Римский военный диплом центуриона Ликкая, сына некоего человека по имени Бирс из Марсунии (ныне хорватский город Славонски-Брод), ветерана флота Мисены. Выдан в 71 году н.э., во время правления императора Веспасиана.
Ганнибал Барка и карфагенская армия с трофеями после победы при Каннах
Даже после разгрома римлян у Канн в 216 году до н.э. у них все еще оставалась армия около 10 тыс. человек и разрозненные гарнизоны городов. Сам Рим был хорошо укреплен, имел собственный немалый гарнизон.
Армия же Ганнибала нуждалась в восстановлении и отдыхе, а в случае форсированного марша на Рим пришлось бы оставить обоз. Также после стремительного броска истощенной армии пришлось бы строить множество осадных машин, к чему пунийцы были не готовы. Но все-таки, чтобы увидели воины Ганнибала и римляне, если бы великий полководец решился пойти на Рим?
После победы при Каннах пунийская армия захватила множество добротного римского оружия и доспехов в качестве трофеев, которые тут же были использованы по назначению. Иная ситуация была у римлян, которые теперь испытывали острую нехватку вооружения для вновь формируемых легионов. Для решения этой проблемы пришлось достать трофейное карфагенское снаряжение, которое осталось со времен Первой Пунической войны.
Таким образом, вооруженные по-римски пунийцы встретили бы армию римлян, экипированную в пунийские доспехи. 😁
Материал подготовлен телеграм-каналомPraetorian Cohort ⚔️. Больше интересных фактов об античности здесь.
К тому времени как в 284 году на трон взошел император Диоклетиан, римские монеты представляли собой лишь отчеканенные кружочки из меди или бронзы, а инфляция (как и население Рима) постоянно росла.
В 301 году Диоклетиан издал пресловутый эдикт о ценах, согласно которому за продажу товаров выше установленной правительством цены полагалась смертная казнь. Одновременно замораживался и уровень жалованья. Однако, к удивлению Диоклетиана, цены продолжали расти. Торговцы, лишенные возможности продавать товары с прибылью, закрывали свои лавки. Люди бросали привычную работу, чтобы найти место с нефиксированными ставками жалованья, или просто переходили на получение пособий от государства.
Да, именно римляне создали систему социальных пособий. Население Рима в ту пору насчитывало около миллиона жителей, и 200 тысяч из них бесплатно получали от правительства зерно (существовали на пособия).
Поскольку экономика находилась в плачевном состоянии, Диоклетиан решился пойти на политику пушек и масла. Он набрал в армию тысячи новых воинов и начал проводить в жизнь многочисленные общественные проекты. В результате в 2 раза выросли правительственный аппарат и армия, а дефицит бюджета вышел из-под контроля.
Истощив свои ресурсы, Диоклетиан попросту начал в огромном количестве чеканить новые медные и бронзовые монеты, обесценивая тем самым золотые и серебряные. Все это привело к первой в истории задокументированной гиперинфляции. В эдикте Диоклетиана о ценах были обнаружены свидетельства того, что фунт золота в 301 году стоил 50 тысяч денариев, а к середине столетия эта цена выросла до 2,12 миллиарда.
Это означало, что за пятьдесят лет стоимость золота увеличилась в 42,4 тысячи раз. В результате вся торговля, основанная на платежных средствах, практически остановилась и экономика перешла на бартерную систему.
Капуста в Древнем Риме была деликатесом
Остаток жизни Гай Аврелий Валерий Диоклетиан провёл на родине в Иллирии, в своём поместье в Салоне, где уединённо прожил 8 лет. На попытку Максимиана и Галерия убедить его возвратиться к власти бывший император ответил отказом, заметив, что если бы они видели, какова капуста, которую он вырастил, то не стали бы приставать к нему со своими предложениями.
Материал подготовлен телеграм-каналомPraetorian Cohort ⚔️. Больше интересных фактов об античности здесь.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Веллей Патеркул, служивший легатом во время иллирийского восстания в 6—9 гг. н.э., подчеркивал, что причиной поражения армии Вара в Тевтобургском лесу (9 г. н.э.) были плохое руководство и трусость самого Вара и его старших офицеров:
«Армия, непревзойденная по храбрости и первая среди римских армий по дисциплине, энергичности и боевому опыту, из-за халатности своих полководцев, вероломства противника и немилосердной Фортуны была окружена. Солдатам не дали возможности сражаться или хотя бы спасти себя. Некоторые из них были даже наказаны за то, что вступили в сражение и проявили боевой дух. Зажатая между лесом, болотами и засадами, она была почти полностью уничтожена тем самым противником, которого всегда резала, как скот… эти полководцы были готовы скорее покончить с собой, чем сражаться… [и] бросались на свои мечи.
Два префекта лагеря… после того, как большая часть армии была разбита, сдались в плен, предпочтя умереть под пытками,…чем в сражении. Легат Вала Нумоний… ранее проявлявший благородство, показал пример трусости, оставив пехоту без защиты кавалерии и пытаясь ускользнуть в сторону Рейна. За этот поступок его ожидало возмездие. Он погиб, пытаясь бежать с поля боя. Частично сгоревшее тело Вара было изуродовано противником; ему отрубили голову».
Материал подготовлен телеграм-каналом Praetorian Cohort ⚔️. Больше интересных постов про римскую армию здесь.
Когда в прошлый раз писала заметку, поняла, что обойти вниманием личность Митридата VI, царя Понтийского царства, и само царство, никак не получится.
