Как с гор падают альпинисты
Подробности из Непала сообщает пытавшаяся подняться на гору Манаслу Виктория Боня:
Подробности из Непала сообщает пытавшаяся подняться на гору Манаслу Виктория Боня:
По сообщению Summit Karakoram, сегодня, 27 июля на вершину пакистанского восьмитысячника К2 (Чогори) высотой 8611 метров — второй по высоте горы мира поднялись два украинских альпиниста: Ирина Галай и Дмитрий Семеренко.
Таким образом Ирина стала первой украинкой на вершине этого восьмитысячника.
Напомню, что в 2018-м году Галай уже становилась первой альпинисткой из Украины, поднявшейся на восьмитысячник, тогда это был Эверест по классике.
К слову, Дмитрий тоже в том году сходил на Джомолунгму без использования дополнительного кислорода.
Украинских альпинистов сопровождали непальцы:
Мингма Дорчи Шерпа, Сану Шерпа и Таши Шерпа.
Желаем всем удачного спуска.
P. S.
Сегодня вместе с российско-пакистанской коммерческой группой на вершину К2 поднялись ещё два украинских спортсмена из Харькова Валентин Сипавин, работавший гидом команды «Альпомания», сотрудничавшей с компанией Pioneer Adventure, и Павел Сидоренко.
Полное видео прямого эфира с вершины (+3 минуты) на странице Валентина.
Ужатый для Пикабу короткий вариант:
Материал собран по заметкам Mountain.RU и 4sport.ua
Трагедией закончилось желание корейского альпиниста ХонгБин Кима (HongBin Kim) завершить программу 14х8000, став первым инвалидом поднявшимся на все восьмитысячники мира.
Во время спуска с Броуд Пика (8051 м.), ставшего 14-й вершиной проекта, он провалился в трещину, куда до этого так же упала россиянка Анастасия Рунова.
Насте удалось самостоятельно выбраться и продолжить спуск, тем более ей на встречу вышли участники проекта «Фрирайд в зоне смерти» Виталий Лазо и Антон Пуговкин. После небольшого отдыха в третьем высотном лагере альпинистке удалось продолжить самостоятельный спуск.
Антон Пуговкин:
"Как в воду глядел, про ночные гуляния в предыдущем посте. Собственно, только наши тела принял горизонт в 22, то автомат головного мозга выключил все системы после суточной работы на высоте выше 7000...
Но ровно в 24 слышу суету возле нашей палатки, мы кстати привыкли, все чуть что начинают митинги возле нас.
Включаем рацию, нихрена непонятно, минут 40 пытаемся консолидировать инфу… бестолку. Понимаем что Анастасия Рунова упала на перилах в районе перемычки (7900), какое состояние неизвестно где, когда и с кем тоже непонятно. Мозг по-прежнему предлагает вариант бреда, но капающий конденсат на лицо говорит о реальности происходящего.
Сборы занимают почти час, отдельная тема комплектация аптечки, у меня за этот выход уже шприцы кончились. Бил так вообще красавчик, свой неиспользованный баллон кислорода отдал. А поскольку мы не знали ни характер травмы, ни местонахождение, грузились по полной, даже каремат взяли.
Ну и пошли… сказать какие эпитеты подкидывал головной мозг тому «который в твоем черепке», пусть сами разбираются, моё дело идти и побыстрее. Груз поделили: баллон Виталию Лазо, остальное мне. Часа в 3 начинает приходить информация о критической ситуации в группе мистера Кима, мол он куда-то упал и до него даже добраться нельзя… мы то тут причём...
В 4 встречаю Настю, как говорится идти может, но требуется эвакуация вертолетом. При этом очевидно, что кислород ей не нужен, мы на 7400, сюда пришла и ниже уйдёт, Виталя принимает решение надеть маску и пойти на 7900, помогать корейцам.
В общем Настя в третьем, отдохнула, попила и с группой товарищей сейчас уходят во второй, погода не сильно лётная.
Мой друг нашёл корейца, тот, пролетев 15 м. целый, сейчас начнут его вдвоём с портером тащить на перемычку. Дай им Бог сил. А мне остаётся его ждать в третьем да сидеть в Фейсбуке, а ведь возьми я баллон…
Кстати, я видел как он с баллоном ускорился, сейчас привыкнет, как отучать?"
Ситуация с Кимом оказалась сложнее. Сопровождавший его портер ничем не смог помочь застрявшему на 15-метровой глубине корейцу.
Виталий Лазо поняв, что Насте его помощь уже не нужна, отправился на подмогу.
Команда «Фрирайд в зоне смерти». Слева направо: Антон, Виталий, Томас Лон, подстраховывавший команду в третьем лагере:
ХонгБин был ещё жив, когда Виталий поднялся на 7800 к месту разворачивающейся трагедии.
Вместе с портером они несколько часов пытались извлечь застрявшего альпиниста из смертельной ловушки. Увы, но практически сразу после того, как его удалось вытащить из трещины, Ким сорвался со склона и разбился.
На спуске уже сам Виталий, вместе со встретившим его Антоном, попал в неприятности из-за ухудшившейся погоды и наступающей темноты.
«Сняли лыжи, идут пешком, сильно метет, видимости нет. Высота пока не понятна, трекера нет. Связь плохая»
Буквально несколько минут назад ему и Антону всё же удалось спуститься в базовый лагерь. Настя так же добралась до базы.
Больше подробностей пока нет.
Несмотря на то, что многие негативно восприму сам факт существования проекта Кима, стоит отметить, что делал он это не из корыстных побуждений и не для того, чтобы потешить самолюбие, а чтобы вдохновить других инвалидов на полноценную жизнь.
RIP
Пост собран по материалам сайта Mountain.RU, проекта «Фрирайд в зоне смерти» и связи с участниками спасов.
Автор: Сергей Ефимов, Екатеринбург
Фото из архива: Сергея Ефимова и Сергея Богомолова
Дополнительные материалы: Анна Пиунова, Mountain.RU
От редакции: Ещё один достойный и несправедливо забытый маршрут, пройденный командой Ефимова, по центру северной стены Дхаулагири. Это был первый русский маршрут, номинированный на Piolet d’Or. В 1993 году в шорт-лист вошли десять номинантов, а ледоруб выдавали только один.
Выбор лауреата оставил много вопросов, Золотой Ледоруб получила молодёжная сборная команда Франции за серию первопроходов средней руки на Памиро-Алае.
Но само попадание в десятку наряду с такими признанными западными мэтрами как Марк Твайт, Кристоф Мулан, Алан Гарсон, Франсуа Марсини и Катрин Дестивель означало признание уровня, одобрение стиля, элитарность команды.
Вернувшись домой, Рик Аллен хоть и дивился русским обычаям восхождения, написал: «Цитируя Кромвеля «как есть, со всеми бородавками», Ефимов - самый выдающийся руководитель из всех, с которыми мне доводилось ездить в горы».
Наша «несколько авантюрная экспедиция», как охарактеризовал ее один из участников Алексей Лебедихин, собралась в городе Катманду, Непал. Действительно, экспедиция должна была выглядеть авантюрной, хотя я этого не чувствовал и в принципе не люблю авантюр, то есть мероприятий, рассчитанных на случайный успех без учета реальных сил и условий. Но, наверное, так это выглядело со стороны: половина участников впервые встретилась в Катманду.
Этой команде предстояло работать вместе на больших высотах, длительное время, в условиях кислородного голодания и зачастую в крайне тяжелых погодных условиях.
Цель – попытаться сделать восхождение на пик Дхаулагири, 8167м, – самого западного восьмитысячника в Непале, по центру северной стены. Маршрут, который даже не пытались пройти до этого.
Дхаулагири была последним восьмитысячником, который покорился человеку в 1960 году. Позднее на эту вершину было проложено около десятка маршрутов, но северная стена, ее центральная часть, оставалась не пройденной. Вот эта стена и была заявлена нами для прохождения в министерстве туризма Непала.
Сложность маршрута заключалась в том, что с высоты 7100 метров начинался четырехсотметровый скальный барьер, верхняя часть которого была прикрыта ледовой шапкой, нависающей над скальной стеной. Для этого маршрута от участников требовались и высокое техническое мастерство и высотная выносливость. Провешивание всего маршрута веревками, которые бы обеспечили в случае необходимости быстрый спуск, не представлялось реальным. Восхождение должно было быть спортивным, как в наших горах, без использования кислородной аппаратуры. Необходимо было продумать все возможные осложнения. Нужна была слаженная и команда, однако отсутствие необходимой суммы в долларах привело к тому, что выехали те, кто их имел или мог достать.
В составе экспедиции появились два грузинских альпиниста, которые уже имели опыт восхождения на высоты 8000 метров. Это были Гия Тортладзе и Мераб Немсицверидзе, а также Борис Седусов из Перми. Было известно, что Гия и Мераб – «неплохие ребята, но со своим мнением». «Тоже не плохо», — подумал я.
Директор ТОО «Альпинист» Борис Седусов имел не богатый опыт восхождений на семитысячники, но у него, как у истинного лидера, была разумная голова, большая целеустремленность и способность доверять и подчинятся тем, кого он считал более опытным. Такое мнение сложилось у меня после нескольких непродолжительных встреч с Борисом. Приятно, что оно не изменилось и после экспедиции.
В состав экспедиции входил еще английский альпинист Рик Аллен, имеющий опыт гималайских экспедиций, с которым мы ранее делали совместные восхождения на Тянь Шане, Памире. Он взял на себя большую часть расходов в валюте, поэтому экспедиция стала называться российско-британская.
Рик обладал сильной волей и даже какой-то настырностью в достижении поставленной цели, но вместе с тем был не амбициозен и полностью принимал наш стиль работы при совершении восхождений, что удивительно для англичанина. Его финансовая помощь позволила сохранить надежный основной состав сборной команды России, который мог бы осуществить первопрохождение по центру северной стены.
Это были мастера спорта международного класса из Екатеринбурга Валерий Першин и Алексей Лебедихин – неоднократные чемпионы СССР, как в техническом, так и в высотном классе.
Мастера спорта Иван Плотников из Барнаула и Сергей Богомолов из Саратова. Последние двое вместе с Першиным впервые «распечатали» восточный гребень восьмитысячника Чо Ойю в 1991 году. До этого пять экспедиций из разных стран безуспешно пытались достигнуть вершины этим путем.
У Богомолова в списке его восхождений был третий по высоте восьмитысячник Канченджанга и пик Победы зимой, а у Першина пик Коммунизма зимой, 7495м. Не много альпинистов в бывшем СССР могут похвастаться такими достижениями. Это говорит о том, что эти ребята могли выживать на очень больших высотах, при низких температурах и бешеных ветрах и обладать устойчивой психикой. Всё это было необходимо для штурма Норд Фейса – Северной стены.
С самого начала было ясно, что экспедиция не будет легкой. Появились проблемы. Неожиданный наплыв иностранных туристов оккупировал прямые рейсы Москва-Катманду еще почти за полгода до вылета. И нам, не имеющим нужных средств почти до самого вылета, пришлось лететь через Дели. По прибытию к Катманду, выяснилось, что ожидается всеобщая забастовка непальских водителей транспорта. Это означало задержку с выездом еще на три-четыре дня. Нас это не устраивало, поэтому, не дожидаясь оформления официальных документов, мы выехали из Катманду в Покхару. В тот же день, закупив недостающие продукты и керосин для кухонных примусов, ночью выехали в Баглунг, где заканчивалась дорога.
Уже рано утром наш караван вышел в путь по крутым тропам западного Непала, не очень популярного среди простых туристов из-за труднопроходимых дорог и отсутствия деревень, в которых можно было бы купить продукты, заказать обед и переночевать. Эта часть Непала не приспособлена для европейского туризма. Здесь не понимают английского языка, большинство местных жителей не разговаривают даже на непальском языке, используя при общении только местное наречие.
Уже на пятый день пути нас встретил снег. В это время года его там не должно было быть, но в этом году под Дхаулагири стояла суровая зима. На шестой день начавшаяся пурга окончательно сломила наших носильщиков, одетых в шорты и рваные рубахи. Бросив грузы и получив расчет, закутавшись во что попало, они убежали вниз. Хорошо, что в последний день перед выездом из Катманду мы купили несколько комплектов утепленных костюмов, носок, перчаток, кед. Благодаря этому мы сумели одеть 10 носильщиков, которые согласились и дальше таскать наши грузы. Мы отдали им на это время наши высотные палатки, коврики, а Рик даже отдал свой легкий спальный мешок.
Три дня продолжалась челночная работа по заброске грузов на ледник под северную стену. В переноску включились все участники экспедиции, наш доктор Сергей Бычковский и даже сирдар (начальник непальского персонала), в обязанности которого обычно входит руководство караваном и кухонной командой.
Кроме того министерство туризма Непала в каждую экспедицию прикомандировывает офицера связи. Официального представителя власти, который следит за выполнением всех предписанных правил при проведении экспедиции и помогает улаживать конфликты с местным населением, если таковые случаются.
Офицер связи по правилам обязан находиться в базовом лагере весь период работы экспедиции. На практике обычно этот представитель министерства Непала не доходит до базового лагеря, а остается ждать в ближайшем селении. Наш же дошел. Правда ему было очень плохо, он страдал от горной болезни и потом ушел вместе с носильщиками вниз. Так он и остался в моей памяти, сидящим на корточках, закутав голову шарфом, совершенно безучастный ко всему происходящему с тоской в глазах по теплу и комфорту.
В составе нашей боевой компании была еще одна женщина. Алисон – жена Рика. Она сопровождала его во всех экспедициях, стойко перенося холод, отсутствие уюта и одиночество, когда все уходили наверх.
«Что же ты делаешь в лагере, когда одна?» — Спросил я ее однажды. «Молюсь», — был ответ. Она объяснила, что дала слово Богу, когда выходила замуж за Рика, что будет всегда с мужем, будет ему помогать и делить с ним все трудности. Так она и делала.
Переноска грузов была даже полезна для нас. Организм привыкал к недостатку кислорода, втягивался в работу на высоте. Погода не хотела налаживаться и соответствовать нашим ожиданиям. Каждый день после полудня небо затягивалось тучами и начинался снегопад. Обнадеживало то, что весна должна была переломить ситуацию.
Известие о том, что в верховьях ущелья работает экспедиция, привело сюда двух местных «спиртоносов», по нашему - самогонщиков, которые надеялись сделать свой бизнес по продаже спиртового зелья нашим носильщикам. Помню, под Канченджангой в 1989 году «спиртоносы» вывели из строя на два дня всех наших портеров. Был запой. Я опасался здесь такого же. К счастью, мы уже работали в зоне снегов и лавин, так что добраться до нас было не просто. Все обошлось.
8 апреля при сильной метели, на высоте 4600 метров, были поставлены палатки базового лагеря. Лама, который освятил в Катманду буддийские молитвенные флаги, сказал, что их нужно будет развесить в базовом лагере перед восходом солнца 9 апреля. Многое могло помешать этому, но мы успели.
Из письма Валерия Першина:
Установка базового лагеря задержалась на три-четыре дня, по сравнению с намеченным, это бы всё ничего, но погоды пока нет.
Сейчас здесь очень похоже на Иныльчек в непогоду: ветер, снег идёт, правда, несильный, видимости нет. Кругом гигантские горы. Палатки на морене, где на снегу, где на камнях. Массив Дхаулагири очень большой и разветвлённый. Сама гора (в переводе с санскрита Белая гора) огромная, с довольно крутыми склонами со всех сторон, великолепная пирамида. Да ещё разветвлённые гребни с вершинами выше 7000 - всякие Дхаулагири I, II, III, IV, V и тд.
Ущелье, по которому мы движемся по леднику к базовому лагерю, узкое, кругом грандиозные стены с висячими голубыми ледниками. Вершины самой отсюда не видно.
9 апреля солнце осветило уже развешенные флаги, и дым из сложенного молитвенника поднимался к синему небу, которое с юга было закрыто громадой северной стены.
Пришла пора знакомиться с горой. Первое впечатление было не радостным. При обилии снега внизу, склоны вверху были совсем голыми. Километры чистого льда, уходящие вверх, отливали зеленью бутылочного стекла. Над ними черные скальные стены поднимались до самой ледовой шапки, угрожающе нависающей над стеной на высоте 7800м. На таком льду нам бы пришлось страховаться везде, часами передвигаясь на передних зубьях кошек, затрачивая много времени на прохождение.
На всех фотографиях, изученным мной, там должен был лежать снег. Кроме того на ледовом склоне очень сложно и опасно организовывать ночевки.
Путь просматривался пока только до 6000 метров. Першин на мой вопрос о возможном маршруте прохождения, бросил: «Я вообще не вижу никаких путей».
В высотном восхождении все просто. Если ты хочешь подняться на 8000 метров, тебе необходимо получить акклиматизацию, переночевать на высотах 7200-7400м. и спуститься на отдых вниз.
Ну а до этого переночевать на 6500м, а перед этим на 5500м.
Берем бумагу и строим график работы с учетом такой акклиматизации. Впрочем, он был построен еще дома, здесь мы его только подкорректировали.
На бумаге было все просто, но реально на этом нехоженом пути за каждым метром стояла неизвестность. Не знаю, как у других, а у меня голова постоянно была занята проработкой различных вариантов. Никто не мог сказать, насколько лавиноопасны склоны. Найдем ли места для установки палаток? Найдем ли вообще проход по стене? Насколько опасны ледовые башни, что нависли над стеной? Ведь если они рухнут, то «прометут» всю стену ледовым обвалом. Что до Бори Седусова, мне казалось, его эти мысли не беспокоили. Он спокойно играл в преферанс, полностью доверив себя более опытным восходителям. Гия и Мераб первые дни не выпускали бинокль из рук и постоянно спрашивали меня о маршруте, предлагали различные варианты.
Першину было не до того. Он занимался подготовкой снаряжения. Два других опытных «гималайца» Богомолов и Плотников тоже особо не выказывали беспокойство, решив для себя «выйдем наверх, там и посмотрим».
Мы не имели нанятых высотных носильщиков, которые могли бы нам помочь в переноске грузов наверх. Мы не хотели, да и не имели возможности затаскивать километры веревок, чтобы провесить весь путь наверх. Восхождение должно быть спортивным, как в наших горах, в альпийском стиле и без применения кислородных аппаратов.
Из письма Валерия Першина:
Утром 10 апреля выходим с одной ночёвкой. Путь идёт по несложному снежно-осыпному склону, потом переходит в довольно узкий гребень. Слева и справа ледники. Находим в двух местах верёвки японской экспедиции, на этом участке наши пути совпадают, а далее всё, расходятся. Дошли до высоты 5600м примерно, поставили две палатки. На следующее утро переносим палатки ещё выше в ледопад на высоту 5800м. Это будет наш первый лагерь. Спускаемся вниз.
После дня отдыха, а точнее хозяйственного дня (строим кухню из камней, благоустраиваем столовую, переставляем палатки), выходим для дальнейшего продвижения вверх и установки второго лагеря.
Впереди нужно найти проход в ледопаде на плато и выше найти удобное и безопасное место.
13 апреля утром выходим на три дня. Приходим в 15:00 в первый лагерь, и сразу же я и Ваня Плотников уходим искать и прокладывать путь среди сераков ледопада.
Ребята роют пещеру, готовят ужин. Преодолеваем довольно крутую стенку мимо большого серака, метров в 15, отделяющего нас от плато.
Ваня быстренько его проходит с помощью фифы и айсбайля.
Сверху не слышу радостных возгласов. Поднимаюсь наверх.
Передо мной во всём великолепии северная стена Дхаулагири. Впереди нетронутые снега высокогорного плато, почти ровного.
Только двигаться по нему мы не имеем возможности. Мы стоим как на вершине небоскрёба. С трёх сторон мы отрезаны глубоченными трещинами шириной от нескольких десятков метров.
Огорчённые, спускаемся со своего пьедестала к основанию барьера, предварительно, правда, просмотрев возможный путь обхода, который мы и осуществили на следующий день, пришлось обходить слева вдоль барьера всё плато.
Итак, у нас сейчас два лагеря на 5800 и на 6450м.
Сейчас выходим на третий выход.
Вчера нас стало на леднике больше, прибыла австрийская экспедиция, которая планирует восхождение по классическому пути.
Было намечено четыре акклиматизационных выхода перед штурмом с отдыхом в базовом лагере. И если в начале экспедиции казалось, что все можно сделать и побыстрее, то каждый новый выход убеждал меня, что план предельный и по времени, и по силам.
Я предложил в этой экспедиции не разделяться на группы, как было на Эвересте, Канченджанге и Чо Ойю, а работать единым коллективом. Как показал опыт, работа разными группами не создавала единства в экспедиции и порождала противостояние руководителей групп и самих групп. А это состояние потребляло дополнительную энергию. Любое мероприятие имеет ограниченный запас энергии, и лучше его не тратить на межличностные отношения.
При работе на стене все работали в одном ключе, а вот жизнь в двух наших палатках различалась и характером взаимоотношений и привычками в быту.
В нашей, например, всегда были излишки продуктов про запас, за это был ответственным Алексей Лебедихин, который немного все «прижимал». У соседей все лучшее съедалось сразу, чтобы меньше было тащить, да и аппетит мог пропасть с высотой. В нашей палатке каждый имел свои обязанности, пожалуй кроме Рика, которому нравилась роль VIP – персоны. Он удивлялся, что русские все время моют свою посуду и котелок. «На восхождении мы этого никогда не делаем, — пояснил он, — а воду, используемую для мытья, лучше выпить». Для Рика было удивительным, что по его мнению, мы пили мало воды на восхождении. В соседней палатке старшим был Валерий Першин, и он все делал сам: топил воду, варил пищу, контролировал снаряжение. Так получилось, что у него «клиентов» было больше.
Стена с каждым новым снегопадом становилась белее. Пришла весна. Снег таял внизу и выпадал вверху. Лед покрылся снегом, и уже приходилось при подъеме топтать следы, сменяя друг друга.
Мы стали оставлять флажки на случай непогоды и потери видимости. В первый же выход наверх на наших глазах рухнул громадный кусок ледовой шапки. Раздробленная ледовая лавина «промела» всю стену. Мы это наблюдали снизу. Этот гигантский ледовый блок на высоте 7700 метров, висящий над стеной, очень меня беспокоил. И вот он рухнул. Оставшаяся часть снежно –ледовой «шапки» выглядела монолитно.
Это был добрый знак. Как будто Гора дала добро на наше восхождение. Вообще за годы гималайских экспедиций я стал иначе относиться к этим горам. Снежные гиганты Гималаев стали казаться мне разумными, обладающими своим характером и своим отношением к тем, кто к ним пришел. Языком общения с ними являются ритуалы, проводимые шерпами через буддийские флаги и дым молитвенных костров.
Акклиматизационные выходы наверх проходили как всегда тяжело. Но именно тяжелая работа помогала быстрее акклиматизироваться. На четвертом выходе была достигнута высота 7300 метров.
Далее начиналась стена. Последние 300 метров перед лагерем потребовали очень сложного и рискованного лазания. Несмотря на небольшую крутизну 45-50 градусов, передвижение по заснеженным скальным плитам было неприятным и не надежным из-за черепичной структуры скал и отсутствия трещин для организации страховки. Переночевав, мы стали спускаться. Это заняло у нас шесть часов. Совершенно вымотанные спустились мы в базовый лагерь. Мераб, сидя у своей палатки и медленно стаскивая с ног двойные пластиковые ботинки, выдавил: - «Если ты скажешь, что нужен еще один акклиматизационный выход, я уйду вниз. Сил уже больше нет».
Я его понимал. Так было и со мной в каждой гималайской экспедиции и на Эвересте, и на Канченджанге, и на Чо Ойю. После такой тренировки можно выходить на вершину: организм акклиматизировался.
Четыре дня отдыха были заняты едой, сном и игрой в преферанс. Повар Вончук и Гелю крутились весь день на кухне, чтобы накормить ненасытных «мемберов» (участников экспедиции).
Пятого мая первыми из лагеря вышли Мераб и Гия, потом потянулись остальные. Ваня Плотников вышел, когда первые прошли уже половину контрфорса на пути к лагерю I.
После трехдневной штормовой непогоды гора казалась вычищенной и помытой. Глубокий снег, что мы топтали к третьему лагерю, был выдут. Обнажились скалы перед лагерем IV на высоте 7300м, выше чернела стена.
В тот лагерь на 7300 мы пришли на четвертый день. Путь был знаком, но от этого ничуть не стал легче. Период солнечной ясной погоды закончился. Ветер гнал вниз по склону снег, который засасывал наши палатки в крутой снежный склон.
Одна из лавин прошла через нашу палатку и заблокировала вход. Алексей Лебедихин был в то время снаружи. Он то и откопал нас, пока мы спинами изнутри палатки держали снежную массу, продавившую стенки и крышу платки.
Той ночью меня разбудил голос Рика. Он показывал на крышу, которая опасно просела под весом новой массы снега. Я потрогал потолок. Снег уже заледенел, значит, подумал я, проседать дальше не должен. «Спи. Палатка крепкая, выдержит», — сказал я ему.
Третья гималайская экспедиция убедила меня в том, что только наши палатки-ангары, изготовленные специально под эти условия, могут выдержать такие снега и ветра. На моих глазах под штурмовыми ветрами Гималаев разрывались красивые фирменные иностранные палатки. Это было неприятное зрелище. Но у нас настоящие испытания ветром, как оказалось, были еще впереди.
Утром в нашу палатку залез Мераб и сообщил, что у него появились боли в сердце, и он собирается спускаться вниз. Гия согласился его сопровождать. Я был благодарен ему за это. Хорошо, что он принял такое решение на этой высоте, откуда было еще возможно уйти вниз. Дальше начиналась работа на стене, и спуск становился непрост.
Две фигурки, продергивая веревку, медленно удалялись вниз. Мы еще медленнее начали подниматься наверх, по закрепленным веревкам, которые Иван Плотников и Сергей Богомолов повесили вчера. Дальше мы двигались, имея за плечами всё для обеспечения жизни: палатки, продукты, примуса, горючее, и все снаряжение.
Это была обычная стенная работа, правда на необычной высоте. Легкие, казалось, лопнут от интенсивного дыхания, хотя движения были как в замедленном кино. Казалось иногда, что сорокаметровая веревка не закончится никогда. А было их пройдено по стене четырнадцать.
10 мая был установлен последний перед штурмом, шестой лагерь, на высоте 7800 метров. Сергей Бычковский, врач экспедиции, передал по рации снизу, что видит нас совсем рядом с вершиной. Это «совсем рядом» заняло на следующий день еще четыре часа.
Из записок Рика Аллена:
Я ввязался в один конец верёвки, Ефимов в другой, но два наших товарища с интервалом в десять метров шли на схватывающих. На западе такая тактика практикуется при хождении на ледниках, но вряд ли эти двое смогли бы сыграть какую-то роль при срыве лидера.
Тем не менее, с разной степенью осторожности, эта техника может быть полезной при определённых обстоятельствах. Я решил следовать русским наработкам. Копирование неизвестной мне методы и плохие коммуникационные навыки иногда приводили меня к комбинации моих собственных и их плохих привычек, но большую часть всё шло, на удивление, нормально.
Поверхность снега была на редкость разной, паудер по колено внезапно сменялся твёрдой коркой и через несколько шагов дразнящим фирном. Я замедлил темп и привёл дыхание в подходящий ритм, который мог держать, зигзагами петляя по склону.
К полудню мы с Ефимовым поднялись до 7850м и немного посовещались, где ставить палатки. Я предложил установить их с подветренной стороны у скал справа, но Сергей считал, что из-за сильного ветра их там раздавит скопившимся сзади снегом, и предложил открытое место.
В руководстве экспедиции не было никакой неопределённости. Ефимов выслушивал советы и мнения, затем принимал собственное решение. Такая политика.
Его сила и технические навыки позволяли ему командовать с «передовой», и он был откровенен, критикуя тех, кто не выдерживал его высоких стандартов.
Вместе с тем, его достижения в высотных экспедициях не так впечатляющи, как могли бы быть, потому что часто он давал приоритет другим в штурмовых выходах на вершину.
Цитируя Кромвеля «как есть, со всеми бородавками», Ефимов - самый выдающийся руководитель из всех, с которыми мне доводилось ездить в горы.
Сергей Ефимов:
11 мая все семь человек стояли на вершине. Традиционные снимки с российским и непальским государственными флагами, потом с вымпелами фирм - спонсоров «Высо», «Корус», «Белая Башня», «Уралкомбанк», «Медицина 2000», «Промальп».
Сейчас 20 лет спустя, перечитывая эту статью, я с удовольствием отмечаю, что эти фирмы были мною перечислены. Память не может удержать все имена и даты, а ведь за этими названиями стояли конкретные люди, наши знакомые и друзья, которые жили своей жизнью в те сложные времена. Они были молоды, успешны, и как могли помогали осуществлению наших безумных планов. Это было время становления бизнеса, увлекательное, свободное и опасное, как и наши проекты.
А потом началась борьба за выживание. На восьмитысячниках много трагедий разыгрывалось на спуске.
Дайнюс Макаускас, литовец, мастер спорта по альпинизму исчез при спуске с Дхаулагири.
Христо Прданов, выдающийся болгарский альпинист, исчез при спуске с Эвереста.
Ханелопа Шмац из Швейцарии замерзла на склоне Эвереста после достижения вершины.
Профессиональный гид с Аляски Рай Дженей замерз при спуске с вершины Эвереста.
Японский альпинист Ясуа Като совершил зимнее соло восхождение на Эверест, передал об этом по рации, но вниз не спустился, пропал.
Наоми Уемура, совершив первое зимнее восхождение на Мак Кинли, на спуске исчез.
Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский совершили восхождение на вершину Эвереста, но спуститься самостоятельно уже не смогли. Михаил Туркевич и Сергей Бершов помогли им, поднялись к ним ночью, принесли кислород и горячий чай. Зачастую последние метры к вершине даются огромными усилиями, а потом оказывается, что эти силы были последними.
Первая пятерка возвратилась к палатке штурмового лагеря, когда ураган только начинался. Першин и Седусов добрались до них уже с трудом. Трясущиеся руки Бориса и пустые белые глаза говорили, что он находится на опасной для жизни грани. Ураган бушевал на высоте 7800 метров. Мне казалось, что палатку шторм может унести вместе с нами. Ветер вырывал куски фирнового снега из-под кромок палаток. Ночь прошла без сна. Рик пытался отыскать ледовую трещину, чтобы можно было там укрыться, когда ветер разорвет палатку. Трещин не было. Я успокаивал себя мыслью, что на Канченджанге такие же палатки выдержали ураган, и на Чо Ойю тоже, значит выдержат и здесь.
Выдержали. А потом начался спуск по стене. Четырнадцать дюльферов. Я спускался первым и организовывал станции, Валера двигался последним, продергивая веревки.
Мне очень помогло, что при подъеме по стене мы решили оставлять бамбуковые вешки на пунктах станций. Вешки крепили вертикально стене, чтобы сверху их было заметно. И при спуске это очень пригодилось. Спускаясь первым, я старался отыскать по ним путь спуска. Голова что-то совсем плохо соображала и мне приходилось напрягать мозги, чтобы правильно завязать узлы и организовать страховку. Веревки путались. Я с удивлением наблюдал это своё состояние апатии и полной тупости.
Спуск занял три дня. Когда мы спустились в базовый лагерь, 14 мая 1993 года, вызванные носильщики уже уходили из базового лагеря. Тут же все снаряжение перекочевало из наших рюкзаков в их баулы, и они ушли вниз. Мы остались на леднике одни.
Доктор занялся Борей. Пальцы на ногах у него были черными, передвигаться он мог с трудом. Утром мы двинулись догонять караван. До ближайшего населенного пункта было три дня хода, а потом еще три до дороги. На второй день правая нога у Бориса опухла. «Он не дойдет», — сделал заключение Бычковский. – «А антибиотиков хватит только на два дня».
Боря с доктором и с Валерой остались в ближайшей деревне. Гелю пытался раздобыть для них хоть что-то из продуктов. Жители деревни наскребли только несколько яиц, масло, лук и рис.
Выручил гонец из местных, сумел пройти трехдневный путь за один день и сообщить о случившимся в Катманду. Через два дня Боря Седусов был вывезен армейским спасательным вертолетом и доставлен в госпиталь. Ногу удалось спасти, но пальцы пришлось ампутировать. Это было сделано уже в Москве.
«Авантюрная экспедиция» распалась, сделав свое дело. Вряд ли этот состав соберется еще раз. Разные характеры, привычки и взгляды на жизнь, но каждый из них был необходим именно там, на северной стене Дхаулагири.
И каждый делал то, что от него требовалось.
Материал публикуется на Пикабу с разрешения автора и редакции сайта Mountain.RU
Это прямое продолжение прошлого поста про катастрофу второй попытки штурма К2 в этом году, но делать его "ответом" рука не поднимается. Пусть будет отдельным материалом.
Мухаммед Али Садпара стал одним из трёх пропавших во время недавнего (5.02.2021) штурма К2 альпинистов. Большой души человек, который всегда первым откликался на призыв о помощи, если кто-то терпел бедствие в горах. Сегодня мы вспомним каким он был человеком и что привело его в альпинизм.
Выписки из интервью для 62-го выпуска журнала Alpinist:
В феврале 2016-го года, переборов 62-градусный мороз, пакистанский альпинист Мухаммед Али Садпара стал одним из первых, кто поднялся на Нанга Парбат зимой. Это восхождение было настоящей игрой на выживание, но далеко не первой для Али, началось всё с детства...
Восемь из его братьев и сестёр проиграли в игре под названием жизнь. Дети умирали ещё при рождении или от истощения и болезней в младенческом возрасте. В те годы это была типичная картина для высокогорной деревни северного Пакистана.
Мать Али Физе не могла смириться с этим и наотрез отказалась отдавать небу своего сына, родившегося в 1976 году. Она была полна решимости, окружая заботой, теплом и продолжая кормить его грудью вплоть до шести лет. Она надеялась, что после этого возраста он будет вне опасности.
«Молоко матери сделало меня достаточно сильным, чтобы ходить в горы». — Комментирует сам Али.
Никто не называл его увлечение "альпинизмом". Для Али это стало просто работой. Высоко над забытой богом деревней, где будущей легенде пакистанского альпинизма суждено было родиться, находились обширные пастбища Деосая, куда молодой Садпара бегал нарезать травы для зимника, связывая сено в 40-килограмовые тюки и таская их к дому. За лето он десятки раз проходил эту петлю с общей протяжённостью в 4000 метров.
Горы стали для него вторым домом, но он никогда не забывал о том, как они могут быть жестоки. Соседствуя с ними с раннего детства, он много раз становился свидетелем их мощи.
Над озером, где была его родная деревня, нависала огромная "дамба" из перемешанного со льдом щебня, что сдерживала ледник от падения. Однажды она прорвалась и огромная волна воды и за секунду переполнившегося озера накрыла поселение. Стены домов были разрушены, деревья вырвало из земли с корнем, весь скот утонул в мутных водах паводка...
Когда стихия отступила, родители Садпары заново отстроили свой дом и как смогли восстановили быт. Али снова вернулся к привычному ритму жизни.
В 19 лет Али женился на молодой девушке Фатиме. Брак осчастливил молодого человека, но привнёс в его жизнь тревогу и ответственность сначала за жену, а потом и за сына Саида. Стремясь обеспечить их всем самым необходимым, Али возвращается в горы, но уже как портер для иностранных экспедиций. На тот момент это была самая высокооплачиваемая работа в регионе. Донеся 25 килограммов полезного груза в один из множества базовых лагерей каракорумского хребта, Садпара мог зарабатывать до 3$ в день. Тогда он и познакомился с К2, Броуд Пиком, Гашербрумами, что окружали его каждый день, он ещё даже не думал об их вершинах, как о чём то материальном, просто мечтая взять ещё один удачный груз, получив новый рабочий день.
Много времени ушло у юноши для того, чтобы доказать свою компетентность и изучить тонкости ремесла. Он стремился совершенствовать себя и свои знания, всегда задавался вопросом, а почему другие портеры так не любят брать керосин? Может просто хотят курить в дороге и боятся поджечь его? Али компактные, удобно запакованные баки казались идеальным грузом, потому в один из дней, проверив нет ли на них вмятин и пробоин, он загрузил их в свою корзину.
Спустя несколько часов, когда плещущаяся в контейнерах жидкость в очередной раз нарушила его равновесие, он понял, почему опытные носильщики избегают таких грузов.
Однажды Али пересекал ледник Балторо, как и все портеры идя в шлёпанцах и видавшей лучшие годы снаряге, на второй день пути он обронил солнцезащитные очки. Его дядя Хасан, работавший на этом же маршруте, по счастливой случайности заметил это, но решил преподать урок юноше, спрятав их у себя за пазухой.
Садпара не замечал потери, пока не добрался до снежной пустыни. Когда яркий свет ослепил парня, он начал в панике перерывать свой рюкзак, пытаясь найти очки. Хасан стоял рядом и наблюдал за этой картиной. Наконец, когда на лице Али уже отчётливо читалось отчаяние, Хасан подошёл и вернул ему потерянную вещь, предупредив о том, что маленькие ошибки становятся большими в горах, а конкретно эта могла стоить ему зрения.
С тех пор Али всегда проверял и перепроверял своё снаряжение, не оставляя ничего на волю случая.
Со временем ему потребовалось больше зарабатывать, а для этого нужно было подниматься выше, Садпара принял этот вызов без особых раздумий.
Во время очередного индо-пакистанского конфликта в родную деревню Али въехала колонна пакистанской армии. Они набирали грузчиков и носильщиков. Садпара не мог отказаться от такого подарка судьбы.
Уже в ближайшие дни он стал частью самой высокогорной войны в истории. Конфликт из-за ледника Сиачен, стратегического коридора в Китай, затянулся на долгие месяцы. Ночами Али взбирался по ледяным стенам, переправляя припасы пакистанским солдатам, молясь о том, чтобы темнота защитила его от пуль снайперов и артиллерийского огня.
Там он снова ощутил большую цену маленьких ошибок. Однажды носильщики решили устроить перекур, и эти слабые огоньки сигарет выдали их местоположение. Через несколько минут лагерь накрыло миномётным огнём, разорвав курильщиков и находившуюся радом с ними палатку с ещё двумя портерами внутри. Али находился в нескольких метрах от места попадания снарядов и слышал агонию умирающих.
Коммерческий альпинизм, хотя и не без оговорок, казалось, предлагал более безопасный мир.
«После Сиачена я больше не боялся», — вспоминает Али. «В альпинизме есть два исхода — жизнь или смерть — и вы должны набраться смелости, чтобы принять это».
Физа пыталась убедить Али остаться дома и вместо этого выращивать картошку.
«Но есть прекрасные горы, которые стоит исследовать», — сказал он. «Если иностранцы хотят тратить деньги на восхождение, почему бы мне не помочь им?»
С 2006 по 2015 год в составе экспедиции Али совершил летние восхождения на Нанга Парбат, Гашербрумы I и II. Али достиг 8350 метров по К2, пройдя бутылочное горлышко, но его амбиции были привязаны к потребностям клиентов, для которых он обустраивал лагеря, провешивал перила, носил грузы, а затем вёл так высоко, как мог.
Уделяя максимум внимания их безопасности, он редко думал о своей.
Он не хотел прекращать восхождение, несмотря на то что потерял друга во время экспедиции на Гашербрум 2012-го года и опасений его жены. Альпинизм доставлял радость, которую он не мог найти в сельском хозяйстве.
«Европейцы не дадут замерзнуть», — заверил он Физу. «Нам выдают хорошие палатки, перчатки и пуховики».
«Зима есть зима», — ответила она.
В январе 2015 года Али под выдуманным предлогом уехал из деревни, чтобы попытаться совершить первое зимнее восхождение на Нанга Парбат. Обман беспокоил его, но Али не хотел тревожить свою мать, здоровье которой ухудшалось.
Как оказалось, волноваться было о чем. Температура колебалась в районе минус 47 градусов. Примерно в 300 метрах от вершины, подхваченный сильным ветром, он потерял чувство ориентации.
«Моя ментальная карта просто исчезла», — вспоминает Али. «Летом я дважды покорял Нанга Парбат и думал, что знаю местность, но я не мог согласовать свои воспоминания с тем, что видел зимой».
Спуститься Али помогли Алекс Чикон и Даниель Нарди, заподозрившие у пакистанца отёк мозга.
Он вновь вернётся на Нангу уже в 2016-м году, считая, что его оплошность в прошлом не позволила Чикону и Нарди подняться на вершину и желая вернуть им этот долг.
Вскоре Нарди покинет экспедицию, из-за конфликтов возникших в команде, вместе с ним в цивилизацию улетит пуховик, который он одолжил Садпаре на время восхождения.
Симоне Моро, присоединившийся к экспедиции, одолжит Али часть своего снаряжения, будучи поражённым силой и целеустремлённостью пакистанского альпиниста.
В день штурма Али прождёт у вершины несколько часов, пока Симоне поднимется к нему, чтобы уже вместе преодолеть последние три метра и войти в историю зимних восхождений.
* * *
Мухаммед Али Садпара ушёл на пике своей карьеры. Его признали не только в родном Пакистане, но и во всём мире. Его улыбка много раз согревала уставших альпинистов, портеров и работников базовых лагерей в самые холодные и мрачные дни.
Для них он навсегда останется таким:
Празднование нового года в базовом лагере К2. Видео Мингмы Гьяле Шерпы:
Борьба со скукой в ожидании погодного окна 29.01.2021:
Празднование дня рождения Али. 02.02.2021. Базовый лагерь К2:
_____________________________________
Материал переведён и адаптирован специально для Mountain.RU
На Пикабу дублируется автором.
Для тех, кому захочется узнать больше деталей, настоятельно советую ознакомиться с оригиналом в 62-м выпуске журнала Alpinist (возможно потребуется VPN)
Недавно я собирал материал о первом зимнем восхождении на К2, остававшейся последним восьмитысячником так и не пройденным в это время года.
Это была громкая история, покорившая сердца людей со всего мира, многие из которых даже не интересовались темой альпинизма до этого события.
Всё ещё ведутся споры на тему: использовал ли Нирмал Пуджа кислород, мог ли он физически провернуть такой манёвр без достаточной акклиматизации, насколько чистым можно считать подобный стиль, но, в общем и целом, это не имеет уже особого значения. Те десять непальцев вписали свои имена в историю альпинизма.
Но сегодня поговорим о грустном. Кроме объединённой непальской команды, ещё несколько претендовало на звание первых, если уж не в мире, то как представителей своей страны.
Среди них были Тамара Лунгер и Алекс Гаван, планировавшие активно сотрудничать с Сержи Минготе и компанией Seven Summit Treks Pvt. Ltd. (далее SST), чтобы, не являясь их прямыми клиентами, без проблем пользоваться их перилами и оборудованием в высотных лагерях.
Тамара и Алекс:
К сожалению, Сержи погиб во время спуска в базовый лагерь. Это был день того самого звёздного штурма, в котором он не участвовал, но приложил руку к работе на горе. Случайная ошибка, и он пролетел около 700 метров. Тамара с Алексом, находившиеся в передовом базовом лагере (ABC), быстро пришли на помощь, но Минготе вскоре скончался, так и не приходя в сознание.
Сержи:
После этих трагических событий и объявления Нирмалом Пуджей о том, что это не только первое восхождение зимой, но и поднимался он без кислорода, Алекс Гаван объявляет о том, что возвращается домой. Напарником Тамары становится чилиец Хуан Пабло Мор, который тоже всё ещё лелеет мечту подняться на К2 зимой без дополнительного кислорода "чистым стилем".
