Продолжатель мангупской котодинастии)
Явно потомок старого мангупского зверюги из этого поста Мангупский кот
Старого с осени не видать, но продолжатель дела его хорош)
Явно потомок старого мангупского зверюги из этого поста Мангупский кот
Старого с осени не видать, но продолжатель дела его хорош)
Глава 10.
Эпилог.
Ранним воскресным утром, в начале августа 1992г., к базе Московского Государственного университета, расположенной около села Прохладное, подъехал комфортабельный автобус «Икарус». Заполнившие его места студенты Одесского геофака, покидали гостеприимные полевые домики, по причине завершения Крымской выездной практики.
Позади остались четыре незабываемых недели, состоящие из учебного процесса и последующего за ним, насыщенного «студенческого» отдыха.
Впереди – дорога домой, в Одессу. А потом каникулы, родители … и старые знакомые. Третий курс, потом четвертый, пятый и получение диплома.
Который, видимо следуя особому «геофаковскому стилю», был подписан с ошибками, новой секретаршей в деканате.
Так, Алексей Гурский, Сергей Кулан, Женя «Лис» и многие другие выпускники Геолого-Географического факультета, прочли в графе – специальность, вместо слова – гидрогеолог, странное изречение – гидроГелог.
В общем, как учились – такие и дипломы получили …
Впрочем, вся та территория, по которой предстояло бывшим студентам Одесского геофака реализовывать свои знания на практике, так же стала напоминать огромное недоразумение, образовавшееся в результате ошибок, только на самых высоких уровнях …
Но, до этих эпохальных событий, были еще целых три года учебного и около учебных процессов. Не менее ярких и насыщенных чисто геофаковскими - «дэзовыми» страстями.
........................................................................................................................................................................
А сейчас, в начале 2000-х, Алексей Гурский, провожая взглядом скрывающиеся за горизонтом очертания сероватых холмов, еще не вспыхнувших весенней зеленью, проезжал по горной дороге в сторону поселка Научный.
Он, в месте со своей любимой женой Еленой и новым сотрудником из Симферополя, приближался к так запомнившейся ему еще студентом, - горной базе МГУ имени А. А. Богданова.
Сейчас он вспоминал о всех тех людях, которые встретились ему за время той практики, и о событиях, в которых ему довелось поучаствовать более 10 лет назад…
На следующий день, после приезда в Крым на новое место работы, Алексей попросил своего водителя, из местных, свозить их с женой в село Прохладное.
Первая неделя марта, сыро. На соседствующих плоских вершинках еще лежит снег.
На базе никого, кроме одинокого сторожа.
За остановкой, в самом селе нашли дом Татьяны Васильевны. Радушной женщины кастелянши, которая проработала бессменно на базе долгие годы.
Из сотрудников той эпохи, не осталось никого…
В том смысле, что она не знала, где сейчас Корней Ленурович и врач Наталья, водитель Вован Рубенович и его «лихач», ЗИЛ -130.
Да и сама база, еле выживала, за счет московских дотаций. Стало грустно…
С разрешения Татьяны Васильевны, Алексей провел свою Елену, по всей территории легендарного горно-студенческого приюта…
Выпивая понемногу у каждого знакового места крымского коньячку, прихваченного с собой, степенная пара два часа курсировала по террасам и улочкам базы.
Елена, не скрывая улыбки, иногда просто многозначительно кивала головой, не имея, что добавить словами к рассказам своего мужа.
Своими яркими воспоминаниями Алексей, или как она его еще называла - «вечный студент», как мог оживил: обветшалые фанерные домики, старое дерево столовой веранды, потресканное здание для камеральных работ и тот самый заброшенный домик с сохранившейся надписью: «Здесь нех..уй брать».
Позже, ближе к теплому апрелю, они посетили татарскую деревню Ходжа-Сала. То самое селение татарских репатриантов у подножия величественного массива Баба-даг. Сейчас здесь, вдоль единственной улицы имени Эвлия Челеби стояли полноценные дома с садами и уютными беседками.
Дом Амета, практически открывал уже хорошо исхоженную тропу на плато Мангупа. Вся его семья была занята в туристическом бизнесе. Стоянка для авто и прекрасная чайхана, были к услугам отдыхающих.
Популярность старого города-государства на горе, росла с каждым годом. Мальчик Рустик, стал сильным и красивым мужчиной, принявшим все заботы по дому от почтенного отца.
В доме бабы Тони, на окраине Терновки, жили другие люди. Ее родственники, односельчане. Антонина Владимировна умерла несколько лет назад.
Водитель Вован Рубенович, как лет пять назад уехал на русский север, на заработки. Потом забрал семью и остался там на постоянное проживание.
На самой Отец-горе, уже мало что напоминало о событиях начала 90-х. Нет, конечно же, и скалы, и лес и родники были те же. Но, атмосфера на плато и сам уклад жизненного пространства, которые принесли сюда первые «индейцы» стали совершенно другими.
Много маргиналов, открытой наркомании и банального криминала в сочетании с растущим бытовым загрязнением, оставляли немного гнетущее впечатление.
Грот на Сосновом мысе, сохранил только каменные формы. Из уютной «квартирки» его превратили в проходной «флэт», для всех нуждающихся.
Остатки кострища, банок, битых бутылок и пустых шприцов наглядно говорили о субкультурной принадлежности всех тех, кто там бывал постоянно…
Маха, Саша, Александра …
Годы как море, все сгладят, уложат на места и сделают гладким и комфортным. Только энергетическая память и живое восприятие человека, может вернуть нашим чувствам первоначальный запал и остроту.
Проходя сейчас, через много лет среди тысячелетних руин, гротов и оврагов, он ощутил те же мощные потоки энергии Мангупа, как и той - первой ночью, когда подымался сюда, вслед за черноволосой девушкой по имени Александра.
Махи на Мангупе уже не было. Алексей - это знал, точнее чувствовал и был за нее спокоен.
Повзрослевший Рустик, вспомнил последние свои встречи с ней и Женей-Ганджей. Но, к сожалению о Нике и его дальнейшей судьбе, он ничего не мог сказать …
Буквально через год-полтора, после событий того лета, Маха и Ганджа все-таки, в составе небольшой группы во главе с духовным Дадой, выдвинулись в сторону «тропы хиппи» и нетленных восточных традиций.
Целью их небольшого «мангупского отряда», был переход к побережью Аравийского моря, в сторону маленького, но очень известного в кругах эзотерически настроенной молодежи - штата Гоа.
Узнав об этом, то самое «необъяснимое и основное» чувство, внутри Алексея Гурского - сказало ему, что у его знакомой «дикарки» в красивой тунике, там все хорошо.
И самые лучшие дни, у чистого океана - приходят к ней, один за другим…
А древний город на высоком плато, в самом сердце Крыма, не смотря на смены поколений и названий государств вокруг, жил и дышал своей многовековой историей. «Мелкие царапины», наносимые ему, прежде всего неразумными его обитателями, никак не сказывались на его величии и любви, ко всему сущему.
Открывая новые яркие дни, и провожая в прошлое вместе с горящим предзакатным солнцем прожитые мгновенья, - гордый Мангуп, оставаясь неприступной твердыней, тем не менее, всегда был готов: согреть, напоить и утешить странника в его поисках земного счастья.
То, что у Алексея родилось в душе после крымской практики, и осталось с ним на всю жизнь, можно выразить одной лаконичной фразой, сказанной мудрым человеком по имени Ошо:
«Жизнь - это таинство, а таинство нельзя понять его можно только прожить …»
Конец.
Глава 9.
Перекресток.
Дальше Крыма нет земли… Эта фраза, почему-то первой пришла на ум Алексею Гурскому, когда он провел длинным взглядом вдоль обозримого побережья Гераклейского полуострова. Словно острый наконечник чудо-оружия, желто-полосатый мыс, уходил прямо в даль, где сливались в единое целое - морская стихия и небесная чистота.
Возникшее ассоциативное сравнение, с новыми (жовто-блакытными) символами, расползающимися по благодатной украинской земле, - сразу растаяло, как и любое недоразумение, перевернутое с ног на голову.
Синева любимого моря, чуть пенясь белой полоской, нежно обнимала каждый камушек и выступ мощного скалистого берега. Сине-бело-желтый переход, притягивал взгляд, своей естественностью, простотой и гармоничной завершенностью.
Великий немой, лучший художник, господин декоратор и тому подобные эпитеты, приходили сами в голову одесского студента. Шансов, вырваться по средствам постной речи, дарованной человеку – Создателем, и зазвучать - словесными вязями, у этих ощущений не было. О такой красоте, которую сейчас наблюдал Гурский, средствами звука, можно было выразить только через сложнейшую симфонию.
- Вот за этим, я и ехал, - в голос сказал Алексей, вдыхая теплые порывы морского бриза.
Маха посмотрела на своего друга. Легкий блеск ее глаз - блеск счастливого человека - сейчас ответил Алексею на мучающий все это время его подсознание, вопрос: «Что же все-таки ее заставляет, жить такой жизнью?»
«Вот – Это! И, не заставляет, а влечет чистой силой и природным магнетизмом, от каждой частички открывающегося жизненного пространства!»
Алексей взял ее за руку. Маха в ответ, крепче сжала его ладонь. И они медленно двинулись в сторону узкой каменистой тропинки, незаметной змейкой сбегающей вниз.
Назвать данный путь - спуском к морю, в обычном смысле, это было сложно. Одесские склоны, так полюбившиеся студенту геофака, за пару лет учебы в университете, в сравнении с тропками Фиолента, были просто детскими холмиками в песочнице.
Местами вырубленные в камне ступеньки, практически на отвесной стене, казалось - и вовсе, предназначались для занятий альпинизмом. О чем категорически заявлял привязанный рядом толстый канат.
Без него конечно можно было, медленно и аккуратно спустится на следующий более пологий уровень крутого склона, но с ним было надежней и безопасней.
Так применив все свои горные навыки и благодаря крепким ногам, пара оказалась на одной из террас, поросшей невысокими деревьями и густым кустарником.
- Идем чуть дальше, вон за тот выступ, - сказала Маха, указав на каменистый мыс, слева от них.
Потом, после глотка воды из фляги, продолжила:
- Там тише и спуск к морю легче. Есть гроты небольшие и тень от деревьев. Пляж этот еще - «церковным» называют. Находили там, на мысе и вдоль берега, старые монашеские кельи и еще какие-то христианские строения.
Алексей осмотрелся вокруг и ответил с видом знатока местных ландшафтов:
- И я так думаю. Сразу же видно, умные люди знали где поселиться.
Маха красиво улыбнулась, задержав на парне игривый взгляд, чуть дольше чем обычно.
«Кому что, - вставила память, - одни ищут квартиры с ремонтом, в центре города, а кому и … «гроты небольшие и тень от деревьев», уже – счастье».
Потом двинулись дальше, прошли мини-перевал с остатками фундамента какого-то сооружения, видимо старой церквушки и уже скоро оказались перед второй бухтой, не уступающей по красоте первой. Море действительно оказалось ближе. И довольно широкая терраса, с деревцами и зеленым ковром сочной травы сразу поманила к себе романтичным уютом.
- Это – здесь! – торжественно объявила Маха.
Алексей, с немой гримасой выражающей крайний восторг, типа - «однако, однако», соглашаясь, только покачал головой.
Последних из существ рода человеческого, пара встречала на скалистом берегу. По пути следования к «церковному» пляжу, попадались только различные артефакты, говорящие о посещении этих мест редкими туристами. Пару костровых ям, каменные кладки (импровизированные столы и стульчики), пластиковый пакет и обожженные консервные банки. Если все это, не принимать во внимание, то чистота была практически – дикой.
Наметив место для будущей стоянки, Алексей и Александра, расстегивая на ходу «бассаина» и сбросив одним движение тунику – отправились к чистейшему, бирюзовому водоему.
Море приняло своих эволюционирующих детей, распростертыми объятиями равномерно накатывающихся волн.
Это море было другим. Такой прозрачности и белизны песка в Одессе, Алексей не встречал нигде. Через незамутненную голубоватую толщу воды, были видны малейшие камушки и морские организмы на самом дне. Каменистое покрытие берега, переходило в целые светло-бирюзовые песочные поляны, под водной толщей.
Маха, в этом раю земном, превратилась с горной «амазонки» в морскую «русалку»…
Черный хвост волос девушки, развивался за ее смуглой спиной при каждом нырянии той, в прозрачные глубины бухты, как уникальный плавник, волшебного существа из добрых сказок.
Получив «новое рождение», как выразился Алексей, парочка расположилась на большом валуне, предоставив свои тела ласковому крымскому солнцу.
Маха достала два персика, один из которых передала Алексею. Потом, прожевав сочную мякоть, она вопрошающе произнесла:
- Там у нас Турция? - при этом показав пальцем в море.
- Ага, - ответил на полном серьезе Гурский. – Только, вон за-а те-ем облачком, надо будет взять чуть правее… Там светофоров по меньше.
Маха толкнула его коленкой, в расслабленное бедро. Прикосновение, пришлось студенту по душе.
- Я понял - это намек? - сказал он тихо, прижимаясь к девушке.
«Что-то тебе здесь прямо жить и жить хочется, - констатировала память факт усиленного влечения своего носителя к Махе».
Стоит ли говорить о том, что: купальная «одежда» и дикий пляж Фиолента – это полярно взаимоисключающие понятия…
Девушка демонстративно чмокнула Гурского в лобик, и по-матерински заметила:
- Эх, молодость, и камни за перину сойдут.
Алексей демонстративно приподнялся на локтях и строго спросил:
- Женщина! А Вам, зачем в Турцию?
Маха с улыбкой поднялась, обняла колени руками и продолжила:
- Там – перекресток, начало – два, или окончательный выбор. Переход к истинному, духовному и вечному.
- Ислам?!
- Сам ты ислам – Алексей, - отшутилась Маха.
На третий день общения, Гурский для себя отметил, что его новая знакомая, ни как кроме как – Алексей, его ни разу не назвала. Если конечно, не считать того момента, когда Маха его обозвала «дураком», за желание поучаствовать в драке с залесскими «троллями». Ну, и еще в начале, он как-то «побыл» студентом с ее слов.
- В Стамбуле, начинается азиатская трасса для европейских «Magic Bus» или «тропа хиппи», еще ее называют, - спокойно дальше вела девушка. – Слышал, о такой?
Здесь был пробел, хоть и сероватый, но пробел. Алексей, конечно же мог поддержать разговор, и - о «хиппи», и – о Турции, и – о вселенском просветлении через посещения сакральных мест, но, о неком пути «детей цветов», на магических бусах, понятия не имел совсем.
- Нет. Так как сейчас от тебя – нет, не слышал.
- Еще со времен учебы в МГУ… - тут Маха пристально посмотрела сквозь прядь волос на своего друга. - Да, да, не пугайся, я тоже была студенткой.
- Я наверное не стану пророком, если назову факультет, - ответил ей Алексей.
- Точно, такой же как и у тебя – геофак, только московский. Я это поняла, сразу, когда мне баба Тоня сказала, кто ей по двору помогает.
- Не надейся, - важно сказал Гурский, - «сестрой», я все равно называть тебя не буду…
Маха прислонилась теплым плечом к груди Алексея.
- И не надо. Пуст наша «жажда», носит характер событий, а не ожиданий и обсуждений.
«Вот так, - умно начала память, - и становится понятно, где нет места: давлению, выпытыванию и спешке. И место это называется, или скорее сфера - общение с женщиной. Все станет на свои места, когда она сама посчитает нужным. Любая тайна и интерес к ней, перестанут быть неизведанными далями и мудреными лабиринтами, когда она выберет время и место для комфортного слияния ее ощущений и твоих запросов».
- В 85-ом, я поступила в университет. Так, бывшие связи папы помогли… - продолжала Маха, - география и картография, если коротко. На третьем курсе, я все это закончила.
Алексей, молча слушал свою подругу. Юморной фон ушел сам собой.
- В Москве все быстрее. И если сравнить этот процесс с фруктами или там, какими-то другими продуктами, то и «прогнивает» все это дело там, так же - мигом. И воняет, к тому же – сильнее.
Море немного успокоилось, и стало совсем тихим. Казалось бездонный резервуар энергии, просто затих и тоже слушал Маху.
- Здесь в Крыму, в Симферополе - я встретила Ника. Он смог раздуть тот огонь, который уже начал теплиться в моей душе еще с Москвы.
Маха отклонилась от Алексея и переспросила:
- Не – «гружу»?
- Порядок, - серьезно улыбнулся одесский геофаковец. – Я - стойкий.
Черноволосая русалка, продолжила:
- Перестроечные влияние московского студенческого бомонда, неудачно (для учебы в смысле), слились с новым браком моей матери. После смерти папы мы остались одни, и нуждались… Мама сделала свой выбор. Плохой, как на меня.
Маха сменила позицию и легла на бок, камень есть камень, он хоть и теплый, но твердый.
- Он тупо – «барыга». И все, - подводила итог в рассказе о своей семейной жизни бывшая москвичка. – Мать его приняла таким. А я там, с поступлением на учебу, для них и кончилась.
Алексей грустно посмотрел в ее сторону. «Мать – одна, - подумал он. - Чтобы не происходило в жизни, исходить нужно только из этого».
- Она не одна осталась, - как бы прочитав его мысли, сказала Маха, - у меня еще брат есть, младший.
Девушка огляделась по сторонам, с целью найти сигареты и спички. Алексей все ей подал.
- В сфере московской интеллигенции, все чаще и чаще в тон перестроечному времени твердили о свободе передвижений, о духовных началах и восточных тайных знаниях. Только ленивый, тогда не читывал: «Отдельную реальность» Кастанеды, «Индийские дневники» Гинзберга и Випассаны Гоенки. Заряд на уход, образно говоря в – «люди мира», я получила еще в стенах МГУ и старого общежития, на Ломоносовском.
Алексей, ни одним словом не перебивал Маху. Иногда выдерживая долгие секунды ее пауз.
- Потом - Крым. Прохладное, база и практика.
Тут она прямо посмотрела на своего парня и добавила:
- Веришь в совпадения такого рода? Как у нас с тобой.
- В совпадения не очень. А вот в то, что подобное притягивает подобное, так это по- моему имеет место быть, - ответил ей Алексей.
Маха улыбнулась, но уже не так мягко, как несколько минут назад.
- С Ником, мы увиделись в Симферополе возле автовокзала. Он там передавал свои декоративные поделки, одному торговцу. Ты видел, что он может. Бурдюки, фляги, трубки, пиалы… это все его работы. И после этой встречи, я перестала окончательно интересоваться учебой и московской «попсой». После выездной практики, большую часть из которой я провела на Мангупе, третий курс уже превратился в чистое «отбывалово». К зиме, я переехала сюда.
Алексей вспомнил ее жилище на плато. «Как все-таки ты еще мало знаешь о мотивации людей, способных на такие перемены в жизни… - подумал он серьезно. – Москва, либеральные веяния, потоки иностранцев и прямой путь к благополучию. Ведь у нее есть все: внешность (тут память вздохнула, напомнив ему об ожоге девушки), ну хорошо – была, место учебы в МГУ, мечта любого провинциала, бывшие связи отца и нынешние отчима – предпринимателя… Только разложи все и используй. Ты же женщина, и весь этот иллюзорно – картинный мир твой, пока – «грудь высока!» Но – нет. Она выбрала свой путь, совершенно отличный от пути миллионов людей живущих с ней в одно время, и кто знает, как кому станет его выбор в эпоху перемен, через несколько десятков лет. Тогда, когда человек, уже осознавая всю деланность и тщетность, так называемых земных забот, поворачивается к себе - и задается вопросом: «А свою ли я жизнь живу? И, тот ли я тогда сделал выбор, поставив выше своей индивидуальности – низкопробный диафильм текущей реальности …»
Маха продолжила. Ее взгляд, не имея во что упереться, просто уходил далеко за морской горизонт.
- Ник был одержим, самой возможностью проехать классической «тропой хиппи».
Стамбул – Пакистан – Афганистан, и так - до «родного» Катманду… Я помню, его самой большой радостью в первый год нашего знакомства, стала новость, о выводе Советских войск из Афганистана. Он верил, что после войны вновь вернутся счастливые годы в эту страну и откроются дороги. Он рассказывал мне, что лично общался в Вильнюсе с одним «югом», журналистом из Белграда, который еще в начале 70-х проехался по этой дороге, вместе с «хиппанами» из Уэльса…
Алексея все больше и больше увлекал рассказ Махи. Правда, иногда возникали вопросы, какие он хотел бы задать своей подруге. Как например: ее упоминание о желании родить ребенка на Мангупе … Ну и соответственно, как они дальше собирались реализовывать свои далеко идущие планы. Но он, уже приняв ее определенный стиль общения, не трогал острые углы и просто слушал интересную информацию из первых уст.
- Но потом, потом. Все стало по-другому, - медленно проговорила она, и, откинув назад уже сухую прядь волос, перевела спокойный взгляд на Алексея. – И с Ником и со мной …
По меняющемуся тону Махи, к концу ее повествования, Алексей понял, что на данный момент лимит на откровения у его подруги – вышел. Он встал и подал руку девушке со словами:
- Идем. Как ты уже слышала: «Море моет все болезни».
И самое чистое море, нежно обволакивая молодые тела прозрачными волнами, приняло пару, со всеми их радостями и невзгодами.
Тонкий белый дымок, подымающийся под небольшим наклоном к берегу, недалеко от места, которое наметили себе для стоянки мангупские пилигримы, дал понять, что они здесь не одни. Алексей и Маха поднялись к своей полянке.
- Там, за дымком, - сказала Маха, указывая в сторону предполагаемой соседней компании, - есть родник, с питьевой водой.
- Разведать? – уточнил Алексей.
- Давай. Хочешь, одень мой пояс с бурдюками, я его с собой взяла. Он пустой.
«Не вздумай! – хлопнула со смехом по плечу память Гурского. – Точно, с каким ни будь «студентом» вернешься…»
«Скорее студенткой… - парировал находчивый геофаковец».
Маха снизу посмотрела на зависшего и странно само-улыбающегося Алексея. Оставила рюкзак на траве и встала на ровные ноги.
- Что?!
Парень подошел к ней вплотную и театрально произнес:
- Я уйду и вернусь, как велите мне вы.
Я не знаю других королев!
