Эй, толстый! Второй шанс. 3-4 серии
Саня никогда не считал себя везучим. Если могла случиться какая-нибудь гадость, то она непременно с ним, в общем-то, происходила. Он никогда не одерживал побед, а если все-таки побеждал, то об этих победах тошно было вспоминать.
Какое-нибудь дерьмо должно было случиться. Оно и случилось. По двору шел Глист. На фоне клумб с цветами он выглядел особенно гнусно. Примерно, как след говняной руки на отцовской белой рубашке «Армани».
Ничего сверхъестественного в этой встрече не было. Глист жил здесь же, в этом дворе, в соседнем, перпендикулярном Саниному доме.
Саня еще совсем недавно не возражал, чтобы Глист увидел его с телкой. Но сейчас жирному почему-то очень не хотелось этой встречи. Эта встреча была как плевок в компот. По вкусу, вроде то же самое, а пить нельзя.
Сане захотелось, чтобы Глиста кто-то окликнул, чтобы позвонил ему по телефону, чтобы тот споткнулся на ровном месте и разбил себе всю рожу, чтобы из цветов выскочила какая-нибудь кусачая хуйня и ужалила бы друга детства, чтобы стая голодных собак… Хотя стаю не надо.
Да и поздно оказалось что-то там желать. Потому что Глист уже заметил и Саню, и Зою.
- Эге, - сказал Глист.
- Привет, - буркнул Саня.
- Здравствуй, Даниил, - ровно сказала Зоя.
- Вы куда-то собрались? – спросил Глист. В голосе его было такое отчаяние, что Сане сделалось даже смешно. Крушение всех иллюзий, фатальная обреченность и бессмысленность бытия – вот какими чувствами клокотал голос Глиста.
- Да, - сказал Саня.
- Я с вами, - Куда только делась обреченность? Жирному вдруг захотелось Глиста придушить наиболее болезненным из возможных способов.
Саня знал себя. Глист всегда действовал на него парализующе. Ну, почти всегда. Глист умел настоять на своем. Он ходил с Саней в киношки, и на самом интересном месте принимался травить анекдоты. Сане не хотелось, чтобы Глист обиделся. Но с другой стороны – надо было бы его послать. Ах, с каким удовольствием Саня сделал бы это! Но даже сейчас он не находил для этого достаточно внутренних сил.
- Хоро… - начал было жирный.
Но его робкий и несмелый козлетон оказался перекрыт решительным и резким сопрано Зои.
- Нет, - сказала Зоя Смирнова.
- Ты же обещала со мной! – заканючил Глист. – А этот жиртрест тебя в «контакте» забанил!
- Зато тебя сейчас забаню лично я.
- Чем он лучше меня? – завопил Глист.
Саня понял, что его друг детства чрезвычайно зол. Таким злым он его даже никогда не видел.
- Я же тебе буквально позавчера фотки своего инструмента присылал!
Жирный понял, что его сейчас стошнит. Что? Глист фотографирует свой хрен и шлет его телкам?!
- Вот тем он и лучше, - ответила Зоя. – Не посылай свой стручок больше девушкам. Не надо им его видеть.
- Он на самом деле больше! Это же в расслабленном состоянии!
- Не в этом дело, - отрезала Зоя.
- Тогда я не понимаю.
- И плохо, что не понимаешь.
- Значит, между нами все кончено? – завопил Глист уже совсем на весь двор.
- А между нами что-то было?
- Для кого я старался? – вопил Глист.
- Это ты фотки своей пиписьки называешь старанием? Ищи, мальчик, к женщинам другие подходы, и будет тебе счастье. Дай пройти.
- О, женщины! Вам имя вероломство! – взвыл Глист. – А кто мне обещал минет?!
- Так, пошел вон отсюда! – Голос Зои стал очень холодным и страшным, как у недобро настроенной по отношению к человечеству инопланетянки.
