Пятый альбом сибирской этно-группы Веданъ Колодъ был издан в 2011 году, и обрёл новую жизнь в 2021, после официального переиздания в Германии. Любопытно, что все песни из «Слова» спеты на языке исходника, т.е. на древнерусском. Я познакомился с этим литературным памятником ещё в детстве — у моего отца была небольшая книга, правда там был только перевод. Не так давно приобрёл сборник «Слова», где был оригинальный текст, подборка переводов, а также научно-популярные статьи.
Что касается исполнения «Веданъ колодъ», то мне оно пришлось по душе — именно так я всё чувствовал, читая строки «Слова». Ну и прямым следствием этого стала эта обложка, где я попытался передать и настроение, и символизм произведения.
12 ноября исполняется 190 лет со дня рождения замечательного русского композитора и ученого Александра Бородина, автора одной из самых красивых и узнаваемых мелодий на свете – «Хора невольниц» («Улетай на крыльях ветра») из оперы «Князь Игорь».
История Бородина – пример того, что человек порой сам не знает, в чем его подлинная сила. Не подозревая, что он войдет в историю прежде всего как композитор, а не ученый, Бородин объяснял Мусоргскому, Римскому-Корсакову и другим великим друзьям: «Для меня музыка – забава, а химия – дело».
Крепостной сын
Бородин родился в Санкт-Петербурге и первые годы жизни числился крепостным собственного отца. Он был незаконнорожденным сыном грузинского князя Луки Гедианова и русской мещанки Авдотьи Антоновой, дочери военного. Получается, что один из самых русских по духу и мелодике композиторов был по крови наполовину грузином, да еще древнего аристократического рода.
Как практиковалось в те времена, маленького Сашу записали сыном крепостных Гедианова: слуги Порфирия Бородина и его супруги Татьяны. Авдотью Константиновну маленький Саша «в целях конспирации» называл тетушкой. Называл он ее так и когда вырос, но в этом была уже нежная ирония.
Князь очень любил Александра, так как в официальном браке у него рождались только дочери, и, будучи просвещенным человеком с широким кругом интересов, дал ему хорошее образование.
Заболев и предчувствуя близкую смерть, Гедианов подписал сыну вольную грамоту и устроил Авдотье фиктивный брак с врачом-немцем по имени Христиан Клейнеке. Но немец скоро умер, а вслед за ним и князь, и вдова стала жить с сыном в купленном на деньги Гедианова доме недалеко от Семеновского плаца.
Звуки военного оркестра очень интересовали юного Сашу, он часто ходил на плац и разговаривал с солдатами-музыкантами, а дома пытался подобрать услышанные мелодии на фортепиано. Видя увлечение мальчика, мать наняла ему учителя музыки. Александр освоил фортепиано, флейту и виолончель.
Фальшивый купец
В юности Бородин уже очень хорошо разбирался в музыке, не пропускал ни одного интересного столичного концерта. «Мы оба бойко играли и свободно читали ноты и на первый же год переиграли в четыре руки и знали чуть не наизусть все симфонии Бетховена и Гайдна, но в особенности заигрывались Мендельсоном», – вспоминал его товарищ Михаил Щиглев, впоследствии ставший композитором, дирижером и музыкальным педагогом.
Щиглев с разрешения родителей жил в доме Бородина: вместе подростки занимались с репетиторами по разным наукам. В 13 лет друзья исполнили первый написанный Бородиным концерт для флейты с фортепиано. За ним последовало еще несколько пьес, и обожавшая Александра мать поспешила издать их отдельной брошюрой.
Несмотря на творческие успехи, Бородин считал музыку лишь одним из множества своих интересов, главным из которых была химия. В своей комнате Саша устроил настоящую химическую лабораторию. Он изготовлял фейерверки и краски, которыми пользовался на уроках рисования.
Достигнув совершеннолетия, Александр, значившийся в документах как «вольноотпущенный дворовый человек», рисковал отправиться на 19 лет в солдаты, поэтому мать, приложив немало усилий и потратив изрядно денег, оформила ему другой социальный статус – купца 3-й гильдии. Затем деловая Авдотья Константиновна сама выбрала сыну место учебы – Медико-хирургическую академию.
