Я думаю, что все восхваляющие Ленина и прочих - на самом деле, особо ничего и не читали из их произведений и/или имеют довольно скромные познания в истории 100 летней давности.
Вспомнился один эпизод из книги русского историка, Виктора Острецова:
"Однажды, когда у нас гостил мой дядя, как и отец, военный, живший на Украине, я стал им задавать, как обычно, каверзные вопросы, а затем с наивным видом просил объяснить мне то-то и то-то. И я стал читать из Энгельса: мнение его о русских, поляках и славянах в целом. Причем, меня самого поразило одно место у Энгельса, где он пишет о том, что не пройдет и сорока лет, как немцы вторгнутся в Россию и отомстят за унижения, претерпеваемые ими от русской политики. Далее шло о необходимости растоптать немецким сапогом «нежные цветы славянской независимости». Энгельс чеканным слогом немецкого милитариста в одной из своих поздних статей отвергал все глупые басни о «дружбе народов» и утверждал, что будущее Германии и Европы должно решиться не на страницах журналов и газет, а на полях кровавых сражений немцев со славянами.
И чем больше я читал, тем задумчивее становились мои слушатели. Когда я кончил, они долго молчали. Оба. А ведь надо понять, какая гамма чувств могла их одолевать. Энгельс!.. Сам, можно сказать, верховный бог! Если бы у нас в госучреждениях не висели портреты всех «классиков», то многие в нашей стране вообще считали бы, что Маркс и Энгельс — одно лицо; вроде как одно — имя, а другое — фамилия. Замечу, шли 50-е годы. И тогда оба военных, дядя и отец, как-то в один голос тихо спросили меня: «А не кажется ли тебе, Виктор, что в данном случае Энгельс — просто шовинист? — Русофоб?».. «Да, немецкий шовинист». Надо признать, что это был один из тех случаев, когда я вполне оценил смелость и откровенность собеседников."
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Когда нет понимания и технологии, то события и поступки случайным образом складывается в удачное стечение обстоятельств. Или приводят к ошибкам и потерям. В детстве Сергея Сергеевича Прокофьева одни события играли ему на пользу, другие могли стать непреодолимым барьером. Но ему не только повезло, но и удалось стать одним из ярких и значимых репертуарных композиторов ХХ века, умеющего писать во всех современных для его времени жанрах и создавший свой собственный новаторский стиль.
1 Русский композитор Сергей Прокофьев (1891-1953)
Сергей Сергеевич с раннего детства был окружен музыкой — когда его укладывали спать, он любил долго слушать сонаты Бетховена в исполнении своей матери Марии Григорьевны. Но он не просто засыпал под них, а пытался потом сам подобрать что-то свое, и одно из таких ранних произведений на тему голода в Индии записала мать пятилетнего композитора. Мария Григорьевна начала заниматься с ним музыкой с семилетнего возраста. Занятия были легкими — с ежедневных 20 минут к девяти годам они дошли до часа. Сергей Сергеевич просто играл, а не заучивал ничего, что не давало возможности раскрыть талант и сказалось позднее при обучении в консерватории. А Марию Григорьевну поражало та легкость, с которой сыну все давалось.
Здесь можно сравнить с той нагрузкой, которую Амадею Моцарту дал его отец — уже к шести годам по современным подсчетам занятия музыкой было посвящено более 3500 тысяч часов. И обучение продолжалось. В результате за неполных 36 лет жизни Вольфганг Моцарт написал 626 произведений. А Сергей Сергеевич Прокофьев за 61 год создал 7 симфоний, 8 опер и 8 балетов, 9 концертов для сольного инструмента с оркестром и 9 фортепианных сонат, а также другие камерные вокальные и инструментальные сочинения для кино и театра.
Другим ярким событием в жизни Сергея Сергеевича было посещение в 9 лет Большого театра, где он увидел балет Чайковского «Спящая красавица», оперы Бородина «Князь Игорь» и Гуно «Фауст», который произвел на него самое сильное впечатления. Он решил сам написать оперу. Мать старалась его отговорить — зачем пытаться сделать то, что никогда не сможешь. Но Сергей Сергеевич смог — придумал сюжет, написал оперу «Великан» в трех действиях и разыграл ее вместе с друзьями. Так началось его увлечение театром.
