Перевод текста на фото: «Светоний пишет, что последними словами Цезаря было обращение к Бруту на греческом: Καὶ σὺ, τέκνον! Эти слова с легкой руки Шекспира превратились: "И ты, Брут!" На самом деле они переводятся как: "И ты, дитя!" (намек на то, что Брут мог быть его сыном). Однако Джеймс Рассел в своей статье 1980 года отмечает, что формула "Καὶ σὺ" часто встречается на греческих "табличках проклятия", а значит слова Цезаря могли означать что-то вроде: "Увидимся в аду, молокосос!"»
Эта заметка появилась позже, чем планировалось, сразу по двум причинам. Во-первых, навалились неотложные дела, а, во-вторых, я взялась за книгу размеров больше, чем смогла осилить даже за неделю. А там ещё и цикл. Но, прежде чем я расскажу о самом чтиве, традиционно минутка истории.
("Гай Марий на развалинах Карфагена". Картина Джона Вандерлин)
Дело было уже после разрушения Карфагена римлянами. К слову, в том же году была завоевана ими же почти вся Греция (кроме Крита, Родоса и принадлежащих родоссцам территорий, ну и часть современной Греции находилась на тот момент в составе Фракии, которая до того была в составе Македонской империи, и которую тоже можно отчасти считать частью эллинистического мира). Другие территории того региона римляне завоевали чуть позже. Так что уже на тот момент Римская республика превратилась в крупнейшее государство региона, однако явно не планировала останавливаться на достигнутом.
После разрушения Карфагена и активной деятельности нумидийского царя Масиниссы (ок. 240-149 до н.э.), о котором я упоминала в одной из прошлых заметок (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 49.1 «Слоны Ганнибала»), Нумидия стала единым государством под властью этого царя. И одним из трёх ныне известных на тот момент в Африке: восточнее лежал Египет под властью Птолемеев, а западнее – Мавретания. Первым известным царём последней был Бага, помогавший Масиниссе. Его наследником (сыном или внуком) стал Бокх I (правил с 118 по 91-й гг. до н.э.), известный в связи с событиями Югуртинской войны (112-105 до н.э.). Кстати, о ней.
Названа она так по имени Югурты, царя Нумидии в 117-105 до н.э. и внука Масиниссы. Масинисса, хотя и был женат на Софонибе, до того всё же имел, по видимому, ещё одну, ныне неизвестную по имени, законную жену, от которой у него родилось трое сыновей – Миципса, Мастанабал и Гулусса. Между ними и было поделено его царство, только не привычным – территориальным – способом, а функциональным: Миципсе достались казна и Цирта, столица Нумидии, Мастанабалу – судебная власть, а Гулуссе – армия и внешнеполитическая сфера. Нетрудно догадаться, что тут не обошлось без римлян, с которыми так тесно общался отец этой троицы. Кстати, Миципса известен, в числе прочего, тем, что именно нападение сторонников Гамилькара на сопровождавших Миципсу воинов привело к войне с Нумидией, которая вскоре переросла в Третью Пуническую войну, закончившуюся разрушением Карфагена. Естественно, нумидийцы по этому поводу не грустили. У них и других проблем хватало. Например, «заботливое покровительство» Рима.
Спустя несколько лет после воцарения троих сыновей Масиниссы двое из них умерли, и Миципса получил вроде как всю полноту власти, насколько это было возможно. Правда, к тому моменту у него, помимо родных сыновей (Гиемпсала и Адгербала), было ещё и несколько племянников – законный сын Гулуссы Массива и двое сыновей Мастанабала – Югурта и Гауда. И больше остальных проблем из них доставлял именно Югурта, который хотя и был таким себе наследником из-за своего внебрачного происхождения, а всё же здорово умел утрясать свои дела и собирать союзников и сочувствующих. Так что, когда Миципса отправил его в помощь Сципиону Африканскому Младшему, осаждавшему в то время Нуманцию, в надежде таким образом от него избавиться, стало только хуже, потому что Югурта не только прославился как крутой вояка, но и римских друзей себе завёл. Так что пришлось Миципсе, стиснув зубы, усыновить его и назначить одним из своих наследников с тем, чтоб он «присматривал» за его родными сыновьями и помогал им править. Ну да, ну да.
Стоило Миципсе, разделившему власть между наследниками, умереть в 118-м году до н.э., как в Нумидии началось полное безобразие. В 117-м году до н.э. после одной неприятной истории был убит Гиемпсал, а его брат, учуяв, чем запахло, убежал в Рим и стал просить спасти его, беднягу, там. Римский Сенат решил, что нет ничего проще, и…разделил царство между обоими царями, причём Адгербалу досталась более пустынная восточная часть. Так что неудивительно, что Югурта вскоре пришёл к нему со своими войсками и разбил его, заняв Цирту. Римляне, конечно, пытались вмешаться, но Югурта положил на все их требования большой…меч, продолжил осаду Цирты, принудил Адгербала к сдаче и убил его и всех жителей города, захваченных в плен с оружием в руках. И в их числе оказался не только сам Адгербал, но и участвовавшие в обороне города италийцы. А это римляне уже восприняли как личное (и политическое) оскорбление и объявили в том же 112-м году до н.э. теперь единственному царю Югурте войну.
Дальше было всякое разное, в том числе избавление от конкурента за власть в лице царевича Массивы, но в итоге Югурта вернулся в Нумидию и продолжил создавать римлянам проблемы. Даже заключил союз со своим тестем – тем самым мавретанским царем Бокхом, на чьей дочери Югурта предусмотрительно женился (упоминания, кстати, об этом можно найти в романе «Золотой ветер», о котором я рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 47.2. «Золотой ветер»). Однако Бокх, видя, что ситуация-то складывается не в пользу нумидийцев и их союзников, предложил выгодную сделку посланному в Африку Гаю Марию. Так что вскоре Югурта был выдан римлянам, проведен по Риму в триумфальном шествии Гая Мария, а после брошен в темницу, где и умер в 104-м году до н.э. Его сын Оксинт остался жив и был поселен где-то в Италии, а власть над Нумидией перешла к брату Югурты – Гауде (правил с 105 до 88 до н.э.), причем часть нумидийских владений тогда отошла Бокху за сотрудничество с римлянами.
(Плененный Югурта)
После Гауды Нумидией правили его сын Гиемпсал II (88-60 гг. до н.э.) и внук Юба I (60-46 гг. до н.э.). Этот Юба поддерживал Гнея Помпея в борьбе против Юлия Цезаря, причем поддерживал и сторонников Помпея после того, как тот погиб. Борьба, впрочем, завершилась тем, что Юба потерпел поражение, покончил с собой, а Нумидия прекратила своё независимое существование и превратилась в очередную римскую провинцию. Интересно тут то, что сын Юбы – Юба II (ок. 52/50 до н.э. – 23 н.э.) после поражения Марка Антония и Клеопатры (и превращения Египта в римскую провинцию) стал мужем их дочери, Клеопатры Селены II (ок. 40 до н.э. – 5г. н.э.). Вместе они правили Мавретанией, которую Октавиан Август щедро пожаловал Юбе вместе с солидной денежной суммой. И так до смерти Клеопатры Селены (потом у Юбы появилась новая жена, но это уже совсем иная история).
А вышло это вот как. Когда умер мавретанский царь Бокх I, после него правил сын – Мастанесосус (примерно в период 91/80 – 49 до н.э.), а его наследником стал Бокх II (ок. 49-33 до н.э.). Вот он, напротив, поддерживал в борьбе против Гнея Помпея Юлия Цезаря, что, соответственно, выливалось в разборки с Юбой I. А в борьбе между Марком Антонием и Октавианом Августом Бокх встал на сторону последнего. Неизвестно, были ли у него дети, но после его смерти Мавретания стала частью Римского государства, а потом Октавиан Август пожаловал мавретанскую корону Юбе II, сыну врага Бокха II)) Вот такая вот благодарность за поддержку, вот такая вот ирония судьбы. Вишенка на торте: сын Юбы и Клеопатры Селены Птолемей стал последним царем Мавретании; его из зависти будто бы приказал убить император Калигула, а Клавдий, ставший вскоре после этого новым правителем Римской империи, присоединил Мавретанию к своим владениям, разделив на две провинции – Мавретанию Тингитанскую и Мавретанию Цезарейскую.
Да, историческая часть вышла длинная. Но и неудивительно, ведь об этом и многом другом повествуется в сегодняшнем цикле-гепталогии
«Владыки Рима» К. Маккалоу
Время действия: II-I века до н.э., ок. 110-27гг. до н.э.
Место действия: Римская республика, Нумидия и Мавретания, Египет и, вероятно, не только эти страны.
Интересное из истории создания:
Колин Маргаретта Маккалоу (1937-2015) – австралийская писательница, которую вспоминают, прежде всего, как автора романа «Поющие в терновнике». Кстати, некоторые моменты в нём перекликаются с биографией самой Маккалоу и членов её семьи, например, её мать, Лора, была уроженкой Новой Зеландии (причем в роду у неё будто бы даже были маори), а отец, Джеймс, имел ирландское происхождение. Кроме того, их семья часто переезжала, пока не осела в Сиднее. Младший брат Колин Маккалоу, Карл, утонул у берегов Крита, когда ему было 25 лет, пытаясь спасти попавших в беду туристов, что тоже нашло отражение в её самом известном произведении.
(Колин Маккалоу в молодости)
Сама Колин Маккалоу училась на нейробиолога в Университете Сиднея и после его окончания работала в Королевской больнице Северного побережья, а в 1963-м переехала в Лондон. И в Великобритании познакомилась с заведующим кафедрой неврологии Йельского университета, который предложил ей работу научного сотрудника. Предложение она приняла, опять переехала и с 1967 по 1976-й занималась научной и преподавательской деятельностью в отделении нейробиологии Йельской медицинской школы при Йельском университете. Именно в тот период своей жизни она и написала первые романы – «Тим»(1974) и «Поющие в терновнике»(1977).
Затем последовали ещё три отдельных романа – «Непристойная страсть» (1981), «Символ веры третьего тысячелетия» (1985) и «Леди из Миссалонги» (1987), а после она написала первую книгу в своей гепталогии «Владыки Рима» («Masters of Rome») – «Первый человек в Риме» (1990), и целых семь лет занималась только этим циклом, написав и опубликовав пять книг из семи в период с 1990 по 1997-й годы. Потом, по всей, видимости, она стала уставать от подобного погружения в историю Древнего Рима, и последние две книги вышли уже в 2002-м («Падение титана, или Октябрьский конь») и 2007-м («Антоний и Клеопатра») годах, с перерывами на написание других произведений.
И неудивительно: каждый из романов цикла поистине огромен (до 1000 страниц). Тема занимала писательницу почти 30 лет, с начала 1980-х годов, когда замысел только возник, и до публикации последнего тома в 2007 году. Причем к написанию Маккалоу готовилась основательно: накопила целую библиотеку из нескольких тысяч книг и монографий по всем аспектам римской истории и цивилизации, рисовала карты городов и полей сражений (в книгах, кстати, некоторые из них прикреплены), обшаривала музеи мира в поисках бюстов и надписей, консультировалась с экспертами из дюжины университетов и записывала все известные факты о тех временах и людях, её интересовавших.
Первоначально она хотела окончить цикл на шестой книге, повествующей об убийстве Гая Юлия Цезаря, потому что, по ее мнению, окончательное падение Римской республики произошло после битвы при Филиппах и со смертью убийц Цезаря. Однако большинство историков относят конец республики ко времени десятью годами позже, после финальной схватки между Августом и Марком Антонием в битве при Акциуме, в 31 г. до н.э. Так что пришлось написать ещё и седьмую.
Прикольно то, что Маккалоу рассказывала, что издатель хотел, чтоб она написала продолжение к «Поющим в терновнике», а не к романам о Древнем Риме, потому что те продавались хуже, но Боб Карр, бывший премьер-министр Нового Южного Уэльса, публично выступал за то, чтобы Маккалоу продолжила и завершила цикл. А там уж подключились и прочие фанаты. Так что в итоге мы и имеем семь книг. Тот же самый Карр подталкивал писательницу писать дальше о Риме, но этому не суждено было сбыться, хотя бы потому что у Маккалоу начались проблемы со зрением. Последние свои книги она написала в 2013-м году.
О чём:
История начинается зимой 110-го года до н.э., с религиозного праздника, на котором и пересеклись впервые главные герои повествования, в том числе Луций Корнелий Сулла, Гай Юлий Цезарь (дед того самого Юлия Цезаря) и члены его семьи, а также Гай Марий. Причем вскоре после этого Юлий Цезарь пригласил на ужин Гая Мария и сделал ему предложение, от которого трудно отказаться – жениться на одной из его дочерей, чтобы объединить воедино их ресурсы: связи и положение в обществе семьи Юлиев Цезарей и богатства Гая Мария. Гай Марий, разумеется, согласился, тем более что ему пришлась по нраву Юлия Старшая, и уже в марте состоялось их бракосочетание.
Младшая же Юлия (Юлилла) привлекла внимание Луция Корнелия Суллы, опустившегося патриция из древнего, но обедневшего рода, и не только заставила его думать о себе, но и сама страстно влюбилась настолько, что вскоре после случайной встречи на улице стала добиваться взаимности так, что иной современный сталкер бы начал нервно курить в сторонке. И лучше бы она этого не делала, потому что именно её венок из трав, врученный возлюбленному, в каком-то смысле стал первопричиной гибели многих людей в дальнейшем.
На фоне всех этих сложных взаимоотношений римлян действовал и нумидийский царь Югурта, вызванный в Рим для разбирательств. Уж его-то намерения и отношения с окружающими куда проще: он хотел удержать свою власть, причем без римского давления, и не гнушался при этом ничем. Так что, когда ему понадобилось убрать с дороги также явившегося в Рим царевича Массиву, оказалось, что немало тех, кто и рад помочь.
И вот судьбы всех этих людей начали как лозы, стелющиеся по стене, переплетаться уже в этом романе. Но, поскольку даже в первом около 400 страниц, воздержусь от дальнейшего рассказа и предоставлю заинтересовавшимся читать самим.
Отрывок:
«Прочь, прочь из дома! Ноги сами несли Суллу по узкой улице. Неожиданно он обнаружил, что попал в Палатиум – в ту часть Палатина, которая спускалась к Большому Цирку и воротам Капена.
Дома здесь стояли реже: то тут, то там попадались пространства, похожие на парки. Находясь в отдалении от Форума, Палатиум не был очень фешенебельным районом.
Забыв о холоде, о том, что на нем лишь домашняя туника, Сулла присел на камень. Он смотрел на свободные трибуны Большого Цирка и на храмы Аветина – а видел тоскливый путь своей жизни, ведущий в безрадостное будущее, в никуда. Он услышал скрежет собственных зубов и невольно застонал.
– Вам нездоровится? – спросил тонкий голос.
Подняв глаза, он ничего не увидел – от боли помутилось в глазах. Постепенно сквозь туман он разглядел золотые волосы, четко очерченный подбородок. Огромные во все лицо глаза медового цвета, испуганный взор.
Она стояла перед ним на коленях, упрятанная в тугой кокон домашней пряжи – точно как тогда, возле дома Флакия.
– Юлия, – содрогнулся он.
– Нет, Юлия – моя старшая сестра. Меня зовут Юлилла, – сказала она, улыбнувшись ему. – Вам нездоровится, Луций Корнелий?
– Мою боль врачи не излечат.
Да, Никополис была права, завтра он почувствует себя лучше. И это – отвратительней всего.
– Я бы так хотел, я бы очень, очень хотел… сойти с ума, – сказал он. – Но, кажется, не могу.
– Если не можешь, значит пока ты не нужен фуриям.
– Ты одна здесь? – спросил он неодобрительно.
– О чем думают твои родители, позволяя тебе бродить по улицам в этот час?
– Со мною моя служанка, – сказала она, озорно улыбнувшись. – Самый осмотрительный и верный человек.
– Ты что, хочешь сказать, что, позволяя тебе расхаживать, где угодно, она никому ничего не говорит? Так ведь однажды тебя поймают, – сказал человек, который сам был пойман навечно.
– Но пока не поймали, зачем беспокоиться?
Погрузившись в молчание, с самозабвенным любопытством она изучала его лицо, явно наслаждаясь тем, что видит.
– Иди домой, Юлилла, – сказал Сулла, вздохнув.
– Если тебя должны поймать, пусть лучше – не со мной.
– Потому что ты дурной человек? – спросила она. Это вызвало слабую улыбку.
– Если угодно.
– Я так не думаю!
Что за бог послал ее? Спасибо тебе, неведомое божество! Мышцы Суллы расслабились, и он почувствовал нежданный свет, как будто действительно его приласкал какой-то бог, милостивый и добрый; чувство странное для того, кто знал так мало добра.
– Да, я дурной человек, Юлилла.
– Чепуха! – голос ее звучал уверенно и твердо. Наметанным глазом Сулла распознавал признаки девичьей любви и почувствовал желание отпугнуть ее какой-нибудь грубой выходкой. Но не мог. Только не с ней! Она этого не заслужила. Для нее он полезет в свой мешок с хитростями и покажет самого лучшего Луция Корнелия Суллу, какой только может быть: свободного от лжи, незапятнанного.
– Ладно, спасибо тебе за доверие, Юлилла, – сказал он.
Вышло немного неубедительно. Как знать, что она хочет слышать? Как показать себя с лучшей стороны?
– Времени у меня немного, – сказала она серьезно. – Можем мы поговорить?
Он подвинулся, освобождая ей место рядом с собою на камне.
– Только садись здесь – земля слишком сырая.
– Говорят, что ты позоришь свое имя. Я им не верю. Ведь тебе и не давали возможности проявить себя по-настоящему.
– Я полагаю, что слова эти принадлежат твоему отцу.
– Какие – эти?
– Что я позорю свое имя.
Она была потрясена.
– Ах, нет! Папа – он мудрейший из людей!
– Ну, а мой был глупейшим. Мы на разных этажах общества, Юлилла.
Она обрывала высокие травинки у основания камня и сплетала их, пока не получился венок.
– Вот, возьми, – сказала она и протянула венок Сулле.
У него перехватило дыхание.
– Венок из трав! – сказал он удивленно. – Нет, нет, не для меня!
– Конечно, для тебя, – настаивала она.
И когда он так и не двинулся, чтобы взять его, наклонилась вперед и надела венок ему на голову.
– Он должен быть из цветов. Но откуда цветы в это время года…
Не понимает… Ладно, он не станет ей объяснять.
– Венок из цветов дарят только любимому.
– Ты – мой любимый, – сказала Юлилла нежно.
– Это ненадолго, девочка. Это пройдет.
– Никогда!..»