"Поменьше романсов"
Русские ученые-химики Н. Житинский, А. Бородин, Д. Менделеев, В. Олевинский
В академии он стал любимым учеником выдающегося русского химика Николая Зинина. Мэтру не нравилось, что часть своего времени Александр посвящал музыке. «Поменьше занимайтесь романсами. На вас я возлагаю все свои надежды, чтоб приготовить заместителя своего, а вы все думаете о музыке и о двух зайцах», – говорил ученый.
Но Бородина нельзя было упрекнуть в легкомысленном отношении к науке. Он был так погружен в учебу, что, по воспоминаниям младшего брата Дмитрия, «провонял совсем трупным запахом препаровочной». Все возможное время он проводил в домашней лаборатории Зинина, ставшей чем-то вроде клуба единомышленников.
С 1868 года Александр Бородин член-учредитель Русского химического общества
И все же музыка оставалась важной частью его жизни. «Мы не упускали никакого случая поиграть трио или квартет где бы то ни было и с кем бы то ни было. Ни непогода, ни дождь, ни слякоть – ничто нас не удерживало, и я, со скрипкой подмышкой, а Бородин с виолончелью в байковом мешке на спине делали иногда громадные концы пешком», – вспоминал Щиглев.
Однажды темным вечером друзья возвращались с очередного концерта по пустынной неосвещенной улице. Вдруг Щиглев, шедший немного позади товарища, услышал странный грохот, и затем в наступившей тревожной тишине откуда-то из-под земли донеслись звуки флейты. Оказалось, Бородин, оступившись в темноте, провалился в подвал какой-то лавки. В первую очередь он испугался не за свои кости, а за флейту и тут же решил проверить, не сломался ли инструмент.
На целебных водах
По окончании академии с похвальным листом 22-летний Александр некоторое время служил врачом-ординатором во Втором военно-сухопутном госпитале Петербурга, но скоро убедился, что практическая медицина не для него: он мог упасть в обморок при виде тяжелой раны. Бородин предпочел научную работу и устроился ассистентом к Зинину в родную академию.
Зато именно в госпитале Бородин впервые встретил Модеста Мусоргского, ставшего впоследствии его близким товарищем. Молодой Мусоргский служил там дежурным офицером. По воспоминаниям Бородина, во франтоватом 17-летнем, «только что вылупившемся из яйца» юноше было невозможно провидеть будущего автора «Хованщины» и других могучих произведений.
Научная карьера Бородина тем временем шла в гору. В 1858-м он стал доктором медицины, защитив диссертацию на тему «Об аналогии мышьяковой кислоты с фосфорной в их действии на человеческий организм». В том же году поехал в командировку в Солигалич, где изучал источники минеральных вод и определил их целебные свойства, написав по итогам исследования доклад. Построенная по его рекомендациям бальнеологическая лечебница теперь носит имя Бородина.
В 1859 году академия направила молодого ученого за границу для пополнения опыта: «с целью посещения лабораторий и замечательнейших в химическом отношении фабрик и заводов».
Великие друзья и большая любовь
Бородин попал в немецкий университетский город Гейдельберг, где был принят не только в лабораторию знаменитого химика Эмиля Эрленмейера, но и в круг живших там ровесников-ученых: Дмитрия Менделеева, Сергея Боткина, Ивана Сеченова. Их сблизили наука и искусство: Бородин по просьбе друзей мог сыграть по памяти любое произведение, например, «Севильского цирюльника», которого обожал Сеченов.
С Менделеевым они объездили всю Европу: «В одних блузах, чтобы совсем походить на художников, что очень выгодно для Италии – для дешевизны», как вспоминал позже создатель Периодической таблицы. Изучали музеи, церкви, театры.
Екатерина Протопопова, жена Александра Бородина
Работая в Гейдельберге, молодой ученый открыл реакцию серебряных солей карбоновых кислот с галогенами, дающую в результате галогенозамещенные углеводороды, – в науку она вошла как реакция Бородина, хотя в Германии и США ее предпочитают называть реакцией Хунсдикера, по имени ученого, усовершенствовавшего ее столетие спустя.
В Германии Бородин встретил не только Менделеева с Боткиным, но и свою будущую жену. Москвичка Екатерина Протопопова приехала в Гейдельберг лечить астму, а с Александром их свела музыка. Девушка блестяще играла на фортепиано и устраивала у себя дома музыкальные вечера. По воспоминаниям Екатерины Сергеевны, Бородин был окончательно покорен, когда выяснилось, что у нее абсолютный слух.
Под влиянием вкусов возлюбленной Бородин начал расширять свою композиторскую палитру, сочинив струнные трио и секстет, сонату для виолончели на тему Баха.
Всеобщий любимец
Бородин взялся сопровождать Екатерину Сергеевну, когда немецкие врачи посоветовали ей сменить климат и поехать в Италию. Познакомившись с местными учеными, он получил доступ к лаборатории Пизанского университета, где смог впервые в истории получить фторорганическое соединение – фтористый бензоил.
В 1863-м Александр и Екатерина поженились. К тому времени они уже вернулись в Россию, где Бородина назначили заведующим химической лабораторией, а потом и кафедрой химии Медико-хирургической академии.
Его ведомственная квартира, располагавшаяся над лабораторией, стала центром притяжения молодых ученых и любознательных студентов, как в свое время дом Зинина. Многие ученики буквально жили у Бородина, став частью его семьи. Тем более что жены часто не бывало дома – слабая здоровьем, она плохо переносила петербургские осень и весну, уезжая на это время к матери в Москву.
Открытый и добродушный Бородин был любимцем студентов и коллег. Но вскоре по возвращении на родину у него появился еще один круг общения – музыкальный. Сергей Боткин познакомил Александра с композитором Милием Балакиревым, и во многом благодаря именно этой встрече Бородин стал тем, кем его теперь знает весь мир.
В "Кучке"
Балакирев ввел Бородина в круг своих единомышленников: Николая Римского-Корсакова, Цезаря Кюи и уже знакомого Бородину Модеста Мусоргского.
О Бородине Балакирев говорил: «До встречи со мной он считал себя только дилетантом и не придавал значения своим упражнениям в сочинении. Мне кажется, что я был первым человеком, сказавшим ему, что настоящее его дело – композиторство».
Компания Балакирева, прозванная критиком Владимиром Стасовым «Могучей кучкой», заставила Бородина по-новому взглянуть на сочинение музыки. Она противопоставляла себя основанной в 1862 году Санкт-Петербургской консерватории, которая была в их глазах местом формального, традиционного отношения к музыке, тогда как «кучкисты» предпочитали поиск и эксперимент. Иронично, что теперь консерватория носит имя участника «Кучки» Римского-Корсакова.
Существовало и другое напряженное противостояние: петербургский музыкальный истеблишмент того времени с высокомерной иронией смотрел на погружение Балакирева и его друзей в русский фольклор, народную мелодику. Это насмешливо называлось «музыкой ямщиков».
Композиторы-друзья не просто общались, обсуждая творчество. Они нередко работали вместе, помогая друг другу довести до ума то или иное произведение. В этой среде Бородин обрел достаточную уверенность, чтобы приступить к большой форме – своей первой симфонии. Из-за научной работы ее создание растянулось на четыре года, зато после ее премьеры в Русском музыкальном обществе он получил восторженные комплименты от Ференца Листа. Окрыленный успехом, Бородин написал несколько романсов: «Спящая княжна», «Морская царевна» и другие.
Картина Александра Михайлова "Балакиревский кружок «Могучая кучка»"
Сказка с подтекстом
Сегодня романсы Бородина – старая добрая классика, и трудно представить, что в свое время они имели чуть ли не политический подтекст. Младший современник Александра Порфирьевича композитор Михаил Ипполитов-Иванов вспоминал: «Очень мы увлекались «Спящей княжной» и «Темным лесом» с их явно революционным оттенком». В спящей «мертвым сном» заколдованной княжне, ждущей прихода богатыря, который сокрушит чары и разбудит ее к жизни, бунтарски настроенная молодежь видела образ родной страны.
«Песня темного леса», в лаконичных словах которой говорилось о неких «воле-волюшке» и «силе-силушке», которые шли на расправу с недругом, сначала и вовсе не прошла цензуру, но Римский-Корсаков схитрил, вложив ее партитуру между нотами своих сочинений. Симпатизировавший ему чиновник, не разглядев подлога, подписал всю пачку.
Отношение «кучкистов» к сочинительству как к поиску, эксперименту было очень знакомо Бородину по его научной работе. За партитурой, за фортепиано он нередко вел себя, как в лаборатории: пробовал соединить прежде не соединявшиеся элементы, менял их пропорции.
Бородин сочинял не только музыку, но и стихи для своих произведений. Писал он стихи и отдельно от музыки, под псевдонимом «Нескромный поэт». Мог экспромтом выдать чуть ли не поэму, но значения своему поэтическому дару придавал мало – такой вот «нескромный».