2 Прокофьев, Аннотация / носитель: 1 негатив : стекло; 5×7 дюймов или меньше
За оперой пошли другие представления — благодаря фантазии быстро придумывался сюжет, обсуждалось в компании содержание пьесы. Участники, зная общую линию, уже своими словами раскрывали свои роли, и каждое воскресенье давалось представление. В подготовке все принимали участие с большим увлечением, даже прислуга. Мария Григорьевна разрешала брать все, что требуется из кладовой — одежду, шляпы или меха, если нужно было изобразить медведя. Возможности Марии Григорьевны по обучению музыке были ограничены, и в 1902 году она решила показать своего сына русскому композитору и музыкальному педагогу С.И. Танееву.
Оценив потенциал юного музыканта, Сергей Иванович попросил только что с отличием окончившего консерваторию Р.М. Глиэра позаниматься с талантливым ребёнком теорией композиции. Глиэр принял предложение и в 1902 и 1903 годах приезжал на лето в имении Прокофевых в Сонцовке для занятий с Сергеем Сергеевичем. Он не давал ему стандартные гармоничные задачи, а смог совместить обучение гармонии с сочинением музыкальных пьес, симфонии и оперы. На примере произведений Бетховена и Шумана Глиэр показывал как действуют законы музыкальной формы и работа по инструментовке. Позднее он в своих воспоминаниях отмечал, что уже в этом возрасте Сергей Сергеевич стремился создавать свои образы, избегая избитых мест и копирования великих музыкантов прошлого.
Казалось бы, выбор будущего для юного композитора должен быть очевиден. Но и тогда родители пытались понять — что, если не получится стать великим композитором, то какая судьба ждет их сына? Быть учителем музыки? Не лучше сейчас сделать выбор более понятной и предсказуемой профессии инженера или архитектора? Прошло более ста лет, но и сейчас родители так же мучаются с выбором, не понимая — по каким принципам можно оценить будущее выбранной профессии и как ребенку добиться в ней результатов. Хотя разговоров на эту тему очень много, а методики и решений до сих пор нет.
3 Русский композитор Сергей Прокофьев (1891-1953)
Своими сомнениями Мария Григорьевна поделилась с профессором Петербургской консерватории А. К. Глазуновым, который дал совет: «Если ребенка, обладающего такими способностями, как ваш, нельзя отдать в консерваторию, то тогда кого же можно? Именно в консерватории его талант получит полное развитие». Здесь же можно отметить, что выбор между Московской консерваторией и Петербургской был сделан в пользу последней, так как в Санкт-Петербурге жили родственники и проще было устроиться. Это тоже напоминает современный выбор ВУЗа или колледжа по принципу, что он «ближе к дому», а не по профессиональным критериям качества обучения и преподавателей в выбранной специальности.
Блестяще сдав экзамены при поступлении в консерваторию, Прокофьева ждало разочарование. Вместо работы на интересе, как он привык, нужен был уже профессиональный подход. Сказалась и поверхностная подготовка в гармонии с Глиэром, которая, возможно, дала иллюзию знаний на фоне созданных сочинений. Но профессиональный подход к работе требует совсем других навыков и знания основ. К тому же Глиэр по своей неопытности заложил некоторые ошибки, которые Сергею Сергеевичу пришлось преодолевать уже самостоятельно.
Уже не один десяток лет каждый год миллионы родителей с детьми сталкиваются с необходимостью сделать выбор — где продолжить обучение и на кого пойти учиться? И еще множество вопросов. В Атласе новых профессий этих ответов нет — его создавали последователи шаманских практик и разработчики фейковых методик прогнозирования. Поэтому каждый год возникает новая волна старых вопросов от родителей абитуриентов. И каждый год повторяются ошибки, которые сделали более ста лет назад и родители выдающегося композитора.
4 Прокофьев, Аннотация / носитель: 1 негатив : стекло; 5×7 дюймов или меньше
Удивительно, что Мария Григорьевна с одной стороны создавала условия для развития Сергея Сергеевича — погружение в музыкальную атмосферу, учила его сама, познакомила с миром Большого театра, приглашала профессиональных наставников и содействовала его увлечениям. С другой, она же создавала препятствия, которые могли стать непреодолимым барьером на пути творческого развития. Минимальная нагрузка в обучении, неверие в его силы, что он сам может сочинить оперу, выбор учебного заведения не по наличию профессиональных преподавателей, а как удобнее жить.