Маха прищурилась, вспоминая, откуда данная тирада. Потом выставила прямой палец в направлении своего собеседника и по слогам сказала:
- Дар-та-ньян!
- Точно, моя - «Констанция», - был ответ с поклоном от Гурского.
Маха повернув голову в бок, в стиле королевы от Алисы Фрейндлих, небрежно подала правую ручку для поцелуя. Алексей, с наклоном - отзеркалил ее жест.
Со стороны пара, двух молодых людей, обмотанных в набедренные повязки из полотенец и целующих друг другу руки, напоминала – ожившие египетские фрески во плоти, так давно не дающие покоя археологам.
Соседи, а точнее две дамочки-соседки на полянке с дымком, смеясь и пританцовывая, порхали у растянутых противосолнечных тентов вокруг одной большой палатки.
Подошедший к их стану студент, предварительно конечно одев «цивильные» шорты, намеренно звякнул Махиным поясом, обозначая свое присутствие.
- Здравствуйте женщины! – произнес он, входя на территорию новых знакомых.
«Мог бы шорты и не одевать … - намекающим тоном, вставила память».
И была тому причина. Купальные костюмы дамочек, состояли только из «нижне-этажных» сооружений. На приветствие юноши, обе дамы обернулись практически одновременно.
- Привет! Молодой мужчина, - акцентировано, ответила одна из веселых женщин.
«У-у-у, - протянула офигевшая от увиденного память, - нет на вас, нашего Кулана…»
Две «фиолентовские пятницы», из категории 40 + , ничуть не смутившись, направили все свое внимание на гостя. Гурский, стараясь смотреть только на их головы, продолжил:
- К роднику, как пройти не подскажите? А то жарковато здесь, как-то уже …
- А вон, там - камыш видите. За ним источник, под скалой, - ответила светловолосая нимфа, указав направление вытянутой рукой.
- А, понял, спасибо. Мы тут с подругой, недалеко остановились, - проходя мимо, вел Алексей, - вот к морю, на природу выбрались…
Некий словесный сумбур в исполнении молодого студента, был обусловлен, конечно же внешним видом и раскрепощением его собеседниц.
Ладно, там девчонки его возраста, а тут прямо дамы и такие все интересные…
Еще и память начала свои приколы, вставляя как обычно готовые алгоритмы, типа: «а, что они ничего, сам же видел, - есть на что сесть, и чем дышать …»
Уже пройдя их стан, Алексей услышал:
- Мужчина, заблудитесь - зовите! Спасем… - со смехом говорила вторая дамочка, с интересной прической.
В ее темно-русые волосы, по всей длине были вплетены красивые разноцветные косички, похожие на пеструю бечевочку с Махиного пояса.
Набрав полные бурдюки, Алексей смело зашагал обратно. Не зная как красиво и правильно обойти чисто женское поселение, он пошел прямо на их позиции. Там было все без перемен, в смысле одеяний. Дамы у костра, занимались нарезкой овощей и зелени.
- Спасибо! – приподняв бурдюки с водой вверх, произнес Алексей.
- Пожалуйста, - ответила ему светловолосая, и с улыбкой добавила вопрос, - охладились?
- Весьма, весьма …- был ответ уходящего молодого мужчины.
Маха в тени скрученного деревца разложила импровизированный обед.
- Порядок, свои. Только чуть старше и немножечко плотнее… - отчитался Алексей подруге.
- И-и? А точнее, - переспросила она.
- Дамы, короче – две, и по ходу – нудистки, - рубанул с плеча Гурский.
Маха поднялась, посмотрела на Алексея (в ее взгляде читалось: «по ходу не врет студент…»), потом перевела свое внимание на кустики с белым дымком. Если бы в тот момент он закрыл глаза и доверится ощущениям, то ему могло вполне показаться что кто-то рядом начал из ножен вытягивать саблю или того круче, снимать чехол со ствола гаубицы…
«А вот еще одна грань, - быстро подумал Гурский, - нет, не ревность. Этому корявому чувству нет места в ее восприятии точно. Здесь чистая натура, природа. Естественное желание самки, оградить своего партнера от возможных соблазнов. А как это умеют делать женщины, так даже в «Искусстве войны», древние мастера не смогли описать».
Но, тревоги оказались совершенно напрасны. К двум «пятницам», вскоре присоединились их такие же два «робинзона», вернувшиеся с рыбалки. Взрослые семейный пары, хоть и определенно очень личного мировоззрения, даже пригласили ближе к вечеру ребят на потрясающую уху. Сваренная, из только что пойманного бычка, приправленная обязательным полтинником водки в конце и потушенная головешкой из костра, она стала – «райским блюдом», в райском месте.
К совместному ужину: шорты, майки и бюстгальтеры были на местах, к которым их и готовила рука портного. Саша и Надя (светловолосая) из Симферополя уже несколько дней были, здесь на Фиоленте, гостями - Юры и Оксаны (с косичками) из Севастополя.
Еще один совместный выход к вечернему морю, и силы, даже таких активных молодых людей как Маха и Алексей с наступлением темноты, начали покидать их здоровые ноги.
Разложенный спальник Махи, покрытый клетчатый пледом, стал идеальным ложе на небольшой полянке перед скалистым выступом. Поставив рюкзаки за спинами, ребята просто смотрели в морскую даль, молча листая прекрасные мгновения уходящего дня.
Наблюдая фантастический по своей красоте закат, Алексей уже задумывался о возвращении на базу в Прохладное. По договоренности Яночки с преподавателями, их ждали в понедельник вечером или во вторник утром.
«Завтра во второй половине, - обратно на Мангуп, а там рано утром, почти с ночи нужно выдвигаться обратно… Не стоит испытывать нервы руководства. Они и так нам многое спускают с рук, - самотеком шли мысли в его голове».
Он уже привык, со времени учебы в университете, так формировать свои будущие действия. Делать вечерние наброски к желаемой картине, следующего дня.
Маха докурив сигарету, начала засыпать у Алексея на плече. Просто сменив положения своих тел: с полусидящего - на параллельное, к покрытой мягкой травкой поверхности - склона, они погрузились в здоровый сон под крымскими звездами.
С автобусной остановки в Терновке, дальше к плато, решили идти пешком. Причиной выхода в самом селе, стал местный магазинчик. Там, помимо купленных в нем пакетов с кашей, пары банок сгущенки и каких-то борщевых заправок, Алексей угостил Маху бутылочкой ароматного крымского пива.
Девушка с таким удовольствием сделала несколько глотков в тени у дороги, что хорошо стало даже местной собачке-бродяжке. Та, смотря прямо Махе в глаза, с надеждой на угощение, аж подняла свои висячие ушки, до состояния дозорной собаки. Пара сосисок, стали наградой песику, за такую самоотдачу при созерцании счастья другого человека.
Спокойную атмосферу понедельничной Терновки, нарушил рев большого грузовика, за спинами пары. Ребята отошли на пыльную обочину. Два огромных военных «УРАЛ-а» проехали рядом, обдав синеватыми клубами выхлопных газов, молодых людей. За развивающимся брезентом над высоким задним бортом, они увидели солдат в полной амуниции, со стоящими перед ними автоматами.
Неприятный холодок, как бывает при вынужденном созерцании грубой силы, где-то в глубине души посетил восприятие Алексея. Что-то подобное видимо, почувствовала и Маха.
Контрастность, тихой идиллической картины окружающей природы, с военной техникой, нивелировалась самой возможностью ее как таковой. Военный Севастополь, ракетные части вокруг, высокие антенны ПВО, которые ребята заметили вдали на мысе Фиолент, все это, предполагало такие перемещения техники. И все же, направление нескольких десятков вооруженных людей в сторону - умиротворенного Мангупа, не вызывало легкомысленных ассоциаций.
Ближе к повороту на полевую грунтовку, ребята увидели две приближающиеся к ним фигуры. Среднего роста мужчину, с развивающейся рыжей копной волос, сопровождал худощавый юноша, лет пятнадцати.
Метров за двадцать стало заметно, что мужчина с черно-белой сумкой через плечо заметно прихрамывает. Подняв руку высоко над рыжей головой, он начал активно сигнализировать Алексею и Махе.
- Это Ганджа, - сказала Маха, так же поприветствовав взмахом руки встречных.
- Кто? – переспросил Алексей.
- Наш, с Мангупа. Он мой хороший друг.
Пары сблизились. Рыжий парень и Маха с улыбками обнялись.
- Ганджа, - сказал незнакомец, подавая Гурскому руку для приветствия, - можно просто Женя.
- Алексей, - ответил студент. - Рад знакомству.
Потом перевел взгляд на подростка. И так же, подал ему открытую ладонь для рукопожатия.
- Рустем, - сказал в ответ чернявый паренек, явно восточной внешности.
Новые знакомые Алексея, были очень чем-то встревожены. Это стало сразу понятно, после стандартных вежливых приветствий.
- Вы на гору собрались? – спросил Ганджа.
- Да, - ответила Маха.
- Я вот тоже собирался после Красного Мака туда. Да, вот спасибо Рустик завернул.
- А что такое, случилось? Чего нельзя? – быстро спросила девушка.
Ганджа попросил всех жестом в тень, сел на траву и после закуренной сигареты повел дальше:
- Облава. Солдат-срочник, день назад «дыманул» из части под Севастополем. С оружием. Это мне Рустик сказал, на подходе к татарским палаткам. А сейчас мы видели, как два грузовика с военными через поле ушли к подъему - «мышеловке», на южной стороне.
- Мы тоже, - задумчиво сказал Гурский.
Мальчик кивнул. Потом заговорил с легким акцентом:
- У меня дядя там служит. Офицеры в деревне утром были и сказали, что есть подозрение, что он на Мангупе спрятался. Говорит, не выходите сами никуда. Опасно. С ними и менты будут. Подходы с поселения, и у Дырявого мыса уже перекрыли.
- Рустик успел побывать на верху, и кого мог из наших предупредил. Спасибо тебе еще раз – дружище! – Ганджа похлопал, подростка по плечу.
После благодарного взгляда Махи, мальчик, чуть смутившись, опустил крупные карие глаза вниз.
- Нельзя туда, сама знаешь, как они «винтилово» могут устраивать, а еще и с вояками, - встревожено вел дальше Женя - Ганджа глядя на Маху. – Тут все серьезно, еще и «палить» со стволов могут начать…
«Бедный солдатик, - подумал Алексей, - это же мы тебя видели у источника, вчера рано утром. Дай Бог, что бы все обошлось…»
А потом, через все его тело, словно острая судорога, прошло совсем иное чувство.
«Маха! - подумал он. - Маха – все! Для тебя она сейчас станет – Все! Сейчас ее больше рядом не будет… Как это произойдет? Через сколько? Какая разница – этот момент просто сейчас возьмет и настанет!»
Разряд, пронзивший все тело Гурского, словно фантастический луч, не ведающий преград, так же безжалостно прошел и через все естество его близкой подруги.
Он медленно повернул голову в ее сторону. Маха не смогла поднять взгляд из-под ровно свисающих черных волос. Стало очень тихо… Тихо для двоих, таких разных и таких одинаково чувствующих внутренние голоса друг друга людей.
Их энергетическое поле, их совместное измерение, их единение, словно добрый родитель, вставая перед отроком, дало понять им, что пришла пора - отпускать, пришла пора - прощаться и отпускать …
Ганджа, еще что-то говорил о «Митрополичьих садах» на время, делал жесты руками в сторону гор, снова закуривал и дальше говорил. Алексей и Маха его уже не слышали.
Они стали друг перед другом. Молча обнялись, и крепко сжали пальцы в замочки за спинами...
«Память, больше не в силах выдерживать разыгравшуюся драму, - рухнула в рыданиях на противоположной стороне дороги».
Гурский знал, что он все равно завтра покинет ее Сосновый мыс, знал, что следующей встречи с ней, возможно придется ждать долго, знал, что так жить как она, он сейчас не готов точно, и все же… оказался совершенно не готов к разлуке именно сейчас.
Здесь на пыльной обочине, в тени шумящего листвой дерева, с видом на господствующие высоты древней горы – Баба-даг.
- Твой перекресток, там – впереди, ты уже его даже видишь …- ровно сказал он ей на ушко.
Грустно улыбнулся, и добавил:
– А, за постоянный «зеленый», я с тучками договорюсь, когда бы ты не решилась на дорогу…
- Алексей! - Маха еще сильней вжалась в его грудь. - Спасибо, что стал частью меня на эти дни.
- Я стал частью твоего – пути! Саша…
Потом, они посмотрели друг другу в глаза, и практически вместе проговорили:
- Это были наши – Лучшие Дни!
Алексей, вместо необходимой в таких случаях фразы типа: «до встречи» или слова «пока», сказал:
- Если что, - Одесса, геофак. А дальше – все просто. Не прощаюсь…
- А я, здесь на Мангупе живу – увидимся … - был ее тихий ответ.
Ответ, который он услышал из слегка дрогнувших губ и увидел в красивых влажных глазах.
Когда они с Махой разжали объятия, Ганджа с Рустиком были уже на ногах, и что-то обсуждали по поводу дороги.
Девушка отошла в сторону и взялась за рюкзак.
- Женя! - обратился студент к Гандже.
Тот сделал несколько шагов в его сторону. Алексей достал из кармана шорт несколько смятых купюр и протянул их парню с рыжей копной волос на голове.
- Я доберусь. А вам нужнее будет.
- Спасибо Алексей, спасибо. Даст Бог – свидимся, Друг!
Потом Гурский, не видя, что именно достает из рюкзака, отдал Гандже и все приобретенные только что продукты.
Обозначив взмахом руки прощальный жест, в стиле - «victory hand», студент одесского геофака в сопровождении Рустика, двинулся в сторону поселения, в обход Мангупского плато.
Несколько десятков метров Гурский шел, видя перед собой только серые поры асфальта. Потом еще раз повернулся в сторону Терновки. Тех, с кем он говорил пару минут назад, уже не было видно за поворотом.
Смахнув, свободной от лямки рюкзака рукой влажную каплю со щеки, Алексей сильно выдохнул. Огляделся вокруг, и не громко произнес: «Спокойно Петрович – жизнь широкая штука. В ней нет расстояний, есть только – путь».
Конец 9 главы.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Глава 8.
Бухта Александры.
Кофе! Так, сейчас для Алексея, звучало - то, чем он хотел максимально утром порадовать Маху. Имея привычку вставать рано, в любом состоянии (как он позже за собой это подметил), Алексей, тихо выбравшись из-под клетчатого одеяла, вышел на площадку перед серым валуном.
Свежесть утреннего тумана, сейчас полностью владела пространством вокруг старого Соснового мыса. Из первых «живых» этим утром, была еще ворона. Она смело расхаживала по камню, поглядывая на какое-то существо, не совсем похожее на ее привычную хозяйку.
Алексей собрал хворост и зажег огонь.
«Так - просто, - высунулась память, - так просто – быть…»
«Думаю – да, - ответил сам себе студент, потирая растущую щетину, - а, бритву таки, я и не взял. Ничего, будет первый опыт пожить небритым».
«О, почти «волосатик», хи-хи-хи », - торжествовала память».
Сухой щелчок переломанной веткой, пару трушек и утренний огонь готов. Яркий хвостик, красно - желтого цвета, красиво заиграл между камнями. Не давая пламени разгуляться, Алексей по мере сгорания тонких веточек, добавлял в огонь округлые дубовые чушки.
«Да, - умничала память. - Утро – это твое время…»
Приятно было - все. От трелей дроздов или как их там местных птиц, до прикосновения голыми ступнями к глиняно-земляной поверхности. Энергия удовольствия, материализовалась в желаниях: ломать сухие ветки, управлять трескучим пламенем, открывать пачку кофе, вдыхать утреннюю свежесть - и создавать настроение для другой, находящейся рядом молодой девушки.
Просто сделать так, что бы - здесь и сейчас, сразу после пробуждения, она себя ощутила – той единственной, для которой все это и задумывалось…
- Доброе Утро, Маха! – сказал Алексей, принеся кофе своей подруге. - Сегодня будет - лучший День!
Импровизированный разнос из плоской древесины, предположительно со старого ствола можжевельника, с двумя коричневыми пиалами на плоскости, опустился рядом с широким ложе.
Длинный черный волос, легко подчинился ее руке, и послушно лег на плечи сзади. Чистое лицо, только что проснувшегося человека, открылось взору Алексея.
И, взгляд … В котором, нет места словам, и никогда не будет. Чистый и открытый, казалось, не дай Бог, сейчас просто замахнись на этого человека, его сразу - и не станет.
Идущий по лесу, никогда не сломает ветку просто так, ступающий на тропу, никогда не раздавит улитку, а смотрящий в небо, никогда не собьет птицу – вот, какой по воздействию на суть человека, был этот взгляд.
Только сейчас, на второй, полный день знакомства, Алексей обратил внимание, что его Маха, совершенно не пользовалась косметикой. Вообще, даже без намека на подвод губ или век. Ни ранний рассвет, ни ночная тень, не могли бы повлиять на ее естественность.
Так, общаясь с женщиной, практически совершенно игнорирующей внешние краски у себя на лице, начинаешь понимать всю глубину и «деланность» понятия красоты в современном мире. Броские фасады и увешанность дорогой атрибутикой, лицемерно-лживые речи красавиц и постоянная гонка к социальным благам – вот, что в урбанизированном обществе есть канонами красоты.
А, зачем все это? Когда задаешься этим вопросом, то ответ приходит не всегда такой же радужный, как расфуфыренная фальшью социальная «сцена».
Получается так, что потребляющий данное зелье индивид, что и есть только – биологически-перерабатывающий скот. Полностью зависимый, от упаковки и ритуалов.
И даже там, где он и почувствует что-то настоящее, в самой глубине души, он под страхом потерять пеструю иллюзию, никогда себе не признается в истинном влечении или чистом порыве к предмету, хоть и стоящему его сути, но не соответствующему фасадному представлению, о надуманной ним реальности.
Маха приподнялась. Чуть быстрее чем обычно, видимо, и огляделась по сторонам. Не формат этого рассвета, застал ее привыкшее к одиночеству тело врасплох. Она прикрылась пледом. Алексей улыбаясь, произнес:
- У этого мира еще есть шанс, пока в нем утро начинается с кофе.
Что-то подобное умное, он как-то вычитал в одной из модных современных книжек.
Маха приняла пиалу из рук Алексея. Несколько секунд она смотрела на сосуд, держа его у своего подбородка только на кончиках пальцев. Потом маленький глоток, второй… и длинный выдох удовольствия.
- Здравствуй Алексей! – тихо поздоровалась она в ответ. – Ты прав. Так действительно начинается - Самый Лучший день…
Парень наклонился к ней, обнял правой ладонью за шею под волосами и нежно поцеловал в покрытые ароматом кофе губы.
Следующая реплика в пещере, раздалась через несколько длинных минут.
- Море в силе? - улыбаясь, переспросила Маха у студента после ответа – «всем телом», на его утреннее кофейное приветствие.
- Да! И будет нам – счастье.
Сборы, для двух людей: одного молодого практиканта, уже и так находящегося на ЮБК (по придуманной позавчера легенде), и второй «амазонки», которой географическое направление будущих перемещений, не имело значения в принципе – прошли очень быстро. Только вместо своей любимой «поберушки» Маха собрала, более объемный светло-зеленый рюкзак.
Пока девушка быстро перемещалась по пространству пещеры и площадки перед ней, Алексей уже на более внимательном уровне рассматривал окружающую его обстановку.
В общем, - жилье пещерного человека. Только умело и с практичной составляющей оборудовано. Внешне, что-то вроде мини дворика. Тень от деревьев, большие камни, прикрывающие территорию перед пещерой от порывов ветра и случайных взглядов снизу, даже через бинокль. Из уличной мебели, пару невысоких удлиненных лавок (микс из пластиковых ящиков и крепких веток), да сбитый из плоских досок столик, похожий на тот который используют для чайных церемоний.
Уличная плита-камин, очень хорошо сложенная из ровных камней, с естественным углублением в грунт на склоне. Даже в дождь, ее внутренняя часть не была подвержена случайному заливу водой.
Чем ее растопить в лесу, соответственно находилось – всегда. А, если быть точнее, то эта «печечка» топливными ресурсами была обеспечена – навсегда.
Несколько пластиковых емкостей, интересно внедренных под склоном, служили для сбора воды. Естественный водопровод, начинался высоко под соснами узким желобом, а заканчивался снизу широким тазом, в котором и собиралась вода. По середине склона, на уровне груди, находилась еще одна чаша, которую можно было использовать для мытья рук и умывания. Из самого нижнего таза (уже технического, так сказать), постоянные излишки уводились в соседние кустики, служа сливом для тех мест – «куда и цари ходили…» Природный конденсат из холодных недр горы, дождевые и талые воды, являлись неиссякаемым источником влаги для живущего здесь человека.
«Да, Ник, - подумал про себя Алексей, - пять баллов. С природой у тебя друг, было на – «Ты». Искренне надеюсь, что и еще будет …»
Здесь он вспомнил, рассказ Махи о заключении ее парня. И, что было более печально, об уже долгом отсутствии вестей от него.
Под нависающей монолитной плитой старого известняка, относительно невысокий вход, заметно подтесанный с целью расширения и выравнивания. Одно квадратное окно далее по стене. Естественный природный козырек, прикрывал «фасад» жилища сверху, не позволяя струям воды во время дождя проникать близко к окну и входу.
Внутри каменного жилища, прежде всего, было чисто и уютно. Грот, сам по себе являлся небольшой карстовой полостью, но хорошо проработанной киркой в сильных руках далеких, и не очень предков. О чем характерно свидетельствовали равномерные продольные рубцы на потолке и на стенах.
В глубине жилища - широкое ложе. Верхний матрац, сотканный из крепкой ткани, плотно лежал на больших листах какого-то материала, похожего на пенопласт.
Ближе к выходу, оборудованная камин-печка, с жестяной вытяжной трубой-дымоходом, проходящей поверх окна через все пространство грота. При зажженном огне в печи, она еще служила видимо и обогревателем.