- А ты, чувак! – надрывался Глист, адресуясь уже к толстому – Ты ей веришь? Она тебя подставит. Тогда из тебя чуть пидора не сделала!
- Заткнись! – почти в унисон сказали жирный и Зоя.
- Только теперь обосраться не поможет! – верещал Глист. – Эта коварная шалава! Спасайся от нее!
Жирный уже не мог себя сдерживать. Как тогда, на митинге, он ощутил прилив ярости. Ослепляющей такой злобы, когда уже все равно.
Саня понесся на Глиста, чуть согнувшись. Чтобы боднуть этого урода башкой в тщедушное тельце и навсегда избавить планету от…
Баммм!!!
Глист увернулся, а Санину башку обожгла боль – потому что лбом он врезался в край скамейки.
- Ай! – схватился жирный за голову.
Но Санины страдания не остались неотмщенными. Теперь с Глистом сцепилась Зоя. Она как-то боком приблизилась к нему, сделала явно обманный выпад. Глист повелся. А Зоя тут же схватила его за руку и с какой-то подозрительной легкостью перекинула его через себя.
Друг детства рухнул на асфальт. Впрок ему не пошло. Он предпринял новую попытку встать. И тут Зоя Смирнова, как какая-то Ума Турман, заломила ему руку, и теперь Глист стоял на коленях и тоненьким комариком зудел:
- Отпустисукакомусказалбольноведьнахуйайблядьвпиздуотпустиотпустиотпусти!
- Пошел отсюда вон! – процедила Зоя Глисту в ухо. Саня, впрочем, все слышал.
А потом услышал другое. Чей-то крик:
- Полиция! Хватайте ее!
Орала бабка, которую они видели у подъезда.
- Толстого Сашку эта шалава растлевает, а этого худосочного бьет!
Откуда ни возьмись, появилась полицейская машина, и оттуда вышли прислужники антинародного режима.
«Вот и снова не поебался!» - подумал Саня. Чуда не случилось. Все было закономерно, чего там.
***
Камера, куда затолкали жирного, представляла собой огороженное решеткой пространство. Ну, в общем, как в фильмах показывают. Такая вот клетка.
Обитателей соседних клеток тоже было видно. В дальней клетке справа сидел жуткого вида бычара. Увидев жирного, он оскалился, показав чудовищные, редкие и все в кариесе, зубы.
Из другой клетки с какой-то печалью смотрел худосочный юнец с бесцветными волосами и вытянутой, как у гуманоида, головой.
В третьей клетке рассматривала свои ноги немолодая пьяная баба в мини-юбке. На жирного ей было наплевать. На всех остальных тоже. Хотя ее рассматривали все. Громила мычал и пускал тяжелые слюни.
Лишь азиатский гастарбайтер, сидевший, уронив голову на руки, на секунду поднял глаза и глухо сказал:
- Привет, дрюк! – И снова уронил башку в чумазые ладони.
- И за шо тебя закрыли? – спросил у Сани лысоватый тип с мятой рожей. Из одежды у него были пиджак на голове тело, штаны-треники и кроссовки без шнурков.
- Да с телкой шел, - неохотно пробурчал жирный. – И тут привязался один…
- Га-га-га! И ты ему втащил?
- Ну, типа, - понурился толстый.
Хорошо бы никто не вспомнил, что рожа жирного мелькала в твиттере с припиской «гей-активист». Хотя по имени же его, вроде, не называли. И рожа была побитая. Да и кто тут этот твиттер читает? Да хоть «Нью-Йорк таймс»!
- Ну, понятно все с тобой, - зевнул мятый. – Храбрый, блять, рыцарь печального образа Айвенго, нахуй. Тот чувак хоть жив?
- Жив! – пискнул жирный.
- Ну, и славно. Значит, не по мокряку. Меня Кекс зовут.
- А я Саня.
- Значит, за тятю пойдешь.
- Не, тятя на работе был.
- Вот ты тупак шакур. За тяжкие телесные!
Жирный загрустил.
- Эй, ты хоть юбку подними, пизду братве покажи! – раздался голос худосочного юнца с вытянутой головой. Он обращался к пьяной бабе.
- Нахуй пошел, - огрызнулась баба. – Себе хуяру отгрызи и смотри, что получится.
- Га-га-га! – заржал Кекс. – А если баблосов тебе дадим?
Пьяная баба задумалась.
- А у тебя, что ли, баблосы есть?
- У меня-то нет, а вот у друга моего – точняк найдется! – Кекс хлопнул жирного по мякоти плеча. – Да, Санек! Пизду когда-нибудь видел?
- Он ее только получал, - прорычал жуткий громила.
- Конечно, видел! – сглатывая внезапный сухой комок в горел, сказал Саня.
- И чо, посмотреть не хочешь на пизду?
- Полторы тыщи сеанс, - сказала баба.
- Чо, полторуха всего. Есть ведь у тебя.
Жирный полез в карман, достал комок мелких купюр, принялся считать.
- Ты… тыща двести всего.
- Нормально, давай сюда.
Жирный покорно протянул Кексу деньги. Тот ловко, словно шулер колоду карт, скрутил купюры в трубочку.
- Показывай пизду! – обратился он к бабище.
- Деньги вперед.
- А наебешь?
- Это я-то?
- Да ты хуй какой-то мутный. С чего мне тебе верить?
- Ну, хорошо. Я… то есть, мы даем тебе деньги. Но где гарантия того, что ты нам покажешь пизду?
- Усы, лапы и хвост – вот моя, сука, гарантия, - сказала бабища.
- Ну, вот как тут говорить с людьми? – опечалился Кекс.
- Да, блять, переговорный процесс зашел в тупик, - сказал длинноголовый.
- Эй, селедка, покажи пизду братве! – потребовал громила.
- Деньги давайте, все покажу!
- Где гарантии? – встрял Кекс.
- Ты, бля, деятель, щас башку тебе через жопу выверну, - рявкнул громила. - Гарантии ему.
- Пол-суммы дам сразу, а как покажешь, так и остальное.
- Да знаю я таких. А потом второй раз показывай.
- Вся братва слышит, что дадим тебе денег.
- Ну, ладно, - сказала баба. – Покажу уж вам пизду.
Жирный в трепете любопытства прижался к решетке.
Но тут послышались тяжелые шаги, зазвенели тяжелые ключи. Вошли два мента и стали открывать дверь в клетку, где сидел жирный.
- Так, ты! – сказал Сане один из ментов. – Пошли.
«А смотреть пизду?!» - хотелось завопить Сане.
Но он не завопил, а покорно пошел следом за сатрапами кровавого тирана.
4 серия
Путь по застенкам продлился недолго. Полицейские провели Саню по лестнице на второй этаж и остановились около медкабинета. Один из конвоиров сделал приглашающий жест: заходи, мол. Жирный вошел. Он действительно оказался в кабинете у врача. За столом – огромная тетка в белом халате. Между щекой и подбородком лилеет волосатая бородавка.
– Фамилия! – рявкнула тетка.
Саня назвал.
– Голову давай!
Саня осторожно нагнулся к ней. Врачица огромными пальцами помяла череп жирного, надавила пальцем в лоб. Толстый взвыл.
– Чо как баба? – рявкнула врачица.
Взяла из шкафа флакон с зеленкой и принялась размашисто мазать лоб жирного. Она была похожа на пьяного акварелиста, вдруг испытавшего приступ вдохновения.
– Не дергайся! Все. Теперь штаны быстро снял.
Жирный ни секунды не сомневался, что так положено, что это какой-то ритуал мучения для узников. Поэтому штаны он снял безропотно.
– Трусы, – потребовала тетка.