(Раскрашенное изображение Митридата VI)
Основал, кстати, это государство в Южном Причерноморье, на территории современной Турции, тоже Митридат, только под номером 1, и случилось это в 281-м году до н.э. Возникло Понтийское царство между той самой Македонией и державой Селевкидов, тоже ещё большой и сильной. Кстати, о династии Митридатидов, из которой вышли Митридат и его потомки, ходили слухи, что они происходят от самих Ахеменидов. В общем, неудивительно, что это царство и в культурном отношении оказалось в зоне и эллинистического, и персидского влияния. При этом Митридат I Ктист (правил в 281-266 гг. до н.э.) дал понять соседям, что у него тут своя атмосфера, и при всех культурных связях он никому подчиняться не намерен. При его сыне, Ариобарзане (пр. ок. 266-250 гг. до н.э.), благодаря заключению союза с Селевкидами, понтийцы даже успешно боролись с Египтом, чей флот вошёл в Чёрное море в ходе Второй Сирийской войны.
Кстати, этот союз с Селевкидами привёл к очень тесным династическим связям. Так сын Ариобарзана, Митридат II (250-210 гг. до н.э.), женился на Лаодике, сестре Селевка II, а свою дочь, Лаодику, выдал замуж за Антиоха III. И, если говорить очень кратко, то все последующие правители Понта всё сплошь были Митридаты и Лаодики. Так после Митридата II правил его сын с тем же именем и номером 3, а потом – внуки, Фарнак I (ок.190-159 гг. до н.э.) и Митридат IV Филопатр (159-150 гг. до н.э.). Фарнак, которому пришлось участвовать уже не только в войнах Малой Азии, но и сталкиваться с римлянами, стал отцом Митридата V Эвергета (правил ок. 150-121 гг. до н.э.). Причем оба эти правителя предпочитали не нарываться и хотя бы внешне сотрудничали с Римской республикой, что позволяло им сохранять какое-то время свои земли при себе, хотя, как я уже упоминала (здесь: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»), к тому моменту приличная часть Малой Азии успела стать частью Римского государства, и столкновение этих держав стало вопросом времени.
(Вот такое изображение Митридата Эвергета хранится в Лувре)
Митридату Эвергету заигрываниями с Римом удалось даже расширить свои владения (например, римляне ему отдали Фригию за помощь в Третьей Пунической войне). Но всё это ему, похоже, мало помогло в жизни: в 121-м году до н.э. в Синопе он был отравлен в результате заговора, в который вовлечены были, вероятно, даже его родственники. Возможно, к этому была причастна и его жена, Лаодика VI. Примечательно тут то, что после смерти супруга именно она стала регентом при сыновьях, которым было завещано царство, и фактически являлась полновластной правительницей страны вплоть примерно до 115-113-го годов до н.э. Ибо тогда пришёл повзрослевший и возмужавший Митридат VI Евпатор и отобрал у неё власть, а её саму бросил в темницу, где она вскоре и умерла. Туда же попал и его младший брат.
Предположительно всё так обернулось из-за того, что Лаодика хотела посадить на трон младшего сына в обход старшего, и Митридат Евпатор даже вынужден был бежать за границу, чтобы не стать жертвой очередного заговора. Избавился ли он от своих родственников или же они как-то сами с собой справились – теперь уже не узнать, но похороны он им устроил царские (простите за каламбур). А потом стал править и рулить круто.
Митридат VI, пожалуй, самый известный и великий правитель Понтийского царства, ибо при нём оно расширилось до максимального размера, т.к. царь сумел присоединить к своим владениям ещё земли Колхиды, Боспора, Пафлагонии, Каппадокии и Галатии, а потом ещё домотался до Вифинского царства, дружившего с Римом, чем в итоге спровоцировал начало трёх Митридатовых войн, между понтийцами и римлянами. Причем, хотя в этом деле он имел определенный успех, Третья война закончилась для царя плачевно.
Когда он отверг возможность завершить военные действия дипломатическим путем (хотя и болезненным для самолюбия самого Митридата-победителя, ибо уже знакомый нам Гней Помпей потребовал от него явиться с выражением покорности), его войска, не предвидевшие уже ничего хорошего, взбунтовались, объявили новым правителем его сына, Фарнака, и осадили Пантикапейсую крепость, где заперся Митридат. По некоторым сведениям, тот не стал дожидаться, пока её возьмут, и уговорил кого-то убить его после того, как попытка самоубийства при помощи яда не увенчалась успехом.
Занятно, что подобным образом погибли Береника Хиосская, Монима и те, кто были с ними в тот роковой день, когда римляне взяли крепость в Фарнакии, где они находились. Монима была, по видимому, одной из двух законных жён Митридата, хотя и не единственной его женщиной даже на время их брака. Муж дал ей яд, чтобы она и другие его жены/наложницы и родственницы не попали в римский плен, но снадобье не подействовало.
После смерти Митридата Фарнак II (правил с 63 до 47 до н.э.) выразил римлянам покорность, и его царство временно оставили в покое. До того момента, когда Юлий Цезарь, уладив дела в Египте, пришёл на эти земли снова. Вскоре после этого Фарнак был предан и убит боспорским наместником Асандром (который потом не долго парился и объявил себя новым царём Боспора, и правил с 47 по 17-й гг. до н.э.).
После при поддержке самого Марка Антония правили сыновья Фарнака, сначала Дарий, а потом Аршак, а после назначенный Антонием Полемон I, после смерти которого Понтом управляла его вдова, Пифодорида Филометора (правила ок. 8 г. до н.э. – 23 г. н.э.), на секундочку внучка самого Марка Антония (дочь его дочери Антонии (от Антонии Гибриды) и богатого анатолийца Пифодора, в прошлом друга Гнея Помпея Великого).
После неё на трон сел её внук Полемон II, ставший последним понтийским царём. В 64-м году н.э. император Нерон заявил, что он тоже имеет право зваться царём Понта, и отправил туда свои войска, причем поход прошёл очень успешно: Понтийское царство прекратило своё существование и стало даже не очередной провинцией, а вошло в уже готовую – Галатию. Туда же вошла и Колхида. Полемон II же до своей смерти в 74-м году правил только Киликией. Не знаю, есть ли книги об этих событиях, но о временах величия Понта под властью Митридата Евпатора в своё время я нашла и решилась-таки прочитать роман
«Пурпур и яд» А. И. Немировского
Время действия: II-I века до н.э., 120-63 гг. до н.э.
Место действия: Понтийское царство, Диоскуриада (Абхазия), Боспорское царство, Вифиния, Великая Армения, Римская республика, в т.ч. её греческие территории.
Интересное из истории создания:
Роман «Пурпур и яд» был написан А. И. Немировским в 1973-м году и потом ещё несколько раз переиздавался. В своём послесловии автор писал о том, как анализировал некоторые аспекты биографии и личности Митридата, и почему внёс те или иные изменения во вроде как устоявшуюся версию событий (хотя я не про всё увидела пояснения).
В частности, он «понял», что никак, мол, не мог свои подростковые годы Митридат провести в Армении, а наверняка это было в Боспоре, и писал об этом так: «О детстве Митридата известно лишь то, что в двенадцатилетнем возрасте царь покинул дворец в Синопе, спасаясь от преследований опекунов, и вернулся туда через семь лет, сбросив с престола мать. По словам древнего историка, все эти годы изгнания прошли в горах Армении среди диких зверей и невежественных пастухов. Этому свидетельству противоречит всесторонняя образованность Митридата, знание им 22 языков, глубокое понимание греческого искусства. Очевидно, древний историк, слышавший о бегстве Митридата и его семилетнем отсутствии, не имел представления о том, где и как провел юный Митридат семь лет своего изгнания. Горы и дикие звери перекочевали в вымышленную историю Митридата из ходячих легенд о юности Кира, Ромула и других основателей великих государств».
Про необразованных пастухов – ладно, убедил. Однако всё равно не понятно, каким образом из всего вышеперечисленного вытекает невозможность пребывания Митридата в Армении, где тогда уже существовали развитые (и даже знакомые с эллинистическим миром) царства, но ладно. Подробнее на эту тему я ещё пройдусь ниже.
О чём:
Собственно, история начинается со 120-го года до н.э., когда двенадцатилетний Митридат Евпатор только-только стал царём под опекунством своей матери, Лаодики, которая, в свою очередь, подвержена влиянию жреца Кибелы и друга римлян – Ариарата. Именно ему малолетний царь будто кость поперек горла, и он предпринял попытку изящно от него избавиться, подсунув буйного коня на праздничных скачках. Кое-кто намёк понял, и Митридат при помощи надёжных людей сбежал из Синопы, некоторое время тупил в горах с бывшим рабом Алкимом, а потом на кораблях отчалил в Боспорское царство, где был хорошо принят царём Перисадом V, последним из Спартокидов.
Царь Перисад дал убежище сыну скифского вождя Скилура – Савмаку, с которым юный Митридат сначала поцапался, а потом сдружился настолько, что они стали побратимами. Жаль, что это мало им помогло, когда спустя несколько лет повзрослевший Митридат затеял войну со скифами за Боспор.
Я пропустила некоторые важные события, но, пожалуй, не буду их раскрывать.
Отрывок:
Однако позволю себе всё же небольшой спойлер:
«… Савмак скакал, прижавшись разгоряченным лицом к конской гриве. Раздув ноздри, он вдыхал терпкий аромат выгоравшей полыни, смешанный с дорожной пылью. Это был острый и дразнящий запах детства — того становья, куда не ведет ни одна тропа. И только память еще находит к нему свои непроторенные пути.
Он, Савмак, еще ребенок, тянется к псалиям. Конь косит на него свой огромный глаз и шевелит блестящими черными губами, словно хочет что-то сказать. Но сильные руки подхватывают Савмака, и вот он на конском крупе. Отец Скилур передает ему узду.
Как же случилось, что он ее не удержал? Почему он оказался среди чужаков, отвергнутый братьями и самой степью? Сколоты считают его эллином, а эллины — сколотом. Где та невидимая грань, которую он перешагнул? Где его вина?
Вот и шатер у сломанного дерева. Савмак спешился и, приподняв полог, скользнул внутрь.
Брат повернулся. На его лице мелькнуло подобие улыбки.
— Ты услышал меня, — сказал Палак глухо.
— Да, хотя твой голос был невнятен, а ты все эти годы был глух к моим крикам.
Палак поднял руку, как бы отстраняя все, что до сих пор разделяло их.
— У нас одни боги, один отец. Ты вырос у эллинов, но у тебя душа сколота. Ты не пришел ко мне во дворец. Ты явился в шатер.
— Меня призвало горе! — сказал Савмак. — У нас не осталось ни одного города. Неаполь, Хабеи в руках эллинов. Мы, как киммерийцы, рассеяны по земле. Одичали брошенные кони и ищут под снегом корм. Женщины и дети в неволе. Они состарятся на чужбине и забудут язык отцов. Вот чего добился ты, присвоив власть, данную мне Папаем.
— Нет! — злобно воскликнул Палак. — Это все сделал твой побратим, эллин, с которым ты обменялся кровью.
— Митридат не эллин. Его отец перс. А матери он не выбирал. Он ненавидел ее и бросил в тюрьму, как только вернулся в свое царство.