Так же странная темная пластина, под наклоном, прикрывающая открытое пламя привлекла внимание Алексея. На нее, ничего не поставишь для разогрева, и ничего из пищи, на ней не приготовишь …
На вопрос студента, Маха пояснила, что это часть сопла от реактивного двигателя истребителя. «Так сказал Ник! - добавила она». Не уточняя - юмор это, или - правда. Скорее всего, она и сама не знала, как на самом деле. Но, по ее наблюдениям при нагреве, эта плоскость давала такую теплоотдачу, что при плотно закрытых «дверях и окнах» зимой, в пещере было очень тепло, даже при минимальном расходе дров.
Небольшие полости в камне, служили полочками. Интересную подборку книг пытливый юноша, успел рассмотреть в одной из них. Сборник стихов Максимилиана Волошина, соседствовал здесь с самиздатом Виктора Суворова, а Випассаны Гоенки со «Сном Ведьмы» Флоринды Доннер.
В паре сбитых из лесного материала тумб, хранились посуда и вещи. Шторка в углу пещеры, отделяла еще какое-то пространство. Как потом призналась Маха, это был выход на второй уровень грота и тайный проход, ведущий к замаскированному отверстию с другой стороны склона. Так же, это помещение являлось и складом с продуктами.
У Алексея возникло две мировоззренческих дилеммы по итогу изучения лесного жилища Махи. Первая в виде ответа: «Как же человеку не много нужно, для простого жизненного пространства», и вторая, в виде вопроса: «Что же тебя все-таки здесь держит, - молодую девушку?»
Маха, словно почувствовав посыл от своего друга, ободряюще сказала:
- Идем, через порочный «Вавилон», к резервуару из которого мы все и вышли.
- Точно – все? – переспросил Алексей. - Иногда мне кажется, что кое-кого таки сюда подбросили из других измерений.
- Это ты про меня?
Сейчас на ее лице, происходила так полюбившаяся Алексею перемена. Серьезность и некоторая удаленность, уступала место улыбке.
- Не-ет, как такое можно, даже подумать, ты что – Маха! Я тебя считаю самой, что ни на есть, социально-адаптированной особой из всех кого только встречал…- повел Алексей тоном еврейского эконома, желающего выдать кредит под самые большие проценты жителю одесского пригорода.
Девушка, с деланной серьезностью набросила рюкзак на плечи, подошла к парню и продолжила:
- Здесь нет социально-городской гонки по вертикали. Мы пришли сюда, к – началу, только потому, что природа-мать, в нее и не вступала.
- Аргумент, - качнув головой в сторону, тоном соглашающегося спорщика произнес Гурский.
Перед самым выходом, счастливая ворона на валуне, получила от своей хозяйки еще одну усиленную порцию, состоящую из каши с грибами и ломтиков лепешки.
«Да, ни ключиков от двери, ни коврика для ключиков, - подумал временный лесной житель, оглядываясь на самодельную преграду перед входом в то место, где он провел последние две ночи».
После уточнения Алексея, что он сейчас не в Одессе или там, по крайней мере в Николаевке, и потому - как попасть к ближайшему пляжу он не сильно имеет представление, Маха успокаивающим жестом обозначила, мол, порядок:
- Мы с тобой посетим, еще одно уникальное место. Это не далеко. Мыс Фиолент называется. Я там с Ником еще была… больше двух лет назад.
- Что-то слышал, - вспоминая знакомое название на ходу, ответил Гурский. – За Севастополем?
- Да, в сторону к Южному берегу, - ответила Маха.
Причем интересной была сама форма планирования. Как добраться? На чем? Где остановиться? Эти вопросы автоматически уводились на второй план.
«Да, народец однако, - вставила память, - как тем собачкам бешеным, им и семь верст не крюк …»
Прогнозируемо для Алексея, они, пройдя с Махой заросли и остатки крепостных стен у Соснового мыса, начали постепенный спуск в первый глубокий овраг. Через поросшие густой растительностью склоны, вилась вполне исхоженная тропинка. Парень понял, что они идут к дороге, которая ночью иногда сверкала снизу бликами фар, изредка проезжающих по ней автомобилей.
- Стой! – негромко сказала Маха, одернув Алексея за руку.
Выйдя на относительно плоское место, с редко рассаженными деревьями они - у хорошо просматриваемого родника, увидели силуэт человека. Точнее его спину. Тот умывался одной рукой, разбрасывая брызги. Но звуки, плескающейся воды не были единственными, которые слышались с его стороны.
Человек у родника в военной гимнастерке, всхлипывая и чуть затягивая вслух какие-то отрывки фраз, вытирал лицо холодной водой.
То, что Маху насторожило, Алексей увидел сразу. Рядом с парнем лежал предмет, о котором в этой стране знали все: от того, кто только начал говорить - до того, кто уже не мог сказать и слова. Этим предметом, был – автомат Калашникова. Торец его деревянного приклада, выпирал параллельно пятнистому камню.
Вздрагивающая спина солдата, покрытая зеленоватой формой на выпуск, почему-то не позволяла усомниться в реальности происходящего.
Алексей и Маха уже ступили на пространство у родника. Несколько метров отделяли их от человека в военной форме. И тут, - парень повернулся. После быстрого взгляда в их сторону широко открытых, покрасневших глаз, они увидели как тот, инстинктивно схватился за оружие.
Алексей мягко, только благодаря не заметным движениям стоп ног, оказался перед Махой. Увиденное дальше, его немного успокоило. Оружие в руках у человека в гимнастерке, было без пристегнутого к нему магазина с патронами.
Всхлипнув еще раз, молодой человек в форме солдата-срочника, вытер предплечьем коротко стриженую голову. Потом, что-то невнятное сказал, явно путаясь в словах, и быстро скрылся в листве ближайшего кустарника.
«И,… хрен тут с вами заскучаешь, - через пересохшее горло, отобразила память».
Алексей, отпустил сильную хватку руки Махи. Девушка с облегчением выдохнула.
- Ничего не могу добавить, - сказала она, - Мангуп!
Испугаться толком и не успели. Скорее от того, что на этом месте, часто можно встретить различную публику. Как Маха дальше объяснила, это был очень популярный у всех местных жителей и туристов, круглогодичный, не пересыхающий источник.
Если бы дальше, по пути их следования, показались турецкие янычары или кирасиры царя московского, то Алексей видимо, уже просто бы с ними здоровался…
Спускаясь ниже, Гурский начал замечать странные, напоминающие кладбищенские надгробия, каменные изделия. Те хаотично, словно желая сползти вниз, к человеческому быту, были в изобилии разбросаны вдоль тропинки. Поросшие зеленым мхом и плющом, каменные глыбы, остановленные толстыми стволами деревьев и оврагами, «смотрели» на проходящих рядом людей - фронтальными плоскостями со странными надписями на неизвестном языке.
- Это старое кладбище. Хотя по меркам Мангупа, одно из самых свежих, - просветила Маха. – Одна из последних общин, стационарно проживающих здесь, была иудейской. Караимами их называли. Я запомнила название. Это их некрополь и надписи на их языке.
Алексей рассматривал ритуально-природный ансамбль. «Человек – пожил, придумал, всех убедил, на камне написал, уверовал и закопал, а природа, просто – улыбнулась …»
Примерно такие мысли удерживались в голове молодого студента, по ходу его перемещений между похоронным камнями, давно потерявшими своих подземных хозяев…
Мы приходим в этот мир равными, и уходим из него такими же. Что бы себе там, био-образование увенчанное «пылающим» мозгом, под гордым именем – Человек, не на придумывало. В течение: 40-ка, 50-ти, 70-ти лет, а может даже и по более …
Природа-мать все уровняет, сбалансирует и расставит на свои места. Потом улыбнется нежной женской улыбкой и снова даст новую жизнь: глупцу и гению, воину и апостолу, лекарю и учителю, верной жене и свободной блуднице…
Откроет им все свои обереги, даст все шансы понять свое предназначение, а иных подвидов и за ручку поведет к истинному их счастью. Вот только дети ее со временем – взрослеют. И начинают - «думать», что все уже поняли и познали все смыслы жизни. Тут и начинается самостоятельная жизнь человечества. С войнами и страстями, голодом и обжорством, любовью и похотью, ложью и лицемерием.
Лава этих «ценностей», полностью оправданная и введенная в социальные схемы, под видом надуманных законов, закатывает практически на корню все - то, истинное, что и предоставила нам в изобилии Великая Сила Вселенной.
«Эк-ка тебя торкнуло, на заброшенном кладбище? – тихо произнесла память».
Дальше - шли молча, больше никого не встретив на своем пути.
Уже в долине, палатки татарских поселенцев, остались справа. Маха, следуя своим принципам, не стремилась к контактам с людьми.
Алексею интересно было наблюдать за девушкой, в красивой тунике с рюкзаком за плечами, идущей вдоль дороги с постоянным жестом – голосую!
- Слушай, Маха, - сказал через некоторое время Алексей, - как говорят в Одессе: «их, чуть есть у меня», в смысле денег. Думаю, автобусы тут ходят точно. Рейсовые типа. По любому до Севастополя доедем.
- Да? – чуть вопрошающе отреагировала Маха. - Как скажешь.
У открытого поворота, перед прямой дорогой к Терновке сделали привал.
Так и вышло. Желтый «ПАЗ-ик», с удивленными, как глаза лемура - фарами, подобрал пару между открывшимся полем и величественными отрогами главенствующей горы Баба-даг.
Петляющая дорога, довольно приличного качества постепенно выровнялась.
Светло-зеленые холмы сменяли друг друга, делая пейзаж очень похожим. Утренняя свежесть, равномерным потоком наполняла салон автобуса через открытые окна и люки сверху. Указатели вдоль основной дороги, типа: «Колхоз им. Ленина» или поворот на село Родное, и вовсе, делали данное авто путешествие, прямо таки, каким-то духовно-возвышенным.
А может, тому причиной было присутствие в салоне батюшки, сидящего сразу за водителем. Сей достойный отец, в черном одеянии, и с большим армейским серым мешком у ног, гордо восседал на двух сидениях сразу.
Пара встретившихся по пути ДОТ-ов, времен Великой Отечественной Войны, молчаливой суровостью напомнили об нелегких испытаниях, которые прошли жители Севастополя и всего Крыма в целом, в тот страшный период.
Алексей, перевел взгляд с русого хвостика батюшки, на черную смоль волос Махи. Та, как обычно, перетянула их серой косынкой вокруг головы. Немного забытые картинки мирской жизни вне плато, казалось, отражались легкой мимикой на чертах ее лица. Так обычно смотрит человек, внутренне интерпретирующий внешние факторы или просто ведущий очень тихий, личный диалог.
- Что? – мягко спросила она, повернувшись к Гурскому, от проплывающих рядом пейзажей.
Алексей просто пожал плечами в ответ, мол, да так – ничего.
- Уже скоро, - сказала девушка, приняв его взгляд за вопрос.
Закрытость города-героя Севастополя, утвержденная еще в середине 80-х, к середине 1992 г., носила скорее политически-местечковый характер. Совместные патрули Черноморцев и новой милиции Украины, еще сохранялись на автодорогах за Бахчисараем и со стороны Ялтинского направления. Абсурд их совместного существования, к своему огромному сожалению, прежде всего, ощущали жители всего остального Крыма.
Восставшая на путь «окончательного освобождения» Украина, как только могла, через своих - «громадськых диячив», внушала жителям древнего Херсонеса про их древне-укровские корни.
А Россия-мать, раздираемая бешеными темпами и с особым цинизмом, - химерой капиталистической свободы, выращивала в «своих столицах», огромного социального монстра. Имя которому – «ново-русский», перестроечный мир. Тот, который, благодаря прелестям и достижениями «святых 90-х» - сел на трон, а точнее на голову – всему бывшему населению непобедимой Страны Советов…
А регионы, типа Крыма или той же Одессы, просто жили в ногу с пепси-временем и телевизором, где им и объясняли: почему «совок» это плохо, что отдавать дельцам в личную собственность целые отрасли промышленности – это «рыночно» оправданно, и что цены больше никогда не подымутся на - хлеб, соль и … водку.
Любой из тех, кто прожил те годы, уже конечно сделал свои выводы по результатам того времени, и исходя из опыта и современных реалий, очень хочется верить – построил свою новую, неповторимую жизнь.
А, районную границу, между: Бахчисарайским Мангупом и Севастопольской Терновкой, никто и никогда не проводил (кроме как на карте), и тем более не охранял.
Потому, жительница древнего плато и ее «цивильный» гость, просто проехали ее на ничего не подозревающем желтом «ПАЗ-ике».
На развилке «5- й километр», вышли из транспорта, и направились в сторону мыса Фиолент. Пешим ходом спустились в долину с огромным кладбищем по обе стороны основной дороги.
- А, нам точно в эту сторону? - спросил Алексей у Махи, разводя руками и крутя корпусом. – Что-то «последние приюты» земных странников, стали частить и увеличиваться в размерах.
- Дорога эта, точно, - ответила Маха.- Я помню…
- Ну-ну. Я не сомневаюсь, в общем-то… Все там будем.
Маха со смешком ладонью била своего попутчика по подставленным рукам, пока все-таки не попала ему по затылку.
Алексей, остановившись, еще раз рассмотрел вокруг себя кладбищенские просторы.
«Так, а ну – тихо! – высунулась память. – Я все уже поняла на Мангупском некрополе. Человечество оказалось не право, перед Вселенной».
«Как-то так, наверное, - ответил сам себе, задумавшийся Гурский».
На подъеме из ритуальной долины старый «Москвич 412», притормозил в ответ на взмахи молодых людей. Водителя Алексей увидел только после первичного созерцания объемного батюшки. Тот самый отец из «ПАЗ-ика», занимал все видимое и невидимое пространство на переднем сиденье бывшей гордости советского автопрома.
- К «Маяку» пожалуйста, подбросьте, - уверенно первой начала Маха.
- Садитесь, дети, - ответил вместо водителя батюшка, - нам по пути.
- Спасибо! – сказал Алексей, посмотрев очень уважительно на святого человека.
Потом перевел взгляд на водителя. Мужчина лет 60-ти, улыбнулся из-под летней кепки и жестом указал на задние сиденья. Надежные двери «Москвича», оказались заперты изнутри.
- Порядок! – сказал батюшка, высоко подняв брови над массивным лбом.
При этом, мясистые щеки приправленные жиденькими, но длинными усами, переходящими в такую же бороду, заметно всколыхнулись. Водитель изогнувшись, как заправский гимнаст открыл защелки под ручками задних дверей.
Причину такого отношения к порядку, пара путешественников поняла сразу, как только присела на дерматиновый мини диванчик за водителем и божьим человеком. Тот самый военный рюкзак, не уступая выпуклостями своему хозяину, расположился прямо за водителем.
- К морю, собрались молодежь? – спросил батюшка у молодых людей.
Алексей посмотрел в зеркало заднего вида. Там широкое лицо служителя культа, открыто улыбнулось.
- Да, к нему, - правду сказал Гурский.
- Радуюсь я, - вел дальше человек в рясе, - радуюсь, когда красивую пару вижу. И дивчина в юбке, и хлопец при ней, со станом как тому и положено мужчине …
По ходу Махина туника, не давала покою не только Алексею. А за стан некий, он пока так ничего и не понял. Хотя сама суть момента, не потребовала дальнейших разъяснений.
«… и хлопец при ней, ух-ты, ух-ты, - не упустила момент, съязвить память».
- Сейчас от Владыки Василия возвращаюсь. К большому делу. Обитель вековая в стадию возрождения вошла, - тут отец, широко и откровенно перекрестился.
Да так, что аж нехотя, зацепил маленькое зеркало заднего вида перед собой, перекосив то, до полной перпендикулярности к блестящей «торпеде».
- Святого Георгия чтим, и люду верующему возвращаем. Святая Обитель, волей Христа и трудом нашим, к жизни возвернулась. Слава Христу, - тут батюшка вновь совершил крестное знамение, и продолжил, - Свято-Георгиевская обитель, место божье, вновь открывается миру. Слава тебе Господи!
Водитель, казалось, чем мог, помогал старому автомобилю. Рывки «Москвича» на подъем, сопровождались рывками тела его собственника к рулевому колесу, с последующим сильным сжатием рук его округлой поверхности.
Маха с открытым интересом наблюдала за батюшкой.
Тот продолжил:
- Слушал я все, на нашем Таврийском сходе. Много Владыка говорил о человеке, семье и о Вере. Только здоровая семья, православная, станет - опорой будущему земли нашей многострадальной. Господом обласканной.
Водитель начал поглядывать на батюшку, с готовностью ежели что, придержать зеркальце, от очередного переворота.
- Ворвались бесы к людям из открывшихся ворот «латынянского» запада. Под видом культур и свобод якобы, несут нам «содом и гоморы», с «блудом вавилонским», - продолжал святой Отец. – Грех и стыд кругом… Человека православного в искушение ведут.
Алексей тихонько толкнул Маху в бок, взглядом спросив ту, мол, ты как вообще, жить дальше думаешь с «вавилонским блудом» вокруг?
Уголки рта девушки, только чудом не расширялись до полноценной улыбки.
- Храм на земле – это душа человека! Божьей милостью, воссоздадим и обитель Свято-Георгиевскую и покой смиренный вернем в души смущенных людей наших, - эпично подводил итог своего духовного трактата батюшка.
Воскресная проповедь в «Москвиче», стала ярчайшим подтверждением утверждения, о том, что Господь может проявиться в любое время, в любом месте и виде, перед чистым помыслами - человеком.
Минув после крутого поворота, огромную воинскую часть с бесчисленным количеством грузовиков и другой колесной техники, дитя «АЗЛК» дрожа всем корпусом, устремилось к небольшим дачкам и открывающимся за ними морскими просторами.
У огромного водосборника, машина свернула на каменистую дорожку. Впереди показались разбросанные вдоль склона различные церковные строения. Несколько человек суетились у аккуратно сложенного строительного материала.
- Спасибо тебе, Григорий! – освобождая «Москвич», говорил батюшка. – Дай Бог тебе сил и здоровья.
Мужчина в кепке с неизменной улыбкой, помог своему пассажиру с выемкой рюкзака с заднего сиденья.
Алексей и Маха, так же вышли из автомобиля. Вид красивейшей бухты внизу приковал их взгляды. Всепоглощающий морской простор, ограниченный впереди только бело-голубыми облаками, казалось, излучал сейчас – саму жизнь! Легкая рябь водной поверхности, мягко уходила за остроконечные скалы с правой стороны и так же красиво, растворялась перед крутыми мысами далеко слева. Огромный валун внизу, совсем рядом с береговой линией, практически по середине бухты, сразу привлек их внимание. Гордо стоящий на его вершине крест, своей монументальностью, естественно дополнял общую картину.
- Благодать земная, - сказал батюшка, тем самым заставив пару к нему повернуться.
- До «Маяка» Григорий вас довезет, я его попросил, - продолжил святой отец. – Себя берегите и ближних своих. А у храма окажитесь, так повернитесь лицом к нему, и помысли свои очистите. Просто так, никогда не креститесь, не в жестах ведь дело. Главное, что вы при этом почувствуете. Господь он ведь, всегда рядом.
Молодые люди, сродни отрокам вернувшимся в лоно семьи, после длинного путешествия, просто слушали доброго батюшку.
Тот на голову выше их обеих, с широкой улыбкой откровенно любовался цветастыми попутчиками.
- Спасибо Вам огромное, отец … – искренне поблагодарил Алексей человека в длинной рясе, не договорив его имя.
Как его зовут, по дороге ребята так и не услышали.
- Отец Евстафий мое имя, - поправил тон беседы батюшка.
Маха послушно кивнула головой. Алексей так же выразил признание, добавив со своей стороны:
- Мы, - Алексей и Александра! Очень приятно с Вами познакомится.
- Вот и ладно. Радуйте друг друга, и вокруг тем самым краше станет. С Богом! - философски закончил батюшка, приобняв с боков молодых людей своими огромными руками.
Добрый водитель Григорий, уже через несколько минут, скрипнул тормозами на пыльной обочине за пару сотен метров от реального маяка. Издали правда, напоминающего больше - гигантский гриб-поганку.
Молодые люди медленно подошли к краю каменистого обрыва.
Если вид у старого монастыря, можно было сравнить с дыханием жизни, то здесь видя бирюзовую гамму моря, окаймленную длинной желто-полосатой стеной отвесных скал, на ум приходило сравнение со счастливой, не имеющей границ – эйфорией.
- Это, бухта Александры! – сказала Маха, разводя руки в стороны и вдыхая полной грудью. – Нам - сюда.
Конец 8 главы.
Глава 7.
Плато.
Пару километров шли вдоль невысокого пологого склона, растянувшегося по правую сторону. Узкая светлая тропинка, хорошо просматривалась под ярким диском полной луны. Долинка становилась все шире и шире. И вскоре, светлые известковые склоны, обильно усаженные ровными соснами, расступились, открыв перед собой - широкое чистое поле. Тонкой лентой свето-серая дорожка, пересекая долину ровно посередине, устремилась к темным громадинам скалистых выступов Баба-дага.
Невысокая растительность поля, приглаживаемая порывами теплого ветра, ровными волнами уходила в темную даль.
Маха шла чуть впереди Алексея. Легкой ходе девушки и полному отсутствию одышки, звуковым сопровождением было, только равномерное шуршание просторной одежды на ее теле.
Длинные волосы, как и в прошлую их встречу, были перетянуты широкой однотонной косынкой вокруг головы. С тем отличием, что густые черные пряди, были полностью заброшены за плечи.
«Видимо так выглядит – доверие, - подумалось Алексею, как-то само собой».
Сейчас Маха, так явно не скрывала перед ним правую, обожженную сторону лица.
Со стороны помогло показаться, что эти двое, удачно оставив позади своих преследователей, спокойно и ничего не опасаясь, вышли к желаемой цели своего пути.
Девушка остановилась, достала из своей «поберушки» красивую емкость, похожую на декоративную фляжку и протянула ее Алексею.
- Холодные травы, от усталости, - сказала она.
Парень сделал крупный глоток. Терпкий вкус, чем-то похожий на настойку из шиповника или калины, легким холодком, приятно распространился по телу.
«И чуть спиртика есть, - вставила память, при этом серьезно добавив, - пей спокойно, травить тебя сюда, точно не звали …»
Маха сделала то же самое. Закручивая пробочку, она вслух усмехнулась:
- Не боишься, студент? Второй раз видимся, а уже и в лес ведут, и водицей поят?
- Тебя – нет, - правду сказал Алексей.
Маха еще раз, уже через длинный выдох посмеялась.
- Идем. Хорошо, что открываешься. Есть тут место, где еще можно побыть – только собой!
Она откровенно рассматривала парня. Излучаемый ею интерес и влечение к студенту - «цивилу», отзеркаливали и на Гурского.
- Тогда вперед, - сказал он, максимально близко приблизившись к Махе. – С таким проводником, и к себе заглянуть не страшно …
Девушка не отстранилась, а только чуть замерла, как будто хотела немного привыкнуть к эманациям исходящим от своего нового знакомого. Что-то по-настоящему натуральное, если можно так выразиться, почувствовал и парень, когда Маха, поворачиваясь всем телом в сторону темных выступов, как бы невзначай коснулась упругой грудью его руки, держащей лямку рюкзака перед собой.
- Идем, уже рядом, - мягко сказала она, и, заканчивая фразу вопросом, добавила: – Слышал о Мангупе?
Приятный тембр голоса Махи, имел очень интересную особенность. Ближе к концу фразы или даже слова, он сменялся стальными нотками, сродни ощущению, когда проводя по бархату мягкой подушечки, ты на краю изделия ощущаешь острую кайму.
- Да, слышал. Заманчивое место, мне показалось.
Маха согласительно кивнула:
- Все так! Увидишь…
Относительно крутой подъем, преодолели быстро. Светлые мергелевые осыпи, вдоль русла естественного стока со склона, отражались в лунном свете, еле уловимыми бликами.
«Видно так и сияет - «сумасшедший мергель», - подумал Алексей, вспомнив им самим же, перекрученную трактовку названия альбома группы «Pink Floyd».
Сейчас он шел, за уверенно подымающейся наверх девушкой. Совершенно ему не знакомой. Даже чужой, во всех смыслах. От социально-бытового, до мировоззренческого. Но, Маха влекла, и это он чувствовал другими, не физическими рецепторами.
Когда отключаешь обязательный формат, в смысле поведения или общепринятой традиционности, твой внутренний поисковик включается автоматически. Не имея больше фиксатора, он – поисковик, выходит на свободу и если его сознательно не направлять, ранее приобретенными страхами или ожиданиями, он сам тебя приведет туда, где и есть - то самое твое место. Или просто укажет то направление, в котором человеку и стоит следовать дальше, чтобы - не просто питать телесные рефлексы, а иногда - и чувствовать себя счастливее своего тела …
По левую сторону от заросшей змеевидной тропинки, все выше и круче нависала естественная скала. Получалось так, что пара огибала ее, постоянно поднимаясь наверх. Периодически они выходили на вполне проездную дорогу, хоть и с высоким градусом, но та - была вполне пригодна, для какого ни будь «УАЗ-ика» или военного грузовика на полном приводе.
Парень, желая передохнуть, остановил Маху вопросом:
- А по этой «трассе» еще рейсовые маршруты не пустили?
- Есть немного, - ответила Маха, - но пока только туристы, археологи и «мусора»… чаще всего вне графика и без приглашения.
- А, этим с погонами, чего внизу не хватает?
Маха с сожалением выдохнула:
- Нас.
Высокие сосны на склоне постепенно уходили вниз, усыпанное звездами небо открывалось полной безбрежной сферой-куполом, а свежий поток ночного воздуха щедро встретил Алексея и Маху. Они вышли на плато.
Территория древнего города-государства открылась всей своей красотой, под покровом летней ночи…
- А..ба-х..-Ха..а-ба, Баба-даг – тихо сказала девушка, взяв Алексея за руку.
- Что? – не расслышав полностью фразу, переспросил ее Гурский.
- Я поприветствовала живое место, - ответила Маха, - за нас двоих. Так у нас принято.
Идя за своей новой знакомой далее, уже по широкому простору, Алексей всматривался в различные причудливые формы, которые в изобилии здесь представляла ему крымская горная ночь. При поднятии чуть выше, открывались виды на соседние высоты, расположенные за бездонными оврагами, которые могла создать только рука Творца, надежно сопровождающего эволюционные процессы по сотворению планеты Земля.
Вдали, в царстве темных холмов, мерцали огоньки. Толи это были огни людей, толи звезды находили подходящие плоскости, для возможности полюбоваться своим отражением, сразу было сложно определить.
Каменные глыбы и остатки каких-то старинных сооружений, то и дело выныривали из лиственных рощиц, по пути следования пары молодых людей. Иногда Алексею казалось, что его ведут вдоль – очень, ранее красивого, но пришедшего в запустение загородного имения. Уже через несколько поворотов и спусков в небольшие балочки, он перестал понимать - как Маха здесь вообще ориентируется.
Словно почувствовав его мысли, она повернулась со словами:
- Что и где здесь, я тебе обязательно покажу днем. Будет интересно. А сейчас, мы просто идем ко мне.
Потом, с приятным грудным выдохом усмехнулась, и продолжила:
- Не удивляйся, здесь тоже есть «личное пространство», хоть мы на Мангупе и считаем себя – «братьями и сестрами».
Сейчас Алексей, начинал уже привыкать - к ее манере говорить и улыбаться. Приятный смешок в ее исполнении, возможно и чуть более грубый, чем у всех девушек, каких он знал ранее, тем не менее - вызывал доверие и расположение.
И еще, он начал понимать особенности, транслируемой нею речи. Нежное начало слова или фразы, немного «сталило» в конце, как будто она не намерено, сужала губы, при завершении беседы. Но, на данный момент Гурского, эти особенности его подруги, больше влекли к ней, чем настораживали.
В психологии отношений, давно подметили, что в темноте, - вербальное восприятия человека, отличается от дневного, и в большей степени является более истинным, о нем как о таковом, чем при вмешательстве зрительного слайда в обычной ситуации.
Алексей снял футболку. Подошел к краю осветленной луной площадки и замер, опершись рукой о поверхность гладкого валуна. Отсюда открывался потрясающий вид на ночную долину и подсвеченный дальними огнями - контур Севастополя.
Разогрев после подъема к Сосновому мысу, еще не ушел из тела, даже после полного обливания родниковой водой. Свежесть ночного ветра приятно ласкала лицо, шею и открытый торс парня.
Мягкое прикосновение женских рук к спине, с последующим поглаживанием боков и переходом выше к груди, запустило в нем многомиллионную цивилизацию бегущих по всему телу мурашек. Касание волос и лица девушки к лопаткам сзади, продлилось несколько мгновений.
Алексей медленно повернулся. Маха стояла перед ним. Верхнюю часть ее тела, покрывали только густые волосы, оставив по бокам, два светлых островка нежных плеч… Она подала ему глиняную пиалу. Приятное сладкое содержимое сосуда, парень с удовольствием выпил.
- Заходи, - тихо произнесла она, указывая на осветленную свечами изнутри пещеру, - я сейчас...
Стало очень легко, легко - телу. Алексей не противился этому чувству. В самом гроте, перед широким ложе, покрытым светлой тканью, он снял оставшуюся одежду – и, с удовольствием опустился на мягкую поверхность. Под ним, что-то нежно захрустело, как бывает при опускании спины прикрытой только тканью рубахи, в стог со свежескошенной травой.
Женский силуэт обнаженной Махи, появился в открытом проеме, сопровождаемый нежно-голубым светом полной луны. Она медленно подошла к полусидящему Алексею.
Сейчас ее формы, волосы и выразительные глаза принадлежали свету нескольких ароматных свечей, мирно играющих своими язычками на телах пары и окружающих их древних стенах.
Точечка огонька в тонкой трубке, стала ярче, когда девушка сделала вдох. Пряный аромат «травки», вперемешку с еще каким-то нежным запахом, заполнил пространство их обители. Алексей принял трубку, и тоже сделал вдох из ее тонкого отверстия. Улыбнувшись, с блеском самки в глазах, который мужчина ни с чем не перепутает, Маха наполнила ароматным дымом свой ротик. Отложила интересную вещь в сторону, и притянула к себе парня, для длинного поцелуя …
Алексей слег. Слег покорно, как человек, получивший предложение, от которого отказаться – невозможно. Так знакомый всем индивидам, употребляющим вещества – 3D эффект, сопровождающий следующие уровни расширяющегося сознания, сейчас овладел им полностью.
«…о-о-о, бл..я … о-о-о, - протянула отъезжающая в стерео-сферы память, - я тут пока рядом прилягу, о -о - о… пока».
Последующее касание низа его живота, двумя бусинками "холмов грез" Махи, увело восприятие молодого студента в сладкое царство – «адамовых реакций».
В ответ он обнял за талию девушку, и, опустив руку ниже, уже с мягким усилием подтянул к себе ее гладкое бедро. Ощущение от прикосновения, было схоже с объятием ласкового, но дикого по природе своей существа. Это, если бы вы, прижали к груди не своего милого котенка, а сильную пантеру, только образно говоря, уменьшенную до размеров домашней кошки…
Уход в царство Морфея, сопровождаемый не просто здоровыми эротическими ощущениями, а ярчайшими панорамными картинами от переживаемых чувств, Алексей практически не помнил…
Ранний рассвет, назойливыми бликами, пробивался сквозь плотную цветастую шторку…
Утреннюю свежесть, сопровождаемую птичьим перезвоном, шумом листвы и звуками рождающегося дня, которые можно услышать, а скорее - почувствовать, только в горах, Алексей встретил один. Виновницы ночной страсти, рядом не было. Приятное соломенное шуршание основания ложе, под его телом, напомнило о реальности всего происходящего.
Маха стояла недалеко от входного проема. Тонкий свет, раннего солнца очень красиво подчеркивал ее женские формы. Девушка медленно провела руками вниз, по волосам и по телу.
Не позволяя своему восприятию, свалится на уровень - «стыда и приличия», Алексей смело рассматривал свою новую знакомую.
Она была настоящая… Именно так, как он интуитивно и определил ее для себя, еще при первой встрече в Терновке.
Ровный, почти искусственный загар покрывал все ее тело. Ни каких там пробелов и полосок в ответственных местах… только – тело. Здоровое, красивое тело молодой женщины.
Выразительность, ничем не прикрытых форм и изгибов ее фигуры, казалось, совсем не требовали к себе излишка терминологии или «бутафорных» движений по сближению ее хозяйки с кем либо.
Она просто - была.
Так, видимо, не размениваясь на макияж и «декорации» слышит своего потенциального партнера противоположный пол, следуя только зову природы – зову желания, стать частью единения двух противоположностей.
Девушка красивым движением собрала длинные волосы за плечами, открыв полностью лицо. Алексей прикрыл глаза. «… здесь тоже есть личное пространство, - вспомнил он вчерашние слова Махи. – И потому, пусть пробуждение будет таким, как этого захочет она…»
Скоро он почувствовал свежесть мягкой ладони у себя на щеке.
- Новый день – новые возможности! - сказала Маха, прислоняясь к нему всем телом. - Доброе утро, Алексей! Сегодня будет хороший день.
Для того, что бы в этом месте проснуться окончательно, стоило просто выйти - на небольшую площадку перед серым валуном. Зеленое море леса, щедро раскинувшееся под скалами Соснового мыса, растворялось в дымке за много километров, перед бело-синими очертаниями далекого Севастополя.
«Вот за этим, я и ехал, - сказал он про себя, глубоко вдыхая «новый день».
Эта фраза, стала потом личным слово-кодом Алексея Гурского, возникающим практически всегда, когда он посещал места подобные по величию и размаху Мангупскому плато.
Небольшой костер, с удовольствием потрескивая дубовыми ветками, распространил по склону сладковатый белый дымок. Чуть сыроватые чушки, со временем перестали дымить и начали ровным пламенем - выполнять свои прямые обязанности. Обожженный по бокам военный котелок, с изогнутой самодельной ручкой, служил сейчас емкостью для нагрева воды.
Одновременно с излечением продуктов из рюкзака, Алексей с улыбкой вытащил своего красавца - «бассаина».
- Ты что, готовился? – с иронией спросила Маха, когда Гурский развернул пеструю вещь.
- Помнишь классику? – вопросом на вопрос ответил ей Алексей, и продолжил тоном киношного героя: «Ваше кредо? – Всегда!»
Потом он демонстративно, как бывалый мачо, набросил на плечи широкую рубаху, и зазывающе подмигнул своей подруге.
Маха искренне смеялась. Легкость в общении с молодым «цивилом», сейчас была для нее как ожидаемая награда, за скучные дни и ночи, проведенные здесь в одиночестве на древней горе. Случайно захваченная с собой, при быстром сборе ночью, бело-зеленая пачка молотого кофе, окончательно растворила женское сердце «дикарки».
- Боже-е мой! - протянула она, когда сделала первый глоток ароматного напитка. - Я совсем забыла этот вкус…
Алексей покрутил пачку в руке, предположив, что о нем сейчас говорит Женя «Лис»… Это его родители снабдили студентов прекрасным напитком.
«Прости дружище, - сказал он про себя с улыбкой, - на моем месте, ты поступил бы так же…».
Маха улетела на высоты блаженства, видимо, совершено не уступающие ночным.
- Первый сорт, однако, - продолжил не менее счастливый, Алексей.
Сейчас она практически не скрывала правую сторону лица. Так же легко, как и с левой щеки, отбрасывала длинный волос назад, свободно передвигаясь у своего лесного жилища. Светло-серые штанишки «кимоно», пестрая накидка без рукавов и периодически сверкающие босые пяточки, при наклоне той к расположенному прямо на земле уличному камину, делали похожей ее - на героиню из художественных фильмов с участием Гойко Митича.
«От, ты можешь… - с ехидкой вставила память».
«В смысле? – удивленно отреагировала словесная суть Алексея».
«То у тебя - Аня с поезда, с одним глазом, то Маха обожженная в Крымских горах…Мо-о-жешь!».
«Да, - подумал Алексей, - а, если еще вспомнить и Жанночку, жену старшего товарища из Днепропетровска, то можно понять и корни».
Корни в том смысле, что у него не выработалось по жизни особого блока отторжения, к людям с явными физическими увечьями. Что, на превысокий жаль происходит не со всеми.
Жанна, молодая красивая женщина лет 30-ти, являлась супругой старшего товарища Кости - Руслана. Парень вместе с отцом «Кота», держал кооператив по производству мебели и оконных рам. Алексей часто встречал эту женщину в гостях у своего друга дома и на работе его родителей.
У Жанны, при близком рассмотрении был заметен небольшой дефект рта. С обеих сторон, на месте схождения губ, были заметны шрамы, словно ротовое отверстие женщины, вынужденно сшивали врачи, после какой-то травмы. Потом, стало известно, что данный эффект являлся результатом не совсем удачной операции, по устранению врожденной «заячьей губы», которую женщина пережила в юности.
К чести Жанны, она совершенно не комплексовала в данном вопросе. Была счастлива в браке и растила прекрасных малышей.
Тогда, общаясь с этой взрослой женщиной, Алексей понял, что если, не отвлекаться только на визуальные эффекты, то можно видеть и понимать намного больше в определенном человеке. И особенно в женщине. Эта связь носит вирусно-обратный характер. Когда ты начинаешь видеть, скрытую за броским увечьем другую красоту, не менее возбуждающую и манящую, то она (красота), - начинает сама тебе открывается еще больше.
Легко понять на простом примере: насколько вы зависимый от внешнего эффекта человек.
А, именно: признайтесь (братья-мужчины), что вас больше увлекает в идущей перед вами фигуристой даме? Желание наслаждаться ее формами и дальше, находясь за ней, или желание обогнать ее, что бы по быстрее рассмотреть лицо обладательницы этих красивых форм?
Если второе, то вам нужно подтверждение визуальной радости, а значит, вы - зависимый от внешних факторов человек.
К слову о Жанне. Как-то, при совместном посещении пляжа, на реке Днепр, Алексей возвращаясь «из кустиков», случайно увидел переодевающуюся Жанну…
Больше ни о какой-то там ее губе - «заячьей», при дальнейших встречах, он даже не вспоминал.
Учитывая юношескую пылкость и безальтернативность будущего общения телами (принимая во внимание замужество Жанны), молодой парень, оставил своему восприятию только то, что в ней для него на данный момент, на самом деле было красиво. Хоть это и было, только на физически-влекущем уровне.
С ситуации с Махой, он перестал замечать ее ожог, еще с ночи. И она видимо, это очень хорошо поняла, став – той самой, с кем ему было легко и просто.
Еще небольшой перекус фруктами и сухой лепешкой, недолгие сборы, фляга воды с собой - и парочка в цветастых одеждах, на ходу подкалывая друг друга, выдвинулась на прогулку по уникальному месту с тысячелетней историей.
- Маха? – спрашивал нарочито серьезно Алексей свою подругу, убирая в сторону густые ветки кустарника, - так, это что я теперь тебе – брат? Раз вы здесь, все такие «семейные».
- Ну, типа…
- А можно, я тебя не буду называть – сестрой?
Маха внимательно посмотрела на своего друга. Деланная серьезность студента геофака, передалась и ей.
- Ничего не смущает? - продолжал Гурский, запустив ей руку под свободную накидку. – Родственные связи, генетики еще напрягутся…
- Например? – недоуменно произнесла Маха.
- Ну, мне вчера ночью все и так подошло. Не «по-братски», короче…
Девушка остановилась, когда поняла, что он имеет в виду. У нее плохо получалось сдерживать открытый смех.
- Ты, что им уже звонил? Генетикам своим.
- А, надо было?
- Нет. Обойдемся, - сказала Маха, ответив на объятия, - а если что, скажем, что жадных до тела, здесь просто – нет.
- Могут не поверить. Придут проверять еще.
- Без такой рубашки как у тебя, их сюда никто не пустит, - смеясь, проговорила девушка, запустив в ответ свои нежные руки под «бассаин» Алексея.
Сейчас, солнечным днем, высокое плато открылось Гурскому, с самой яркой стороны. Ночные тени, ухабы с камнями, очертания странных сооружений, некрасивые крючки колючих кустов и деревьев превратились, словно в доброй сказке – в единую мозаику, сотканную из природной гармонии.
Широкие поляны, сменялись густыми сосняками и лиственными дубравами. Каменистые склоны дополнялись сочными коврами из разнотравья, панорамы горы-останца переходили в заворажующие по своему величию - долины и соседствующие высоты. Периодически, у крутых склонов возникало ощущение, будто ты на огромном острове, надежно защищенном от всех бурь и невзгод.
До обещанных архитектурных ансамблей, которые и были основной целью выхода на прогулку, Маха провела Алексея по уникальным чаирам…
Сады в лесу. Ученые люди говорят, что подобные явления можно встретить только в Крыму и на Кавказе. Чаир – это сад, из ароматнейших яблок, груш, слив или другой какой фрукты, отдельными участками, расположенный среди лесного массива. Здесь есть свой смысл. Именно в лесу, древние люди находили места, где несущие съедобные плоды деревья, себя прекрасно чувствовали.
Естественная ассимиляция плодоносного дерева в природные условия, приносила свои щедрые урожаи. В горных условиях, деревья - как и люди, живут не на "понт" или на показ, они живут так, что бы им было хорошо. Солнце и естественная влага, защищенность от резких климатических воздействий, необходимая минимальная забота человека - вот простые по своей сути приоритеты, для уникального сада.
Алексей понял еще с самого начала их пути, что его спутница старается максимально избегать других людей. Так они обошли стороной группу немногочисленных туристов, потом лагерь археологов и поющих «хиппи».
Время и обстановка для общения сформировались сами собой. Парень робко, стараясь ничем не вспугнуть свою новую знакомую, интересовался ее бытом и жизненным укладом как таковым.
- Я с Инкой «Крейзой» знакома еще с Москвы. Потом они сюда приезжали, когда еще «Ник» был здесь, - отвечала Маха Алексею, на его интерес, как ей о нем сообщили.
- А здесь все просто, они в «Мустанговой» остановились пещере, и дали слух о тебе. А наши «бразеры», на роднике мне все и рассказали… - закончила она.
- А, «Ник», прости, если лишнее спрошу, кто? – максимально корректно поинтересовался у своей спутницы Алексей.
- «Ник», - прямо ответила Маха, - мой парень. Почти год назад его посадили… Драка возле Симферопольского вокзала. Там, после тех событий, мент калекой остался. Вот им и «впаяли» с тем «прибалтом» по полной…
Маха перевела взгляд в сторону крутого мыса, потом достала фляжку из сумки, сделала глоток и сказала:
- Все, что ты видел, там - на Сосновом, это его руками сделано … Мы даже ребенка хотели здесь родить.
Алексей взял из рук Махи сосуд и просто выпил сладковатую настойку после нее.
Девушка вернула взгляд из пустоты. Красивые глаза, в окружении еле заметной паутинки морщин, остановились на Алексее.
- Прошлое и будущее, существует только в уме. Я пребываю сейчас, - сказала она, смотря прямо в глаза молодому студенту, - так говорил … и жил, мой - «Ник».
До цитадели шли молча.
Неровные очертания последнего рубежа сопротивления феодоритов, начали вырисовываться на горизонте. Сильно разрушенное укрепление, так же гордо, как и в древние времена возвышалось над широким плато и крутыми обрывами.
Если бы кто-то попросил Гурского, представить застывшего в камне воина: растерзанного, израненного стрелами, огнем и с вырванными пушечными ядрами частями тела, но с гордо поднятой головой, он бы указал - на последний форпост защитников города-крепости…
Здесь изможденные люди, зная: что впереди их, так же как и за ними ждет – только смерть, сражались до конца. Впереди муки, насилие и смертельный огонь - от разъяренных османов, а за ними только скалы, ставшие для них последним оплотом. Они выбрали последний бой…
«Умираю, но не сдаюсь…- серьезно вставила память Гурского, увиденную еще в юности надпись в Брестской крепости».
Дальше Маха провела Алексея, по всевозможным гротикам и пещеркам, видовым площадкам и остальным, еще более разрушенным достопримечательностям Мангупа.
Группы людей, они так же обходили. Как туристов с археологами, так и местных «индейцев».
Ближе к вечеру, молодые люди возвращались к себе на Сосновый. Весь день, проведенный в русле узнавания чего-то нового, завершался легкой неторопливой беседой обо всем. У Алексея создавалось впечатление, что знающая здесь каждый уголок Маха, еще раз сама с удовольствием прониклась глубиной и уникальностью этого места.