Когда нет технологии, а много болтовни от блогеров и популярных ученых, пересказывающие байки и заблуждения, то правильные шаги и ошибки смешиваются. Хорошо, что в случае с Сергеем Сергеевичем, стратегически верных решений оказалось больше, и он состоялся как великий композитор. А сколько талантов уже остановили непонимание, неумение и незнание родителей и педагогов? Сколько раз в детстве остановили Вас, не позволяя реализовать свой потенциал? К сожалению, чаще всего понимание упущенных возможностей приходит уже в зрелом возрасте, когда уже сложно что-то изменить…
1 «Пребывание Глиэра в Сонцовке оказало огромное влияние на моё музыкальное развитие. Дело не только в том, что я утвердился в гармонии и познал новые творческие области, как форма и инструментовка; важен был переход из рук матери, хотя и прирождённого педагога, но дилетантки и не композитора, в руки профессионала, который совсем по-иному обращался с музыкой и, сам того не замечая, открывал мне новые горизонты. Важно и то, что Глиэр был мягок и всё время интересовался моей работой, благодаря чему я бессознательно почувствовал её значение и выделил из среды других увлечений вроде крокета, постройки домика или войны детских государств. Но Глиэр привил и некоторые вредные влияния, которые я изжил много позднее, с наступлением зрелости».
За пару недель до дня рождения начинает хотеться к маме.
Чтобы обняла, назвала кисой и предложила попить чай из красных чашечек в белый горошек. Из тонкого фарфора, легоньких и ярких, как первые майские тюльпаны. Чтобы в тысячный раз рассказала всё ту же историю, как всю жизнь любила Сашку, а замуж вышла "за твоего отца", потому что он в этих вопросах умел быть крайне настойчивым.
Чтобы напомнила, что у некоторых людей только одна извилина, переходящая в прямую кишку. Поэтому нельзя не из-за кого плакать, а то похудеешь. Чтобы спросила: "Киска, а ты покушала?", а я бы надула щеки и возвела глаза к потолку.
Мама никогда не сказала бы, что я плохая и неправильная. Я у неё всегда была самая умная, красивая и талантливая. Кстати, "добрая" в списке моих достоинств никогда не значилось, и довольно часто моя язвительная и острая на язык мать просила меня быть мягче к людям.
Она никогда на меня не злилась и не обижалась. Однажды я ответала ей зло и резко, и она спросила – чем я заслужила это, киска? А я заплакала.
Моё детство не было безоблачно светлым и радостным. Было плохое, много плохого, чудовищно много плохого. Но сейчас я понимаю, что мама старалась растить меня изо всех сил, в меру своего понимания счастья, любви и успеха. Она любила меня, как последнюю ниточку, связывающую её с миром, вкладывая в меня всю душу, где рядом со слепым обожанием гнездились страхи, травмы и призраки прошлого. Цепляясь через меня за жизнь, зачастую она душила меня своей близостью – и теперь чрезмерная близость других людей для меня невыносима. Но это лишь одна сторона медали.
На другой – бесконечная поддержка и понимание, абсолютное принятие, которого почти не встретишь в людях. Я – её творение – в её глазах была идеальна, и сквозь меня в мир пробивались тревожные и несмелые ростки её уставшей, болеющей, хрупкой души. Мама всегда была рядом.
Я дарила ей красные розы без повода, просто так, с зарплаты, потому что знала, что она сделает двадцать три фотографии с цветочком в разных ракурсах. Мама умела быть девочкой, кокетливой и нежной, не то, что я: жесткая, прямолинейная, несгибаемо строгая.
Она забирала меня домой из плохих отношений, вытирала мои слёзы по эгоистичным мальчикам, а сама плакала ночью, когда я читала ей свои новые стихи про любовь. Сколько же моих стихов она не услышала! А сама сочинять умела только вредные эпиграммы, обличающие человеческие слабости. Она могла бы стать Чеховым в юбке, если бы на пенсии не так сильно увлекалась весёлой фермой Вконтакте.
Я бы хотела сейчас пить с ней чай и слушать раздражающие советы и надоевшие истории. Хотела бы сказать: мама, да выходи уже замуж! И услышать: вот ещё, зачем мне эти мужики, у меня внуки. Хотела бы, чтобы она этих внуков увидела.
Она бы сидела сейчас в своих затемненных очках и рассказывала, как родила меня во вторник, в половине второго ночи, и как на улице хлестал ливень и сверкали молнии.
А я бы спряталась у неё на груди и слушала, слушала, слушала... И – впервые в жизни – ни разу бы не перебила. Поместила бы всю свою сердечную боль, всё своё непутевое прошлое, всю свою странную любовь в слезы, и ревела бы, как маленькая. А мамы бы мне говорила: