Наташка
Наташка не знала, кем считать себя. И не солдатка, и не вдова.
- Наташка, а Наташка, где же твой моряк дальнего плавания? Поматросил и бросил, да? - хихикали бабы на посиделках.
- Ну вас, дуры, ничего вы не понимаете, любовь у нас с ним, на расстоянии. Понятно? Настоящая, красивая, как в кино. Платоническая, - отмахивалась она.
Но себя не обманешь. Не нужна она этому матросу. Да и не матрос он вовсе. Геолог. Изыскания делает. Долго объяснял он тогда, оперевшись локтем в расшитую пёстрой гладью подушку, чем занимается, и глаза горели. Наташка, накрывшись парадным атласным одеялом, что держала для гостя, засмотрелась на него. Вот как бывает, когда человек свою работу любит. Работу любит, а её нет. Такова наша бабья доля, думала она с горечью. Почему же нельзя быть влюблённым вместе? Как бы она выступала рядом с ним, как пава, когда шли бы вдвоём по улице. А он, черноусый, с кудрями, красивый, она засмеялась, поняв, что пытается подогнать его образ под Гришку Мелехова, которого в кино видела. У её геолога усов-то нет. Волос, правда, кудреватый. Эх, давно он не писал ей писем. Надо написать самой что ли. Вдруг он ждёт весточки от своей нимфы. Так и говорил он ей: “Натали - нимфа речная моя”. Наташка тогда хохотала, - Скажешь тоже, - и брызгала на него водой. А он улыбался, мокрый, и протягивал к ней руки.
Первое время она часто получала письма от своего платонического возлюбленного. Он подробно рассказывал в них, где сейчас, чем занимается с товарищами, какая погода стоит. Она ужасалась, читая о росомахах в тайге, медведе, что бродил ночью у вагончиков, и срочно писала в ответ, чтобы он ни шага не делал без ружья. Потом он на нескольких страницах описывал местный народ ханты, их обычаи, национальные традиции, их женщин. Она ревниво спрашивала, красивые ли они, и получала заверения, что прекраснее его нимфы женщин не бывает.
Постепенно письма становились короче и приходили реже. Он отговаривался работой, постоянной занятостью и переездами. Она грустила, понимая, что если бы позвал, полетела бы, не раздумывая. А он не звал...
Наташка достала из-под стопки журналов “Работница” на серванте тоненькую пачку почтовой бумаги в серо-голубой уже мятой упаковке, взяла около телефона шариковую ручку, села за стол. Подняв глаза на красный угол, задумалась, что же было в его последнем письме. Совсем память девичья. Она встала, порылась в ящичке комода. Вынула стопку аккуратно вскрытых конвертов, перевязанных тоненькой гипюровой ленточкой. Романтичная дурочка, усмехнулась она при виде магазинного кружева. Вот и самое последнее письмецо от её геолога. Ох, как же давно это было! На полустёртом штемпеле едва заметные цифирки “1970”.
- Бабуль!
Наташка вздрогнула и выронила письмо.
- Бабуль, дай поесть, а! А то я до дома не дойду!
Её правнук, крепкий, щекастый пятиклассник кинул на пол рюкзак и, уткнувшись в смартфон, прошёл к столу.
Наталья не без труда подняла дорогой сердцу листок исписанной крупным острым почерком бумаги, вздохнула “В другой раз, мой геолог”, положила его к остальным письмам, наскоро завязав ленточку, и закрыла память до щелчка.