Ночь миновала, и рассвет поднялся с камней, рваной дымкой тумана повиснув на мокрых скалах. Воины собирались. Конан увидел, как из паланкина вышла Шаззара. Четверо воинов с копьями наперевес стояли рядом, пока пленница умывалась у ручья. Длинные, до пят, одежды скрывали фигуру девушки, а накинутый на голову дымчатый платок – лицо.
Позади Конана стукнули копыта:
- Скажи, варвар, женщины в твоем племени такие же вонючие и волосатые, как ты?
Конан обернулся. Ксабер ухмылялся, отчего перечеркнутое шрамом лицо казалось еще уродливее.
- Нет, они похожи на тебя: такие же гладкие лица и такой же длинный язык.
Услышавшие ответ Конана наемники рассмеялись. Ксабер закусил губу, раздумывая, чем ответить: словом или мечом.
- Оставь варвара в покое, Ксабер, - сказал Бунвард. – Его меч не менее остер, чем его язык.
- Мой тоже не туп, - Ксабер пришпорил коня, быстрым галопом умчавшись вперед.
- По коням, воины, вперед! – скомандовал Бунвард. – Сегодня мы будем в Пунте!
Перевал остался позади. Отряд спускался вниз, и воины заметно повеселели. Цель была близка, как и награда – а доли убитых бойцов Бунвард обещал разделить между живыми.
Конан ехал молча, иногда оглядывался, цепкий взгляд северянина рыскал по отвесным скалам, но - ни движения, ни звука.
- Ты чем-то обеспокоен, киммериец? – спросил Бунвард, подъезжая. Они ехали стремя в стремя.
- Когда мы доберемся до места?
- Мы уже добрались! – рассмеялся нордхеймец. – Видишь за лесом скалу? Под ней – руины города, такого древнего, что даже твой Кром, наверно, не родился тогда... Так вот, там нас ждут.
- Мы не повезем эту девушку в Пунт? Ты говорил...
- Нет. Сделка свершится здесь. Мы им – девчонку, они нам – золото! Все честно!
- Надеюсь, - пробормотал варвар. – А что будет с ней? – он кивнул на паланкин.
- Какое мне дело? – повел могучими плечами Бунвард. – Плевать.
Отряд вошел под зеленый полог джунглей. Этот лес без конца рос, шевелился и дышал влагой, и уже через час Конан снял с себя легкую туранскую броню. В ней было слишком жарко. Многие воины последовали примеру киммерийца, и Бунвард не стал им препятствовать, но сам оставался в кольчуге.
Руины выступили из джунглей, как челюсть великана, когда-то низвергнутого с небес, чьи обветренные зубы-скалы торчали из земли, обвитые лианами и плющом. Ноги воинов попирали циклопические колонны с нанесенными письменами на забытых языках, и мертвые лица каменных идолов смотрели вслед людям безразлично и тяжело.
- Это здесь, - сказал Бунвард. – Стойте!
Воины спешились, и Конан уловил движение в темном зеве обвалившегося храма.
- Там, - сказал он, моментально выхватив меч.
- Постой, - Бунвард поднял руку, - это покупатели.
Люди, показавшиеся из тени, были, без сомнения, пунтийцами, но Конан никогда не видел этого племени. Каждого из них с головы до ног покрывал рисунок, сделанный красной хной: то был образ огромного змея, обвивавшего ноги, руки и тело. Идущий впереди был, без сомнения, жрецом. Диковинный убор из перьев и змеиной кожи украшал его голову, на бедрах висела легкая ткань, а шею обвивала красная лента. Подойдя ближе, киммериец увидел, что это не лента, а живая змея, покорно свернувшая на шее жреца.
- Ксабер! – подозвал Бунвард. – Переводи.
Жрец заговорил. К удивлению Конана, это был не диалект жителей Пунта – его северянин не смог бы разобрать – а шемитский с примесью наречий Куша и Турана.
- Анх-Кшем говорит, что рад нас видеть, - перевел Ксабер. – И спрашивает, где товар.
- Здесь! – указал на паланкин наемник. – А где наше золото?
Жрец кивнул, что-то коротко приказав своим людям. Полуголые люди скрылись в глубине руин. Воины переглядывались, держась за рукояти мечей, и Конан понял, что стороны не доверяют друг другу.
- Это весь твой отряд? – спросил жрец, темными провалами глаз вглядываясь в обступивших паланкин воинов. Его голый торс и ноги так же обвивал бесконечный змей, но в отличие от прочих, изображение змея было и на лице – оскаленная змеиная пасть, лишь вместо желтых глаз рептилии – человеческие глаза.
- Да. Остальные пали. Шемранцы преследовали нас, - отвечал Бунвард.
Жрец удовлетворенно кивнул и промолчал. Его люди вернулись, неся четыре глиняных кувшина. Каждый с трудом несли двое.
- Здесь твое золото, как договорились, - сказал жрец, когда кувшины поставили у его ног. - Теперь отдай мне ее!
Бунвард кивнул. Двое воинов вывели Шаззару из паланкина. Она была высока и стройна, ниспадавшая до земли тонкая материя не могла скрыть привлекательных форм пленницы, но шла она не по-девичьи жестко и уверенно, не боясь и зная себе цену.
- Сними вуаль, - приказал жрец.
Девушка повиновалась. Вздох пронесся над поляной. Черные люди, не отрываясь, смотрели на пленницу, взгляды наемников собрались на кувшинах. Конан увидел идеальный овал лица, огромные, подведенные сурьмой, глаза и точеные скулы. Да, она была прекрасна, но красота ее не вызвала у киммерийца желания – от застывшего лица веяло презрительным холодом, словно пленница не знала, что ее продают, а напротив, все вокруг были ее рабами.
- Да, это она! – произнес жрец. – Я доволен.
Перевода не требовалось.
- Прежде чем вы уйдете, я хочу пригласить вас на пир, - перевел Ксабер. - Близится ночь, и вам лучше остаться здесь. В храме Ксотота вы в безопасности. Мы накормим и напоим вас, а наши женщины доставят вам удовольствия, о которых вы не слыхивали...
Наемники довольно переглядывались.
- Действительно, куда спешить? – говорили они. – Останемся здесь, а утром уйдем.
Бунвард наклонил голову:
- Хорошо, Анх-Кшем. Мы принимаем приглашение.
Свет множества костров осветил руины. Жрецы Ксотота были безоружны, и бояться, казалось бы, нечего, но киммериец сердцем чуял опасность. В эти руины не заглядывали звери, даже птицы пролетали стороной. Конан вспомнил облик верховного жреца и покачал головой. Глазницы Анх-Кшема излучали мрак, а татуировки служителей храма указывали на родство их культа с Сетом, Великим Змеем, коварным и кровавым божеством. Хорошо, если это не так, думал воин, наблюдая, как наемники смеются и пьют вино.
Слуги Ксотота неслышно скользили среди воинов, разнося еду и наливая вино. Конан взял кусок жареного мяса, и отстранил протянутую чашу. А затем из тьмы явились женщины. Молодые, обнаженные, они окружили воинов, и их темная, умащенная душистым маслом, кожа блестела в свете костров. Варвар встретился взглядом с Бунвардом: нордхеймец улыбался девушкам, но в уголках его глаз застыл лед. Он кивнул Конану, и рука его, будто случайно, прошлась по рукояти меча.
Смуглое нагое тело возникло перед Конаном, упругая грудь прижалась к его руке:
- Ты не пьешь вина, воин? Почему?
Киммериец оглядел девушку:
- Вы всегда так встречаете гостей?
Она села на колени, протягивая наполненную чашу:
- Нет. Но сегодня – особый день. Выпей, у нас праздник. Сегодня ночью Ксототу принесут жертву, большую жертву.
- Шаззару?
- О ком ты говоришь? – пожала плечами пунтийка. – Я не поняла. Лучше выпей.
- Если только с тобой.
- Конечно, - она улыбнулась и отпила глоток. Облизнула полные губы острым гибким язычком. – Теперь ты...
Конан глотнул. Вино как вино, приходилось пить и похуже.
- Ты могуч, варвар, ты силен, ты хочешь меня? - шептала она, тонкие смуглые руки обвили шею воина, гладили его грудь. Он прижал девушку к себе, ладони воина прошлись по ее округлостям и... Киммериец отдернул руку: красные змейки скользили по плечам девушки, огибали полную грудь и сползали по ногам, растворяясь в ночи. Конан тряхнул головой: а вино-то коварное, чудится невесть что...
По телу растекалось тепло и слабость. Хотелось спать. Конан взглянул на наемников: часть из них уже спала, прочие развлекались с девушками, но движения их были слишком вялы для возбужденных мужчин... Конан сжал кулак – и не почувствовал силы. Ее будто отняли!
Бунвард вскочил:
- Вставайте! Нас предали!
Киммериец потянулся к мечу, но движения были медленными, а мышцы налились тяжестью. Голова гудела, как пустой котел. Отравили! Киммериец пытался встать, но не смог. Рука с усилием потащила меч из ножен. Пунтийка улыбалась:
- Ты побежден волей Ксотота, варвар. Прими свою судьбу.
Бунвард не сдавался. Нордхеймец сумел подняться и стряхнуть с себя слуг Ксотота. Выхватил меч.
- Вставайте, воины! – заревел он.
Никто не встал.
Конан смотрел, как меч Бунварда вонзился в живот одной из девушек, и она с воплем повалилась в костер. За спиной вожака возник Ксабер и с размаху вонзил клинок ему в спину. Бунвард пошатнулся и упал. В глазах Конана потемнело, и больше он ничего не видел.
Конан пошевелился, чувствуя, что связан по рукам и ногам. Напряг мышцы – но путы были крепкими. Слабость не проходила, тело не слушалось варвара, но что толку, если ты еще и связан?
- Киммериец! – шепот был еле слышен. Конан повернул голову на звук.
- Кто здесь?
- Говори тише! Это я, Шениндар.
- Ты, шемранец?
- Да, я позади тебя, подберись к стене!
Конан рывком сдвинулся с места. В ребра впились осколки камней, но варвар, превозмогая боль, подкатился к стене.
- Где ты? – спросил он, вглядываясь в темноту, и почувствовал, как из невидимого во тьме проема подул ветерок.
- Рядом, за стеной. Здесь дыра, и я могу до тебя дотянуться.
Конан почувствовал прикосновение.
- Развяжи меня!
- Подожди, сперва выпей это, - в бок киммерийцу уткнулся глиняный горшок.
- Что это?
- Пей, это противоядие! Без него к тебе не вернутся силы.
Бормоча ругательства, Конан глотал горькую жидкость.
- Выпил?
- Да, порази тебя Кром! Что это за тухлятина? Развяжи меня, шемранец!
- Тише, варвар, они близко. Пока не могу. Я с трудом дотягиваюсь до тебя.
Северянин огляделся. Над головой был низкий свод, вокруг - почти кромешная тьма. Лишь где-то справа горел слабый колеблющийся огонек, дававший немного света.
- Как ты проник сюда, степной волк? И откуда взял это зелье?
- О, это было непросто! – прозвучал тихий смех Шениндара. – Сперва я следил за вами, а ночью увидел, как вас опоили змеиные слуги.
- Змеиные слуги?
- Разве ты не видел татуировки на их телах? Это слуги Ксотота, младшего брата Сета, повелителя змей. Я сразу понял, что они не выпустят вас живыми. Если б я знал, что Шаззару везут сюда...
- Откуда ты все это знаешь?
- От одного из них. Пришлось развязать ему язык, я умею это делать... Я следил за вами из джунглей. Когда вас, парализованных ядом, унесли, я осторожно прокрался в храм. Охраны не было, видно, страх охраняет это место лучше вооруженных воинов. Я видел, куда потащили пленников, дождался утра и проник сюда.
- Не понимаю, - качая головой, произнес Конан. – Они ведь пили вместе с нами!
- Дети Ксотота хитры, как их прародитель-змей, - усмехнулся шемранец. – После того, как вас парализовало, слуги принесли всем тем, кто пил с вами вино, противоядие, и они встали, как ни в чем не бывало. Одного из них я зарезал и взял этот кувшин.
До ушей Конан донесся далекий вопль. Это был крик обреченного, крик, в котором не было надежды.
- Ты слышал? Они скармливают своим змеям всех. И скоро придут за тобой.
- Развяжи меня, шемранец.
Тьма усмехнулась:
- Не так быстро, варвар. Ты спас мне жизнь, и я твой должник. Но что мне жизнь без Шаззары? Без нее я не могу вернуться и буду проклят своим племенем, и душа моя будет скитаться...