Хуан Пабло:
Так как в погодное окно 16 января 2021-го года влезли только непальцы, то остальным пришлось мариноваться в базовом лагере, время от времени делая акклиматизационные выходы на гору и ремонтируя (считай — перевешивая) перила, которые быстро изнашиваются от ветра и намерзающего на них льда.
Среди них была и команда британца Джона Снорри, объединившего свои силы с легендой пакистанского альпинизма Мухаммедом Али Садпарой и его сыном Саидом. В тройке они изначально запланировали подняться на К2 без использования дополнительного кислорода, но позже подсмотрели хитрый приём Нимса и решили, что Саид пойдёт с баллоном, а Джон с Мухаммедом без.
Саид, Джон и Мухаммед
Пропустим дни предыдущих неудачных выходов и переместимся к развязке.
Прогноз погоды указал на погодное окно 4-6 февраля, и все те, кто собирался попасть на вершину, в том числе и клиенты SST, начали готовиться к восхождению.
Тамара Лунгер и Хуан Пабло стартовали одними из первых, выйдя на маршрут ещё второго числа, с расчётом на то, что будут подниматься поэтапно, ночуя в высотных лагерях для дополнительной акклиматизации и сохранения сил.
Команда Снорри-Садпара стартовала вслед за ними третьего числа.
Все вместе они соберутся уже четвёртого февраля в районе ~7300 (1300 метров до вершины).
Кроме этих двух групп, на маршруте большое количество шерп и их клиентов, потому в третьем лагере аншлаг, многие спустившиеся потом будут рассказывать, что это не позволило им отдохнуть и набраться сил.
На пятое число у всех запланирован штурм, но утром становится понятно, что сил ни у кого не осталось. Некоторые альпинисты делают попытку прорваться к вершине в районе 4-5 утра, но достигают высоты около 8200 метров, после чего разворачиваются.
Тамара Лунгер объявляет о том, что сворачивает экспедицию и начинает спуск, вслед за ней тянется вереница клиентов SST и сопровождающих их шерп. При перещёлкивании из одних перил в другие, срывается и улетает почти на два километра известный болгарский альпинист Атанас Скатов. Его тело через несколько часов найдут пакистанские военные и эвакуируют в Скарду.
Атанас:
У нескольких клиентов серьёзные обморожения, которые мешают быстрой эвакуации, но те, кто на ногах, достаточно оперативно спускаются в базовый лагерь и сообщают об усилении ветра выше третьего лагеря.
На маршруте остаётся только тройка Снорри-Садпара и присоединившийся к ним Хуан Пабло Мор. Они выходят на штурм тогда, когда все остальные уже сильно ниже.
Осложняющим дела фактором становится замёрзший, а в последствии полностью разрядившийся трекер Джона Снорри, остававшийся главным ориентиром для тех, кто координировал восхождение из базового лагеря.
Прямой связи с восходителями нет. Родственники и наземная группа не хотят отвлекать их от работы.
В ~10-11 утра по местному времени Саид Садпара сообщает на базу, что он вернулся в третий лагерь из-за проблем с редуктором на кислородной маске; Джон, Мухаммед и Хуан Пабло остались работать на маршруте, с целью дойти до вершины. По его словам, все в отличной форме и планируют быстро управиться. Они всё ещё укладываются в заложенные Снорри 15 часов на подъём к вершине и спуск в третий лагерь.
Младший Садпара покинул остальную команду в районе бутылочного горлышка 8200 (411 метров до вершины) — это один из самых сложных и опасных участков маршрута, но до этого непальцам удалось быстро проскочить его из-за удачно сложившихся обстоятельств, отсутствия льда и хорошей погоды.
Спустившись в третий лагерь, Саид готовит запас еды и расчищает место для штурмовой тройки, обещая передать на базу сигнал, когда они спустятся к нему.
За эту ночь он трижды будет покидать палатку в поисках огней — увы, но с его ракурса увидеть линию маршрута проблематично, и он не может адекватно оценить положение остальных участников восхождения.
В это время пакистанские СМИ начинают распространять фейковую новость о том, что отец и сын Садпара поднялись на вершину К2 и развернули там национальный флаг, подцепив её с левого аккаунта в твиттере и не проверив, связавшись с представителями команды в базовом лагере.
Уже утром (6.02.2021) становится понятно, что Саид больше не может ждать возвращения пропавшей группы в третьем лагере, да и в общей сложности прошло уже больше суток, как они вышли на штурм.
Он начинает долгий спуск в сторону базового лагеря, где в этот момент разворачивается штаб поисково-спасательной операции.
Пакистанские военные достаточно быстро соглашаются выслать вертолёты, чтобы попытаться забросить спасателей как можно ближе к последней точке, где могут быть пропавшие альпинисты (с учётом потолка в 7000 для используемых в спасах вертолётов, планируемая высота высадки ~6500 метров).
Преградой опять встаёт погода. Усилившийся до 35 миль в час ветер и опустившаяся облачность не дают пилотам совершить данный манёвр, к тому же спасатели плохо акклиматизированы и оставлять их одних в таких условиях было бы преступлением.
Вертолёты вынуждены вернуться в Скарду, а над базовым лагерем постепенно опускается ночь...
К данному моменту Саид Садпара спустился в передовой базовый лагерь, возможно, что он сможет прояснить ситуацию последних часов штурма.
Местонахождение Джона Снорри, Мухаммеда Али Садпары и Хуана Пабло Мора неизвестно. Прогнозы по поискам неутешительные.
Остаётся надеяться только на то, что слова Мухаммеда, сказанные им в 2019-м году, о том, что, если он застрянет на горе, то сможет вырыть себе пещеру и протянуть в ней 2-3 дня без еды и воды, окажутся достаточными, чтобы вытащить их всех из сложившейся ситуации.
Пока многие ещё спали в свой заслуженный выходной, сборная команда из трёх непальских экспедиций совершила первое в мире зимнее восхождение на знаменитую "Гору убийцу" К2.
Главными героями дня стали десять непальских альпинистов:
Мингма Гьяле Шерпа, Килу Пемба Шерпа, Дава Тенжинг Шерпа, Нирмал Пуджа, Гелжи Шерпа, Мингма Давид Шерпа, Мингма Тензи Шерпа, Дава Темба Шерпа, Пем Чхири Шерпа и Сона Шерпа из Seven Summit Treks Pvt. Ltd. (Mingma G, Kilu Pemba Sherpa, Dawa Tenjing Sherpa, Nirmal Purja, Gelje Sherpa, Mingma David Sherpa, Mingma Tenzi Sherpa, Dawa Temba Sherpa, Pem Chhiri Sherpa, Sona Sherpa).
Хочется добавить, что Нирмал (Нимс) Пуджа в 2019-м году отметился ещё одним серьёзным достижением, пробежав все четырнадцать восьмитысячников за рекордное время 6 месяцев 6 дней.
Вручении премии "Золотой ледоруб России 2019". Приглашённый гость Нирмал Пуджа:
Дальше, как и в экспедиции Нимса 19-го года, начнутся споры о чистоте стиля (шерпами закидали!) и использовании кислорода. Будут по своему правы, но не отметить это достижение нельзя, да и сам факт использования кислорода во время восхождения даёт тем альпинистам, кто может сделать это без него ещё один шанс на свою страницу уже бескислородного зимнего восхождения на К2.