«Будь-то мешок золота, будь-то мешок горя - это одинаково тяжелая ноша, пока ты не поделишься этим с кем-то другим, - вставила, что-то из индийской мудрости разомлевшая память».
Шум и крики за холмом справа отвлекли Маху и Алексея. Девушка замерла. Ее почти звериной осанке, сейчас бы позавидовала любая актриса из жанра пантомимы. Мат и крик, только усиливались…
- Йобан..ые бичи, бля..ть, - орал мужской голос, - все сука растащили!
Звуки перебранки, ударов и шума, которые могут присутствовать только в лютой драке, сейчас доносились к поднимающейся паре.
- Это эти, сука, пида..ры весь стог у меня спизд..или, - вопил тот же голос.
Картина, которую сейчас увидел Алексей, напоминала схватку бородатых лесных троллей и молодых любителей рока из 60-х…
До десятка подпоясанных 50-ти летних мужиков с удалью повзрослевших казаков, набросились на пяток-шесток, волосатых худощавых парней, среди которых, точно определялась одна девушка.
Палки и кулаки мужиков, видимо понимая свое превосходство или преимущество внезапности, не щадя никого на своем пути, обрушивались на головы и спины мангупской молодежи. Робкие попытки отбиться, от сокрушительных ударов, только усугубляли гнев нападавших…
«Ни ху..я себе – б-б-ратья и с- с-естры…- заикаясь, отчиталась память Гурского».
По ходу, чьи-то земельно-травные интересы, кем-то были очень жестко нарушены. Позже Алексей узнал, что неравные схватки между: косарями из Залесского и местными хиппанами, носили постоянный и не продуктивный характер. Одни трудились и складывали скошенную траву в стоги сена, а другие просто «тырили» чужие запасы и спали на этом.
Видя, как все это превращается в простое избиение, Алексей посмотрел на Маху, и сказал:
- Не Бог весть чем, но я помогу им…Так не правильно… Я это увидел!
- Стой, дурак! – одернула его девушка. – Они сами разберутся…
Маха рывком тела, преградила ему путь к жестокому конфликту. Уверенность, с которой она это сделала, не подразумевала иного развития событий.
Такую степень заботы о себе, парень почувствовал сейчас впервые, после отъезда из дома. Так искренне и самоотверженно, может оберегать только очень близкий человек …Что-то сродни такого чувства, посетило сейчас его возбужденный ум.
Алексей, еще с самого начала местного «кипиша» увидел: как один из «волосатиков», очень практично уходя от нападавших, на ходу завивал светлый волос на затылке. Потом, легко перемещаясь в боксерской стойке с ноги на ногу, он длинными «джебами» встречал желающих его ударить. Вторые, как говорят боксеры - «прямые короткие», уверенно отключали всех, кто к нему имел неосторожность приблизиться. Худой и высокий «хиппарь», определенно имел хорошую боксерскую подготовку. Парень нырял под палки и руки, выбрасывая точные встречные удары, уверенно перемещаясь на полусогнутых ногах, словно был на ринге.
Один из нападавших так и сел на колено, перед худым визави. Его нос сейчас кровил сильнее, чем напор воды из любой сельской колонки.
- Это Димка, ну «Уралец», по-нашему. Отобьются…- сказала Маха, очень сильно удерживая Алексея за руку. – Он мастер по боксу, с ним здесь даже местные «урлы» не связываются. Это видно, какая-то далекая «гопота» нарисовалась, не сведущая, кто он.
Так и вышло. Все закончилось очень быстро. «Волосатики» успешно, благодаря боевой подготовке своего товарища, и знанию местности, отвалили в ближайшие кусты. При этом, их прощальные крики состояли из, казалось бы, не со всем подходящих к данному событию слов, типа: «… мы не желали этого, или – добро должно быть с кулаками…»
Маха и Алексей, перекусив разогретыми пакетами с кашей, которую Маха снабдила ароматными сухими грибочками, сидели на обрыве недалеко от своей пещеры.
Южная ночь, разбавленная красивыми огоньками расположенных внизу селений, утешала взор и настраивала на лирический лад.
В течении дня молодые люди вскользь делились друг с другом, каждый о своем. Маха больше, о жизни здесь и о своем мироощущении на этом месте, не сильно упоминая о прошлой «цивильной» жизни. Алексей о студенчестве, и о сопутствующих времени перемен – метаморфозах.
- Я здесь больше трех лет, - говорила Маха Алексею, - не именно здесь, на Сосновом, а вообще на Мангупе.
Парень, принимая у нее красивую фляжку с крепкой настойкой, просто слушал. Задавать лишние вопросы не хотелось. Как он понял, это тот типаж женщины, которая сама о себе все расскажет, если посчитает нужным конечно же.
После крупного глотка, память важно закивала всем своим естеством:
« - Привет бабе Тоне, знакомый продукт, самое – то!»
- Москва и учеба, родители и родственники… Это все у меня было, даже есть и сейчас, - подкуривая сигарету, вела она дальше. – Только я для них всех, взрослея, постепенно закончилась…
Дальше Маха запнулась. Молчание, нарушаемое только глотками из фляги и сопением ее затяжек с длинными выдохами, были единственными звуками:
- Сначала, я перестала бояться своих мыслей, а потом и желаний… - сказала она, переведя взгляд в сторону студента. – И, это - вот! - тут она откинула волос назад с правой части лица. - Только «бодрило» …
Девушка привстала, посмотрела по сторонам, словно что-то искала. Потом молча пошла к пещере. Назад она вернулась уже с клетчатым пледом. Алексей с удовольствием, набросил его себе и девушке на плечи.
- Расскажи мне об Одессе, пожалуйста, - после небольшой паузы попросила Маха.
Парень, принимая эстафету исторической справки, не жалея красок, поведал о лучшем городе на планете – Земля.
Через полчаса, максимально живого повествования, Маха, во все руки, сбоку обняла своего друга со словами:
- Алексей, пожалуйста, поехали завтра к - морю.
- Да, Саша конечно, - ответил студент, поворачиваясь к Махе и задумчиво добавил, - море моет все болезни …
Истинна древнего грека Платона, сейчас здесь на высокой горе, получила свое видимо, - сто миллиардное словесное воплощение.
Конец 7 главы.
Глава 6.
Cognitio… (познание).
На следующее утро, после посещения Терновки, Алексей пошел в здание для камеральных работ. Там, в отдельном помещении библиотеки, он желал найти ответы на возникшие у него после вчерашней встречи вопросы. Журнальные подборки разных лет, толстые связки с роман-газетой, книги по геологии, истории и специальным дисциплинам, были представлены здесь в изобилии.
В воскресное утро, на удивление Гурского, здесь был еще один человек. Им оказался сотрудник аспирантуры МГУ – Андрей Николаевич.
- Вы, молодой человек, ищете материалы по Мангупу? – уточнил, внимательно выслушавший Гурского преподаватель.
- Да, есть интерес, в некотором роде, - прямо ответил Алексей, и продолжил, - больше социально - исторический, не геологический, если можно так выразиться.
Андрей Николаевич в задумчивости приподнял очки, прошелся взглядом по стендам с публикациями, и по полкам с книгами.
- Вот это Вам будет в самый раз, - сказал он, доставая из небольшого шкафа рукотворный переплет. – Это обзорный реферат моих коллег, по труду Александра Германовича Герцена под названием – «Крепостной ансамбль Мангупа».
Положив папку на стол, он добавил:
- Этот ученый муж – археолог, много лет посвятивший изучению и восстановлению истинного исторического лица столицы древнего княжества Феодоро. Сама книга была издана пару лет назад, и сейчас представляет большую редкость, даже для ученых. Вот поэтому наши энтузиасты и не поленились, сделать очень качественный обзор на нее.
Алексей подошел к старшему коллеге.
- Знакомьтесь. Помимо археологии и истории, здесь много заметок и наблюдений от непосредственных авторов данного реферата, - закончив презентацию, жестом руки Андрей Николаевич пригласил пытливого юношу к переплету.
- Спасибо Вам – огромное! – искренне произнес Гурский.
Выходил Алексей из камералки в то воскресенье, только на обед и на ужин.
- Ты там что за «дичь» изучаешь? – спросил Кулан, когда увидел Гурского на обеде.
- Да, так место прописки своей новой знакомой с Терновки.
- Это - то чудо в индейской тунике, за которую ты говорил, - уточнил Женя Лисниченко.
- Ага.
Алексей вкратце объяснил товарищам, что именно его интересует в той горе под Терновкой и ее обитателях.
И, шо? – спросил дальше Кулан. – Чего говорят братья-археологи. Из какого измерения та Маха нарисовалась?
- Она как она, сам «пятак» там очень прикольный, - повел Гурский, - мы скоро на маршрут выходим - на Новоульяновку. Это рядом с Мангупом. Хочу кое-что для себя уточнить. Может даже посетить… и гору, и хозяюшку ее там найти…Она мне тогда сама сказала – увидимся!
- «Рыба», ты блин не ищешь легких путей, - сказал Кулан. – Он у меня «Марына зи Львова», хоть и говорит так, что я и половины не понимаю, зато «станок» - самое то! Не просрочка…
Сергей и Женя, удачно определились с обаятельными львовянками. Бесхозной оставалась пока только - Тэтяна «Ото була ржака». Марина и Нина с удовольствием встречались на озерце и не только, с одесскими геофаковцами.
- Забирай «Ржаку», - предлагал Кулан, - тебе не все равно, кому здесь свой «ландыш» подносить под самый нос… ха-га-га…
Женя «Лис», икающим смехом поддержал прикол Кулана. Метафора, про нос и ландыш, имеет еще те корни, так что расшифровывать ее не будем. Пытливый читатель сам найдет, при желании весь текст…
Алексей, на удивление для себя, был один на этой практике. Без «боевой» подруги, в смысле, той, которая без страха и упрека была готова - на все, в пределах времени отведенного учебной практикой. Сродни двух студенток из Львова, доверивших свои достоинства и приоритеты Кулану с «Лисом». Тэтяна, хоть и заводная была дамочка, но не влекла Гурского на уровень – «ты нэ одын…».
Женя и Сергей, довольно быстро охладели к рассказам Гурского о древней горе и какой-то там дикой Махе. Отобедав, они прихватили с собой полторушку купленного в деревне «спотыкача» (так Кулан называл крепленое вино), и отправились на озеро Шары. Там их ждали вкусности от Марины и Нины из Львова, как кулинарные, так и телесные …
На базе информации, полученной в стенах небольшой «камералки», Алексей уже тогда понял, что высокое плато размером около 90 га, в самом деле место уникальное.
Естественная крепость на горном останце, наличие пресной воды и плодородных участков земли, изобилие строительного материала и древних гротов, лес и его разнообразные обитатели, - делали это плато не только пригодным для жизни, но и желаемым во все времена.
Тысячи лет люди населяли это место. Менялись только наименования, языки и культуры. Шкуры дикарей, получили продолжение в одеждах древних греков, а турецкие тюрбаны уступили место караимским кафтанам. Язык древних готов, смешался с тюркскими наречиями татар, а русский говор пополнился терминами из новоросского речевого сленга запорожских казаков.
Историческому насыщению этого места, могли бы позавидовать самые развитые столицы государств, из существующих и поныне. Последний осколок тысячелетней Византийской империи, павший только после полугодовой осады турецким гарнизоном. Огромные потери османов, привели к тому, что узнавший об этом султан, приказал позже казнить военачальника Ахмед- пашу, руководившего осадой города-крепости.
Неразумное использование человеческих ресурсов, слабая организация осады, и конечно же беспримерный героизм феодоритов, - приведшие к таким потерям, не смотря на так называемую радость от победы, стали тому причиной.
Торговые связи Феодоро, со всеми соседними государствами, родственные узы с монархами и императорами самых престижных дворов того времени, делали это древнее княжество одним из самых престижных и почитаемых как в Европе так и Азии.
Первое геральдическое изображение двуглавого орла, как государственного символа, на территории всей будущей Российской империи, по мнению многих ученых, получило свою прописку именно здесь - на высоком плато, более чем за полвека, до официального утверждения такового, во времена царствования Ивана III.
Каждый следующий узнаваемый Алексеем факт, по насыщенности и увлекательности превосходил предыдущий. Но …
Если, с древними поколениями, картина вырисовывалась более менее ясная, то кто эти люди, что сейчас населяют это плато? Как и на каких условиях, они там проживают? Почему его новая знакомая Маха, так странно и в то же время, так притягательно себя с ним вела? Эти вопросы выкристаллизовались сами собой, по ходу изучения Гурским материалов по Мангупу. Уже современные вопросы. Ответы на которые, можно было получить только у самих людей проживающих на горе-останце – Баба-даг, как называли это место местные жители, из крымских татар.
По окончанию своего добровольного образовательного курса, Алексей направился к московскому стану. К обязательной процедуре отчетности, о закрытии библиотеки и «камералки», прибавилось еще большее чувство искренней благодарности этому ученому человеку, за такие яркие открытия в это воскресенье.
«Питерские декабристы - разбудили лондонского Герцена, а крымский Герцен - разбудил одесского Гурского, - стебалась, прыгающая рядом от удовольствия память».
Андрея Николаевича в корпусе не было. Его коллеги сказали, что тот, на вечерней разминке. Чуть вдали за каменным строением, около ровного ряда сосен, Алексей к своему не малому удивлению обнаружил кувыркающегося московского преподавателя.
Андрей Николаевич, разминался, падая на лучом согнутую руку, с последующим кувырком. Так - вперед, вбок, назад. Покрытая зеленой травкой полянка, служила ему прекрасным природным татами. Навыки при вставании ученого и дальнейших перемещениях по месту своей разминки, позволили Гурскому сделать вывод, что Андрей Николаевич очень хорошо знаком с единоборствами.
Сейчас, в свободной камуфляжного цвета спецовке, он совсем не напоминал университетского зубрилку из библиотеки. Алексей подошел поближе, и когда Андрей Николаевич его увидел, уважительно поклонился (сделал – рэй), как это принято при входе в спортивный зал (додзе). Москвич так же, выровнявшись, поприветствовал в ответ Алексея.
- Как прошли познания? - спросил Андрей Николаевич студента. – Реферат помог Вам найти ответы на возникшие вопросы?
Мужчина по ходу приближения разминал запястья рук. Так же делали и на тренировках, которые Алексей посещал в Одессе.
- Да, это было что-то. Все ново и очень интересно. Прямо другой мир в Крыму.
- Так и есть, Феодоро, по ходу всей своей истории, всегда отличалось высокой степенью оригинальности от остальных здешних цивилизаций.
- А как там сейчас? – спросил парень. – Раскопки понятно, ведут специалисты. А обычные люди, там проживают?
- Обычные – нет, - с улыбкой ответил преподаватель, - а вот «не формат», представлен в некотором роде.
Андрей Николаевич покрутил корпусом из стороны в сторону. Алексей уже понял, что человек тренируется, а он тут со своими расспросами.
- Спасибо Вам еще раз за полезную информацию, там все закрыто и на местах, - начал отчитываться Гурский, делая шаг в обратном направлении.
- Порядок, Алексей я уже чуть потренировался, минут 10 могу отдохнуть.
- А что практикуете?
- Еще со времен студенчества занимался военным многоборьем. Если помнишь нормы ГТО и все такое, и так дальше поддерживаю форму, но уже в чуть другом – восточно-философском направлении.
- Я в этом году то же начал зал посещать, в Одессе хорошие инструктора, - поддержал беседу Алексей.
- А нас здесь, как-то три года назад увлекли коллеги из Днепропетровска. Их группа рядом, здесь в Научном, с индийскими специалистами, проводила семинар по - айкидо. Вероятно, ты слышал об этом виде японского единоборства.
- Да, конечно, - ответил Алексей.
И тут, у него перед глазами возникла картинка годовой давности. Поезд, Аня - самбистка, рассказ ее о семинаре в Научном … и, глаз под марлевым тампоном.
- Андрей Николаевич! - обратился с акцентом к преподавателю Алексей. – А случаем, в той группе не было девушки-инструктора. Она вместе с Вашим старшим, по-моему - Володей, что-то вроде за меж-базовые отношения отвечала.
- Аня! Да, конечно. Помню, еще бы.
Тут интеллигентный человек немного запнулся, как бы желая по мягче, сказать об увечье девушки. На помощь пришел Алексей.
- Да, это - она Андрей Николаевич, - спокойно сказал парень, - я с ней знаком. У Ани травма детства…
- Ну, мир тесен. Так и есть.
- Год назад, волей случая в поезде познакомились, - продолжил Гурский. – А, Вы потом еще виделись с виновницей Вашего нынешнего увлечения?
- И не только видел, даже на свадьбе у нее погулял! – с восторгом ответил москвич.
- Ух, ты. Класс какой!
- А избранником красавицы-спортсменки, стал тот самый Володя, с которым они здесь за старших ходили.
Гурский, выдыхая из полной груди, только развел по сторонам руками.
Андрей Николаевич продолжил:
- Владимир, к зиме получил хорошее предложение поработать на севере, - тут мужчина чуть про себя улыбнулся, - ну как хорошее, по геологическим меркам, конечно же. Платиноносный пояс Северного Урала, если быть точнее. Но, пропал на некоторый период. А когда появился, то был уже не один, а с – Аней из Днепропетровска. Расписались в Москве, сыграли быструю геологическую свадьбу, и уже, мужем и женой – уехали в Североуральск.
- Без слов! - ответил Алексей. – Как это все радостно узнать. При возможности предавайте привет от Алексея из пятого общежития на ул. Довженко, в городе Одессе.
И потом, добавил с улыбкой:
- Она вспомнит.
Андрей Николаевич махнул головой в знак согласия и продолжил:
- А к Вашему предыдущему вопросу, могу только добавить словами нашего специалиста-антрополога, который провел несколько недель на Мангупе:
«Их вперед ведет – cognitive (жажда познания)». Дальше ничего не пояснял, мол, все равно не побывавший – не поймет.
Несколько минут по дороге к фанерному домику, стали единым целым ощущением – радости и удовлетворения. Удовлетворения здорового любопытства, от полученных знаний и сопровождающей их - влекущей интриги, и чистого чувства радости за успехи Ани, прежде всего как женщины …
Это было - лучшее воскресенье, на той практике, как потом вспоминал Алексей.
К середине следующей недели начались приготовления к короткому, выездному маршруту. Целевой задачей было: посещение Бахчисарая, с его ценными архитектурно-историческими памятниками и уникальных геологических мест, с двумя привалами на ночевку.
Собирая рюкзак, Алексей встретил своего чуть подзабытого «друга», а именно красавца «бассаина», который никогда не подводит в любовных вопросах, как говорил камерунец Сирилл.
Пестрая вещь, мирно покоилась на дне походного мешка, ожидая своего часа…
«Икарус», привезший группу к Бахчисарайскому дворцу, мирно ожидал своих пассажиров напротив стилизованного под старину здания - «Чебуречной». Посетив пещерный монастырь рядом, и собственно сам дворец, группа в летних одеяниях выдвинулась к вкусно пахнущему кафе.
Не выходной день, не влиял на относительно большие группы экскурсантов, которые по очереди посещали обязательный маршрут: Успенский монастырь, Ханский дворец и чебуречная …
Уже на ступеньках, ведущих к самому помещению со столами, слышались звуки популярной в то время песни - «Посмотри в глаза», которую так эффектно исполнила Наташа Ветлицкая. Но, был и некий дискомфорт от приближающегося звука. Песню пели мужчины, и с восточным акцентом …
С «зажиганием» у Кулана в таких ситуациях, проблем не было никогда. Он сразу поддержал поющих в своем стиле:
- « …мой мальчик, твой пальчик – застрял у меня внутри», - начал он свою версию популярной песни.
И, дальше:
- « в последний день летний, вою у двери…»
В самом зале, с большими деревянными столами и скамейками, его уже одернули.
Место приема пищи как ни как.
Впереди всех столов, слева от кафешного «Фонтана Слез», расположились два странных музыканта с гитарами и какой-то тумбочкой типа «ионики». Сразу создавалось впечатление, что этих ребят, кто-то поставил в угол и заставил играть популярные песни. Сидя, практически спиной к залу, с закусывающими чебуреками людям, они в низко опущенные микрофоны завывали свои композиции. Ну, да ладно, хозяевам виднее…
Из квадратной ниши, соединяющей зал с посетителями и цех готовки, выглянуло лицо обрамленное пышной крашеной шевелюрой и наполеоновским кухонным чепчиком. Казалось, что лак для волос «Прелесть», на начесе женщины, даже под угрозой удара напалмом, не покинул бы свои редуты на ее голове. Лицо, не оставляющее шансов, кому-либо истребить прозрачную химическую пленку выше румяного лба, произнесло:
- Сколько?
Ни - «что?», ни – «как?» и не – «кому?», а именно – «сколько?»
- Чтобы – все! – ответил «Хром», в квадратную нишу.
Как ни странно, но там все поняли. И через несколько минут, на столы перед студентами стали, подносы с чебуреками. Да, по-другому как подносы, эти блюда назвать было сложно. С порциями в этом заведении была своя какая-то заморочка. Что бы там - купить один, два чебурека, так этого не было. Только – порция! А в ней, от шести штук вкуснейшего продукта – минимум!
«О, подача, так – подача, - вставила память, - без шансов на компромисс!»
Вкус - это больше чем нормы и традиции, вкус это – все! Форма и мода на очередность блюд, даже в одном ряду не стояли с Его Величеством – Вкусом!
Ни один замороченный трюфель, с самым искусным соусом, поданный в ресторане Неаполя, не сравнится по воздействию на вкусовые рецепторы голодного студента, с полным подносом - Крымских чебуреков!
Чуть подальше от входа в Ханский дворец, расположились четверо молодых людей оригинальной внешности. Три парня и одна девушка. Сидя на большом каменном выступе, она перебирала струны на гитаре, не участвуя в споре своих друзей.
Внешний вид, не позволял усомниться в их субкультурной принадлежности. Это были, вечно кочующие - «хиппи». Алексей, подойдя поближе, прислушался к их спору. Там принималось решение, чем сегодня быстрее и выгодней добраться к ночи на Мангуп.
Пешком версия отметалась, решали или «собакой» до Сирени ехать и там уже «камать» дальше, или сразу «стопить» что ни будь по дороге, в ту сторону.
- Приветствую, свободные люди! – произнес Гурский, подходя к компании.