- Короче! Сюда кто-то идет!
- Обещай, что спасешь Шаззару и проведешь нас в Туран! – зашептал шемранец. – И я брошу тебе нож.
Конан молчал, чувствуя, как возвращаются силы. Зелье работало. Шарканье ног раздавалось все ближе. Судя по звукам, шли несколько людей.
- Поклянись, киммериец! Быстрее!
Молчание, отблески факела и черные тени на стенах, похожие на ползущих змей. Конан напряг мышцы и сорвал путы. Связывали не слишком крепко, надеясь на отнимающий силы яд...
- Где варвар? – раздался голос Ксабера.
- Он здесь, господин, - ответил кто-то по-шемитски.
- Отлично, хочется посмотреть на его мучения. Я скормлю его Ксототу живьем! Надеюсь, он очнулся.
- Проклятый варвар, - прошептал Шениндар. Конан усмехнулся и размял кулаки.
Свет факелов выхватил покрытый влажными потеками свод и пол, усыпанный старой соломой и битыми черепками. У стены стояли полки с кувшинами.
- Ну, что, киммериец? – остановившись над Конаном, Ксабер ткнул его ногой в живот. – Готов умереть? Я хочу услышать, как ты будешь молить о пощаде!
Северянин молчал, за спиной разминая затекшие руки.
- Молчишь, пес? – снова пинок в ребра. Два рослых жреца подступили к варвару и рывком поставили на ноги. – Скоро ты умрешь, а я буду смотреть, как змеи выедают твои внутренности...
Киммериец схватил ошеломленных жрецов и с треском столкнул головами. Два бездыханных тела осели на камни. Ксабер выхватил меч.
- Ты сумел развязаться! – воскликнул он. – Что же, тем приятней будет убить тебя!
Он взмахнул мечом, но Конан успел отскочить. Он схватил два стоящих у стены кувшина.
- Будешь драться со мной кувшинами? – расхохотался Ксабер. Шемит сделал выпад, Конан подставил кувшин. Сталь рассекла закаленную глину, в руке варвара осталась лишь ручка, и Конан незамедлительно швырнул ее в противника. Ксабер увернулся. Ручка ударилась о стену и разлетелась на куски.
- Зачем ты предал своих товарищей, Ксабер? – держа второй кувшин на отлете, спросил Конан.
- Они мне не товарищи, они скот для заклания Ксототу, - приближаясь, процедил шемит. – Принести в жертву десяток неверных, чтобы очистить мою душу от близости с ними – лучшее, что я могу сделать для повелителя.
Киммериец взмахнул кувшином. Ксабер парировал удар. Кувшин разлетелся, но из-под обломков на шемита высыпался клубок красных змеек.
- Проклятье! – выругался Ксабер, стряхивая с себя рептилий. Киммериец прыгнул к нему и ударом кулака свалил наземь. Шемит приподнялся и вскрикнул: несколько змеек вцепились в его ноги. Подхватив меч, он бросился на варвара, но Конан поймал его руку в захват и сломал. Ксабер вскрикнул. Конан вырвал меч и вонзил в предателя. Шемит с хрипом повалился навзничь. Подняв брошенный слугами факел, Конан без жалости раздавил не успевших расползтись змей и подошел к дыре:
- Ты здесь, Шениндар? – киммериец нагнулся и в локте от себя увидел бородатое лицо шемранца. В дыру можно было просунуть руку, но пролезть шемранец не мог.
- Да, варвар. Ты жив? Я слышал шум схватки.
- Все кончено.
- Хвала богам! Ты спасешь Шаззару?
- Думаю, да, - Конан взвесил в руке меч Ксабера. Легкий, но ничего, сгодится.
- Я помогу тебе! – крикнул Шениндар.
- Как хочешь, - подняв факел над головой, киммериец направился к выходу.
- Куда ты идешь? – прозвучало вослед.
- Навестить Анх-Кшема...
Конан шел на звук песнопений. Потом забили барабаны, и варвар пошел быстрее, он чувствовал, что надо спешить. Коридоры, похожие на полые кишки великана, были пусты и почти не освещены. Воин шел, готовый свернуть шею любому, кто попадется навстречу, но не встретил ни души. Впереди забрезжил свет, и показался зал, огромный, освещенный множеством факелов. Почуяв запах крови, Конан осторожно выглянул из тьмы.