— Пусть так! Но эллины его друзья. И он поставил во главе своего войска эллина Диофанта. Эллины отдали ему наше царство.
— О чем ты говоришь?
— О царстве наших отцов, о землях от Керкинитиды до Пантикапея, которые Перисад уже передал Митридату.
— Это ложь! — вспыхнул Савмак,
Палак усмехнулся.
— Если ты не веришь мне, послушай, что тебе скажет этот человек. Он должен быть тебе знаком.
Палак шагнул в угол шатра, поднял край войлока и повернул пленника, лежавшего лицом к земле.
Савмак узнал Памфила, боспорца, возвышение которого казалось всем странным.
— Это правда, Савмак, — захлебывался Памфил. — Диофант и Перисад договорились о передаче власти Митридату и отправили меня в Синопу. Но справедливые боги не захотели этого, они разбили корабль о камни и сохранили жизнь одному мне. Ты же знаешь, Савмак, что я всегда был другом скифов, тебе известно…
— Молчи, змея! — Палак толкнул пленника ногой.
— Теперь ты видишь, — обратился он к Савмаку, — кто прав?
Они шли обнявшись, как в детстве. Никто не слышал, о чем они говорили, но не прошло и месяца, как вся Таврика почувствовала силу сомкнутых братских рук…».
И не могу не процитировать ещё этот отрывок, больно уж меня задела эта история:
«…Митридат заскрежетал зубами. Бессильная ярость душила его.
— Вакхиллид! — крикнул он грозно.
Евнух упал на колени.
— Ты должен искупить свою вину.
— Я готов принять смерть, если прикажешь.
Митридат отвернулся.
— Потеряно войско, — бормотал он как в бреду. — Потеряно царство. Изменил первенец. Но честь еще можно спасти…
Евнух поднял сморщенное личико. Он понял, чего добивается царь.
— Это Мониме! — молвил Митридат, срывая перстень с пальца. — И передай ей мой поцелуй.
Монима отдернула занавес. В лучах, окрашенных багрецом и золотом, заплясали пылинки и также, беспорядочно тесня друг друга, закружились мысли. Как случилось, что она, которую называли единственной, оказалась среди многих? Дни и ночи были полны ликования. Казалось, не будет конца торжеству любви. Потом хлынул поток писем, такой же неудержимый, как его душа. В последнем послании не было ни клятв, ни обещаний. Одна просьба: доверься Вакхиллиду. И все же Монима продолжала ждать. Она верила, что здесь, в этом убежище отвергнутых и забытых, она одна любимая, неоставленная. У Митридата нет другой. Митридат поглощен войной.
Расчесывая волосы, она ощущала прикосновение его рук. Она слышала, как он зовет ее: «Монима!» Ее имя в его устах звучало то как радостный победный клич, то как жалоба избалованного ребенка. Нет! Он не знал этих женщин! Он всегда был с нею и в порыве ветра, и в лепете ручья, и в письмах, запечатанных царским перстнем.
За стеной послышался цокот копыт. Монима схватилась за прутья решетки и просунула в них голову. Вакхиллид! Что в его кожаном мешке? Чем царь вознаграждает за пустоту этих месяцев? Золотой диадемой? Хрустальным ларцом? Или восковыми табличками с пылающими как факел словами?
Монима бросилась к лестнице, отталкивая женщин. Что им надо? Чего они хотят, эти толстые и неряшливые армянки к персиянки? Притирания не возвратили им молодости. Румяна не вернут красоты. Они уже давно забыты, давно…
Вакхиллид остановился в нерешительности. За годы службы в гареме он узнал женщин и обучился обращению с ними. Он привык к их болтовне, к их хитростям и слезам. Ему приходилось их утешать и наказывать. Но то, что поручено теперь, свыше сил.
— Где царь? Что он нам прислал? — послышались голоса.
Монима отшатнулась. Волосы ее взметнулись как пламя.
— Это мне?
— Всем, — пропищал евнух. — Всем, кто, повинуясь царской воле, хочет уйти от позора. А тебе он шлет перстень со словами: «Я целую тебя, Монима!»
Женщины молча брали царские подарки и уходили в свои кельи.
Одна лишь Монима бросилась на пол. Разбрасывая кинжалы, раня об их острия трепещущие руки, она кричала:
— Вот они, его поцелуи, его объятья, его обещания, его клятвы! О Афродита, зачем ты дала мне красоту!..»
Что я обо всём этом думаю, и почему всё же стоит прочитать:
Начну, пожалуй, с плюсов. Из самого хорошего – маленькие главы, как и в другом произведении Немировского, они меня прям несказанно радовали. Написан роман достаточно простым языком, местами почти совсем бытовым, и тем, кто любит подобные книги советского периода, книга вполне может зайти. Читается в целом как обычная приключенческая проза для подростков и молодежи (хотя большой временный и пространственный охват придает-таки эпичности повествованию). Для кого-то это плюс, но для меня лично с этого начинаются минусы.
На самом деле я долго сомневалась, прежде чем взяться за эту книгу. Наткнулась я на неё уже давно, но читать начала вот только с неделю-полторы тому назад. Вроде и знала уже, что о Митридате Евпаторе есть и другие произведения, но не хотела оставлять гештальт незакрытым да понадеялась на то, что эта книга будет не хуже, чем «Слоны Ганнибала», которые лично мне вполне зашли. К сожалению, меня постигло разочарование.
Начать с того, что мне лично показалось, что данный роман иначе написан в стилистическом плане. Для кого-то опять же это не проблема, даже наоборот, но я лично предпочитаю иное. Хотя «Слоны Ганнибала» тоже не лишены были определенной пафосности в изложении, здесь буквально всё ею пронизано, и при этом она накладывается на простые, незамысловатые фразы и речевые конструкции, что, наверное, и даёт этот эффект подростковой литературы. Хотя не только это.