- День добрый, «Пипл»!
- Не нарушил вторжением идиллию? – с улыбкой продолжил Алексей.
- Пока нет, – ответил один из «волосатиков». - А там, по «вписке» будет видно, а чего хотел?
- Не судите строго, чуть подслушал, так получилось. На Мангуп движетесь?
- Есть такое, весь расклад пока в том направлении, - отвечал тот же длинноволосый.
- Если попрошу, не тяжело будет словами - передать привет человеку? – дальше вел Гурский.
- Нет проблем, нам «не влом», хорошему «челу» помочь.
Алексей говоря текст, смотрел только на одного из них, по виду старшего и более серьезного, если у такого люда есть вообще место серьезности.
- Она одна такая там - на горе, Маха ее зовут. По лицу узнаете, ожог в общем, ни с кем не перепутаете. Скажите Алексей-геолог из Одессы, всю пятницу вечером у озера в Новоульяновке обитать будет. Это рядом. Рад будет продолжить общение, о соседстве на планете земля…
- От слышу - «спичишь» как наш, по духу, хоть и сам явно «цивилом» являешься. Откуда же «движ» до Мангупа? – с явным интересом переспросил, их типа старший.
- Да, так пытливый оказался.
- Не переживай, парень, я знаю Маху, - негромко сказала единственная девушка из компании «хиппи», отводя в сторону гитару, - все передам.
Потом, более внимательно посмотрела на Гурского, из-под красиво замотанной на голове косынки и добавила:
- Если она там, то обязательно «затусите»… раз она с тобой, уже начала общение.
- Она там, - спокойно ответил Алексей, - Спасибо!
Потом он махнул рукой компании в цветных одеждах, мол, сейчас – погодите, и направился к автобусу. Из запасов Кулана, вытащил пару пачек сигарет «Opal», взял из продуктового пакета несколько брикетов какого-то супа и банку сгущенки.
Вручая все это «детям цветов», Алексей сказал:
- В Одессе говорят так: «Мы за любой кипиш, кроме голодовки». Будьте здоровы – люди мира!
В благодарность за «ништячки», их старший, даже приобнял Гурского со словами:
- Thank you, Одесса! Спасибо. Будешь в столице, всегда заходи на «ГоголЯ», там наши тусят. Будет нужна «вписка» или «флэт» на ночь, организуем. От «Дика» и «Крэйзы», ежели чего говори, когда нас там не застанешь…
Взмахнув рукой в знак благодарности, Алексей направился к своему «Икарусу».
Дальше переезд к Баштановке, стоянка в долине у комплекса Качи-кальон. На следующее утро, пеший переход в сторону поворота на Высокое. Снова привал на ночь и дальше в сторону озера у села Новоульяновка, конечной точки выездного трех дневного маршрута.
После того перехода, Алексей для себя начал называть Крымские горы – курортными. Не в смысле, что так все просто и легко, как и не в горах в общем, а в смысле того, какой заряд энергии получает человек, находясь здесь. Прилив сил и вдохновения, желания идти дальше, не смотря на усталость - стали нормальным состоянием для молодого человека. Какой там просто лежать на пляже или пить пиво в забегаловке, что это все, по сравнению с той силой и кайфом, который ты получаешь от общения с матерью природой!
На последнюю стоянку расположились у красивейшего озера, за селом Новоульяновка. Чуть дальше стационарной базой, уже не первый год стояли археологи. Те самые, которые детально изучали древний город на горе Баба-даг.
Вечер проходил в обычной суете, с кострами и гитарой.
Алексей отвернулся от огня. Сейчас он смотрел боковым зрением на сухую траву, которая из-за отблесков неровного пламени принимала причудливые формы. Словно тонкие сплетения равномерно протянутых нитей, покрывающих тело сухой земли, она, напоминая – природное веретено, стелилась на все видимое пространство к ближайшему хвойнику.
Особое чувство, не подверженное воздействию алкоголя и усталости, сопровождало его последние часы на этой стоянке. Постоянное желание посмотреть в темноту леса, усиливалось отдельным (скрытым пожеланием), увидеть там что-то иное.
Алексей перевел взгляд с костра, на ершистую гладь широкого водоема. «Серебрился, как волчья шерсть среди ночи … - вставила память цитату из творчества Николая Васильевича Гоголя, характеризующую ночной Днепр».
Вода успокаивала. Притягивала своим гармоничным совершенством. Находясь уже третью неделю в лоне природы, не смотря на все сопряженные с этой практикой бытовые сценки, Гурский начал ощущать особые эманации, исходящие от Крымской земли.
Любое ощущение, возникающее при соприкосновении с чистой природой, сопровождалось откликами внутри тебя самого. Такой прямой связи со своим истинным – Я, он уже не ощущал давно. Или скорее, данный процесс в местных условиях, усиливался с постоянно повышающейся контрастностью. Ярко и с цветом. Словно проявляющийся слайд в руках опытного фотографа. Здесь хотелось быть настоящим.
Есть особое чувство ожидания. Это когда к волнению, связанному с приближением желаемого, добавляется еще и сладкое ощущение уверенности, что будет именно так, как тебе этого хочется. Не смотря ни на что. Этот «язык» доступен только – телу…
Все процессы, заложенные в нас эволюцией для продолжения рода человеческого, начинают играть в нем самыми яркими красками…
Чуть проведя время в некоторой задумчивости, Алексей, повинуясь невиданному ощущению, встал одновременно с поворотом корпуса. Он знал, куда сейчас пойдет. Мир внутри каждого человека, только внешними границами с теми, кто рядом с ним физически. Сферы метафизического единения со всеми кого ты видишь, или желаешь видеть у себя в душе, не подвержены скудным трактовкам человеческой речи.
Тень, между неподвижными стволами стройных сосен, мягкими переливами свободной ткани от ночного ветра, встретила юношу.
- Звал? - с еле заметной улыбкой спросила Маха.
- Ждал…- спокойно ответил Алексей, смотря ей прямо в глаза.
Правя рука девушки, прикоснулась к голому предплечью парня и медленно, только кончиками пальцев опустилась к ладони, остановившись в ее мягкой части.
Алексей нежно сжал в кулак, пару пальчиков девушки …
Приятный аромат от ее тела и одежды сразу начать преобладать над всеми окружающими запахами. Это был не удар дорогими духами, как бывает при встрече с женщиной, которая только что выпорхнула из своего уютного будуара.
Здесь обоняние парня, получило нежное прикосновение, состоящее из: свежести трав, легкой горной дымки и осеннего подлеска, смешавшегося, с ни с чем не сравнимым ароматом мускусной чувственности животного происхождения…
Играющий блеск в глазах, между густыми прядями волос Махи, не позволял восприятию Алексея, даже вскользь думать, о ином развитии дальнейших событий.
- Сейчас, - сказал он Махе. - Постой здесь, ближе не нужно подходить, - и отошел в сторону к палаточному лагерю.
Проходя возле компании у костра, он дернул Кулана за руку. Тот повернулся. Гурский жестом позвал его за собой. Возле палатки девчонок, он не громко позвал Агоеву:
- Яночка! Ты здесь?
- Да, сейчас выползу, - ответила девушка.
Кулан только наблюдал за действиями товарища, ожидая, чего тот от них с Яной хочет. Когда все трое переместились в чуть отдаленное пространство от основного скопления людей, Алексей обратился к сокурсникам:
- Слушайте, други мои, - начал он спокойно, - мне сейчас нужно будет, на эту пару выходных, покинуть лагерь. В гости неожиданно позвали, местные племена…
Кулан вытянулся в лице, делая полную сосредоточенность. Яночка с милой улыбкой просто слушала.
- Это рядом, здесь на Мангупе, если что… Встретил старую знакомую, - продолжал Алексей.
- Правильно, понимаю? – спросил Кулан. - «Утварь» твоя лесная пожаловала?
- Да, - сразу правду сказал Алексей.
Кулан посмотрел в темноту ночного леса. Яночка недоумевая, так же свой взгляд направила за Сергеем.
- Потом, как ни будь познакомлю, обязательно, - вел дальше Гурский, смотря сейчас именно на «Мадонну Ту».
И, продолжил:
- Яна, мне нужно твое надежное плечо! Подставишь?
- Хоть, оба сразу, - ответила играючи Агоева, по очереди сбрасывая лямки маечки, со своих загорелых плечиков. – Страх, как люблю тайны …
Алексей, в ответ - благодарно улыбнулся.
- И… мне, чего ни будь… парочку, - по-кошачьи замурлыкал Кулан, обнимая округлое бедро Яночки.
Девушка, на удивление, сильнее прижала руку того к своей упругой ягодице. При этом так выразительно сделала губкам, что для трансляции ответа слова ей не понадобились.
Позже Алексей, вспоминая тот момент, характеризовал его как – «свободно-любовное поле», исходящее от жителей древней горы, даже на расстоянии в несколько километров уже воздействовало на разнополых людей, находящихся рядом - прогнозируемо одинаково …
- Яна, - серьезно вел дальше Гурский, - ты же завтра утром к себе на Ялту выдвигаешься с Людой? Так? Ну уже, обо всем договорились, я слышал с преподами.
- Да, рано утром, с Новоульяновки автобус.
- Так вот я с вами.
Яночка перевела полный сожаления взгляд в сосняк рядом. Мол, а как же «Утварь»…
- Типа, с вами, - успокоил подругу Алексей, - для всех. Утром я «уйду» с тобой и Людой.
- Понятно. А точно потом все расскажешь? – заговорчески приподнявшись на носочках к парню, прошептала Яночка.
- Угу, точно. А может даже - и покажу, - так же скрытно, в тон ответил ей Гурский.
Сергей наблюдая за диалогом, только кивал головой, не опуская руки с нижней полусферы джинсовых шортиков Агоевой. Видимо просто боялся вспугнуть сегодняшний шанс, на близость со своей давней мечтой…
- В общем для всех, я с тобой до понедельника в Ялте.
- Добро пожаловать, в город Счастья! - рекламно продекларировала «Мадонна Ту».
- Спасибо! – ответил Гурский, - я тебя, как всегда – «Love».
Кулан заверил, что и слова не скажет никому о планах Алексея. В этом смысле ему вера была. Он хоть и трещал иногда такой «треш», что и на голову не оденешь, но как говорят в молодежных кругах - «пиздабо..лом не был». Уходящие от него чужие тайны, никто и нигде не встречал.
Закончил прощание, добрый друг Сережа, эпичной фразой в своем фирменном стиле:
- Короче, когда у тебя там «анти-дарвин» начнется, ну, в смысле – обратно на дерево полезешь, мы тебя с Яночкой вернем взад, к городским двуногим.
- Ну – гут! – согласился Гурский.
«Перспективка однако, - вздохнула память, - получить гарантии спасения от «Санитара» и «Мадонны Второй».
Алексей, аккуратно достал из палатки рюкзак, набросал в него всего съестного, что встретил рядом, и, прихватив спортивную куртку, проследовал к хвойнику на склоне. Легенда для преподавателей и остальных участников практики созрела сразу, как только он увидел Маху…
В мозгу и в теле, все заработало как у бывалого «траппера», почувствовавшего вкус редкой и желаемой добычи.
Там, в шумящей темноте крымского леса, стройная девушка, в серой с темными узорами накидке, подпоясанной разноцветной бечевкой, в свободных штанах – «типа кимоно», перекинув назад свою сумку «поберушку», встретила его жестом, зовущим с собой.
Конец 6 главы.
Глава 2.
Встреча.
Спуск через ущелье «Мышеловка», конечно же знали местные обитатели. Но, не всегда использовали, как проход к ближайшей Терновке. Крутые складки камней, сломанная деревянная лестница и реальная опасность оступится в темное время суток, не влекли пока сюда ни путешественников и археологов. Маха спокойно, используя приобретенные уже здесь - на Мангупе навыки, спустилась в долину, под южными стенами неприступной горы. Далее - поле, змеевидная тропинка к трассе и «вавилонское» поселение, под названием - Терновка.
Духота и спертость воздуха - это первое ощущение, которое испытывает каждый житель горного плато, спускаясь на уровень земных селений. Хотя, обычный представитель любого мегаполиса, готов был бы многое отдать, просто за саму возможность дышать воздухом Крымских предгорий.
У дома бабы Тони, ожидаемо стояли несколько автомобилей. Пара легковушек и один грузовик. «Сейчас у бабки, видно приемные дни…- подумала девушка, подходя к плетеному забору». В старый «Жигуленок», мужчина и женщина (явно азиатской внешности), аккуратно усаживали пожилую женщину на заднее сиденье. Та, в полностью черной одежде и с замотанной головой, послушно отдав костыли мужчине, с трудом втискивалась в небольшую машину.
Маха зашла со стороны бескрайнего огорода, уходящего прямо в дикое поле долины. У заброшенного погреба, на заднем дворе, возилось три полураздетых молодых человека, что-то вынося из него и складывая рядом. Здоровый мужик, держа руки в карманах штанов, выкрикивал в их сторону различные ругательства вперемешку с шутками и взрывами смеха.
Пристроенная со стороны сада летняя кухня, имела отдельный вход. Обычно через него Маха и попадала в дом, нанося свои нечастые визиты к бабе Тоне.
Голоса работающих людей во дворе, хорошо прослушивались через открытые окна пристройки.
- Серый, ты бля..дь, как на дармовом субботнике ходишь, - говорил мужик в широких штанах. – По одной хреновине выносишь, он смотри как Леха с Жекой, бодренько шуршат. Знают, что и борща дадут и по сто пятьдесят, потом нальют…
- И все? – выровнявшись во весь рост, удивленно переспросил, один из молодых парней с кукурузными кудрями на голове. - Что? По сто пятьдесят – и все!?
- Вован Рубанович, не зайо..буйтэ авторытэтом, - ответил с интонацией, намеренно коверкая слова тот, который видимо был Серый.
Мужик громко за гы-гыкал, прокашливаясь на ходу:
- Трудитесь хлопцы, трудитесь, Вован - сказал, Вован - сделал. И благодарочка хорошая будет. И борщом, и литрушкой - не поскупятся. А, я рублем выдам, как и обещал.
Потом глянул на массивные ручные часы, и, сменив тон, практически на отеческий сказал:
- Та ладно, перекурите уже, и то – молодцы, за полдня управились.
Парни присели на перекур. Вован Рубенович достал сигареты и подал им большую кружку с питьевой водой. Один из молодых работников отказался от предложения закурить. Двое остальных с удовольствием задымили:
- Как говорит наш комендант - Корней Ленурович, - продолжал Вован свои речи, - или как вы его там прозвали – «Ларисович»: «делайте хорошо, где работаете, может вам там потом - придется сексом заниматься…» Ха-га-га…
Тот, который Серый, отреагировал сразу:
- А, нам татарам поеба..ть, что потасканных еба..ть, что поеба..нных оттаскивать.
Следующий взрыв смеха был уже общим на всех.
Мокрые от пота и грязные от пыли молодые люди, собрали у входа в старый погреб, огромную кучу всякого хлама. Один из них (более худощавый, чем двое остальных), словно почувствовав на себе чужой взгляд, повернулся в сторону клетчатых окон пристройки. Маха рефлекторно сделала шаг назад. Благодаря тени в глубине комнаты, он смог увидеть только расплывчатый силуэт. Парень забросил назад русые волосы и скрылся в дверном проеме, под земляным бугром погреба.
Маха беззвучно прошла в основной дом. В импровизированной приемной, перед бабкиным «кабинетом», сидели мужчина и женщина, средних лет. «Семейная пара, - подумала Маха и сама себе задала внутренний вопрос, - и почему, мужа и жену, когда они рядом, всегда определяешь безошибочно?»
Они ее не могли видеть. Девушка остановилась в г-образном проеме, между внутренней частью дома и той, что предназначалась для гостей. Средних лет мужчина и женщина, держали друг друга за руки, напряженно слушая ровный голос бабы Тони, за неплотно прикрытой дверью. Прислушалась и Маха. До нее долетали, волнообразные обрывки фраз, то затихая, то звуча резче и понятней.
«… и всякое нездравство на липов мост, тфу-тфу-тфу…,
на калинов мост, на …пошлю в оленью кость, тфу-тфу-тфу,
в медвежью голову, тут ей место, тфу…,
пошлю грыжу и всякое нездравство…»
Периодическое поплевывание и чихание бабки, иногда прерывало читаемое ею заклинание. Так, еще несколько минут Маха и невидящие ее соседи в другом помещении, молча провели время, ожидая окончания процедуры.
Из комнаты - «кабинета» первым показался мальчик, лет 9-10, за ним вышла баба Тоня. Седые волосы, чуть непослушно выглядывали из-под бордовой косынки. Широкое гладкое лицо, с глубокими выразительными глазами, казалось сейчас физически трансформировалось обратно - в свое, обычное состояние, как это бывает с человеком, после долгого внимательного прослушивания чего либо. Когда цель стоит - все запомнить сразу, после только одного сеанса.
Кто видел впервые бабу Тоню, то сразу и не мог бы поверить, что ей более 70-ти лет. Чистая смуглая кожа, ровные зубы и крепкий остов деревенской женщины, делали ее на добрый десяток - полтора лет моложе. Передавая родителям, что-то замотанное в платок и бутылку с какой-то жидкостью, она повернулась в сторону проема.
- Будь там Сашка, скоро приду! – властно прозвучал ее голос.
Увидеть гостью, она не могла ни как. Но, Маха, даже не удивилась услышанному, зная способности своей дальней родственницы.
В этом, «вавилонском» мире, для всех она так и осталась – Александрой, из Подмосковного Жуковского.
Уже Сашка, спокойно проследовала к центру уютной гостиной для своих, опустилась на табурет и расстегнула широкий ремень с бурдюками. Черная, как ночная тень кошка, медленно спустилась с подоконника на цветочную подставку, потом важно прошлась по длинному комоду и мягко спрыгнула на пол.
- Привет Ласка, привет, - сказала Маха, проведя одной рукой, по мягкой спинке животного.
Звук заведенного двигателя и поскрипывание тормозов, дали понять девушке, что вторая легковушка, так же покинула двор бабы Тони.
- Тебе ничего нет, - входя в помещение летней кухни, проговорила Антонина Владимировна. – Те, в марте, которые я тебе отдала, последние были. Больше почтальонша, ничего не приносила.
Маха пожала плечами и повернулась к рюкзаку.
- Я собрала, баб Тонь, то что ты просила и под камнями подержала.
Женщина перебрала пакеты на столе. Она практически не рассматривала Маху по приходу, хоть и не видела ту несколько месяцев.
- Здесь много душицы, сейчас ее время. Железница и чабрец в прессованных пакетах. И еще листья земляники, нашла вот хорошую полянку. Буду теперь постоянно там собирать. А мяты - нет наверху, ты же знаешь, - спокойно говорила Маха.
- Спасибо, хорошее дело, жаль сама уже не могу там бывать. А, что на горе, много вашего «племени» еще осталось? – заканчивая тираду, спросила Антонина Владимировна.
И потом, пристально посмотрев на Сашку, добавила, – Сама-то как?
Девушка отвела взгляд в сторону и тихо ответила:
- Нормально…
Баба Тоня прекрасно понимала всю тщетность попыток поговорить с Сашкой, о внесении каких либо перемен в ее жизнь. Древний Мангуп и огромное плато вокруг, с неприступными обрывами по периметру, казалось, полностью заточил ее в своих объятиях.
После смерти отца Александры, (ее племянника по дальнему родству), они с матерью еще несколько раз приезжали к ней из Подмосковья. Потом и вовсе перестали. Сашка, позже появилась в Терновке, уже будучи студенткой Московского Государственного Университета. Чуть дальше в горах, под Научным, они проходили какую-то летнюю практику. Но, на четвертый курс она так и не перешла. Вновь была у бабы Тони, к зиме - и не одна. С другом, местным из Сирени - Николаем. Поведала, что мать ее вышла замуж, и что избранник той новый, полный – социальный дегенерат.
На вопрос: «Чего она здесь сейчас, а не в Москве?» - ответила просто: «Я больше там не живу».
Вздохнула тяжело тогда баба Тоня, когда поняла, что теперь ее Сашка, здесь и на долго… Но не с ней, а с этой тайной горой и с ее, не менее странными обитателями.
На эту главенствующую высоту, она сама могла смотреть часами, проводя через себя, идущие оттуда - мощные, неведомые обычному человеку энергетические потоки. Подыматься на Отец-гору, Антонина Владимировна перестала лет уже как с десять. Возраст. Но мистическую силу и притяжение древнего места, она чувствовала до сих пор, даже здесь на окраине Терновки.
Друг московской родственницы - Николай, долговязый парень с длинными волосами и весь в цветастых «фенечках», был уже тогда местным «индейцем – Ником», как привыкли называть таких экземпляров, живущие здесь селяне.
Потом, через год – неудачная беременность Сашки (выкидыш), страшный пожар и еле спасенная ее стараниями – остальная часть лица девушки. Дальше - арест Ника, так и не состоявшегося спутника студентки из Жуковского…
Последние письма от которого, (из мест заключения), Маха читала, аж в далеком прошлом марте.
- Сбор хороший, редкий, еще раз – спасибо! - монотонно говорила баба Тоня. – Где, что, сама знаешь, бери что хочешь. Я сейчас сильно занята. Вот люди только разъехались, дай Бог им здоровья, а еще со студентами закончить надо.
Маха рассматривала в окне, периодически возникающих из темного зева погреба, молодых парней. Те, бодро таскали всякую всячину наружу, с улыбками переговариваясь со своим наставником в широких штанах.
- Это Вова Рубенович, пацанов мне привез в помощь. Он, уже как третий год, на МГУ-шной базе в Прохладном, водителем на своем грузовике трудится.
Антонина Владимировна посмотрела после этих слов на Маху и добавила:
- Помнишь еще свои студенческие дни?
- Уже – нет… - тихо, ответила Сашка.
Баба Тоня переместилась к плите. Насыпала полную тарелку горячего борща, наломала домашнего хлеба, и все это, поставила перед девушкой на стол.
- Что бы съела все! – властно сказала она. - И давай, - опосля приходи, я пока со студентами закончу.
При этом, уже очень пристально посмотрела на родственницу, как бы давая понять той, что не нужно чтобы ее сейчас кто-то здесь видел.
Сашка, молча махнула черными волосами в знак согласия.