Богатырский смех
Титульный лист партитуры оперы "Князь Игорь"
Были в жизни Бородина и эксперименты, о которых ни он, ни некоторые его биографы предпочитали не вспоминать. Так, по предложению комедиографа и переводчика Виктора Крылова, знавшего, что Александр Порфирьевич увлекается русским эпосом, он взялся писать музыку к опере «Богатыри». Это была близкая к фарсу комедия о похождениях сказочных героев.
Приближалась премьера, а у композитора была готова лишь половина партитуры, так что Бородин надергал мелодий из произведений других композиторов: Россини, Мейербера, став практически одним из первых постмодернистов. Но в те времена гордиться подобными трюками никому не приходило в голову, поэтому Александр Порфирьевич попросил не указывать имя автора на афише и вообще всячески умалчивал об этой авантюре.
Несколько лет спустя он воздал русским богатырям должное в своей второй симфонии, звучание которой было настолько сказочно-эпичным, что с легкой руки Стасова она стала называться «Богатырской».
«Могучая кучка» и другие коллеги всячески убеждали Бородина писать еще, но творчество шло не так активно, как могло бы, ведь Александр Порфирьевич продолжал считать себя в первую очередь серьезным ученым и преподавателем. Много сил отнимал и уход за болезненной женой; боясь нарушить ее хрупкий сон, композитор не мог сочинять дома за фортепиано. Поэтому значительную часть оперы «Князь Игорь» он написал, когда гостил у родственников в Москве.
"Товарищи желают мне болезни"
Одно время вся «Могучая кучка» была охвачена страстью к героическим операм с сюжетами из русской истории и сказок: Римский-Корсаков писал «Псковитянку», Мусоргский – «Бориса Годунова», Балакирев – «Жар-птицу». Не отставал от друзей и Бородин: взялся было писать оперу «Царская невеста» и сочинил несколько сцен и хоров, но скоро утратил интерес к сюжету. Стасов подсказал ему взять за основу «Слово о полку Игореве». Бородин изучал летописи и даже съездил в Путивль, чтобы проникнуться духом истории.
Нетрудно заметить, что половцы в опере Бородина хотя и вражеская сила, но не одномерная, не картонная. Их образы не менее человечны, объемны, чем образы славян. С ними связаны одни из самых эффектных моментов «Князя Игоря»: балетный фрагмент «Половецкие пляски», «Хор невольниц». По семейному преданию, род Гедиановых происходил из ассимилировавшихся в Грузии половецких князей.
Работа над оперой шла почти 20 лет и оборвалась с преждевременной смертью композитора. Друзья, как могли, стимулировали профессора Бородина к сочинительству, но преуспевали не всегда. Сам Александр Порфирьевич сетовал: «Дни, недели, месяцы, зимы проходят при условиях, не позволяющих и думать о серьезном занятии музыкою. Некогда одуматься, перестроить себя на музыкальный лад, без чего творчество в большой вещи, как опера, немыслимо. Для такого настроения у меня имеется в распоряжении только часть лета. Зимою я могу писать музыку, только когда болен настолько, что не читаю лекций, не хожу в лабораторию, но все-таки могу кое-чем заниматься. На этом основании мои музыкальные товарищи вопреки общепринятым обычаям желают мне постоянно не здоровья, а болезни».
Дамский защитник
От музыки Бородина отвлекала не только научная, но и общественная деятельность: он стоял у истоков Русского химического общества, был одним из организаторов и преподавателей Высших женских медицинских курсов, первого учебного заведения такого рода в мире.
В 1860-х идея допуска женщин к высшему образованию казалась многим фантастичной. Что и говорить, если в середине того десятилетия трудоустройство женщины в одну из касс Московско-Нижегородской дороги подавалось журналистами как «великое дело в общественной жизни». А вольность профессора Императорской военно-медицинской академии Венцеслава Грубера, допустившего на свои занятия нескольких барышень, вызвала ураган негодования со стороны военного министра.
В словаре Брокгауза и Ефрона о Бородине говорится: «Более горячего и деятельного поборника женского образования трудно было найти. Для него это было sancta sanctorum, ради защиты которого он готов был жертвовать всем. В истории развития высшего женского образования в России имя Бородина должно бесспорно занимать одно из первых мест».