И не могу удержаться, чтоб не процитировать ещё этот эпизод:
«Чтобы закончить на более оптимистичной ноте, скажу, что сейчас у нас идет шумная борьба с нашим уважаемым цензором Марком Эмилием Скавром. Другой цензор, Марк Ливий Друз, скоропостижно скончался три недели назад, что автоматически привело к окончанию срока полномочий Скавра. Сразу же после похорон сенат вызвал Скавра и предложил ему сложить с себя полномочия цензора, чтобы срок полномочий можно было официально закрыть согласно принятой церемонии. Но Скавр решительно отказался. (Отсюда — весь шум.)
«Я был выбран цензором не просто так! Как раз сейчас я занимаюсь заключением подрядов на выполнение моих строительных программ. Я не могу прекратить работу на данном этапе», — заявил он.
«Марк Эмилий, Марк Эмилий, не тебе это решать! — сказал Метелл Далматик, великий понтифик. — Закон гласит, что, когда один из цензоров умирает во время пребывания в этой должности, срок полномочий заканчивается и другой цензор должен немедленно выйти в отставку».
«А мне наплевать, что гласит закон! — ответил Скавр. — Я не могу снять с себя полномочия немедленно — и не буду этого делать».
Они просили, умоляли, кричали, спорили — все напрасно. Скавр вознамерился создать прецедент ротации с остающимся цензором. Они пытались уговорить его, и продолжалось это до тех пор, пока Скавр не потерял терпения.
«Да насрать мне на вас всех!» — крикнул он и вышел, схватив свои подряды и планы…»
Кстати, Мульвиев мост и одну из дорог, соединивших Рим с Галлией, а также ещё несколько дорог Марк Эмилий Скавр всё-таки построил)
(Вот этот самый Мульвиев мост, в данном случае на картине голландского художника Яна Бота)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле, когда я поняла, сколько страниц даже в первой части, я конкретно прифигела и упала духом, и поняла, что дальше первой книги читать возьмусь нескоро. Иначе придется забить на все прочие книги из подборки. И поначалу читалось тяжеловато, казалось, что воды налито чуть больше, чем следовало.
Но чем дальше читаешь, тем больше погружаешься и вовлекаешься, и вот уже с огромным интересом наблюдаешь за тем, как складывается карьера Гая Мария, которому провидица предсказала великую судьбу, и что племянник его жены превзойдет его, а ещё за тем, как Луций Корнелий Сулла идёт по головам ради достижения своих целей, и за тем, как внимания этого начинающего чудовища добивается хорошенькая дурочка Юлилла, явно не догадывающаяся, в кого она влюбилась. Признаться, я невольно задалась вопросом – если бы узнала, она бы в ужасе от него убежала, или же пожала бы плечами и философски отметила «У каждого свои недостатки»?
В общем отталкивающих персонажей тут предостаточно, вызывающих симпатию – куда меньше. Среди вторых можно назвать Гая Юлия Цезаря, но есть и в нём некоторые такие вещи, что не дают вот при прочтении болеть за него. Да, он смотрится человеком умным и достойным, но при этом слишком мягкотел во многих ситуациях и не очень хорошо разбирается в людях. Меня вот не отпускали вопросы, почему он, такой умный, не замечает, насколько скользкий типок его зять; и как можно выдать дочь замуж за мужика, который почти тридцать лет держал при себе нелюбимую жену, лишив её нормальных супружеских отношений и детей, а потом просто выкинул её на пятом десятке как уличного котенка из своего дома, зная, что она уже может быть нужна только охотникам за легким баблом, и лишая её тем самым, по сути, всего?
Так что, несмотря на объёмы, эти книги Маккалоу явно способны увлечь надолго, и рассказывают об очень многих событиях римской истории на протяжении почти целого столетия (если точнее, 83-х лет), что называется, в лицах. Некоторые вещи и с исторической, и с психологической точки зрения поданы на отлично. Язык, однако, всё-таки мне показался тяжеловатым, так что, возможно, зайдет не всем. Но, как говорится, не попробуешь – не узнаешь.
Сегодня пишу заметку о I-м веке до н.э. Из основных она будет единственной. О других событиях и людях этого века позже расскажу в дополнительных постах. А сегодня речь пойдет о Римской республики незадолго до того, как она превратилась в империю, и закате Египта под властью Птолемеев.
(Юлий Цезарь, один из героев сегодняшней статьи)
Про Союзническую (90-88 до н.э.) и первую гражданскую (83-82 до н.э.) войны, а также ещё некоторые события рассказывать не буду. Расскажу про то, как после долгой и нелегкой службы, заработав себе определенный авторитет, Юлий Цезарь, вернувшись из Испании, инициировал создание первого триумвирата, куда вошли он сам, а также Гней Помпей Великий и Марк Лициний Красс. Благодаря поддержке новых союзников, в 59-м году до н.э. Юлий Цезарь был избран консулом, что дало ему возможность политически развернуться и осуществить свои политические планы. Самое прикольное тут, что, несмотря на традиционный принцип коллегиальности, Цезарь фактически узурпировал власть и перестал созывать сенат. После этого он прочно удерживался у власти и ещё несколько раз был переизбран консулом, а также занимал другие значимые посты. Тот триумвират прекратил своё существование в 56-м году до н.э., когда Марк Лициний Красс погиб в войне с Парфией. Но Цезарю это уже не сильно помешало.
Правда, это нарушило баланс, и отчасти привело к гражданской войне 49-45-го годов до н.э., где на одной стороне был Юлий Цезарь со сторонниками, а на другой - его бывший союзник Гней Помпей. Цезарь в этой борьбе победил, стал даже пожизненным диктатором, но жизнь его после этого долго не продлилась, и в 44-м году он был убит в результате заговора. Это в свою очередь дало толчок для дальнейшего развития непростых взаимоотношений между приёмным сыном Цезаря Октавианом Августом, сторонником Цезаря - Марком Антонием и...царицей Клеопатрой.
(Лично мне больше всего понравилась Клеопатра в исполнении Ленор Варела. Всё-таки красивые египтянки получаются из латиноамериканок)) А не вызывающих сомнений прижизненных изображений Клеопатры, не считая тех, что на монетах, нет)
Клеопатра VII (годы жизни - 69-30 до н.э.) была дочерью Птолемея XII (правил с 80 по 51-й годы до н.э.) и, возможно, Клеопатры V Трифены (по другой версии её мать была наложницей). При этом она не была ни старшим, ни единственным ребенком своего отца, а потому и не являлась главной наследницей его царства. Прежде чем трон всё-таки перешёл к ней, вокруг изрядно успели побурлить страсти с борьбой за власть, а сама Клеопатра успела побывать женой аж двух своих братьев - Птолемея XIII и Птолемея IV.