«Это что, я перед ней голый буду стоять? – сообразил жирный. – Блин! Она хочет, чтобы я ее трахнул? Блин! Блин!»
Саня колебался.
– Тебе повторить? – рявкнула врачица, и практически в то же мгновение трусы жирного съежились тряпочкой в межножье спущенных штанов.
«Скажет «еби!», а у меня не встанет! – запаниковал Саня. – А если я ее не выебу, меня посадят в тюрьму!»
Жирный зажмурился. Он хотел, чтобы его хрен немедленно налился соком и предстал перед мучительницей во всю мощь. «Ого! – скажет тогда мучительница. – Вот это жеребец, я понимаю! Немедленно еби меня, а потом скачи на волю, молодой конь!»
Но хрен придерживался совсем другого мнения. Он, похоже, явно испугался погружения в тело бородавчатой докторши, съежился до совершенно микроскопических размеров.
«Вставай, дурак! Вставай!» – мысленно завывал жирный.
Но было поздно.
Докторша унизительно поддела пальцем то тряпочное недоразумение, в которое превратился детородный орган Сани, приложила к нему клеенчатую измерительную ленту.
– Пять сантиметров? – удивленно сказала докторша, словно бы сама себе не веря. – Тьфу, позор один.
«Теперь меня посадят», – осознал Саня.
Зачем-то тетка померила ему поясницу, и измерительной ленты едва хватило. После этого тетка нарисовала ему зеленкой, пониже пупка, точку, потом развернула жирного спиной, вдавила палец в нарисованную точку и изобразила такую же, на том же уровне, только на спине.
«Сюда будут расстреливать!» – в панике предположил Саня.
Но нет! Тетка снова взяла измерительную ленту, приложила ее Сане к брюху, а затем потянула прямо к писюну. Тот съежился еще больше. Тетка перехватила руку и пропустила ленту Сане между ног, затем потянула ее вверх, остановившись в районе нарисованной точки.
– Есть, – сказала врачица, вернулась за стол и записала результат измерений на листочек бумажки.
Жирный стоял – ни жив, ни мертв.
– Штаны надевай, – буркнула тетка.
***
Полицейские повели толстого совсем не обратно. Они вывели его во двор отделения.
– А куда меня? – удивился Саня.
Один из ментов облил жирного презрительным взглядом.
– Обратно, что ли, хочешь? В обезьянник? – спросил второй, понормальней первого.
– А разве не туда? – тупо удивился жирный.
– Вот чудак-человек! – заржал второй мент. Первый тоже глумливо хохотнул.
«Блин! Так и не посмотрю на пизду оплаченную!» – подумал Саня. Это его расстроило.
Подогнали «бобик». Везли недолго и привезли в большое здание, которое оказалось судом.
Тут же повели по лестнице и ввели в кабинет. Там стояла тетка в мантии – судья. Не глядя на жирного, она читала по бумажке какие-то слова. Жирный не особо их слушал. Он размышлял, что, может, стоит попроситься у этой тетки обратно в обезьянник?
– Подсудимый, вам понятен приговор? – вдруг рявкнула тетка.
– А? – опомнился жирный.
– Пятнадцать суток административного ареста, – сказала судья.
Дверь распахнулась, и в зал суда влетели родители.
– Сынок! – крикнула мама. – Сашенька!
– За что вы сажаете в тюрьму моего сына? – негодовал взъерошенный папа.
– Граждане, покиньте зал суда. Все жалобы – через канцелярию, в установленном порядке. Выведите подсудимого.
– Саша, за что тебя? – плакала мама. – Сашенька! Держись!
– Я этого так не оставлю! – бесился отец.
«Спохватились, придурки!» – подумал жирный. Сейчас он ощущал себя самым несчастным и обделенным человеком на земле.
Пятнадцать суток! С ума сойти!
– Куда вы его везете? – допытывалась мама у полицейских.
– Гражданочка, освободите дорогу! – отвечали бесстрастные сатрапы.