Жуткий звук разрубаемой плоти наполнял зал. Под стук ритуальных барабанов обнаженные слуги сбрасывали расчлененные тела в покрытую рунами огромную бронзовую чашу, над которой на золотых цепях висел выточенный из красного камня змей. У стены перед чашей стояла девушка. Руки и ноги ее были привязаны к вбитым в стену бронзовым кольцам. Шаззара была полуобнажена, на ее шее висела массивная золотая подвеска. Золото еще сильней подчеркивало красивую смуглую кожу шемранки. Полная волнующая грудь ее часто вздымалась, не в силах скрыть страх, но идеальное лицо оставалось бесстрастным. Лицо богини, а не человека...
Слуги Ксотота выстроились полукругом, каждый держал факел. Огонь отражался на полированном камне стен и стоявшей посреди залы чаше. На залитом кровью алтаре лежал рассеченный на части человек. Одетый в белую мантию Анх-Кшем простер руки:
- Ксотот, великий и всемогущий! Явись и прими нашу жертву! Тело его – тебе, и душу его – тебе!
Повинуясь взгляду жреца, слуги взяли разделанное на алтаре тело и бросили в чашу.
- Тело его – тебе, и душу его – тебе! – раскачиваясь, запели остальные. Бормоча заклинания, верховный жрец подал знак рукой, и два жреца поднесли большой, сплетенный из тростника, ящик. Сунув в него руки, жрец извлек десяток красных, извивающихся змеек.
- Восстань, поднимись и приди! – повторял Анх-Кшем, бросая в чашу охапки змей, и ни одна не тронула его.
Он повернулся, глядя на привязанную к стене Шаззару:
- Жди и радуйся. Скоро Ксотот возьмет твою душу...
- Ничьей души ты не получишь! – с яростным ревом киммериец прыгнул навстречу Анх-Кшему. Защищаясь, жрец вскинул руку с золотым скипетром, но от удара меча тот отлетел прочь. В следующий миг клинок Конана пронзил жреца насквозь. Кто-то из слуг бросился на помощь, но Конан убивал их одного за другим, а прочие бежали.
- Кром! Я покажу вам, как... – слова замерли на языке киммерийца, когда он почуял опасность и обернулся. Останки воинов, с которыми он шел в Куш, отрубленные руки, ноги и головы сплелись в нечто, чему не было названья. Чудовище поднималось над чашей. Десятки рук его шевелились, и головы мертвецов разевали залитые слизью пасти. Тонкие красные змейки бегали по обрубкам тел, не давая им распасться. С жутким звуком рвущейся плоти, по колено в крови, оно шагнуло к воину, и мертвая голова Бунварда в его груди прошептала:
- Ты - наш!
Конан взмахнул мечом. Острое лезвие рассекло тянувшуюся к воину плоть, обрубок отлетела прочь, но к варвару протянулась другая рука, за ней вторая и третья...
Киммериец отступал. Выбравшись из чаши, чудовище шло за ним, оставляя кровавый след, и головы на плечах вопили:
- Тебе не победить! Меня не убить ни мужчине, ни женщине!
Один из жрецов вскрикнул. Из груди его вышло лезвие меча, и Конан увидел выступившего из тьмы Шениндара. Увидя чудовище, шемранец изменился в лице.
- Спаси Шаззару, Конан, спаси ее! – он бросился к сестре.
Вот и стена с привязанной жертвой. Отступать некуда. Тварь приближалась. Десяток рук протянулись к жертве, а головы завопили, захлебываясь сочащейся кровью:
- Ты - наша! Н-н-наша!
- Развяжи меня, варвар, и дай меч! – крикнула Шаззара. – Только я могу остановить его!
- Молчи, женщина! – ответил Конан, крепче сжимая клинок. Он размахнулся, вкладывая в удар всю силу. Меч разрезал чудовище пополам, но змейки сшили разрубленное тело.
- Кром! – воскликнул киммериец. – Я все равно убью тебя!
- Меня не убить ни мужчине, ни женщине! – повторил колосс, и удар пяти рук отбросил варвара в сторону. Конан с трудом поднялся, глядя, как тварь приближается к Шаззаре.
