Записки бывшего могильщика (18)⁠⁠

Часть 18. Необязательное. Шерше ля Фам

Не буду говорить за всех, но лично мне кажется, что женщину на кладбище наблюдать как то странно и необычно. И я не имею в виду посетителей, родственников или что-то подобное. Я конкретно о женщине в качестве персонала. Да, у нас была Валентина, и, как ни странно, именно эта особа гармонично вписывалась в антураж нашего своеобразного кладбища. Один раз, в пьяном феминистическом порыве, она даже выхватила лопату у Витали и ухнула в раскопанную сантиметров на тридцать ямку, дабы доказать нам, что она ничем не хуже может справляться с таким мужским занятием, как рытьё могилы. Смотрелось это забавно – держа лопату своими толщиной с черенок ручонками, она втыкала её в земную твердь и смешно барахталась на ней, пытаясь со всей силы притяжения её худосочного тела к земному ядру заставить лопату хоть чуть-чуть углубиться. Через пару минут, когда нас это зрелище перестало наполнять положительными эмоциями, а Валя, судя по цвету лица, находилась не только в прямом, но уже и в переносном смысле одной ногой в могиле, мы забрали у неё инструмент и в один голос принялись петь дифирамбы её копательным навыкам. Она решила посидеть и отдохнуть, мы же пошли в сторожку (а копали мы могилу метрах в 40 от неё), дабы промочить горло. Видимо актеры из нас так себе, ибо выйдя через несколько минут на крыльцо, мы опять лицезрели далеко не самое величественное полотно «Макака на совковой лопате» (хоть бы штыковую взяла, может хоть толк был бы). Опять отобрав инвентарь и прогнав шальную бабу подальше, мы закончили начатое, и, чтобы ей неповадно было вновь прыгать в могилку и, не дай бог, получить увечья, закрыли весь копательный инструмент в подвале.

Про Валю можно много повспоминать, ибо чудила она вдохновенно и масштабно, отдаваясь этому необъяснимому действу целиком. Но грех будет не вспомнить один из моментов, в которых фигурировали временные женские единицы, непонятно каким ветром задутые на наше кладбище.

Перед тем, как вспомнить одну из историй, не лишним будет упомянуть об очередной Виталиной особенности. Наш «своеобразный» коллега очень, нет, ОЧЕНЬ, любил противоположный пол. До того, как он обрел приличный человеческий вид и нормальное финансовое положение, благодаря непосредственному участию в моём крестовом походе за креслом крестного отца кладбища, взаимности ему удавалось добиться довольно редко. А когда и удавалось, то судя по рассказам его дяди Жеки, там такие крокодилы плавали, что чебурашка бы в ужасе зарылся обратно в апельсины и орал бы белугой «Верните меня в Африку, изверги!» при одном только виде этих рептилоидов. Со временем ситуация, конечно, изменилась, но это уже совсем другая история.

Однажды, когда я еще и не помышлял о том, чтобы взобраться вверх по карьерной кладбищенской лесенке, весь наш дружный коллектив пребывал в состоянии свободного субботнего выпаса после очередного захорона. Домой идти не хотелось, начавшие зеленеть полянки кладбища заливало ласковым майским солнцем, а в желудках уютно плескались поминательные стописят грамм беленькой. Жека и Виталя постоянно курсировали кладбище на предмет нахождения чего-нибудь интересного. Не знаю, чего они там такое искали, но занятием этим они были увлечены очень часто, принося то неисправный сотовый телефон, то добротный моток меди, то еще какое-нибудь барахло. Я сидел на скамеечке возле сторожки, Серёга упылил за добавкой, а винтик и шпунтик разошлись в разные стороны в поисках ништяков. И вот, Серёга уже вернулся и сделал стратегическую закладку гидроснарядов в морозилку, Жека, вернувшись со своей территории, ковырялся в принесенном хламе, а Витали всё не было. Мы уже было собрались выдвигаться в направлении, в котором на поиски сокровищ отчалил Виталя, как он возвернулся, запыханный, с ошалелыми глазами и бесноватой улыбкой на лице. «Ох, чё я там нашел! Вы не поверите!», радостно вещал он. «Ну и что же там такое-растакое?» - не отрываясь от кучки хлама пробурчал Жека. «Баба. Живая, сука!» - всё так же радостно ответил Виталя. Мы переглянулись, мол, ну и что такого, не удивительно – постоянно же приходят люди на могилки, тем более, наконец, тепло стало. Но оказалось всё не так просто. Найденная Виталей особа, если и пришла кого-то навестить, самостоятельно покинуть пределы кладбища не смогла, потому как была пьяна в драбадан и просто полеживала посреди полянки, видимо не дойдя ни до сторожки, ни до скамеек.