***
Место, где жирному предстояло отбывать пятнадцать суток, не производило особо зловещего впечатления. Саня бы даже и не подумал, что это тюрьма. Одноэтажное вытянутое здание за бетонным забором. Жирного ввели внутрь, выдали, как в поезде, комплект постельного белья, заставили где-то расписаться.
Потом какой-то мужик в камуфляже повел жирного по коридору. Саня отметил, что здесь было как в больнице. Такие же палаты, даже без решеток на окнах. В середине коридора располагалась большая рекреация, где стоял телевизор, а также стол, с разложенной на нем настольной игрой. Вдоль стен тянулись шкафы с разномастными книгами.
Санино узилище располагалось в дальнем конце коридора, и тоже представляло собой что-то вроде больничной палаты с восемью койками.
– Вон твоя, – сказал мужик в камуфляже, указывая на сетчатую кровать с голым матрасом и обнаженной, безнаволочной подушкой. Из соседей жирный заметил только какого-то немолодого, равнодушного мужика. Но был еще и сухощавый дядька со злым лицом. Этот-то дядька сейчас и смотрел на толстого с явным неодобрением.
– Зашел, блять, – ворчал сухощавый словно бы сам себе. – Ни здрасьте, ничего. Ты кто, блядь, такой?
– А? Я Саня! – ответил жирный, сообразив, что обращаются все-таки к нему.
– Слушай сюда, Саня, – сказал мужик. – Меня зовут Гоша Питерский. Я старший в этой хате. Ага?
– Ага, – покладисто согласился жирный.
– Мне посрать, за что тебя закрыли. Здесь не строгач, спроса-прописки нет. Живи, сука, как хочешь, делай, что хочешь. Утром – построение. Это обязательно. Завтрак-обед-ужин – по желанию, га-га! Вечером – построение. Тоже обязательно. Понимэ?
– Ага.
– Хорошо. Но теперь запомни, Саня, несколько правил. Очень, сука, простых и отчетливых правил. Сортир у нас – вон там. Но не надо, блять, срать, когда кто-то ест.
– Ага.
– Повтори.
– Не надо срать, когда кто-то ест.
– И второе правило, Саня…
– Ага.
– У тебя баба-то есть? – вдруг спросил старший по хате.
– Вообще-то была, – принялся врать Саня. – Но сейчас мы расстались.
– Понятно, – буркнул Гоша. – Значит, запомни. Лично тебя касающееся, нахуй, второе правило. Не дрочить. Ни, сука, под одеялом, ни в сортире. Нигде, блять, не дрочить.
– И вовсе я не дрочу! – залопотал жирный.
– И не вздумай. Не вздумай. Гоша Питерский не любит, когда в его присутствии дрочат. Потому что Гоше Питерскому может показаться, что дрочат на него. А это – проблемы. Ага?
– Ага, – мрачно согласился жирный.
– Вот выйдешь – хоть издрочись. Но не здесь.
«Что за хуйня? – думал жирный. – Куда я попал?»
– Чтобы ты понимал, – продолжил Гоша, – по сравнению с прочими заведениями пенитенциарной системы здесь – сука, курорт. Тебя никто не закрывает, не ебет по распорядку. Делай, что хочешь. Хочешь – книжки читай. Вон, целая библиотека. Хочешь – ящик смотри. Монополька, интеллектуальные игры, кубик Рубика. Все есть для культурного отдыха. Прогулки во дворе. Душ теплый, сортир. Делай, что хочешь. Но, сука, если узнаю, что ты дрочишь, у тебя возникнут большие проблемы. И не пытайся меня обмануть. Понял? Ни в коем случае не пытайся.
Жирный застилал постель и думал, что, наверное, могло быть и хуже. Но в то же время все, происходящее с ним, казалось каким-то бредом. Каким-то заговором, направленным против него.
Продолжение следует...