Сам сюжет тоже незамысловат, и, самое главное, я не увидела за ним какой-то животрепещущей идеи, как это со мной было при прочтении «Слонов Ганнибала». Конечно, Немировский затронул и тему цены власти, и тему моральных дилемм людей, претендующих на величие, и некоторые другие, но я не могу сказать, что ему это однозначно удалось. К тому же перечисленные темы не новы, и их в принципе трудно преподнести по-новому. Попытку сказать, мол, древние историки ошибались и врали, ибо историю пишут победили, я тоже заметила, но не уверена, что это стоило так преподносить. Хотя с другой стороны - почему бы и нет?
Да ещё вдобавок возникали порой рояли в кустах в этом романе, причем не до конца понятно, зачем они там. Особенно, когда это идёт вразрез с «официальной» версией событий. Так в первой трети романа внезапно выясняется, что «царь-то ненастоящий», ибо царица Лаодика родила сына вовсе не от законного супруга. Вот на… зачем эта вся мелодрама в стиле сериалов на первом канале? Чтобы не так противно было от того, что Митридат на сестре женился?) Типа не родная же, а единоутробная. Лично я, во-первых, разницы особой не вижу, а, во-вторых, из песни слов не выкинешь: в западной Азии и северной Африке того периода в правящих кругах близкородственные браки были не такой уж редкостью. И Митридат VI в этом деле был не первым и не последним, даже в своей стране.
Тут, кстати, не могу не пройтись и по другим моментам, которые не соответствуют той исторической информации, с которой я успела ознакомиться. И вот пойми – причина в устаревших сведениях или особом авторском видении? Версию с плохой подготовкой я как-то не готова принять, потому что Немировский всё-таки был историком. А вот авторское «я так вижу» явно мог себе позволить, причем, на мой взгляд, это роману на пользу не пошло. Когда Махар был назван царским первенцем, я впервые испытала настоящее желание бросить это читать дальше, потому что то, что было до того – это ещё терпимо, но это, на мой вкус, уже перебор.
При этом я вынуждена отметить, что некоторые эпизоды Немировскому однозначно удались. Например, приведенный мной выше отрывок – о том, как Митридат передал приказ своим женщинам совершить самоубийство, чтобы избежать римского плена.
В общем, читать или нет – каждому решать самому. Я жалею, что не выбрала для иллюстрации периода и региона другую книгу, мощнее и ярче, но у меня уже не оставалось времени на замену (тот же «Митридат» Полупуднева – тоже книга немаленькая). Я не могу однозначно высказаться ни против этого романа Немировского, ни порекомендовать его.
P.S. Действия данного произведения вскользь затрагивают и Великую Армению в начале I-го века до н.э. И тут вопрос к читателям: впереди в моём списке есть книга о временах Тиграна II Великого – рассказать ли о ней или про Армению не очень интересно, и лучше её пропустить?
Древние римляне оказались весьма изобретательными ребятами. Они придумали отбеливать белье с помощью мочи, так как в ней содержится аммиак, обладающий отбеливающими свойствами.
В прачечных работали специально обученные люди, которые назывались "фулло". Они сначала отстаивали мочу в чане, а затем окунали туда грязную одежду и топтали ее. Далее достирывали ее в воде с пеплом и глиной, что позволяло отмыть жир.
Человеческую мочу также использовали в дублении кожи, а также лечении овец (вливая насильно ее им в глотку).
Так что моча человека имела огромное значение в хозяйстве. Император Веспасиан даже обложил налогом общественные туалеты, торговавшие ею. Сыну Титу нa вoпроc, нe coшёл ли oтeц c yмa, oн резонно oтвeтил: «Дeньги нe пaxнут».
Вообще планировалось выложить эту заметку ещё пару дней назад, но не сложилось, и вот публикую её сегодня, и из основных по древнему миру (до н.э.) она будет последней. Потому что…Мы, наконец, добрались до рубежа I-го века до н.э. и I-го века н.э. И речь, разумеется, пойдет о Ближнем Востоке, а точнее об Иудее.
(Ирод Великий)
О том, как Иудея ненадолго вернула себе независимость, благодаря восстанию Маккавеев (ок. 167-160-х годов до н.э.) я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 52. «Мои прославленные братья»). Поначалу из рода Хасмонеев, вставшего во главе освободительной борьбы, появились вожди (Маттафия и его сын Иуда), потом этнархи и первосвященники (братья Иуды Ионатан и Симон, а после сын Симона Иоанн Гиркан I), а потом и цари, первым из которых (и по совместительству первосвященником) стал сын Иоанна Гиркана Аристобул I, правивший в 104-103-м гг. до н.э. Царём он стал при не самых симпатичных обстоятельствах, жестоко расправляясь с соперниками, да и всеми, в ком видел угрозу. Возможно, отчасти именно это и определило судьбу династии.
Потому что Аристобулу наследовал сначала брат Александр Яннай, а потом жена (их обоих последовательно) – Саломея Александра. О ней я уже тоже упоминала в контексте того, что при ней впервые разошлись по двум разным людям должности правителя и первосвященника (при ней им стал её сын Иоханан Гиркан II), а после её смерти в 67-м году до н.э. началась гражданская война между её сыновьями – Иохананом Гирканом и Аристобулом II. Причем к тому моменту уже вовсю длилось противостояние между фарисеями и саддукеями, и одни поддержали одного сына Саломеи, а другие – другого.