- Хватит мне тебя одной, с того Мангупа - «родственницы»… - сказала баба Тоня, покидая пределы кухни.
Маха, даже на внутреннем уровне, не позволила себе почувствовать какого либо упрека со стороны бабки. То, что говорила баба Тоня, по своему смыслу и направленности, носило почти всегда пророческий характер.
«Ты не в него влюбишься, - говорила она три года назад, увлеченной Ником Сашке, - ты его суть, здесь открывшуюся, почувствуешь. Почувствуешь то - что в тебе самой, за семью замками спрятано. Он тебя - откроет. Это сильнее чем любая внешняя любовь будет. От себя больше не сможешь отвернуться… В отличии от всех остальных, - вспомнила Маха, не совсем тогда ей понятные, речи бабки».
Вернувшийся в материальный мир (из воспоминаний), взгляд ее сейчас был направлен в сторону одного из полураздетых студентов, который жестом показал остальным, что курить не будет.
Убрав одной рукой волос назад, и сложив для удобства на коленях длинную тунику, она остановила взор на открывшихся смуглых бедрах.
Сейчас Маха почувствовала - настоящий голод, голод к вкусной пище и голод своего женского тела …
Труженики «двора и подвала», приняв по очереди летний душ, ухая от удовольствия после смытой усталости и от вкуснейших запахов с летней кухни, расположились вокруг добротного стола. Вован Рубенович важно достал из нижней тумбочки литровую бутыль. В прозрачной емкости колыхнулась зеленоватая жидкость. То, что это не компот, студенты поняли сразу, но было очень интересно, с чего же сработано это зелье. «Точно, именно там он и живет – «Зеленый змий», - хихикнула память Гурского».
- У бабы Тони, все чистейшее качество! - сказал Вован. – Лично проверял. Жаль, что сейчас за рулем.
Молодые парни синхронно закивали головами, мол - верим, верим! «Лис» сделал свой излюбленный жест рукой вдоль лба, якобы вытирая пот после трудной работы. Кулан махнул рукой в сторону трех граненых рюмок, возникших на красивой скатерти чуть раньше:
- Давай Рубанович, наливай. Местной «гамулы» попробуем.
- Вова, ты чего это мне тут молодежь спаиваешь! – типа ругаясь, говорила баба Тоня. – Все что без закуски, то - пьянка, а с закуской, то – праздник!
Потом, ее стараниями на столе начали появляться - одна за другой - полные тарелки, с еще красно-парящим, густым борщом. Домашний хлеб в корзинке, пучки лука и другой зелени, расположились в центре между четырьмя тарелками.
Отдельно ставя, возле солонки, пиалку с почищенными дольками чеснока, женщина сказала:
- Три яблочка, три орешка и три чесночка, вот где и есть – дневной запас, для здоровья человека.
И, широко улыбнувшись, добавила:
- Яблок с орехами, я вам с собой дам, а чесночок давайте уж тут, с борщиком.
Огромная черная кошка, заняла видимо свое любимое место, на массивном старинном комоде недалеко от входа в другое помещение дома. Алексей, время от времени, словно чувствуя на себе чей-то взгляд, посматривал на черный пушистый комочек с двумя немигающими зелеными глазами. «Да, так как умеют замирать коты, так даже «Фил» не сможет… - почему-то подумалось ему». Видно память не нашла более подходящей ассоциации.
Крепкая настойка на травах, под борщ с хлебом и зеленью, заходила троим парням, если использовать терминологию студентов: «как в сухую землю». Вторым блюдом, были диковинные для не местного жителя, оригинально скрученные большие пельмени под названием – манты. Заправленные индюшиным фаршем и политые домашней сметаной с аджикой, они сейчас стали верхом вкусовой пирамиды, в восприятии студентов. Каждое поданное блюдо, сопровождалось обязательными хвалебными комментариями от хозяйки дома, делающими их еще желанней. Парни со своей стороны, только вздыхали, печалясь по тому поводу, что их так не кормят каждый день на университетской базе в Прохладном. За такой обед молодые учащиеся люди, готовы были бы вычистить все погреба в округе.
Но, у бабы Тони, больше для них заданий не было. Да и Вован Рубенович, начинал нервничать приговаривая:
- Пора хлопцы, пора. Я с Ленуровичем договорился, что в Бахчисарае еще продукты для кухни, на базе заберу. Собирайтесь.
Не смотря на все протесты хозяйки, ребята сами убрали за собой грязную посуду.
Ставя аккуратно пустую тарелку в раковину умывальника, Алексей снова на уровне инстинкта посмотрел в сторону лежащей кошки. Животное лежало там же, и так же смотрело на него. Но дальше, за ней, в тени прохода кто-то стоял и, как он понял секундой позже, так же целенаправленно его рассматривал. Ком неожиданности материализовался в виде слюны во рту. Парень так сглотнул, что со стороны могло показаться, будто он проглотил целый персик сразу.
Светлые белки глаз, с яркими карими точками зрачков между длинными черными волосами, казалось, расположились на двух разных лицах. Один глаз, смотрел на Алексея - с молодого женского, а второй с бледного, измученного жизнью - стариковского. Ниже виднелось, разноцветное удлиненное платье или накидка, очень похожая на то, что носят жители латиноамериканских гор. «Пончо называется, - важно подстраховала память, не менее напряженная чем ее носитель».
Парень выпрямился и повернулся в сторону незнакомого человека. «Это женщина, - понял он сразу, когда всмотрелся в пространство проема». Та, в свою очередь, так же сделала под шаг, в направлении более освещенной кухонной комнаты. Сейчас Алексей уже видел высокую девушку, в цветастой тунике подпоясанной красивым поясом, со странными висящими на нем удлиненными кожаными емкостями. Они ему напомнили две кобуры для грозного пистолета «Маузер», только явно увеличенного размера.
Пестрый рисунок орнамента на емкостях, вперемешку с железными клепками, придавал им очень высокую степень оригинальности. Позже Алексей имел возможность поближе рассмотреть эти изделия. На них были изображены символы древней крепости Мангуп- Кале: главная арка цитадели и двуглавый орел в удлиненном овале.
Черные ровные волосы, прикрывая практически все пространство лица, кроме глаз, носа и рта, свободно доставали до пояса девушке. Их отблеск, на месте изгиба в районе груди, очень хорошо гармонировал с блеском выразительных глаз.
Она приподняла подборок вверх, и с легким поворотом, чуть наклонила голову к правому плечу. Потом, убрав назад, левой рукой упавший ко рту волос не громко произнесла:
- Маха. Меня зовут – Маха.
Гурский, сделав шаг навстречу новой знакомой, так же тихо ей ответил:
- Алексей. Рад знакомству.
Чистая смуглая кожа половины лица Махи, получала очень чувственное продолжение на пространстве точеной шеи, ключицы и уходила вглубь красивой туники. Алексей, остановил свой идущий вниз взгляд, в районе одного из освободившихся от плена длинной пряди - «холмов грез». Судя по красиво выделяющейся бусинке посередине груди, женское нижнее белье, для «второго этажа», девушка летом не носила точно. Маха с еле заметной улыбкой, проследила за взглядом парня. Следующим жестом, стал медленный спуск указательного пальца, свободной правой руки в сторону «бусинки»... и, дальше - к выставленному колену под длинной туникой.
- Нравится? – ровно спросила девушка.
- Да, - ответил парень, - ты очень, очень - настоящая …
Приятный смешок Махи, связал их взгляды. Они хоть и смотрели с разных сторон, друг на друга, но видели одно и то же.
- Ты не из Москвы? Я слышу.
- Да, так. Одесса. Город-герой, - ответил, с нотками декларирования Гурский.
- Клево. Никогда не была.
- А, ты - местная?
- Мой дом там, где гармония, - нежно, почти шепотом продолжила Маха.
- А! Соседи значит, в смысле планеты Земля… - включил свои, «связные штучки» для девушек, осмелевший Гурский.
Маха играла открытой половиной лица, красиво сбрасывая небольшие порции волос на говорящий уголок рта, и после глубоко выдыхая, приподымала их обратно.
Алексей уже откровенно любовался, такой «диковинкой», попавшейся ему здесь, в глухом крымском селе.
- Сашка! Ты еще здесь? – громко произнесла баба Тоня, проходя вдоль Алексея к проходу, с находящейся в нем Махой. – Чего еще тебе?
Девушка отбросила руку, которой удерживала волос и чуть резче, чем видимо того хотела, повернулась в сторону идущей к ней Антонины Владимировны.
Сейчас Гурскому, на короткое мгновение, открылась вторая часть ее лица. Увидев полностью физическое увечье Махи, Алексей, почему-то сразу вспомнил сцену из фильма «Господин Оформитель». Там, герой актера Виктора Авилова, головешкой из камина обжог лицо, созданной им самим же – кукле. Сильный момент из фильма, ассоциативно лег слайдом на восприятия молодого человека.
Сашка - Маха, полностью развернувшись в обратную сторону, только бросила в ответ короткую фразу:
- Увидимся, я здесь - на Мангупе живу.
Парень словно очнувшись от легкого транса, быстро поворачивая головой из стороны в сторону, смотрел: то на удаляющуюся тунику, то на Антонину Владимировну.
- Понравился … - понижая голос, сказала баба Тоня, пристально посмотрев на Алексея.
Потом, махнув рукой, добавила протяжное:
- Э-э-эх!
От ее проникновенного взгляда, Гурский на некоторое время, аж - протрезвел. Что-то иное, совсем не «домохозяйское» сейчас он почувствовал в этой женщине…
К вечеру, с несколькими привалами на крутом подъеме, Маха добралась к своему «Сосновому мысу». Привычными движениями разложила все по местам. Летние сумерки, уже вступали в свои права. Солнце практически полностью спряталось за массивными отрогами напротив ее пещеры. Те, симметрично расположились вдали, словно кем-то правильно вытесанные гигантские щиты, выставленные для защиты. За визуальное сходство скал, с боевым строем исполинских воинов, местные жители прозвали их – «Стражами Мангупа».
Перекинув через плечо хипповскую мешковидную сумку, называемую еще не скучающими здесь «детьми цветов», как – «поберушка», она отправилась на общую тусу - к «Дырявому мысу». На высоком плато, в ясную ночь даже не знающему тропинок человеку, не нужен был фонарик или какой либо другой осветительный прибор. Так ярко небесные тела, в изобилии рассыпавшись по ночному небу, освещали все пространство. Маха, шагая под темными кронами сосен, чередующихся с просветами открытых полянок, покрытым красивым синим цветом ночной мглы, вспоминала прошедший день. Воспоминания о Нике, чередовались с речами бабы Тони, почти забытый вкус домашней пищи, сменялся мысле-картинками о новом знакомом – студенте Алексее.
Впервые за долгое время, искорки ностальгии по прошлому, сейчас зажглись в ней. Вновь, показало свои неровные очертания, бесполезное по сути своей чувство - оценки и сравнения себя с другими людьми и жизненными ситуациями. А может, причиной тому, стало - упоминание бабой Тоней, о базе МГУ в Прохладном, или предостережение - о ненужности ей, еще одного «мангупского родственника»…
Видимо здесь (на старом плато), если намеренно, не покрывать свое восприятие беспросветными слоями «дури», то и в правду, не сможешь больше отворачиваться от себя истинного, от того чувства, которое открывается в тебе сейчас - ярче всего…
Уже на подходе к «Дырявому», Маха встретила компанию весело болтающих хиппи. Они, сегодня: от каких-то там «урелов» - отбились, с кем-то там - «батлонулись», и вполне себя сегодня хорошо чувствовали на «аске».
Освещенные звездным светом камни мыса Тешкли-бурун, еще отдавали дневным теплом.
Сужение скалы к основному гроту, через который вела крутая лестница в «Акустическую» пещеру, не подразумевало других дорог к месту, назначенному для сегодняшней встречи.
Маха увидела Ганджу. Тот, радостно поприветствовал ее взмахами рук. По узкой лестнице, через Барабан-кобу, к залу Аккустической пещеры, спускались вместе, держась за руки. Там, ниже, уже расположились десятка полтора молодых людей. Длинные волосы которых, и широкие рубахи с такими же вырезами в них, будь-то парень или девушка, делали собравшихся здесь, очень похожими и очень едиными. Едкий дымок от косячков и гуляющая по кругу бутыль с «молочком» в виде бело-серой жидкости внутри, говорили о полной серьезности собравшихся здесь индивидов.
«Олдовый нагваль» - Дада, как привыкли его называть жители плато, со всеми здоровался через легкие объятия. Значительно взрослее, чем окружающие его парни и девушки, он излучал практически оберегающий их свет и создавал тем самым, отличное настроение. Длинные белые волосы, сложенные сзади и уже порядком вытянувшаяся к груди бородка, делали его похожим на доброго сибирско-азиатского затворника. Такими, художники обычно изображают пилигримов в пути или волхвов на встрече с вещим Олегом. Проведя немало времени в профессиональных этно-походах и международных экспедициях, этот уже не молодой человек, принял осознанное решение жить здесь - на Мангупе. Один, и под простым духовным именем – Дада. Сколько он уже здесь был, и как его звали на самом деле, наверное, никто уже толком и не помнил. Просто знали его и любили слушать произносимые время от времени тем мировоззренческие проповеди. Иногда, по его просьбе вниз на почту, относили целые пачки исписанных текстов. Говорят где-то в Омске, Дадины творения даже печатали в новомодных эзотерических журналах.
У всех присутствующих здесь, конечно же были и имена, и отчества … Но, Ирины и Александры, Гены и Андреи, Кости и Наташи, - сделали выбор, от сложного - к простому, по крайней мере в этом вопросе точно. Социально-обязательные паспортные данные, в виде: имени, фамилии и отчества, в мире - «рожденных быть собой», сменились на простые и короткие прозвища.
Маха устало расположившись у края желтой стены, открыла свою «поберушку». Одобрительный гул «соплеменников», после уведенного содержимого, придал ей сил на улыбку. Спиртовая настойка, хлеб, тушенка и пачка сигарет «Ватра», сейчас пришлись по душе всему сообществу. Ганджа, будучи рядом предложил ей опереться на свое плечо. Что Маха с удовольствием и сделала.
Ребята из «Акустики», заиграли свои композиции. Тонкий голос поющей девушки, самым чудесным образом дополнялся мужским вокалом. Звук свирели, вступающий после припева, гармонично добавлял постоянный ритм гитары, на общем фоне не замолкающего тамбурина. Привычные хиты Боба Марли и «Гребня», сейчас звучали по иному, как и любой звук, родившийся в этом месте.
«Мама Анархия» Цоя или «Шар цвета Хаки» Нау, исполни их в каком-то подземном переходе, в таком фолк-стиле, только бы растеряли свою красоту и значимость. Но не здесь, где каждое слово песни, под живой звук акустического инструмента, только становилось краше и четче, сродни тому, как идеальную форму камня, украшает орнамент из золота. Маха, положив уставшую голову на грудь полулежащего Ганджи, полностью расслабилась, изредка потягивая приходящий к ней косячок…
Потом, ровным голосом и спокойным тоном – Дада, говорил много о сознании, о невежестве и грубом ментальном потоке. О Тантре, как о «своде правил и действий», помогающих удерживать тонкую линию сущего. О познании своего истинного – Я, и умении быть в состоянии присутствия, при выполнении текущих, бытовых задач.
Плавно перешли к диалогу, и часа полтора, просто вели неспешные речи в конопляно - сигаретном дыму, под простые наигрыши музыкантов из «Акустики». Маха тихо увлеклась. Было интересно… Остальные, видимо испытывали те же чувства.
До «Соснового», Маха и Ганджа шли вместе. Где потом, еще раз перекусив щедротами от бабы Тони, так же вместе - и уснули…
Уставший Амет, закончив укладывать детей и разобрав с женой все дневные дела, сел на травяной холмик, у только что залитого фундамента своего будущего дома. Дымя простой самокруткой, он смотрел на темные выступы, возвышающиеся над его селением. Шум гуляющего ветра в сосновом бору, напоминал гул падающей воды. «Там родник, - вспомнил практичный поселенец, - нужно будет со своим старшим – Рустиком, и соседями провести оттуда русло к жилой зоне». И, про себя улыбнувшись, немного наклонился в сторону ночных скал: «Спасибо Вам «индейцы», за воду - спасибо. Нам делить здесь нечего …»
Редкие крики ночных птиц и писк летающих мышей, сейчас были основными звуками, окружившими старое место возле величественного массива Баба-даг. Но, поднимая взгляд к единственному светящемуся месту, между теменью гор и россыпью звезд, он слышал еще и отдельные звуки от исполняемых там песен.
Там высоко, в опасном пространстве «Дырявого мыса», между грешной землей и чистым небом, находились люди, сменившие обычный быт и страсти, на (как им казалось), возможность свободно жить и умереть - под солнцем или, в крайнем случае, под ясной луной, с обязательным пониманием тщетности всего, вокруг происходящего…
В тот же вечер, бортовой ЗИЛ -130 с брезентовым каркасом, под песню: «От Москвы до Бреста, нет такого места», въехал в ворота учебной базы Московского Государственного Университета, которая расположилась в небольшом крымском селе - Прохладное.
Громко поющего водителя, из кузова заваленного персиками и пакетами с чистым постельным бельем, с удовольствием поддерживали трое молодых парней-студентов, из учащихся одесского геофака.
А вокруг: долины, куэсты, главенствующие высоты, журчащие ручьи и просто люди, укрывались непередаваемыми ароматами крымской ночи …
Конец 2 главы.
«Shine On You Crazy Diamond»
Pink Floyd.
… или – сияй, сумасшедший мергель.
Геофак.
Глава 1.
Маха.
Ранний рассвет, назойливыми бликами, пробивался сквозь плотную цветастую шторку. Наброшенная на деревянную палку поверх каменного отверстия, та служила ночной преградой в самодельном окне пещеры. Маха дернула ткань в сторону и за «каменной рамкой» вырубленного несколько столетий назад проема, открылся потрясающий вид…
Зеленое море хвойно-лиственного леса, с небольшими вкраплениями бело-желтых островков, образованных возвышающимися пологими скалами, плавно уходило к горизонту, окаймленному – длинной, синей полосой Каламитского залива. Тени, на природной глади долин и яйл, от быстро проплывающих белых тучек, равномерно сменяясь - на более яркие солнечные просветы, оживляли этот древний утренний пейзаж.
Огромные освещенные пространства, мягко покрывались темными плотно-прозрачными пятнами, напоминая монотонную работу, постоянно крутящегося гигантского осветительного прибора, расположенного где-то очень далеко от человеческого глаза.
Девушка немного замирала у каменного проема, встречая, всегда - такие разные и такие прекрасные рассветы. Спать долго на высоте, около 500 метров над уровнем моря, когда солнце к тебе прорывается первой и во всей красе открывает новый день, было по крайней мере (как ей казалось), проявлением чувства неуважения к тому месту, где она сейчас проживала.
Здесь, на плато, все было чуть быстрее, чем внизу. Первым вставало солнце, раньше чем в долине начинал накрапывать дождь, и легкий снег, заглядывающий иногда в конце октября, всегда цеплялся сразу за сосны, гордо стоящие на каменных обрывах.
На третий год проживания в горных условиях, Маха могла безошибочно определять погоду на весь последующий день, наблюдая только за восходом и чувствуя направление ветра. Поведение птиц и насекомых, в изобилии составляющих ей компанию здесь круглые сутки, было так же лучшим барометром для планирования будущих действий.
Постояв некоторое время у гладкой ниши, она, словно умываясь невидимой влагой, двумя открытыми ладонями плавно провела по длинным черным волосам, тонкой шее, обнаженной груди и далее, по высоким бедрам. Вновь рожденные солнечные лучи, омыли все ее тело и открыли этому дню, еще раз проснувшуюся душу.
«Новый день – новые возможности!» – про себя сказала девушка, вспоминая одну из любимых фраз духовного Дады, такого же сейчас жителя древнего Мангупа, как и она сама…
Набросив на плечи, привычным движением через голову легкую накидку, Маха прошла вдоль желтой рифленой стены пещеры к выходу. Перед тем как оттолкнуть, сбитую из старых досок и хвойных веток, импровизированную дверь, она остановилась перед куском мутного зеркала.
Маха всегда это делала в одной и той же последовательности. Левая сторона лица, прикрытая длинной черной прядью, в зеркале, при тусклом утреннем свете, отображалась первой. Отведенный медленно рукой за затылок черный волос, открывал смуглую высокую скулу под выразительным глазом. Ровный профиль носа (практически идеальной формы), выгодно подчеркивали снизу точеные, как у этнической индианки, красивые уголки губ.
Так, постояв несколько секунд перед зеркалом, Маха медленно поворачивалась другой стороной лица.
Не быстро, как при первом взгляде на себя, она поднимала вверх, правую прядь ровных волос… Словно маска из серого оплавленного пластика, покрывала пространство ее лица от виска, до низа правой щеки. Наполовину сгоревшее ухо, практически без мочки, только подчеркивало высокую степень ожога, полученного нею той холодной осенью. Девушка, рефлекторно прикрыла ладонью изувеченную часть лица. Сейчас, она видела перед собой образ дикой самки, с проникновенным колючим взглядом, под первобытной густотой черных волос и красивым ртом, застывшим в полуулыбке «амазонки», готовящейся заколоть своего самца, после любовных объятий…
Так, до сих пор на нее действовала, до конца еще не ушедшая - нервная рефлексия, овладевшая ею полностью на несколько месяцев, после того ужасного ночного пожара.
Потом, после опускания правой ладони вниз, резкий эмоциональный всплеск, сменялся обычно чувственным наплывом другого рода. Взгляд затухал, и начинали немного влажнеть уголки глазных проемов у переносицы.
Она знала причину таких перемен в своем настроении. Физическое увечье, полученное после пожара в пещере под «Иудейским мысом» (более двух лет назад), уже не вносило свои коррективы в повседневный образ ее жизни. Если, еще год назад, она могла стрелой броситься на любого обидчика, только за смешок в ее сторону, то сейчас, более плотно прикрыв отросшим волосом правую часть лица, Маха просто игнорировала любые проявления эмоций в свою сторону.
