышедшая слабенько для вселенной Мифов.
Рассказ "Итакуа", вторая ступень в появлении ещё одного бога Мифов уже более осмысленное произведение, все ещё слишком близкое и открытое идеям Дерлета, так же написанное в стиле отчётов, но все же проработанней. В маленьком городке пропадает констебль который должен был расследовать странные случае с индейцами и пропавшим человеком. Из отчёта становится ясно что он столкнулся с чем-то призрачным и опасным, чем-то древним и жестоким. Его начальник так же оказывается втянут в разборки и завершает миссию, грозя продолжить ее и искоренить странную веру индейцев с их жертвоприношениями. Но он так же исчезает и лишь правительство совершает последние штрихи, но кто сказал что все кончено.
В целом рассказ интересен больше с точки зрения Лора, образ Итакуа обрастает своими более плотными чертами, у него появляется культ с определенными ритуалами, появляются условия и возможности использования сил древних, теперь это непросто неодолимая неподвластная разуму сила, теперь это сила с которой надо считаться и потихоньку пользоваться пусть и не в благих целях.
"За дверью" - третий рассказ окончательно оформляющий образ Итакуа, хоть и не вносит каких-то особых моментов. Здесь уже Дерлет окончательно обрисовывает свое видение древних как сил истинного зла и духов стихий. Здесь рассказывают о ещё одном способе взаимодействия и призыва - порог который нельзя пересекать и полноценно описывающий внешность Итакуа (хотя куда пропало условие с тем что посмотревший не из паствы умирает?). По сюжету герой приезжает в старый особняк к деду думая что тот свихнулся, но старик цел разумом и телом просто нашел себе некое приключение, он пытается узнать о прошлом их семьи, пытается заглянуть в тайны которые ему не должны быть подвластны без знаний что не оставил предок. И конечно ничем хорошим это не заканчивается, зло в лице Итакуа проникает в особняк через спрятанный порог и уносит с собой старика, а когда его находят замерзшим на южных островах со странными предметами в руках и карманах внуки понимают все сразу. Стиль рассказа уже устоявшийся, крепкий и достаточно выверенный. Дерлет нашел свой темп и это заметно, если читать рассказы последовательно, он легче складывает слова, легче создаёт образы, его персонажи уже более стойкие к ужасам, он делает меньше реверансов, но все ещё активно внедряет лично персону Лавкрафта в Мифы, ещё и непонятно для чего.
В целом это главные ступени развития истории. Есть условный цикл Итаквы, выпущенный Ламли, первый рассказ в которой добавляет и так активному богу еще и кучу потомков, что он наплодил с похищенными человеческими женщинами, и главному герою приходится столкнуться как с культом, так и с самим Богом.