Помимо прочего, ученый и композитор взял на себя и хлопотную роль казначея Общества пособия слушательницам Медицинских и Педагогических курсов. Наряду с известным астрономом Сергеем Глазенапом Бородин редактировал издававшийся в 1870-х научный журнал «Знание».
Немало сил уходило у ученого-композитора и на помощь студентам, подпавшим под политические репрессии, особенно когда после убийства императора Александра II началось закручивание гаек.
"Великанская сила и ширина"
Разменяв шестой десяток, Бородин время от времени жаловался на боли в области сердца, но не придавал им большого значения. 27 февраля 1887 года он устроил у себя дома костюмированную вечеринку по случаю масленицы. В разгар веселья профессор неожиданно потерял сознание. Ни присутствовавшие на вечеринке, ни прибежавшие на помощь из соседних квартир профессора-медики не смогли привести Бородина в чувство. Он умер от инфаркта. Жена пережила Александра Порфирьевича всего на четыре месяца.
«Князь Игорь» и Третья симфония Бородина остались недописанными. За оперу было особенно обидно, ведь друзья уже слышали многие великолепные ее фрагменты. Римский-Корсаков и Александр Глазунов, имевшие опыт работы с Бородиным и знавшие его концепции, взяли на себя труд дописать произведение, премьера которого с успехом состоялась в 1890-м в Мариинском театре.
Могила Александра Бородина на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры
Поздние исследования показали, что товарищи Бородина несколько исказили авторский замысел, в частности, изменив лирический характер оперы на эпический. Тем не менее «Князь Игорь» в редакции Глазунова и Римского-Корсакова стал одним из главных символов русской музыки в мире.
В 1909 году балетный фрагмент «Половецкие пляски» произвел фурор в Париже: Сергей Дягилев показал его во время своих «Русских сезонов» в постановке Михаила Фокина со сценографией Николая Рериха.
Удивительное дело, но именно «кабинетный ученый», профессор химии, а не какой-нибудь буйный «свободный художник» творил музыку, которая, по словам композитора и музыковеда Бориса Асафьева, «возбуждает ощущение силы, бодрости, света; в ней могучее дыхание, размах, ширь, простор; в ней гармоничное здоровое чувство жизни, радость от сознания, что живешь».
«Главные качества его [таланта] – великанская сила и ширина, колоссальный размах, стремительность и порывистость, соединенная с изумительной страстностью, нежностью и красотой», – писал Владимир Стасов, ставший первым биографом композитора. Он же констатировал: «Бородин сочинил в количественном отношении немного, гораздо менее прочих своих товарищей, но произведения его, почти все без исключения, носят печать полного развития и глубокого совершенства. Слабых между ними нет».
Пятый альбом сибирской этно-группы Веданъ Колодъ был издан в 2011 году, и обрёл новую жизнь в 2021, после официального переиздания в Германии. Любопытно, что все песни из «Слова» спеты на языке исходника, т.е. на древнерусском. Я познакомился с этим литературным памятником ещё в детстве — у моего отца была небольшая книга, правда там был только перевод. Не так давно приобрёл сборник «Слова», где был оригинальный текст, подборка переводов, а также научно-популярные статьи.
Что касается исполнения «Веданъ колодъ», то мне оно пришлось по душе — именно так я всё чувствовал, читая строки «Слова». Ну и прямым следствием этого стала эта обложка, где я попытался передать и настроение, и символизм произведения.
Киевского князя Игоря Рюриковича по праву можно считать фактическим родоначальником великокняжеской династии Рюриковичей, представители которой правили русскими землями почти семь столетий. О его жизни, в отличии от его жены – княгини Ольги, нам известно немного. Скудные данные о нем, дошедшие до наших дней, по большей части полученные из «Повести временных лет», произведения, которое было создано в первой четверти XII века, представляют его человеком алчным и воинственным. Николай Карамзин (1766-1826), в своем труде «История государства Российского» утвердил этот образ:
«Два случая остались укоризною для его памяти: он дал опасным печенегам утвердиться в соседстве с Россиею, и не довольствуясь справедливою, то есть умеренною данию народа, ему подвластного, обирал его, как хищный завоеватель»
Николай Карамзин, «История государства Российского»
Единственный сын Рюрика был рожден в 877 году. Его матерью предположительно являлась дочь уманского князя из норвежского королевского рода – Ефанда. После смерти Рюрика в 879 году, как утверждал российский историк Василий Татищев (1686-1750), власть перешла в руки Олега, брата Ефанды. Также, существует версия, что Ефанда являлась дочерью Гостомысла – легендарного старейшины ильменских словен, с чьим именем связано призвание варягов на Русь.