Коротко о том, как шёл штурм или история творится на наших глазах
Вчера вечером сборная команда поднялась в четвёртый лагерь на 7800, что уже было своеобразным высотным рекордом. До этого зимой на К2 до этой отметки доходил только наш (и не только) бывший соотечественник Денис Урубко, но по другому маршруту.
Стоит отметить, что Денис, как ярый приверженец чистого стиля в спортивном альпинизме, дошёл до туда без использования кислорода, так что его рекорд пока никто не побил.
После ночёвки команды выдвинулись в сторону вершины, благо погода позволила продуктивно использовать этот шанс.
Вид из базового лагеря 16.01.2020. Фото Чханг Дава Шерпа
Примерно к 9-часам утра по Москве они преодолели так называемое "Бутылочное горлышко" на высоте 8200 метров.
Фото со страницы Мингмы Г Шерпы
Денис Урубко прокомментировал это так:
"Три года назад там был лёд (в этот раз горлышко засыпало снегом. Примечание редактора). Они прямо счастливчики!"
Чуть позже добавив:
"Завидую. Не только из-за погоды, но и команде".
Ещё через два часа отрапортовали, что находятся в двухстах метрах от вершины, что приковало весь альпинистский мир к экранам телефонов, компьютеров, ноутбуков и всего того, что позволяет оперативно получать информацию из сети.
Все ждали всего одного слова "Вершина!"
Но не так просто пройти двести метров на такой высоте, когда вокруг зима, а кислорода (не баллонов) кот наплакал.
Около половины первого пришло сообщение о том, что парни решили собраться в десяти метрах перед вершиной, чтобы подняться всем вместе, тем самым до конца зарыв дух соперничества между тремя командами.
Чханг Дава Шерпа выложил в сети фотографию с телескопа, где альпинисты поднимаются по предвершинному гребню.
И, вот оно... Спустя чуть больше часа томительного ожидания...
Сообщение из базового лагеря под К2:
"В 70-ти метрах от вершины. Ждут отстающих. Будут подниматься вдесятером".
Ещё через пару десятков минут...
Скорее всего Салторо что-то неправильно понял и/или неверно распознал показания трекеров. Судя по всему в это время парни ещё только собирались в районе вершины, так как изначально сильно растянулись по склону.
Тем временем ожидание затягивалось. В голове появляются мысли о всяком страшном. В Пакистане, как ни крути, уже четыре часа (UTC+7:00), можно сказать вечер. Командам ещё предстоит утомительный спуск, который во много раз опаснее подъёма. Головокружение от успеха, усталости и недостатка кислорода не самые лучшие товарищи для человека, который находится в столь экстремальных условиях.
И вот, в 15:00 по московскому времени, команда дошла до вершины К2, навсегда вписав свои имена в историю альпинизма!
Стоит отметить, что спортсменам в этом году пришлось несладко. Даже несмотря на относительно хорошую погоду, их изрядно потрепало штормовыми ветрами. Многие потеряли свои палатки, кислород и остальную снарягу ещё во время бури 10-11 января, когда практически подчистую снесло второй лагерь.
Возможно это стало одной из причин, которая позволила объединить усилия и сплотить людей из трёх разных экспедиций. Хотя, всё это домыслы, которые возможно потом развеют сами участники этого исторического штурма.
А пока остаётся только пожелать им успешного и безопасного спуска!
P. S.
Непосредственно в день выхода к вершине другие экспедиции потеряли двух участников. Сначала в районе первого лагеря посекло камнями Янгбу Шерпу, а затем и один из лидеров SST сорвался на спуске приблизительно в тех же краях...
P. S. S.
В материале могут быть небольшие неточности по составу и непосредственному времени событий, все уточнения со временем будут внесены, но пока практически прямой эфир, ибо писалось всё параллельно с "официальными новостями" ;)
__________
UPD 17.01.2021
После ночного спуска Сона и Галжи Шерпы первыми вернулись на базу рано утром. Остальные 8 альпинистов ночевали в третьем высотном лагере.
В 17:45 по московскому времени все участники исторического штурма Чогори спустились в базовый лагерь. Экспедицию можно считать завершённой. Поздравляем всех участников восхождения с горой!
___________
Сона Шерпа на вершине К2
2. Нирмал Пуджа в базовом лагере
С направляющих пинков товарищей @lahjam, и @TTaxep, у меня проснулась совесть (наконец-то!) на следующий пост о горах-восьмитысячниках.
Поэтому сегодня речь пойдет о четвертой вершине мира - Лхоцзе, чья высота составляет 8516м.
Относится к горной системе Гималаи, располагается на границе Китая и Непала.
С тибетского языка название "Лхоцзе" переводится как "Южная гора".
Как и многие другие восьмитысячники, Лхоцзе имеет 3 пика выше 8000м.
1. Лхоцзе Главная 8516 м
2. Лхоцзе Средняя 8414 м
3. Лхоцзе Шар 8383 м
Л.Средняя до 2001г, между прочим, входила в Книгу рекордов Гиннеса, как единственная непокоренная вершина выше 8000м. О тех, кто ступил на нее впервые - чуть ниже.
"Вершину мира №4" от "Вершины мира №1" по прямой отделяет всего-навсего около 3х км(Южное седло 7906м), поэтому и пусь на обе эти вершины частично совпадет.
Лхоцзе очень коварная гора, с невероятно крутыми стенами, с частыми лавинами и с минимальным количеством маршрутов к своим вершинам. Самый безопасный путь к Лхоцзе Главной ведет через продуваемое всеми ветрами Южное седло, по северо-западной стене, и вплоть до третьего высотного лагеря (7162м) совпадает с путем на Эверест.
Ниже: Лхоцзе на фоне Эвереста
История некоторых восхождений:
1. Лхоцзе Главная покорилась швейцарской экспедиции в мае 1956 года, восхождение было совершено по западной стене (классический маршрут).
2. На Лхоцзе Шар взошли автрийцы по северо-восточному гребню в мае 1970года.
3. Лхоцзе Средняя была покорена в 2001 году командой Российской экспедиции. Кстати, трое ее участников после этого восхождения стали единственными в мире покорителями всех трёх вершин Лхоцзе.
4. В мае 2010 года первое (одиночное) восхождение по северному гребню на Главную вершину совершил Денис Урубко (совсем недавно встряхнувший умы всех любителей и профессионалов альпинизма на К2).
По состоянию на 2016 год на Лхоцзе проложено наименьшее число маршрутов по сравнению с другими восьмитысячниками планеты: на Лхоцзе Главную три, на Лхоцзе Шар два, на Лхоцзе Среднюю один.
По официальной статистике в период с 1950 по 2006 годы на все вершины Лхоцзе было совершено 252 попытки восхождения, из которых 26,7 % удачных. Погибло 9 спортсменов. Среди погибших широко известный альпинист Ежи Кукучка (сорвался с Южной стены, как раз на фото ниже).
Самым молодым альпинистом, поднявшимся на Лхоцзе Главную, стал индиец Арджнун Вайджпай, сделавший это в канун своего восемнадцатилетия (фото ниже).
Ниже: Российская команда перед покорением Лхоцзе Средней в 2001 году + их фото с этой вершины.
Ну и просто фото "для любования" :)
Источники: 1, 2. Советую почитать и посмотреть фото с восхождения 2001г тут.
Анонс: когда-нибудь, через годик, я все таки найду в себе силы рассказать вам о еще трех вершинах, и следующий пост будет о Канченджанге, высотой которая 8585 метров.