Именно в ходе этой борьбы и случилось сражение при Иерихоне, и, опасаясь поражения, Гиркан призвал на помощь сначала набатеев, а потом и римлян, которые явились во главе с Гнеем Помпеем Великим, захватили Иерусалим (а вместе с ним и пытавшегося этому помешать Аристобула) и установили римский протекторат над Иудеей. Аристобул некоторое время провёл в римском плену, потом в 56-м до н.э. бежал и даже поднял на родине восстание, но добился этим только повторного пленения. В 49-м году до н.э. Юлий Цезарь решил использовать его для борьбы с Помпеем, даже дал ему легионы, но задумка не удалась, и Аристобул был отравлен сторонниками Помпея ещё до того, как сумел что-либо масштабное предпринять. Тут, в принципе, и поставлена была точка в междуусобной борьбе двух братьев из рода Хасмонеев, которые, по сути, и привели свою страну к краху.
Потому что, хотя Гиркан таким образом добился своего и удержал власть, о реальной независимости Иудеи, естественно, речь больше не шла. И формально «опекуном», а фактически соправителем Гней Помпей назначил вошедшего к нему в милость Антипатра Идумеянина. Преданность, похоже, не была его отличительным качеством, так что в борьбе между Гнеем Помпеем и Юлием Цезарем он встал на сторону второго, и позже получил от него титул прокуратора Иудеи.
С согласия царя Гиркана Антипатр сделал своего старшего сына Фазаеля правителем Иерусалима, а младшего Ирода – губернатором Галилеи. Антипатра отравил в 43-м году до н.э. некий Малих в надежде на захват власти, но с ним расправился сын Антипатра – Ирод. Гиркан же оказался не в силах вернуть себе бразды правления, и, когда он после смерти Цезаря попал в плен к своему племяннику Маттафии Антигону II, объявленному в 40-м году до н.э. царём при помощи парфян, римляне в ответ объявили царем Ирода, сына Антипатра, который в историю в итоге вошёл под именем Ирода Великого (правил ок. 40-4гг. до н.э.).
После трехлетней борьбы парфяне и другие союзники Антигона были разбиты, а сам он был казнён в 37-м году до н.э. в Антиохии. Ирод Великий же женился на племяннице Антигона (дочери Александра II Янная, старашего сына Аристобула II) Мариамне, а её брата, Аристобула III, по её просьбе сделал первосвященником. Однако и брат, и сестра при разных обстоятельствах позже были убиты по приказу Ирода. Мариамна, открыто не любившая мужа и обвинявшая его в уничтожении представителей её рода, стала жертвой интриг и, несмотря на особое к ней отношение Ирода, была казнена в 29-м году до н.э. по обвинению в государственной измене (если конкретнее, её обвиняли в подготовке покушения на царя). Ирод потом будто бы очень горевал и раскаивался, и эта история легла в основу ряда литературных произведений.
("Мариамна покидает суд Ирода". Картина Дж. Уотерхауса 1887-го года)
Правда, привязанность к невзлюбившей его жене из рода Хасмонеев никак не помешала Ироду иметь и других жён, всего их у него было из числа известных восемь. От одной из них, Мальфаки (или Мальтаки), родился его сын и наследник – Ирод Архелай, правда Октавиан Август отказал ему в царском титуле и позволил был только этнархом Самарии, Иудеи и Идумеи. Но даже в таком качестве его правление продлилось недолго, и жестокость его в отношении подчиненного ему народа была такова, что тот же Октавиан лишил его правления, отправил в ссылку в Виенну и конфисковал его имущество, а его владения, окончательно потеряв даже видимость самостоятельности, около 6г. н.э. вошли в состав римской провинции Сирия со столицей в Кесарии. Прокуратором Иудеи был назначен Копоний (в 6-9гг. н.э.), а римским наместником – Публий Сульпиций Квириний, который провёл перепись населения по приказу императора.
Именно с этой переписью связывают историю о рождении Иисуса Христа: Иосиф Обручник, уроженец Вифлеема, вместе со своей молодой женой Марией, матерью Иисуса, отправился в родной городок для участия в переписи, и, поскольку по той же причине туда разом поехали и многие другие, временное пристанище удалось семье найти только в хлеву для скота, где и родился младенец, изменивший впоследствии мир. Так, во всяком случае, об этом рассказывается в библейских источниках. Римские сведения (хотя бы материалы той же переписи) долго, видимо, не продержались, и потому об этом событии ничего из них узнать невозможно. Сама перепись, кстати, вызвала у евреев конкретное недовольство (или, может, последовавшие за ней налоговые поборы?), и даже стала одной из причин неуспешного восстания Иуды Галилеянина.
Потом наместниками провинции были Кретикус Силан (13-17 гг. н.э.), Гней Кальпурний Пизон (17-19 гг. н.э.), Гней Сентий Сатурнин (19-21гг. н.э.), Луций Элий Ламия (22-32гг. н.э.) и Луций Помпоний Флакк (32-35гг. н.э.), а прокураторами (префектами) Иудеи Марк Амбибул (9-12гг. н.э.), Анний Руф (12-15гг. н.э.), в правление которого умер Октавиан Август в 14-м году н.э. (и на смену ему пришёл Тиберий), затем Валерий Грат (15-26) и особенно интересующий нас сегодня Понтий Пилат (26-36гг. н.э.). О нём, и об истории, изменившей мир, невольным участником которой он стал, в сегодняшнем произведении:
«Человек, ставший богом» Ж. Мессадье
Время действия: I век до н.э. – I век н.э.
Место действия: территории, подконтрольные Римской империи(Иудея, Египет).