Рюрик перед смертью передает власть Олегу. Миниатюра из Радзивилловской летописи (XV век).
Правление Олега было ознаменовано покорением восточнославянских племен, походом на Византию и взятием Киева, который он сделал сердцем зарождающегося государства. Не трудно представить, что Игорь уже с младенчества был втянут в гущу политических и военных событий.
«В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де „мы купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим”. Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: „Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода”, и показал Игоря: „А это сын Рюрика”. И убили Аскольда и Дира… И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: „Да будет это мать городам русским”. И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью. Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава»
«Повесть временных лет»
Прибытие Олега в Угорское под Киевом; провозглашение малолетнего Игоря наследником киевскою престола; убийство Аскольда и Дира. Миниатюра Радзивилловской летописи (XV век).
Повзрослев, Игорь становится ближайшим помощником Олега, сопровождает его во многих походах и поездках. В одной из них, в 903 году, Игорь знакомится, а затем и женится на Ольге, с её именем связано первое упоминание Пскова. Интересно, что в этот период Игорь все еще не являлся полноправным правителем, несмотря на тот факт, что ему уже было 26 лет, а совершеннолетие в Древнерусском государстве наступало в 17. Это могло быть связано с изменением границ государства, переносом столицы и утверждением великокняжеского престола в Киеве, кроме того, Олег не имел детей, и являясь опекуном Игоря видел его своим единственным наследником. Можно полагать, что их отношения, были близки к отношениям отца и сына.
В 912 году, после смерти Олега, «стал княжить Игорь». Из «Повести временных лет» и «Новгородской первой летописи» мы также узнаем, что с его вокняжением, древляне перестали подчиняться Киеву и Игорю силой пришлось привести их к покорности. За неповиновение, Игорь «возложил на них дань больше Олеговой».
Приношение древлянами дани Игорю; поход болгарского царя Симеона на Царьград. Миниатюра Радзивилловской летописи (XV век).
В 913/914 году согласно рассказу арабского историка аль-Масули (896-956) русы впервые появились на Каспии. Флот из 500 кораблей, каждый из которых вмещал по 100 воинов, вошел в Керченский пролив, находившийся под контролем хазар. Договорившись с правителем хазарского каганата о праве прохода, за предоставление половины награбленной добычи, русы через Дон переправились на Волгу, откуда спустились вниз до Каспийского моря и принялись разорять прибрежные города:
«И Русы проливали кровь, брали в плен женщин и детей, грабили имущество, распускали всадников и жгли. Народы, обитавшие около этого моря, с ужасом возопили, ибо не случалось с древнейшего времени, чтоб враг ударил на них здесь, а прибывали сюда только суда купцов и рыболовов»
аль-Масули
На обратном пути, прибыв в Итиль – столицу Хазарского каганата, русы передали половину награбленной добычи хазарам, однако часть окружения царя, состоящая из мусульман, потребовала отмщения за единоверцев. Битва длилась три дня и лишь пять тысяч русов смогли уйти на кораблях вверх по Волге, но удача отвернулась и от них, все до единого были перебиты буртасами и волжскими булгарами.
В 915 году на русской земле впервые появляются орды печенегов, столкновений не произошло, Игорю удалось установить с ними мир, и они двинулись дальше к Дунаю. Но этот мир не был долог – в 920 году ему уже мечом и огнем пришлось усмирять их, перейдя от обороны к вторжению в их собственные земли. Поход дал свои плоды – набеги на русские земли прекратились практически на 50 лет, до 968 года. Более того, печенеги оказались в зависимости от русского князя.
Важным событием в жизни Игоря стала Русско-Византийская война 941-944 гг. (серия походов) – которая была неудачной практически с самого начала, но именно с этой войной связано появление первых христиан в русских землях.
Причина войны точно не известна. Кембриджский документ (назван по месту хранения) – рукопись на древнееврейском языке, связывает поход Игоря на Византию с неудачным походом на Хазарию. Согласно одной из версий в 30-е годы X века Византийский император Роман I Лакапин (870-948) подкупил некого Хальгу, одного из воевод Игоря, с той целью, что бы он совершил набег на хазар. Хальге удалось захватить и разграбить Самкерц (Тмутаракань), но навстречу ему вышел хазарский военачальник Песах.