В принципе, такую картину, хоть и очень редко, но можно было наблюдать – некоторые граждане поминающие, взяв на себя слишком много, не справлялись с принесёнными атрибутами поминания и покидали кладбище на бровях. Еще реже можно было увидеть отдельных индивидов, мирно посапывающих на скамейке у могилки, видимо, по тем же причинам. Вот и в этот раз мы не особо удивились – ну подумаешь, какая-то пьянчужка лишканула и прилегла отдохнуть, надо всего то переложить её бренное тело в тенёк, а то мало ли – спать под палящим, пусть еще майским солнцем. Но Виталя не унимался. «Мужики, она молодая!» - продолжал Виталя, бешено вращая горящими глазами. «Еще и красивая, зараза!» - мы по-прежнему не понимали, к чему он клонит, и предложили ему принести её к сторожке и положить на скамейку в тень грибка. Всё встало на свои места, когда Виталя, потупив бесстыжие глазёнки, выдал: «А может её сперва выебать, а потом уже принести, она ж красивая?». Вот тут настал наш черед пучить глаза. Сбивчиво объяснив Витале, что если женщина не оказывает сопротивления, это далеко не значит, что она, собственно, не против коитуса, и что вообще не по-джентельменски тыкать своим половым орудием в чужую и абсолютно незнакомую бессознательную мадам, мы смогли добиться от него понимания и фиксации этого простого и незыблемого постулата. Вдолбив в Виталю так же, как в роботов из произведений Азимова вдолбили запрет вредить людям, правило не ебать людей без их согласия, мы отправили его оттранспортировать девушку к месту нашей дислокации.

Прошло минут десять, и мы было начали сомневаться, что правило не будет нарушено – Виталя всё не возвращался. А судя по тому, как он описал местонахождение страдалицы, это было совсем не далеко. Она, видимо, не найдя сил дойти до ворот, решила перелезть через невысокий забор, отделяющий кладбище и дорогу, ведущую откуда-то из-за кладбища в центр города. Отставив ледяные и столь манящие стопочки, мы решили пресечь нарушение личного интимного пространства бедной сударыни нашим злостным ёбарем-террористом Виталей. Выйдя на улицу и направившись строго в том направлении, откуда должен был принести уснувшую мадам Виталя, мы наткнулись на него, но без какой либо ноши. Сперва, усомнившись в существовании вообще какой-либо девушки, мы были огорошены выданной сквозь смех Виталей фразой: «Да она походу проснулась». На наш вопрос, мол ну и где она, Виталя всё так же сквозь смех ответил: «А я её тащил на плече, она чёт зашевелилась, ну я вроде испугался и выкинул её». 0_о. Мы кинулись вдоль забора в ту сторону, откуда шел Виталя, и, спустя пару минут, наткнулись на выброшенную им, сидящую за забором на обочине, потиравшую локоть, реально вполне симпатичную и прилично одетую, но неприлично пьяную девушку. Я перелез через забор, помог ей встать и довёл до сторожки, где мы дали ей воды и попытались узнать, как она очутилась на кладбище.

Оказалось, что она с друзьями гуляла по лесу, радуясь весне и теплу под горячительные напитки. В какой-то момент, достигнув кладбища и подходящего градуса, они решили поиграть в прятки. А пока она пряталась, её нехило так вштырило и она ничего не помнит до момента, как очнулась, тащимая кряхтящим Виталей вдоль незнакомого забора в неизвестном направлении. Посидев с часок, потеряшка окончательно вернула остатки разума в пределы своей черепной коробки и, поблагодарив за воду и чаёк, упорхала восвояси. Виталя долго сокрушался, мол, затупил он и загубил все возможности на корню. Вместо того, чтобы истерично бросать юную деву и бежать что есть мочи за подмогой, надо было её донести до места и вообще всячески рыцарствовать и гарцевать перед ней, в надежде на романтический исход ситуации. Что ж, Виталя обломался не первый, и далеко не последний раз. Но это никогда не влияло на его оптимистический настрой в бесконечных попытках штурмовать очередную цель в поисках простого пацанячьего счастья.