Интересное из истории создания:
Как я уже рассказывала тут (История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий») Ж. Мессадье (1931-2018) был крупным французским научным журналистом и писателем, который специализировался на истории, религии и истории религии, и в особенности христианства. Роман «Человек, ставший богом» («L'Homme qui devint Dieu»), изданный в четырех частях в период с 1988 по 1995-й годы принёс ему, если не мировую известность, то уж точно огромную известность во Франции. Книга стала бестселлером и была переведена на многие языки. На русский язык эта книга, насколько понимаю, вышла в двух частях (они называются «Человек, ставший богом. Мессия» и «Человек, ставший богом. Воскресение», французские назывались иначе).
Поскольку первая половина жизни Иисуса Христа в канонических библейских текстах практически никак не раскрывается, автор опирался на апокрифические тексты и на кумранские рукописи (первые были обнаружены в 1947-м году), а также, очевидно, на научные работы современных исследователей. Так, кстати, в научных кругах до сих пор нет единого мнения о точной дате рождения христианского Мессии, дискуссионными остаются и год (договорились, что не раньше 6 до н.э., но и вряд ли позже 1 н.э.), и месяц (Мессадье, например, воспользовался версией про месяц Песах, т.е. примерно апрель). Так что в романе можно найти много интересного и нестандартного уже по причине выбора источников.
О чём:
Вообще, не считая короткой истории в самом начале, роман начинается с истории о том, как римский легат отправился в Иерусалим, чтобы передать приказ Цезаря Ироду Великому – необходимо провести всеобщую перепись населения, чтобы истинному владыке тех земель было удобнее взимать подачи. Ирод был не в восторге, но и отказать не смел. Так что перепись вскоре была проведена. Перед этим к нему пришли некие парфянские астрологи и сообщили good news: в срок с ноября по январь, по их расчётам на основе их же наблюдений, должен родиться будущий Великий Царь Иудеи, и вот, мол, они пришли и поздравить нынешнему царя, и преподнести щедрые дары его будущему наследнику. И сам Ирод, и его придворный астролог поначалу знатно напряглись, но потом могли лишь проржаться.
(«Путешествие волхвов» Д. Тиссо)
Объяснил свой смех царь примерно так: «Спокойно, ребята, вы просто ошиблись. Я не жду рождения наследника ни в конце этого года, ни в начале следующего». Так что волхвы ушли мрачные и посрамленные, а обитатели дворца выдохнули с облегчением, и ни о каком Избиении Младенцев в дальнейшем не упоминается. Все вновь сосредоточились на переписи, ставшей для многих главной головной болью. Но только не для Иосифа, считавшего себя потомком самого царя Давида, который в один нерадостный для него день обнаружил, что его юная воспитанница, Мария, уже прочно находится в залёте. Причем, понимали это, похоже, почти все вокруг, кроме неё.
У Иосифа два взрослых, но ещё неженатых сына, однако все его подозрения ни к чему не привели, и ни один допрос ничего не прояснил. Внебрачные связи карались смертью, а на отцах и опекунах блудливых девиц оставалось несмываемое пятно позора. Ситуёвина – серьёзнее некуда. В конце концов, Иосиф сделал единственный приемлемый для него выбор и обратился в Храм, чтобы решение по этому некрасивому делу вынесли там. Призванная повитуха ко всеобщему изумлению заявила, что технически будущая мать девственна. Как это могло получиться, никто так и не понял, зато приняли внезапное решение – облажавшийся опекун теперь, как честный человек, обязан жениться. И поскольку так удачно сложилось, что действо как раз происходило в Храме, дряхлого старика и девушку тут же и сочетали узами брака, так сказать, не отходя от кассы.
Судачить вокруг не перестали, но видимость приличий была соблюдена. А тут ещё эта перепись, и пришлось ехать в Вифлеем. Там-то и родился у Марии сын, а вскоре после пришла пора возвращаться. И, неизвестно, как бы и что пошло дальше, если б однажды ночью в дверь дома Иосифа не постучал таинственный доброжелатель и не предупредил того о грозящей опасности, и незадолго до прихода царских посланцев старик с женой и её сыном не сбежал. Причина, как оказалось, была в политических междусобойчиках царской семьи, в которые Иосиф оказался замешанным.
После блужданий по пустыне беглецы заметили караван набатейцев и прибились к нему, и вместе с ним достигли Александрии Египетской, где и осели на последующие лет пять-шесть, на протяжении которых Иосиф работал плотником. А когда до Александрии дошла весть о смерти Ирода, Иосиф пожелал вернуться на родину, но в итоге после остановки в Назарете семейство осело в Капернауме, так как Иосиф внял советам и согласился, что возвращаться в Иерусалим ему пока опасно. Там он и растил признанного им сына Иисуса, разумного и сообразительного не по годам мальчика, обучал его и грамоте, и ремеслу плотника. И так прошло ещё несколько лет, прежде чем Иосиф с Марией и Иисусом отправились-таки в Иерусалим на праздник Песах. Вот тут-то для юного Иисуса и начал открываться целый мир, мир, который сначала преобразил его самого, а потом он сам начал преобразовывать мир. Дальше не менее увлекательно, но об этом я уже умолчу.
Отрывок:
«...
– В деревне мы ничего не узнаем. Деревни всего мира похожи. Я приехал в Иерусалим, чтобы побольше узнать об иудеях.
– И что вы узнали за неделю нашего пребывания здесь?