Пока Хальге сражался с Песахом, Игорь решил примирится с хазарами, отозвал Хальгу и двинулся походом на Константинополь. Князь возглавил пехоту, а Хальге – флот. Дальнейшие события Кембриджского документа в целом совпадают с событиями «Повести временных лет», но в последней нет упоминаний о Хальге.
Судя по летописи, Игорь имел масштабные планы:
«В год 6449 (941). Пошел Игорь на греков. И послали болгары весть царю, что идут русские на Царьград: 10 тысяч кораблей. И пришли, и подплыли, и стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили, и Суд весь пожгли. А кого захватили – одних распинали, в других же, перед собой их ставя, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в головы»
«Повесть временных лет»
Понятно, что речь о «10 тысячах кораблей» это преувеличение автора, но это преувеличение свидетельствует о том, что поход был масштабным. Как видно из фрагмента, внезапного нападения не вышло, и обмануть греков так, как это удалось Олегу не получилось. Флот русов был сожжен у входа в бухту «Золотой Рог», по берегам которой стоит Константинополь. Силы противника применили «греческий огонь» – особую зажигательную смесь, состоящую из природных смол. Этой смесью были пропитаны плоты, которые греки пустили на русские корабли. А вот дальше греческий хронист пишет, что огонь ударил с небес и воспламенил эти плоты. Есть разные версии на этот счет, но одна из самых интересных, что греки использовали зеркала, с помощью которых ловили и фокусировали солнечные лучи, направляли их на отдельные плоты со смесью, тем самым воспламеняя их. Словно «дикий огонь» в битве на Черноводной.
«Феофан же встретил их в ладьях с огнем и стал трубами пускать огонь на ладьи русских. И было видно страшное чудо. Русские же, увидев пламя, бросились в воду морскую, стремясь спастись, и так оставшиеся возвратились домой. И, придя в землю свою, поведали – каждый своим – о происшедшем и о ладейном огне. “Будто молнию небесную”, – говорили они, – “имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас; оттого и не одолели их”»
«Повесть временных лет»
Сожжение части русских кораблей; попытки русских воинов спастись в воде; отплытие уцелевшей дружины в родные края. Миниатюра Радзивилловской летописи (XV век).
Уцелевшие направились в Вифинию – область, располагающуюся восточнее Константинополя. Наперехват им были посланы два талантливых Византийских военных деятеля Варда Фока Старший (878-968) и Иоанн Куркуас (X в.).
В 944 году Игорь предпринимает новый поход:
«Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь, и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев, – и нанял печенегов, и заложников у них взял, – и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя»
«Повесть временных лет»
Византийский император, предупрежденный послами из Корсуня (Херсон Таврический) и Болгарии направил к Игорю «лучших бояр» для переговоров, которые состоялись где-то на Дунае, предложив «дань, какую брал Олег». Игорь созвал дружину, после чего согласился с условиями послов.
«возобновить старый мир… и утвердить любовь между греками и русскими»
«Повесть временных лет»
Мирные договоренности были возобновлены, и в первую очередь договор имел торгово-военный характер: отражал условия доступа русских купцов к Византийскому рынку, военной взаимопомощи в случае необходимости, меры наказания за различные проступки. Кроме того, русский князь обязался защищать Корсунскую страну (колония греков в Крыму).
«И о Корсунской стране. Да не имеет права князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется вам, но когда попросит у нас воинов князь русский, чтобы воевать, – дам ему, сколько ему будет нужно… если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране»
«Повесть временных лет»
Приношение греками даров Игорю; возвращение Игоря с войском в Киев. Миниатюра Радзивилловской летописи (XV век).
После возвращения из похода Игорь c дружиной отправился на сбор дани – полюдье. Полюдье, введённое со времен Олега, было данью, которую платили племена Киевскому князю за сохранение безопасности от набегов южных кочевых племен. Летопись гласит, что во время одного из таких объездов Игорь и погиб:
«В год 6453 (945 г.). В тот год сказала дружина Игорю: “Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам”. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, – поразмыслив, сказал своей дружине: “Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще”. И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: “Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит”. И послали к нему, говоря: “Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань”. И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени».
«Повесть временных лет»
Материал подготовил: Ильмиев Роман, Институт гуманитарных наук МГПУ