За стеной.

Жил был мужик. Не знаю как жил, хорошо или плохо. Честно или подло. Была у мужика семья, дочь. Потом как-то рассосалось это во времени, рассыпалось. Но мужик не горевал. Нашёл спутницу. Хорошую, тихую, покладистую и одинокую. Зажили. Мужик работал и прибухивал. Баба работала и берегла «очаг». Болела только: спина и ноги, что-то тяжелое и хроническое. Но снег чистила за домом для его машины, сумки домой таскала, редко её баловали поездками в той машине. Дочь у мужика выросла, родила своих двух детенышей, да и померла. Запила, убили. Детей её малолетних пристроили куда-то, история умалчивает, как бы не в приют. Родственников кроме деда не осталось, а ему не сильно и надо. Баба с его внучатами сидела, он не прикипел. Мужик хотел работать до пенсии и пить по выходным. Этой зимой сильно прихватило бабу - снег никто не чистил. Заболела она, а умер он. Ехал домой с работы, поплохело, остановился. Так и умер на обочине дороги, за рулем. Пережил дочь свою на чуть, как раз недавно 40 дней было. И Новый Год опять же. Много выходных. Много пил. Внуков теперь уж точно – в приют. Квартиру – наверно государству, или будет ждать своих наследников из детского дома, не знаю. А бабу – вон. Не жена она покойнику была (хотел он жениться, думал - успеет, да то выходные, то работа…). И в доме своём, в котором десять лет прожила баба – не собственница она и не хозяйка. Никто.


Машина мужика стояла рядом с моей, иногда он ставил ей аккуратно. Иногда перегораживал мне выезд. Один раз помог завести разрядившийся аккумулятор, один раз просил принести ему опохмелиться. С его женой я часто на пару убирала снег. Всегда старалась выбежать, если видела ей с лопатой. Ей было больно работать. Она двигалась очень аккуратно и медленно, часто еле заметно вздрагивала, а по лицу читалась подавляемая боль. Теперь ей не надо больше убирать снег.


Другой мужик. Тоже когда-то в молодости была семья и дочь. С женой не сложилось, разошлись, потерялись. Нашёл другую, с ребенком, девочкой. Поженились. Вырастили её дочь вместе. В разное время прибухивали оба. То она, то он, то на пару. Иногда он жестоко бил жену, и она пряталась у соседей (у нас с мамой, я была школьницей). Помню, как она горько рыдала у нас на кухне, вытирая окровавленное лицо полотенцем, красные капли очень нарядно смотрелись на старом, но ярко-жёлтом линолеуме. Потом он закодировался. А её тело стали частенько приносить домой друзья/коллеги, она регулярно теряла документы, деньги, телефоны после «посиделок». Один раз её доставили зимой и без штанов, с нижним бельем, частично застрявшим в сапоге. Но потом и она завязала с синькой. Оба вышли на пенсию (она старше его, поэтому одновременно). Жена работала. А он – старался. Где-то сторожем, где-то охранником. Больше от скуки, да и не видел смысла куда-то рваться под старость лет, жена обеспечивала, пенсия копилась. Всё в семье наладилось. Ждали внуков. Но она заболела. Банальным бронхитом. Задохнулась приступом кашля в машине скорой помощи. Рядом с мужем. И он теперь грустит. Он и так «не нашёл себя в жизни», а теперь и вовсе, цитирую, «потерялся». Зато «вовремя» нашлась родная дочь. На радостях от встречи, впервые за каких-то сорок лет, вдовец отдал кровинке драгоценности и меха покойной жены. Денег-то и так после её смерти не стало. Дочка приезжает теперь регулярно, вывозит тюками репарации за то, что «папа её когда-то бросил», интересуется, когда он оформит дарственную по квартире на неё. А папа грустит, потому, что тем же вопросом периодически задаётся дочь его покойной супруги. Которая, в отличие от родной, тюками возит отчиму продукты и лекарства. Смутно он понимает, что внимание обеих женщин, скорее всего, закончится, когда он сделает выбор в пользу кого-то одного. И он не спешит, он надеется успеть.


В детстве к нам в подъезд заселилась молодая и шумная семья. Папа, мама и две девочки-погодки, мои ровесницы. Они были очень простые и очень хорошие. Отзывчивые, улыбчивые. Всегда что-то делали вместе: сажали кусты, красили изгородь, вешали скворечники, лепили снеговика, пекли пироги, делали ремонт. Они все вместе играли в салки или в мяч. Я жила с мамой и дедом, но постоянно прибивалась к их семье. И тогда я не понимала, а сейчас знаю – мне очень хотелось быть её частью. Этой большой и дружной компании. Девочки выросли моими подругами, наши мамы очень подружились. Дочки были копиями мамы, особенно старшая. Но характером в отца, спокойные, серьёзные, внимательные. Мама их была смешливой стесняшкой-обаяшкой с громким хохотом, который всегда тщетно пыталась заглушить обеими руками. С возрастом она приобрела мягкую полноту, красивую седые прядки на висках и рак матки, который сожрал её за полгода. Диагностировали поздно. Прооперировали, удалив всё, что было можно, и отправили домой, умирать. Уходила она долго и мучительно. Ничего не могла есть, не могла спать, мучилась от боли. Моя мама часто навещала её, потом плакала и не находила себе места от бессилия. Рассказывала, что та мечтает только до весны дожить, солнце увидеть. Не дожила. На похоронах младшая бросалась в могилу к матери, не могла успокоиться в отчаянной истерике. Она так и не смогла смириться, дожила до весны, как хотела мать, и наглоталась таблеток. По какой-то причудливой традиции, тогда гробы с покойниками сначала подвозили к дому, ставили перед подъездом, «проститься». Я помню, какой визг подняли дворовые бабки, что у девушки на груди лежала икона. Отца еле сдержали. У гроба его дочери вонючие старухи брызгая слюнями голосили: «Самоубийц не отпевают! Не закапывайте грешницу рядом с праведниками! По ней нельзя скорбеть, запрещено, это не по-христиански!». Запрещено, понимаете? Неистовствовали долго, даже еловые лапы, после отъезда автобусов на кладбище, какая-то совсем отбитая сука собрала и вышвырнула. Мне кажется, ими руководил страх. Не верилось, что всё это – болезнь, смерть, трагедия, надрыв – совсем рядом. За стенкой. А страх порождает гнев. Вскоре старшая дочь вышла замуж, родила сына. Вдовец, теперь уже дед, воспрял. Посветлел лицом, с блаженной улыбкой рассекал по двору с каляской. А когда внуку было полгода, зять погиб. Строитель, несчастный случай на производстве. Так и живут отец, дочь и внук. Осколки большой и веселой семьи. Тихо, скромно, незаметно. С больной мудростью в потухших глазах. Они очень сильные люди. Никому не желаю силы, приобретенной подобным образом.



К чему я всё это? Да навеяло постом про жизнь после смерти. Точнее, про её отсутствие. Там ничего нет. Поэтому давайте спешить жить сейчас. Не прошлым. И не будущим. Завтра нет. Завтра Ваша машина может уже никому не мешать, как собственно, и Вы.

Вы смотрите срез комментариев. Показать все
Автор поста оценил этот комментарий
Я, что, на Пикабу захожу, чтоб ко мне ниндзя с луком в комнату врывались?
Вы смотрите срез комментариев. Чтобы написать комментарий, перейдите к общему списку