Понятное дело, что трон под нею шатался конкретно, и молодой, но очень амбициозной царице, мечтавшей править самостоятельно, это очень не нравилось. А тут ещё заинтересованно поглядывала в сторону Египта Римская республика и без того подмявшая под себя огромные территории от Испании до Иудеи. Кстати, Иудея из-за ослабления в ходе гражданской войны (между сыновья царицы Саломеи, умершей в 67-м году до н.э., Гирканом и Аристобулом) фактически в 63-м году до н.э. (к слову, благодаря тому самому Гнею Помпею) потеряла независимость. Я акцентирую на этом внимание, потому что территории Сирии и Хасмонейского царства находились неприятно близко к Египетским границам, а Набатейское царство, ставшее римским союзником, и вовсе было соседним государством. Вот и выходило так, что Римская республика (до того захватившая карфагенские земли) окружала Египет сразу с двух сторон. Ничего хорошего это не сулило. Но...Клеопатра ухитрилась повернуть ситуацию в свою пользу.
(«Юлий Цезарь и Клеопатра». Картина Ж.Л. Жерома)
Когда её брат-царь казнил соперника Цезаря, того самого Гнея Помпея, рассчитывая на разные плюшки от Цезаря, оказалось, что расчет был неверен, и Цезарь такое вероломство не заценил (Помпей в Египте просил убежища): соперника он с почестями велел похоронить, а потом ещё стал трясти деньги, которые Птолемей, дескать, задолжал, да попутно приглядывался к политической обстановке в стране. Этим и воспользовалась Клеопатра, тайно проникнувшая к нему и попросившая его помощи и защиты. Цезарь и сам был заинтересован в подобном союзе, по крайней мере, временном, а тут ещё оказалось, что царица Клеопатра - очаровательная молодая женщина примерно двадцати лет. О чарах Клеопатры до сих пор ходят легенды, и, хз, в чем там был секрет, но уже давно немолодой и крепко женатый Цезарь напрочь потерял голову. Помочь-то своей любовнице он в итоге помог, но и проблем нажил немало. Их связь и рождение в результате Птолемея Цезаря (Цезариона) в 44-м году до н.э. стали одной из причин недовольного бурления в Риме. Чем закончилось, я уже выше сказала.
(Огромная реконструкция облика Марка Антония. Ну красавчек же, не спроста ж у него пять жён было))
После этого стала назревать новая дележка власти между двумя близкими людьми Цезаря - Октавианом Августом и Марком Антонием. Последний вызвал к себе в Киликию Клеопатру, чтобы обвинить её в причастности к гибели Цезаря и под эту лавочку выманить побольше бабла для предстоящего замеса. В итоге, правда, поимел не он её, а она его...точнее и он её тоже...но больше от этого выиграла, конечно, Клеопатра. Подобно Цезарю после впечатляющего появления египетской царицы на роскошной ладье он тоже потерял голову и позволил себе увлечься этой хитрой, умной и притягательной женщиной. Клеопатре было около 28 лет, а Марку Антонию примерно 40. И, опять 25, он тоже был давно женат)
Тем не менее это не помешало ему весело провести в Египте зиму с 41 на 40-й годы до н.э., после которой у Клеопатры стало аж на 2 больше детей. Как, впрочем, не помешало и вернуться в Рим, когда этого потребовали обстоятельства - проблемы в Сирии и Иудее, а также смерть его жены Фульвии. И вскоре после возвращения в Рим Марк Антоний женился на сестре Октавиана Августа - Октавии. Брак был политически мотивированным и организован при помощи многочисленных заинтересованных, вопреки даже некоторым обстоятельствам. Худо-бедно так удалось снять напряжение между Октавианом и Марком Антонием. И так бы и должна была закончиться история о головокружительном романе с Клеопатрой, кабы сладкая парочка в 37-м году до н.э. не встретилась снова в Антиохии, и всё не закрутилось с новой силой.
И всё было б ничего, если бы эти двое так не афишировали свои отношения да не примешивали к ним политику (что по понятным причинам было сложно достижимо). В какой-то момент Октавиан даже отправил сестру в Египет, чтобы напомнить гулящему супругу, ху из ху, и как должен вести себя приличный римский гражданин, но тот её даже не принял. Якобы из-за того, что Клеопатра устроила скандал и грозилась выйти в окно или что похуже. Вдобавок к этому совместными усилиями они провели успешные кампании в Азии и даже устроили триумф в Александрии, потом ещё Марк Антоний принялся раздавать детишкам от любимой женщины титулы и земли. Больше, конечно, на словах. Хз, чего ради это было сделано, но в Риме показуху не заценили и восприняли более, чем серьёзно. Особенно после того, как Марк Антоний официально развелся с Октавией и женился на Клеопатре.
Больше Октавиана ничего не сдерживало, и от имени всей Римской империи и всего римского народа он объявил Египту войну. Точно нельзя сказать, чего тут больше было - личных обид или всё-таки политических амбиций, но Октавиан Август бросил все силы на достижение поставленной цели и победил. Египетские войска были разбиты, в конце концов, в 30-м году до н.э. погиб сначала Марк Антоний, а после покончила с собой и Клеопатра. По политическим соображениям её сына от Цезаря тоже убили, но остальным детям сохранили жизнь, и по иронии судьбы они были переданы под опеку Октавии. Так Египет Птолемеев потерял свою самостоятельность и стал одной из римских провинций. А в 27-м году до н.э. Октавиан Август стал императором, превратив Римскую империю в Римскую республику. Правил он с 27-го года до н.э. до 14-го года н.э., и именно в годы его правления родился Иисус Христос. Однако обо всём этом вспоминают далеко не все и не так часто, как вспоминают о Клеопатре и двух её самых известных любовных историях.
(Гай Юлий Цезарь Октавиан Август, победивший Антония и Клеопатру и ставший первым римским императором)
Трудно сказать, что она в действительности испытывала к своим знаменитым избранникам, где там любовь, а где политический расчёт, хотя, несомненно, она сильно привязалась к Марку Антонию. По крайней мере, об этом говорит её просьба похоронить её вместе с последним мужем. Марк Антоний же, вне всякого сомнения, действительно её любил. Лично я не вижу другой причины, по какой он мог бы отказаться ради неё от того, чего добился огромными усилиями, и рискнуть всем, что имел. То, о чем я выше рассказала, нашло своё отражение во многих произведениях, но сегодня я выбрала три из них:
«Клеопатра» Г.Р. Хаггарда, а также «Юлий Цезарь» и «Антоний и Клеопатра» В. Шекспира
Время действия: I век до н.э., ок. 69-30гг. до н.э.
Место действия: Римская республика и Египет.
Интересное из истории создания:
Роман Г. Хаггарда был опубликован в 1889-м году, и писатель посвятил его своей матери, написав об этом так: "Дорогая мама, я давно мечтал посвятить Вам какой-нибудь из моих романов и наконец остановил свой выбор на этом опусе...". Честно говоря, хотя это, пожалуй, самый любимый мой роман у Хаггарда, выбор произведения для мамы, женщины воспитанной в традициях Викторианской Англии, для меня лично выглядит странновато) Впрочем, есть сведения, что она и сама писала, в том числе стихи, поэтому, быть может, данное произведение пришлось ей по вкусу. Ведь в тексте есть красивые поэтические вставки, которые, кстати, переводил и оформлял в стихотворной форме Э. Лэнг, вместе с которым Хаггард работал над романом «Скиталец», о котором я тоже ранее рассказывала.
При создании романа Хаггард опирался на известные ему истории заговоров (написав об этом так: "...есть все основания предполагать, что за долгие века, пока Египет угнетали чужеземные властители, его патриоты не раз составляли такие заговоры. Но история древнего мира рассказывает нам очень мало о борьбе и поражениях порабощенного народа"), ссылаясь при этом на некого заговорщика Гармахиса времен Птолемея Эпифана. Кроме того, он, отмечая, что точная причина смерти Клеопатры неизвестна, предположил, что дело было именно в яде.
Что касается произведений Шекспира, то при их создании великий драматург опирался на "Сравнительные жизнеописания" Плутарха, точнее на английский перевод Т. Норта с французского перевода Ж. Амио (так что приходится многочисленные ошибки и анахронизмы понять и простить, переводы с переводов - они такие)). "Юлий Цезарь" был написан в 1599-м году, а "Антоний и Клеопатра" предположительно около 1603-1607, но опубликована пьеса была намного позже, в 1623-м году. При этом её можно считать полноценным продолжением "Юлия Цезаря". Кстати, знаменитое "И ты, Брут?" - это именно из этой трагедии. В действительности, если нечто подобное Цезарь и говорил, звучало оно примерно как «И ты, Брут, сын мой!». В "Антонии и Клеопатре" роль Клеопатры исполняла в числе прочих Э. Дузе, одна из величайших театральных актрис своего времени наравне с С. Бернар: вроде как Арргиато Бойто, с которым Дузе была в тайной связи, перевёл для неё эту пьесу на итальянский язык.
(Элеонора Дузе в роли Клеопатры выглядит, как по мне, похожей на берберок тех времен)
О чём:
Если рассказывать по хронологии, то начать придется с романа Хаггарда. В нём, не считая вступления, рассказывается о том, как у верховного жреца в Абидосе родился сын - Гармахис, и мать мальчика сделала о нем предсказание, согласно которому Гармахис должен был освободить Египет из-под власти Птолемеев и стать фараоном. Сразу после этого она умерла, а предсказание восприняли со всей серьёзностью, и мальчика стали готовить к его миссии. Он получил отличное образование и посвящение в храме Исиды, где ему являлась будто бы сама богиня. А когда пришло время, при помощи Хармионы, одной из ближайших служанок Клеопатры, он проник во дворец, получив при дворе должность, и стал втираться к царице в доверие, чтобы однажды нанести ей роковой удар и занять её место. Чем это обернулось, предлагаю прочитать самостоятельно.
В "Юлии Цезаре" дело поначалу происходит в 45-м году до н.э. после победы Цезаря над над сыновьями Помпея, погибшего тремя годами ранее. Вскоре после этого проводят праздничные соревнования, и из толпы Цезарь услышал, как его кто-то позвал. А, когда он дал понять, что слушает, то прорицатель сделал ему предсказание-предостережение: "Остерегись ид марта". Однако ни сам Цезарь, ни его приближенные не поняли, о чём может идти речь, и Цезарь, посчитав это пустым бредом, пренебрег этим предостережением. Чем закончилось, все знают. Но пьеса, по большей части, рассказывает вовсе не о самом Юлии Цезаре, а о тех, кто находился вблизи от него в тот роковой год, что делает действие куда менее предсказуемым.
Наконец, события "Антония и Клеопатры" переносят нас первоначально в 40-й год. После несколько месяцев пребывания в Египте и чрезвычайно близкого общения с Клеопатрой, Марк Антоний, околдованный её женскими чарами, даже не захотел выслушать гонцов, присланных к нему с важным донесением. Когда ж это всё же произошло, он вмиг "протрезвел" и, простившись с любовницей, отправился в Рим, где ему предстояло объяснить, как вышло, что его жена Фульвия и брат устроили войну против остальных его товарищей. В ходе беседы выяснилось, что Антоний как бы и не при делах, ведь жена действовала без его ведома, потому что хотела, мол, привлечь его внимание и вернуть к семейному очагу, но с неё тоже взятки гладки, потому что вот она недавно, как выяснилось, умерла.
Услышав эту весть, Агриппа подвёл диалог к тому, что вместо того, чтоб цапаться, не лучше ли помириться и скрепить мир браком, ведь Антоний теперь вдовец, а у Октавиана вдовой осталась сестра, Октавия. Без особых колебаний Марк Антоний согласился, и Октавиану ничего иного не оставалось, кроме как тоже дать добро. Так что через некоторое время ждущей вестей Клеопатре принесли отнюдь не радостное известие...
Отрывки:
"...Антоний и Требоний уходят, Цезарь и сенаторы занимают свои места.
Деций
Так где ж Метелл? Пускай вперед он выйдет
И Цезарю свою изложит просьбу.
Брут
Он вышел; ближе следуйте за ним.
Цинна
Ты, Каска, первым нанесешь удар.
Каска
Готовы ль все?
Цезарь
Какие непорядки
Должны исправить Цезарь и сенат?
Метелл
Великий и могущественный Цезарь.
Ты видишь, Цимбр перед тобой смиренно
Склоняется.
(Опускается на колени.)