Здесь, высоко на плато, среди руин древнего города-государства, без новостей, газет и телевидения, внутренние процессы удивительным образом уравновешивались - с внешними, становясь единым целым. Даже, при очень сильном желании - себя жалеть или наоборот – всех ненавидеть, эти состояния всегда через небольшой период становились «беззубыми» и пустыми. Что-то иное приходило им на смену, более сильное и чистое. Как бывает, когда маленькие рассорившиеся братик и сестричка, сразу успокаиваются при появлении доброго папы.
Она улыбнулась своему отражению в зеркале, и, чуть характерно тряхнув густыми волосами, тихо произнесла:
-Да, не зря меня в свое время сравнили с Маришкой, потом так и прозвав – Махой!
При этом вспомнив, о постоянном упоминании «соседями» по плато, о ее сходстве с вокалисткой группы «Shoking Blue», красавицей брюнеткой – Маришкой Вереш.
Июльское солнце, мягко подсвечивало небольшое пространство перед входом в ее жилище. Вырубленное стараниями средневекового человека, оно и сейчас готово было надежно служить, современному социальному беглецу или искателю неиссякаемого, внутреннего света. Не зная прямого пути к пещере, заблудший турист или рыскающий в поисках неформалов мент, мог попросту свалится в ближайший овраг или того хуже – покатится вниз, с голой скалы обрыва. Густой кустарник и хвоя «Соснового мыса», надежно прикрывали еле заметную тропу к ее небольшому входу.
Ворона уже ждала, на своем месте хозяйку пещеры. Оседлав край большого валуна, она крутила остроклювой головой по сторонам, иногда направляя свой птичий взгляд вниз, после раздающихся оттуда звуков. Удары топора и отголоски громких криков с долины, доносились сюда наверх очень четко, в тихое утреннее время. Маха, прихватив для своей любимицы остатки зерен и каши, подошла к сероватому камню. Ворона, переступая с лапки на лапку, радостно взмахнула крыльями. «Людей с палатками стало больше, - подумала девушка, заглянув через ветку кустарника вниз, - уже даже начали, что-то копать, видно готовят места под фундаменты домов».
Место бывшего поселения в долине, сейчас занимали уже около десятка палаток. Возвращающиеся потомки, депортированных в 1944 г., местных жителей ни у кого не спрашивая, стали здесь палаточным городком. К лету они начали возводить уже стационарные дома, на местах ранее принадлежащих их предкам. У которых, кстати, так же никто не спрашивал согласия перед поголовной депортацией в республики Средней Азии. Быт вернувшихся татарских семей, не сильно отличался от спартанской обстановки жителей главенствующего над ними массива – Баба-Даг. Поэтому видимо и отношения, между вернувшимися татарами и «индейцами» с плато над ними, сложились добрые, почти соседские, как и полагается у людей, волею судеб оказавшихся рядом.
Мотивы принятия решений - стать практически первопоселенцами, начать все сначала, конечно же, у новых соседствующих групп, были совершенно разные. У крымскотатарских семей – это, прежде всего, естественное человеческое желание - вернуться на свою историческую Родину, на землю предков. А вот у разношерстных жителей древнего Мангупа, причин обособиться на главенствующей горе, было определенно по более…
От очарования этими местами, с возможностью жить один на один с природой, до - банального бегства, от социальных обязательств к отсутствующим здесь ограничениям: в манерах, одеяниях, сексе, потреблении наркотиков и алкоголя.
Пронзивший их пылкие «кастанедовские» умы - дух вселенского равенства и свободы, рисковал здесь развеяться в парах ничем не прикрытых пороков и зависимостей. Обратную дорогу - туда вниз, никто для «индейцев» не закрывал, но и ждать их - «диких и освобожденных», то же перестали, а стать прежними многие из них уже не могли, и в большинстве случаев - не хотели…
Маха, неторопливо готовилась к спуску в долину. Подвязала волосы косынкой, так что бы, черные пряди максимально прикрывали обе стороны лица, оставив видимое место, только для пространства глаз, носа, рта и подбородка. Достала из пещеры серо-зеленый рюкзак, сложила в него разноцветные пакеты с какими-то травами, и потом разложила рядом на камне широкий кожаный пояс, с двумя навешенными на него удлиненными мягкими емкостями.
В ближайшем селе Терновка, жила дальняя родственница ее умершего более десяти лет назад, отца. Известная на всю округу целительница была одна, и как полагается местной «ведьме», обитала в небольшом доме - на краю села. Большой брезентовый рюкзак, в котором были только травные сборы, заказанные бабой Тоней и пара кожаных бурдюков на широком ремне - это все, что ей было нужно с собой.
Сменив легкую накидку, на более удлиненную цветастую тунику, она направилась по прикрытой старой лозой и густым плющом тропинке, в сторону крутого спуска с плато, к дороге, ведущей в Терновку.
На выходе из лесного массива «Соснового мыса», уже непосредственно на открытом пространстве плато ее окликнули с соседней тропы, круто «ныряющей» в овраг к палаточному поселению.
- О! Привет «Пещера»! – услышала она знакомый голос.
- Привет, привет Ганджа … – чуть обернувшись, спокойно ответила Маха на приветствие «соплеменника» по Мангупскому обществу.
За некоторую отрешенность и удаление, даже от местных «горцев», в последний год, ее все чаще и чаще, стали так называть.
Невысокий парень, с длинными рыжими волосами и такой же бородой, в истертых практически до дыр камуфляжных штанах и серой майке, приветственно взмахнул знакомой, свободной от торбы рукой. На правом плече, у него висела бело-черная мешковидная сумка, поддерживаемая им снизу правой рукой. Чуть прихрамывая и изогнувшись под тяжестью ноши Ганджа приблизился к Махе.
- Давно тебя не видел. Не здесь была?
- Здесь, - коротко ответила девушка.
Ганджа плюхнулся на мягкую траву и с удовольствием вытянул босые ноги перед собой.
- Садись, я угощаю, - сказал парень. – Я у Амета был внизу, он начал вино привозить из Красного Мака, от родственников. Продает его археологам, которые здесь наверху, у старого храма расположились. С весны что-то там роют…
Из мешка-сумки, показалась мятая пластиковая бутылка, наполненная доверху красной жидкостью. Ганджа, сделал несколько глотков и протянул сосуд Махе.
- Я археологов привел к нему, когда те, заскучав здесь, начали поиски «ларька с красной ртутью». Вот он меня теперь и благодарит, - вещал со смешком парень, пока Маха пила сладкое вино.
Потом посмотрел на снаряжение своей знакомой и вопрошающе, жестом руки показал, типа: «ты вниз?»
- Я, к бабке в Терновку, - ответила Маха.
- Ну-у, привет, бабе Тоне! Особенно от Макса и его Микки. Я их в Севасе видел, с неделю назад. Они еще с какими-то двумя «цивилами», в Карелию собирались. По местам силы проехаться.
Ганджа, грустно вздохнув, потер правое колено. Его легкая хромота, стала следствием жестокого избиения того, патрульными омоновцами в Терновке. Тогда в середине декабря, он и еще пара таких же жителей Мангупа (Макса и Микки), возвращались из Залесного, к своим зимовкам на плато. В районе замерзшего озера, перед татарскими палатками, их остановили вышедшие из ментовского «Пазика» несколько пьяных омоновцев.
Той зимой, учредили какой-то милицейский праздник, что вроде нового дня милиции Украины. Встреча с блюстителями порядка, для троих неформалов, оказалась очень даже не приятной. Откупится, от вновь рожденных украинских милиционеров, молодым «индейцам» было нечем. Ни «травы», ни денег, у них тогда с собой не было. А, силой слова, победить пьяного социально-классового врага в форме, не представлялось никакой возможности…
Из сельского участка, после издевательств и унижений, их под утро - просто выбросили в поле, у заснеженной тропинки с окраины Терновки, ведущей на Мангуп.
Местный участковый посоветовал им больше не попадаться ему на глаза, а лучше и того, по быстрее всем им там - передохнуть, чтобы не таскаться нарядам милиции на высокое плато с постоянными облавами.
Избитых до переломов парней и изнасилованную Микки, выходила тогда, Махина родственница, местная целительница - баба Тоня.
- Они, после того случая с ментами, на Фиолент в «Митрополичьи сады» перебрались, - продолжал свой рассказ Ганджа, - потом в Севасе тусили, и вот, на север собрались. Карелия, Прибалтика …
– С марта к «Вавилону» не спускалась… - задумчиво сказала Маха, вспомнив ту жестокую историю.
- Ясно, - уже чуть бодрее говорил Ганджа, доставая из мешка круглую лепешку. – Там все - то же, только страны и поселенцы вокруг Мангупа меняются, как всегда это и было.
Потом, характерно махнув рукой в направлении долины, вольно процитировал строки из песни Егора Летова:
- … все те же лица, все та же - срача!
Разломав лепешку пополам, он протянул одну из частей девушке. Маха махнула головой в знак благодарности. Парочка, мирно расположившись на мягкой траве, среди теплых камней и совершенно отстранившись от всего вокруг, просто жевала вкуснейшую молочную лепешку, запивая ту, ароматным вином.
Со стороны, они могли показаться обычному человеку, перемещенными во времени гостями из хипповых 70-х. Ветер легко разбрасывал по сторонам рыжие волосы и бороду Ганджи, свободно приподымал над спиной Махи цветастую тунику, гладил светло-желтую траву каменистого плато, создавая подобие легких волн, равномерно возникающих вокруг двоих, одиноко сидящих людей.
Было похоже на то, будто непосредственные участники легендарного «Вудстока», пришли вспомнить свои фестивальные будни, на то же место, лет так через двадцать…
Эти двое и еще несколько десятков таких же «индейцев», как и они сами, являлись яркими представителями первой волны поселенцев, пришедших сюда на высокое плато Баба-Дага, в конце 80-х.
Немного странное поколение, в котором действительно начали прорастать идеи и верования, имеющие свои прочные позиции в западных субкультурах. Пришедшие к нам на закате Страны Советов, они (идеи и верования) очень отличались от музыкальных посылов "Боба" и арт-чудачеств «митьков», а именно тем, что получили здесь – практическое воплощение.
Увлекаясь, и не давая своим порывам остановиться, новоявленные клоны: Кена Кизи и Джека Керуака, Джона Леннона и Дженис Джоплин - предпочитая стиль натуры и естественности единения с природой - уходили на высокое плато Мангупа, что бы сбить с себя всю городскую нечисть и никчемную по своему проявлению, человеческую зависимость от внешней атрибутики.
Первые зачатки ямайского растафарианства и индейской мудрости племени Яки, индийского буддизма и последующего за ним - психоделического транса от дзена, с сюрреалистическим погружением в недры внутреннего мира, получили в умах крымских индейцев свою «прописку» именно здесь – на Мангупе.
Суета и спешка, как тяжелые спазмы от внешнего мира, уступали тут место простыми и легкими – спокойствию и принятию… Смена имен - на удобные клички, и терминология применяемая местными обитателями, ко всему окружающему их миру, так же носила эволюционно-неизбежный характер. Отсюда и – растафарианский «Вавилон», как обозначение всей низменности и обмана внешнего, потребительского мира, и казалось бы не всегда приятные прозвища, типа – «Ганджа», ассоциативно напоминающие курильщика марихуаны и всякие там простые - «ништячки», как обозначение продуктово-алкогольных подарочков, оставленных сознательными туристами для местного неформального общества...
Здесь, на высоком плато, установились и получили путевку в жизнь, свои - устои и ценности, иногда радикально отличающиеся от всего того, что преподают и утверждают там – внизу, в лицемерно-порочном «Вавилоне».
У подножия горы, действительно менялись страны и населяющие их люди. Приходили новые законы и обозначения, звучали разные языки и почитались другие, осовремененные традиции.
Только, на гордо стоящем плато в самом сердце горного Крыма, в течении нескольких веков, (после падения в ХV столетии, последнего византийского оплота - княжества Феодоро), практически ничего не менялось.
Ганджа достал сигареты. Потом, чуть замер и одновременно с улыбкой свободной рукой показал на боковой карман своих штанов. Следующим, что увидела Маха, был прозрачный пакетик с травянистой зеленой субстанцией внутри.
- Давай приколотим? – сказал парень.
Маха дала ответ не сразу, но уверенно:
- Нет, пока не буду. Спускаться думаю по «мышеловке», перед монастырем. Давно там сама не ходила. Стремно.
«Трава», «молоко», «конфетки», «кашка» и всякие там другие духовно-питательные вещества, так же свободно гуляли по Мангупу, как и обычные продукты по городам и селениям вокруг древней горы. Строгие нормы морали низменного «Вавилона», здесь, напрочь отметались жителями пещер и гротов. Понимание собственной открытости, прежде всего перед самим собой, приводило их к закономерным вопросам: «Почему? Зачем? И, какая разница?»
Если в каждом, мало-мальском сельском магазине полно водки, табака и всякой там другой гадости, то - это нормально, а травку покурить, так - это зло и преступление. Почему?
Или, зачем? В каждом фильме показывать сцены с употреблением алкоголя и курением сигарет, а потом трубить по школам и предприятиям о вреде пагубных привычек. А по телевизору, и того больше, утверждать – «об постоянной заботе, о здоровье будущего поколения».
Так, какая же все-таки разница между видами дурмана? Ответ прост – никакой! И то, и то – зло, порок и убийство генофонда будущих поколений. Но! Если понять, очень простую вещь, что формируемая правящими элитами «вавилонская» реальность направлена, прежде всего - на подчинение себе подобных, только низших по их пониманию слоев населения, то - все становится на свои места. Подчинение через: зависимости и одурманивание сознания ложными пояснениями.
«Гадость и отраву, конечно же можно, но только ту, которую мы произведем и продадим вам. Потребляйте спиртное ответственно… Старайтесь курить только на свежем воздухе…» - и, тому подобные оправдания (своего зелья), транслируют нам власть имущие.
И не дай Бог - гражданин задумается! Нельзя. Как - так?! Что это, за вопросики такие про наркотики! Что значит, вы хотите понять: почему алко-яд даже рекламируют, а марихуана – жесткое табу? Вы что, хотите разрушить общество нормальных людей? Чего это вы, так интересуетесь, чем отличается пагубное воздействие никотина (которое разрешено государством!!!) - на здоровье человека, от расслабляющих опиатов и канабиса, (запрещенных строгим законом).
И, что это за крамольный интерес, в конце концов: почему одни яды рекламируют и легально продают с прилавков магазинов, а за другие (порой, и менее убийственные), стараются упечь любого неофита за решетку.
Врачи мямлят, что-то там, об ответственности за самого себя, так и не желая пояснить разницу. Родители, напиваясь, только машут руками, мол, сам все поймешь, когда вырастешь. А, государство – строй «вавилонский» - используя информационную меди-машину, только потирает ручки от сверхприбылей, получаемых после реализации «медленных убийц», в красивых упаковках и емкостях. На которые у него, полная – монополия!
Весь сложный ответ здесь, в одной простой фразе: «государственная монополия на производство веществ, формирующих твое сознание».
«Тот, кто управляет веществами, тот управляет – сознанием, тот, кто управляет - сознанием, тот управляет – миром». Примерно таков, был посыл неразумному человечеству, от официального изгоя и «врага №1» Соединенных Штатов Америки, легендарного ученого и философа – Тимоти Лири!
Вопрос: А почему, так же не оправдывают (по медиа-ресурсам), все остальные дикорастущие снадобья?
Ответ: Так, должна же быть и другая, темная сторона, то есть – зло злостное, для обывателя, конечно же.
Но, на самом деле - это территория выработки, для очень больших ребят. С мировыми сетями своих фармацевтических производств, с толпами наркокурьеров и изобилием обычных городских аптек…
Пришедшие на высокое плато люди, (первой волны), еще не дошедшие до состояния полных «обдолбышей», может так глубоко и не рвали свои умы, сложными вопросами, но они уже тогда поняли всю лицемерную суть окружающего их, разлагающегося общества.
Стало ли это для них, выходом или спасением? На этот вопрос, со временем, видимо каждый из местных «индейцев», получил свой внутренний и глубоко-индивидуальный ответ.
Ганджа не стал дальше уговаривать свою знакомую на совместную раскурку. Он, так же как и остальные обитатели плато понял, еще год назад, что Маха - закрылась. Как в общении, так и по месту обитания. Где-то там, на «Сосновом мысе», была ее пещера. Среди зайцев, коз, орлов и хоть редко, но еще встречающихся - диких кабанов.
- Сегодня к вечеру планируешь вернуться обратно? – спросил, выдыхая синеватый дым Ганджа.
- Да.
Девушка медленно расстегнула широкий пояс с длинными бурдюками по бокам. Потом откинулась назад, и ее спину словно обняло самое преданное ложе, всегда готовое быть рядом. Вино расслабило, вкуснейшая лепешка приятно насытила привыкший к фруктам и грибам желудок.
За контуром выпирающих лопаток под серой майкой и копной длинных рыжих волос, раздавался уже более размеренный голос Ганджи:
- Я, Даду видел вчера. Звал он всех на «Дырявый», мол, чего расшатались по мысам, одичаем скоро так. Давайте соберемся.
Потом серая майка, чуть приподняв плечи, сбросила их вниз.
- Говорит, сегодня в – Акустической - наши будут петь, группа – «Акустика». Да ты их знаешь – те, харьковчане с севастопольскими. Сейчас они, по более выходить к «цивилам» начали. Мотаются из города в город, - да поют на площадях. Такое же и название взяли, как пещера на дырявом мысе.
Ганджа с полуоборота, посмотрел на Маху:
- Это я под концерт, в долине, у Амета – тарился!
При этом самодовольно постучал по черно-белой сумке.
- Круто! - в небо сказала Маха. – Обязательно буду.
Сейчас она лежала на самой мягкой траве, в самом чистом месте планеты Земля, понимая, что это благо, как доступно, так и понятно – только ей одной, и никому больше.
Вдали, на фоне соседствующего массива, появились несколько похожих фигурок людей. Они шли быстро, определенно зная направление.
- А вон они, археологи мои, - указывая пальцем, в сторону идущих, проговорил Ганджа. – Тоже видно, у татар подтарились.
Потом он встал, посмотрел на Маху сверху. Вытащил несколько сигарет из другого кармана штанов, и протянул их девушке со словами:
- Бывай «Пещера», до вечера.
По местным меркам, это был «царский» жест. Обычно курящие здесь (просто табак) жители, формировали свои «козьи ножки» из выпотрошенных «бычков» встреченных ими по дороге. А вот цельные сигареты, не говоря уже о папиросах - это было, скорее исключение, граничащее практически с везением.
На Мангупе, в то время, негласным девизом, если кратко, можно было считать изречение: «Нам делить здесь нечего…»
Еда, сигареты, алкоголь и наркотики здесь на высоком плато, если выражаться образно, считались - общим достоянием. Не поделиться с таким же как и ты - «индейцем», съестным или «дурью», было признаком твоего полного «отстоя» или проявлением вшивого нутра «квартирантишки». Так, в то время называли залетных «домашних» деток, забегающих на Мангуп весной или летом, на парочку дней, с полными рюкзаками еды и косметики. Только для того, чтобы потом целый год рассказывать по своим «бурсам», как они были дикими и освобожденными на древней горе.
«Хороший, он – Ганджа, - затягивая ремень обратно вокруг пояса, думала Маха, - по своей сути – хороший. Открыт своим, и до чужого горя не равнодушный. Его - это место, его».
Не имея желания видеть, кого-либо из туристов или ученых, она пошла к южному обрыву, через лесистые рощи по крутому краю плато.
По дороге Маха, все же увидела несколько разных групп людей. На возвышенности, со стороны «Дырявого» мыса, расположились четыре персоны. Судя по их выверенным позам, и симметричному нахождению друг к другу – это была глубокая медитация. Все больше и больше, особенно к лету, сюда - к развалинам древнего города с потрясающими видами вокруг, прибывало новых искателей себя и различных контактеров, с неведомым и мистическим.
Парочка длинноволосых и совершенно голых «хиппи», в одежде только из трав и листьев на откровенных местах, собирали татар-чай и чабрец, на открытых полянах. Их одинаково длинные волосы, заплетенные извилистыми лианами и цветами, только подчеркивали визуальную силу слияния данных особей с окружающей их природой. Маха узнала пару. Это были молодые люди из белорусской Лиды. В первые сезоны они приезжали только на лето, а потом начали оставаться здесь на круглый год. «Зеленые», (как их нарекли местные), так же, как и она, определенно обособились от традиционного «мангупского общества». Отказ от мясного и алкоголя, обычной одежды и причесок, делал их больше похожими на первобытных «маугли», случайно попавших на время в городские условия. И, потом с удовольствием, вернувшихся в родное лоно природы.
Еще сбоку мелькали какие-то особи, но Маха, намеренно приостанавливаясь или ускоряя шаг, избегала со всеми встречи.
Подойдя к краю южного склона Баба-Дага, она остановилась и медленно опустилась на теплый камень. Словно давно ожидающая отдельная вселенная, полностью объяла все ее тело и душу. Порывы ветра, огромными и чистыми массами, раз за разом накатывались на крутой склон, ласково пропуская через себя: камни, деревья, Маху, все живое и не живое вокруг. Так здесь было всегда. Только с той разницей, что гармония лета, уступала место - гармонии осени, зимы, весны и дальше, дальше, дальше…
Впереди, пологие склоны соседствующих высот, берущие начало от чистых полей, сменялись зелеными, густо-засаженными лесом, плоскими вершинами. Бело-желтые выступы которых, отсвечивали красивым золотистым блеском. Узкие ленточки тропинок, хорошо просматривающиеся в ясную погоду, убегали, под тенистые своды многолетних сосен и буков. Ровный пейзаж, изумрудных, покрытых синеватой дымкой гор, сливался с неземной красотой идеально-голубого неба. Только небольшие «барашки» тучек, зацепившись за дальние высотки, придавали слегка рукотворный характер величайшему зрелищу. Словно рука художника, желая оживить общую картину, легкими светлыми мазками добавила контрастности к готовой работе.
«От каких планетных ураганов.
Этих волн гранитная гряда».
Эй, всегда вспоминались эти строки, из творчества Максимилиана Волошина, при виде таких потрясающих пейзажей, с разных сторон Отец-горы.
Силуэт одиноко сидящей девушки, в цветастой тунике, с развивающимися на ветру волосами на краю крутой скалы, вполне может быть - одним из вечных символов древнего города на высоком плато.
Конец 1 главы.