Зеленые (цикл "Свет цивилизации" - III)⁠⁠

Зеленые – так они нас называли.
Смешно, ага. Обхохочешься.
Но вообще-то пусть. Мне плевать, честно говоря. Главное, что у нас хороший проводник и есть запас питьевой воды, а по ночам мы можем отдыхать, не боясь нападения.
Волосы у меня уже давно выпали; сегодня ночью снилась расческа. Проснулся со слезами на глазах и расчесанной макушкой (даже крови немного было). Выл на луну, лопатками упираясь в каменистую землю, и чувствовал, как циновка подо мной мокнет от пота.
Во что я превратился мне и самому не совсем ясно, но цвет кожи, отсутствие волос, деформация левой руки (локтевой сустав потемнел и окоченел, утратив подвижность) не оставляют надежды на исправление ситуации в скором времени.
Кто-то из группы сопровождения правительственного центра в свое время сказал, что мы мутировали под воздействием взрыва. Не думаю, что слово «мутация» здесь уместно; нас скорее покорёжило, обдало чем-то чуждым и болезненным. В колонне со мной шагало еще тридцать человек, и восемь из них, не считая меня, сумели сбежать… при содействии Мавы, конечно.
Я до сих пор благодарю судьбу за то, что эта женщина есть на белом свете. И за то, что она сумела нас отыскать.
Но на сегодня я устал, а для первой записи и это неплохо.
***
Мава сама когда-то работала на правительство. К счастью, это в прошлом, и она отлично знает путь, которым мы следуем; обещает нам оазис к завтрашнему полудню. Я ей верю… хотя бы потому что больше мне верить не во что и не в кого.
Сейчас мы на привале в какой-то пещере. Снаружи палящее солнце нагревает солончаки, и от иссохшей земли поднимается жар такой, что ноги обжигает даже в обуви. Почти все уже разлеглись по спальникам, а я вывожу эти корявые строчки в обитой кожей записной книжке. Страницу приходится придерживать ладонью той же руки, которой пишу, и это не слишком удобно… но я все-таки могу вести этот дневник.
Или это не дневник? Какая разница! Все равно никто это не прочитает, наверное.
Не у всех из нас позеленела кожа. У Мавы, например, кожа смуглая, зато ногти с пальцев слезли, и на их месте остались странные мозоли, которые, как она говорила мне по секрету, чертовски болели и чесались в самом начале, а теперь периодически дают о себе знать странной пульсацией - словно в них запеклись остатки болезни, поразившей всех нас.
Эта болезнь очень плохо уживается с органикой. Кажется, само ее предназначение извращать и уничтожать живую плоть. Мне это не кажется страшным... скорее невообразимо ужасным: я ворочаюсь по ночам, представляя, как взрывы один за другим покрывают инфернальным облаком весь земной шар, лишая планету населения. Тяжесть на груди, с которой я просыпаюсь, навевает мысли о сонном параличе, но до него пока дело, к счастью, не дошло.
***
Зелеными нас называли солдаты, сохранившие верность правительству. Они были мрачными, суровыми, а временами даже обозленными. После взрыва мне казалось, что весь мир таким стал; только Маве удалось убедить меня и остальных в том, что надежда еще есть.
Поначалу я не понимал, почему они так говорят: зеленые, зеленые. Думал, это какой-то код. Вроде как обозначение, понимаете?
Но вскоре с моего лица сняли бинты (вспышка от взрыва повредила мое зрение, так что часть пути я проделал с повязками на лице), и тогда я увидел страшную правду: все, кто оказался под пагубным воздействием ядерной вспышки, обратились в бледно-зеленых тварей. И я в том числе.
Первое, что я увидел, сняв повязки, оказались мои руки. Их словно облили зеленкой - слабой, но очень въедливой.
***
Военный конвой шел от руин столицы третий день, когда на него напали повстанцы. В разгар сражения грузовик, в который нас усадили, был перевернут – я тогда чуть плечо не сломал – а потом к нам пришла Мава и спасла нас от рычащего пулеметными очередями хаоса. Было страшно, но нам удалось спустится в тоннели под землей и избежать преследования. Мы вышли из заброшенной шахты, пересекли каменистое плато и спустились к пустынным землям, за которыми, как обещает наша спасительница, лежит свободная земля, не занятая никем.
Я правда очень надеюсь на ее правоту.
Сегодня утром мы с ней разговаривали. С каждым днем она кажется мне все более близкой, и в то же время – удивительно нереальной, эфемерной, словно святой дух, существования которого человечество не заслуживает. Доброта ее сердца сравнима лишь с остротой ума; глаза этой женщины сверкают особой красой всякий раз, когда она о чем-то глубоко и долго думает… а такое я видел часто.
Да, она красива. Самая красивая среди нас, зеленых уродцев, детей извращенной войны.
***
Одна мысль сегодня не дает мне покоя, мешает уснуть. Мысль тяжелая. Скверная.
Что происходит сейчас с городом, с нашей славной столицей? Взрыв нанес ей колоссальный урон, но что стало с землей? С водой? Воздухом?
Энергия, сумевшая прихлопнуть великий город, не могла уйти куда-то без следа. Я мало что о ней понимаю, но знаю не понаслышке: эта дрянь сродни темной магии, она пронзает собой все и заволакивает мраком. Как жить в подобной среде? Думаю, никак. А насколько задержится эта мерзость там, где произошел взрыв, никто не знает. По крайней мере, никто из нас.
Изобретатели этой бомбы сейчас, наверное, ликуют. Ведь их детище имело оглушительный успех, и даже принесло парочку удивительных сюрпризов тем, кто оказался в зоне поражения.
Полученные жертвами ожоги постепенно превращались в гнойные язвы и начинали стремительно отнимать у человека физические и душевные силы: гниль уверенно распространялась. Из-за этого у нас уже пять человек погибло, и никакие операции и компрессы им не помогли. Моя собственная поврежденная конечность, к счастью, признаков сепсиса не подает, но двигаться до сих пор не начала.
Да и вряд ли начнет.
***
Сегодня мы пришли в заброшенный город. Именно сюда и вела нас Мава.
Остальные пока не могут привыкнуть, но я полон энтузиазма: жизнь налаживается!
Заметил одну странность: кажется, Мава разговаривает только со мной. Точнее, с ней разговариваю только я, а остальные на нее будто бы обиделись. Все это очень грустно, но я не теряю надежды на будущее и стараюсь думать только о хорошем.
И как бы там ни было, мне здесь нравится. Даже ощущение опустошенности, закупоренное узкими улочками и потрескавшимися автострадами, не может лишить меня оптимизма.
***
Я пишу и глотаю слезы. Остальные сочувственно столпились у моей двери.
Сегодня вечером Мава вышла перед нами на площадь и сказала, что отныне наша задача – быть счастливыми и свободными людьми...
…а потом рухнула на колени и рассыпалась на тысячи мерцающих в лучах закатного солнца пылинок; их тотчас подхватил шальной ветер и унес куда-то далеко, за край всех полей, что нам известны.
Источник