Цезарь
Предупреждаю, Цимбр,
Что пресмыканье и низкопоклонство
Кровь зажигают у людей обычных
И прежнее решенье иль указ
В игрушку превращают. Но не думай,
Что Цезарь малодушен, как они,
Что кровь его расплавить можно,
Чем кровь безумцев, то есть сладкой лестью,
Низкопоклонством и виляньем псиным.
Твой брат изгнанью предан по декрету;
Коль будешь ты молить и унижаться.
Тебя, как пса, я отшвырну с дороги.
Знай, Цезарь справедлив и без причины
Решенья не изменит.
Метелл
Чей голос более, чем мой, достоин,
Чтобы великий Цезарь внял мольбе
О возвращенье брата моего?
Брут
Не льстя, твою целую руку, Цезарь,
Молю тебя о том, чтоб Публий Цимбр
Из ссылки был тобою возвращен.
Цезарь
Как, Брут?
Кассий
Прощенье, Цезарь, милость, Цезарь!
К твоим ногам склоняется и Кассий
С мольбой о том, чтоб Цимбра ты простил.
Цезарь
Будь я как вы, то я поколебался б,
Мольбам я внял бы, если б мог молить.
В решеньях я неколебим, подобно
Звезде Полярной: в постоянстве ей
Нет равной среди звезд в небесной тверди.
Все небо в искрах их неисчислимых;
Пылают все они, и все сверкают,
Но лишь одна из всех их неподвижна;
Так и земля населена людьми,
И все они плоть, кровь и разуменье;
Но в их числе лишь одного я знаю,
Который держится неколебимо,
Незыблемо; и человек тот — я.
Я это выкажу и в малом деле:
Решив, что Цимбр из Рима будет изгнан,
Решенья своего не изменю.
Цинна
Великий Цезарь!
Цезарь
Иль Олимп ты сдвинешь?
Деций
О Цезарь!..
Цезарь
Брут — и тот молил напрасно.
Каска
Тогда пусть руки говорят!
Каска первый, затем остальные заговорщики и Марк Брут поражают Цезаря.
Цезарь
И ты, о Брут! Так падай, Цезарь!.."
(«Убийство Цезаря» (1865). Картина Т. фон Пилоти)
(В. Шекспир. "Юлий Цезарь")
"...…И глазам тех (повествование продолжается), кто находит удовольствие в такого рода зрелищах, представилась поистине восхитительная картина. Борта нашей галеры были обшиты листами золота, паруса выкрашены финикийским пурпуром, серебряные весла погружались в воду, и ее журчанье было подобно музыке. В середине палубы, под навесом из ткани, расшитой золотом, возлежала Клеопатра в одеянии римской богини Венеры, — и, без сомнения, она затмила бы Венеру красотой! — в прозрачном хитоне из белейшего шелка, подхваченном под грудью золотым поясом с искусно вытисненными на нем любовными сценами. Вокруг нее резвились прелестные пухленькие мальчики лет четырех-пяти, вовсе без одежды, если не считать привязанных за плечами крылышек, лука и колчана со стрелами, они овевали ее опахалами из страусовых перьев. На палубах галеры стояли не грубые бородатые моряки, а красивейшие девушки в одеждах Граций и Нереид — то есть почти нагие, только в благоухающих волосах были цветы и украшения, — и с тихим пением, под аккомпанемент арф и удары по журчащей воде серебряных весел, тянули канаты, свитые из тонких, как паутина, шелковых нитей. Позади ложа стоял с обнаженным мечом Бренн, в великолепных латах и в золотом шлеме с крыльями; возле него толпа придворных в роскошных одеяниях, и среди них я — раб, и все знали, что я раб! На корме стояли курильницы, наполненные самым дорогим фимиамом, от них за нашим судном вился ароматный дым.
Словно в сказочном сне плыли мы, сопровождаемые множеством судов, к лесистым горам Тавра, у подножия которых находится город, именовавшийся в древности Таршишем. Мы приближались к нему, а на берегах волновались толпы, люди бежали впереди нас, крича: «Морские волны примчали Венеру! Венера приплыла в гости к Вакху!» Вот наконец и сам город, все его жители, кто только мог ходить и кого можно было принести, высыпали на пристань, толпа собралась многотысячная, да к тому же тут было чуть не все войско Антония, так что триумвир в конце концов остался на помосте один.
Явился льстивый Деллий, и, кланяясь чуть ли не до земли, передал приветствия Антония «богине красоты», и от его имени пригласил на пир, который его повелитель приготовили в честь гостьи. Но Клеопатра гордо отказалась: «Поистине, сегодня Антоний должен угождать нам, а не мы ему. Передай благородному Антонию, что мы сегодня вечером ждем его к нам на скромную трапезу — иначе нам придется ужинать в одиночестве».
Деллий ушел, чуть не распластавшись в поклоне; все уже было приготовлено для пира, и тут я в первый раз увидел Антония. Он приближался к нам в пурпурном плаще, высокий красивый мужчина в расцвете лет и сил, кудрявый, с яркими голубыми глазами и благородными точеными чертами, как на греческой камее. Могучего сложения, с царственной осанкой и открытым выражением лица, на котором отражались все его мысли, так что каждый мог их прочесть; и только рот выдавал слабость, которая как бы перечеркивала властную силу лба. Он шел со свитой военачальников и, подойдя к ложу Клеопатры, остановился пораженный и уставился на нее широко раскрытыми глазами. Она тоже не отрываясь смотрела на него; я видел, как порозовела ее кожа, и сердце мое пронзила острая боль ревности. От Хармианы, которая видела все из-под своих опущенных ресниц, не, укрылась и моя мука, — она улыбнулась. А Клеопатра молчала, она лишь протянула Антонию свою белую ручку для поцелуя; и он, не произнося ни слова, склонился к руке и поцеловал ее.
— Приветствую тебя, благородный Антоний! — проговорила она своим дивным мелодичным голосом. — Ты звал меня, и вот я приплыла.
— Да, приплыла Венера, — услышал я его глубокий звучный бас. — Я звал смертную женщину — и вот из пены волн поднялась богиня!
— А на суше ее встретил прекрасный бог, — смеясь, подхватила она игру. — Но довольно любезностей и лести, ибо на суше Венера проголодалась. Подай мне руку, благородный Антоний.
Затрубили фанфары, толпа, кланяясь, расступилась, и рука об руку с Антонием Клеопатра прошествовала в сопровождении своей свиты к пиршественному столу..."