– С моей стороны было бы нахальством уже подводить итоги. И все же могу сказать, что иудеи – очень гордые люди. Истоки этой гордости надо искать в их древнем славном прошлом. Они терпят римлян только потому, что у них нет выбора, однако иудейская цивилизация не имеет ничего общего с римской цивилизацией. Именно это служит причиной недовольства иудеев. Более того, их духовенство готово продаться в любой момент. Если я сумел за несколько дней правильно разобраться в сложившейся обстановке, то не вызывает сомнения, что сами иудеи поняли это давным-давно, причем воспринимают это гораздо острее. Не сомневаюсь, что в недалеком будущем неизбежно вспыхнут мятежи.
– Но это безумие, ведь у римлян есть регулярные войска!
– Не следует недооценивать мужество, или безумие, как вы изволили это назвать, верующих, – заметил Эвкрат. – Особенно если их вера питается общей гордостью.
– Да, этот римский наместник, с которым мы вчера ужинали, сказал нам, что здесь уже вспыхивали восстания, но все они были жестоко подавлены.
– Это мало что дало. Иудеи не стали послушными и, по моему убеждению, никогда не станут таковыми. Надо быть готовыми к тому, что они найдут себе достойного вождя и доставят немало хлопот римлянам. Это народ пророков. В нужное время среди иудеев появится пророк, который призовет их к обновлению Закона. Вот тогда-то и начнется заварушка.
– Священники не воспылают к нему любовью, – заметил Иона.
– Верно, совершенно верно, – согласился Эвкрат. – Не хотите ли вы пить? Вон там я вижу торговца сладкими лимонами…
Он подозвал торговца и купил у него полдюжины плодов с бледной восковой кожурой, протянул три из них Ионе и принялся очищать один лимон карманным ножом.
– Как вы правильно заметили, священники не воспылают любовью к этому пророку… Счистите белую пленку с долек, она горькая. Но таков удел всех героев. Они всегда вызывают к себе враждебность земных властей. Вспомните хотя бы нашего Геракла. После того как Геракл избавил мир от таких чудовищ, как стимфалийские птицы со стальными клювами, эриманфский вепрь, лернейская гидра и немейский лев, и восстановил всеобщий мир, он был отравлен собственной женой Деянирой, которая подарила ему одежду, пропитанную ядовитой кровью кентавра Несса, одного из жертв героя. Геракл испытывал настолько ужасные страдания, что решил покончить с собой, бросившись в костер. Геракл – полубог, поскольку был сыном самого Зевса и смертной женщины Алкмены, и все-таки, если верить Софоклу, последние слова, которые он произнес перед тем, как испустить дух, были обращены к его отцу: «О Зевс! Мучения, мучения! Вот все, что ты мне дал!»
– В конце концов я поверю, что у вас более философский склад ума, чем это можно было предположить, зная, что вы архитектор, – сказал Иона. – Вы часто ссылаетесь на мифы.
– Мифология так же реальна, как сладкие лимоны. Она объединяет все, что бродит в головах, все страсти и все мечты. Умирают идеи, но не мифы.
– Значит, этот иудейский пророк, о котором вы говорите, непременно будет жертвой.
– Если это герой, великий герой, он станет и полубогом. Все великие герои – полубоги, а все полубоги – жертвы.
Иона улыбнулся.
– Когда я общаюсь с вами, у меня возникает чувство, будто ваш взгляд пронзает завесу будущего. Мне не терпится дождаться появления этого пророка.
– Вы насмехаетесь надо мной, – заметил Эвкрат, кусая ус.
– Я никогда не позволил бы себе ничего подобного! Просто прежде я не знал, что все герои, бывшие полубогами, заканчивали свои дни, становясь жертвами.
– Я привел в пример Диониса и Геракла. Но у персов есть Таммуз, а у египтян – Осирис, хотя последний – настоящий бог. Так или иначе, герой всегда портит настроение, появляясь словно для того, чтобы другие почувствовали себя неуютно. И чем больших успехов он добивается, тем больше приобретает врагов.
Эвкрат очистил последний лимон, постаравшись на этот раз снять кожуру так, чтобы спираль не порвалась. Задумавшись, он стал раскачивать кожуру, зажав ее между большим и указательным пальцами.
– Схема событий всегда повторяется, но сами события не повторяются никогда...»
(Греки Эвкрат и Иона, что вели диалог, приведенный выше в день праздника в Иерусалиме. Иллюстрация из книги)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
За что мне нравятся книги Мессадье, так это за его основательность. Вот он брал и рассказывал историю прям от начала и до конца: если про Рамзеса II, так и про его предков, и про потомков надо рассказать, если про царя Давида, то надо непременно начать с правления царя Саула, если про Христа, так надо рассказать и о его рождении, и о том, что тому предшествовало, и всё это с довольно подробным изложением причинно-следственных связей. Из-за этого порой, кстати, появляются довольно нудные вставки, про которые не слишком осведомленный читатель будет, возможно, задаваться вопросом, нахрена вот это вот всё, но они очень важны и призваны объяснить, откуда ноги росли у проблемы, и почему, например, жизнь героя этой истории закончилась так, как она закончилась, и почему его деятельность для многих была так важна. А поскольку Мессадье не пренебрегал апокрифами и составлял свои причинно-следственные цепочки и на их основании, то повествование порой выглядит неожиданно, интригующе и даже не всегда предсказуемо. Так, во всяком случае, было для меня.
Не стоит морщиться и отвергать эту книгу, лишь потому что она рассказывает о библейских временах и раннехристианских деятелях. Однако стоит внимательнее выбирать перевод, потому что тот, который я начала читать, заставил меня конкретно зависнуть, когда я в сноске прочитала, что 749-й год от основания Рима – это 8-й год н.э. Хотелось надеяться, что неумение считать – это худшее, чем грешили переводчики и составители сносок, потому что речь шла о 4-м г. до н.э.
И, как все достаточно большие произведения, это раскрывает себя не сразу.