Шениндар прыгнул к сестре и ударом меча рассек веревки.
- Что ты так долго? – холодно спросила она. Шемранец склонил голову:
- Прости, госпожа...
- Дай меч! – сказала она.
Заревев, Конан бросился вперед. Подпрыгнув, он ударил по одной из голов и рассек, как спелый арбуз. Скользкие руки протянулись к воину, схватили и сжали, подтягивая к клацающим зубами ртам. Конан боролся, но не мог ни сломать, ни свернуть то, что не имело скелета.
Тварь нависла над девушкой. Несколько окровавленных руки протянулись к ней, но Шаззара взмахнула мечом – и куски плоти упали на камни. Еще удар, еще. Монстр разваливался на части, его хватка ослабла, и Конан вырвался, изумленно глядя на девушку. Раздался оглушительный вой, змейки брызнули в стороны, прячась в черных щелях храма. Чудище пошатнулось и распалось на груду мертвой плоти и костей, и мертвая голова Бунварда подкатилась к ногам киммерийца. Шаззара опустила меч.
- Клянусь Кромом, - проговорил варвар, - я мало встречал дев, подобных тебе! Но как ты смогла..?
- Я не девушка и не мужчина, – холодно произнесла Шаззара. – Лишь я могу убить порождение Ксотота!
Она сдернула висевшую на бедрах ткань, и челюсть киммерийца отвисла:
- Во имя Крома!
***
Три всадника взбирались по каменистой осыпи. Кони шли медленно, опасаясь сломать ноги, и люди не торопили их, разговаривая о своем.
- Теперь я понимаю все. Анх-Кшем был верховным жрецом Ксотота, - говорил Шениндар. – Он нанял этих воинов, чтобы похитить Шаззару. Чужаков, чтобы следы не привели к нему. Кроме Бунварда и предателя Ксабера, никто не знал, куда они едут.
Конан кивнул, внимательно слушая.
- После ее рождения было предсказано, что на всей земле лишь Шаззара способна убить чудовище с запада, которое придет, чтобы поглотить разум людей. Тогда мы не понимали, что это значит, и не слышали ни о каких чудовищах. Пока Шаззару не похитили...
Шениндар оглянулся на спутницу, но та хранила молчание. Лицо, как и прежде, скрывало тонкое покрывало.
- Теперь я понимаю, что Анх-Кшем знал о пророчестве и решил принести Шаззару в жертву Ксототу, чтобы уже ничто не смогло остановить его порождение... – продолжил он. - Мы бросились по следам наемников и напали на них, но им удалось отбиться и ускользнуть. На их стороне был могучий колдун-стигиец, мы сразили его, но потеряли многих... Наше племя немногочисленно, десятки полегли в бою, и наши надежды таяли. И все же... Если бы ты не бился на их стороне, там, в ущелье, все закончилось бы раньше.
- Нет, - проронила Шаззара. – Все произошло так, как должно произойти. Такова воля богов.
Шениндар почтительно склонил голову и умолк.
- Не знаю, есть ли на это воля богов, - ответил киммериец, - но я всегда делаю то, что хочу.
Шаззара рассмеялась. К удивлению варвара, это был смех девушки, звонкий и мелодичный.
- Откуда нам знать, кто ведет нашу руку, киммериец? Кто шепчет на сердце слова, от которых горит кровь? Почему мы знаем, как следует поступить? Боги ведут нас и дают нам то, что мы подчас не заслуживаем - но они же могут и отнять...
- Спасибо тебе, Конан, дальше мы доберемся сами, - Шениндар протянул ладонь, и киммериец ответил рукопожатием.
Горы остались позади. Перед всадниками лежали пустоши Турана. Пыльный ветер гулял по ним, заметая следы степного волка. Конь Конана приседал под тяжестью притороченных к седлу мешков с золотом, но хозяина это мало волновало. Он развернул животное мордой на север:
- Прощай, Шаззара. Удачи тебе, шемранец. И береги сестру, то есть... ну, ты понял, - Конан стегнул коня и поскакал прочь.
- Прости его, госпожа, - произнес Шениндар, заглядывая в глаза спутнице, - этот варвар груб и невежественен. Он не понимает, что ты...
- Его ждет великое будущее, - прервала Шаззара, глядя вослед киммерийцу. – Я это знаю. Поехали.