("Встреча Антония и Клеопатры в 41-м году до н.э." (1883). Картина Л. Альма-Тадемы)
И не могу не процитировать:
"...А сейчас я удивлю тебя еще больше: я выпью в одном-единственном глотке десять тысяч систерций.
— Это немыслимо, прекрасная царица!
Она засмеялась и велела рабу принести в прозрачном стеклянном кубке немного уксуса. Уксус принесли и поставили перед ней, и она снова засмеялась, а Антоний, поднявшись со своего ложа, подошел к ней и встал рядом; все гости смолкли и устремили на нее глаза — что-то она задумала? А она — она вынула из уха одну из тех огромных жемчужин, которые извлекла из мертвой груди божественного фараона, когда в последний раз запускала туда руку, и, не успел никто догадаться о ее намерениях, как она опустила жемчужину в уксус. Наступило молчание, потрясенные гости, замерев, наблюдали, как несравненная жемчужина медленно растворяется в крепком уксусе. Вот от нее не осталось следа, и тогда Клеопатра подняла кубок, покрутила его, взбалтывая уксус, и выпила весь до последней капли...".
(Картина Джошуа Рейнольдса 1759-го года. В образе Клеопатры Китти Фишер, знаменитая натурщица и куртизанка, с которой художник был в любовной связи)
(Г.Р. Хаггард. "Клеопатра")
"...Хармиана
Вот смех-то был, когда вы об заклад
Побились с ним — кто более наловит,
И выудил Антоний, торжествуя,
Дохлятину, которую привесил
Твой ловкий водолаз к его крючку.
Клеопатра
В тот день — незабываемые дни! —
В тот день мой смех Антония взбесил,
В ту ночь мой смех его счастливым сделал.
А утром, подпоив его, надела
Я на него весь женский мой убор,
Сама же опоясалась мечом,
Свидетелем победы при Филиппах.
Входит гонец.
Ты из Италии? Так напои
Отрадной вестью жаждущие уши.
Гонец
Царица! О царица!..
Клеопатра
Он погиб?
Раб, скажешь «да» — и госпожу убьешь.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Что он свободен, хорошо ему, —
Вот золото, вот голубые жилки
Моей руки, к которой, трепеща,
Цари царей губами прикасались.
Гонец
О да, царица, хорошо ему.
Клеопатра
Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых
Мы тоже говорим: «Им хорошо».
Коль надо так понять твои слова,
Я этим золотом, его расплавив,
Залью твою зловещую гортань.
Гонец
Царица, выслушай.
Клеопатра
Да, говори.
Но доброго известья я не жду.
Ведь если жив и не в плену Антоний,
Зачем так сумрачно твое лицо?
А если ты принес беду — зачем
Ты человек, а не одна из фурий
Со змеями вместо волос?
Гонец
Царица,
Желаешь ли ты выслушать меня?
Клеопатра
Желаю, кажется, тебя ударить.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —
Дождь золотой, жемчужный град обрушу
Я на тебя.
Гонец
Он невредим, царица.
Клеопатра
Прекрасно.
Гонец
С Цезарем они в ладу.
Клеопатра
Ты добрый человек.
Гонец
Они друзья.
Клеопатра
Я щедро награжу тебя.
Гонец
Однако…
Клеопатра
«Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» — смерть хорошему вступленью.
«Однако» — тот тюремщик, что выводит
Преступника на волю. Слушай, друг,
Выкладывай все сразу, без разбора,
И доброе и злое. Ты сказал —
Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.
Гонец
Свободен? Нет, я так не говорил.
С Октавией Антоний крепко связан.
Клеопатра
С Октавией? Что общего у них?
Гонец
Постель.
Клеопатра
Я холодею, Хармиана.
Гонец
Антоний взял Октавию в супруги.
Клеопатра
Чума тебя возьми!
(Сбивает гонца с ног.)
Гонец
Царица, смилуйся!.."
(В. Шекспир. "Антоний и Клеопатра")
(Антоний и Клеопатра)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Как я уже признавалась, я большой любитель произведений и Шекспира, и Хаггарда. "Клеопатру" и "Юлия Цезаря" я прочитала много лет назад, и, если многие подробности пьесы к нынешнему моменту ускользнули от меня, то большую часть событий и сюжетных поворотов "Клеопатры" я помню до сих пор, хотя прошло уже не менее пятнадцати лет. Перечитывая отрывки, я снова окунулась в ту незабываемую атмосферу интриг, опасностей, страстей и предательств. Главный сюжетный поворот (да и многие другие, пожалуй) довольно-таки предсказуемы, но как же они захватывающе обставлены! Хаггард, возможно, не везде был точен с исторической точки зрения, но как художественное его произведение вне всяких похвал, психологическая составляющая однозначно на высоте.
Что касается Шекспира, то я уже отмечала, что хотя его исторические произведения полны косяков в плане исторической достоверности, даже в переводе они читаются на ура, благодаря остроте его формулировок и тому, как ему удается создать напряжение в тексте, практически лишенном описаний в силу того, что это драматургия. А социальные и психологические конфликты в том числе этих двух произведений, пожалуй, во многом актуальны и в наше время.
Понимаю, что подобные вещи зайдут не всем, но те, кто всё же решатся на чтение, почти наверняка получат удовольствие от пьес Шекспира и, без всякого сомнения, от романа Хаггарда.
Ариови́ст - вождь, возглавлявший древнегерманские племена свевов. В 59 году до но нашей эры Юлий Цезарь способствовал признанию Ариовиста римским сенатом в качестве «друга римского народа». Однако когда недовольные властью Ариовиста галльские племена обратились за помощью к Юлию Цезарю, тот около 58 года до нашей эры при Бизантиуме разгромил войско Ариовиста. Тяжелораненый Ариовист с остатками германского войска переправился через Рейн на территорию германцев, где вскоре умер от ран.
Зрелища он устраивал самые разнообразные: и битву гладиаторов, и театральные представления по всем кварталам города и на всех языках, и скачки в цирке, и состязания атлетов, и морской бой. В гладиаторской битве на форуме бились насмерть Фурий Лептин из преторского рода и Квинт Кальпен, бывший сенатор и судебный оратор. Военный танец плясали сыновья вельмож из Азии и Вифинии.
"De vita Caesarum" Gaius Suetonius Tranquillus
Нужно вернуть практику народных зрелищ подобного характера. С трансляциями в прямом эфире