За стеной.

Жил был мужик. Не знаю как жил, хорошо или плохо. Честно или подло. Была у мужика семья, дочь. Потом как-то рассосалось это во времени, рассыпалось. Но мужик не горевал. Нашёл спутницу. Хорошую, тихую, покладистую и одинокую. Зажили. Мужик работал и прибухивал. Баба работала и берегла «очаг». Болела только: спина и ноги, что-то тяжелое и хроническое. Но снег чистила за домом для его машины, сумки домой таскала, редко её баловали поездками в той машине. Дочь у мужика выросла, родила своих двух детенышей, да и померла. Запила, убили. Детей её малолетних пристроили куда-то, история умалчивает, как бы не в приют. Родственников кроме деда не осталось, а ему не сильно и надо. Баба с его внучатами сидела, он не прикипел. Мужик хотел работать до пенсии и пить по выходным. Этой зимой сильно прихватило бабу - снег никто не чистил. Заболела она, а умер он. Ехал домой с работы, поплохело, остановился. Так и умер на обочине дороги, за рулем. Пережил дочь свою на чуть, как раз недавно 40 дней было. И Новый Год опять же. Много выходных. Много пил. Внуков теперь уж точно – в приют. Квартиру – наверно государству, или будет ждать своих наследников из детского дома, не знаю. А бабу – вон. Не жена она покойнику была (хотел он жениться, думал - успеет, да то выходные, то работа…). И в доме своём, в котором десять лет прожила баба – не собственница она и не хозяйка. Никто.


Машина мужика стояла рядом с моей, иногда он ставил ей аккуратно. Иногда перегораживал мне выезд. Один раз помог завести разрядившийся аккумулятор, один раз просил принести ему опохмелиться. С его женой я часто на пару убирала снег. Всегда старалась выбежать, если видела ей с лопатой. Ей было больно работать. Она двигалась очень аккуратно и медленно, часто еле заметно вздрагивала, а по лицу читалась подавляемая боль. Теперь ей не надо больше убирать снег.


Другой мужик. Тоже когда-то в молодости была семья и дочь. С женой не сложилось, разошлись, потерялись. Нашёл другую, с ребенком, девочкой. Поженились. Вырастили её дочь вместе. В разное время прибухивали оба. То она, то он, то на пару. Иногда он жестоко бил жену, и она пряталась у соседей (у нас с мамой, я была школьницей). Помню, как она горько рыдала у нас на кухне, вытирая окровавленное лицо полотенцем, красные капли очень нарядно смотрелись на старом, но ярко-жёлтом линолеуме. Потом он закодировался. А её тело стали частенько приносить домой друзья/коллеги, она регулярно теряла документы, деньги, телефоны после «посиделок». Один раз её доставили зимой и без штанов, с нижним бельем, частично застрявшим в сапоге. Но потом и она завязала с синькой. Оба вышли на пенсию (она старше его, поэтому одновременно). Жена работала. А он – старался. Где-то сторожем, где-то охранником. Больше от скуки, да и не видел смысла куда-то рваться под старость лет, жена обеспечивала, пенсия копилась. Всё в семье наладилось. Ждали внуков. Но она заболела. Банальным бронхитом. Задохнулась приступом кашля в машине скорой помощи. Рядом с мужем. И он теперь грустит. Он и так «не нашёл себя в жизни», а теперь и вовсе, цитирую, «потерялся». Зато «вовремя» нашлась родная дочь. На радостях от встречи, впервые за каких-то сорок лет, вдовец отдал кровинке драгоценности и меха покойной жены. Денег-то и так после её смерти не стало. Дочка приезжает теперь регулярно, вывозит тюками репарации за то, что «папа её когда-то бросил», интересуется, когда он оформит дарственную по квартире на неё. А папа грустит, потому, что тем же вопросом периодически задаётся дочь его покойной супруги. Которая, в отличие от родной, тюками возит отчиму продукты и лекарства. Смутно он понимает, что внимание обеих женщин, скорее всего, закончится, когда он сделает выбор в пользу кого-то одного. И он не спешит, он надеется успеть.


В детстве к нам в подъезд заселилась молодая и шумная семья. Папа, мама и две девочки-погодки, мои ровесницы. Они были очень простые и очень хорошие. Отзывчивые, улыбчивые. Всегда что-то делали вместе: сажали кусты, красили изгородь, вешали скворечники, лепили снеговика, пекли пироги, делали ремонт. Они все вместе играли в салки или в мяч. Я жила с мамой и дедом, но постоянно прибивалась к их семье. И тогда я не понимала, а сейчас знаю – мне очень хотелось быть её частью. Этой большой и дружной компании. Девочки выросли моими подругами, наши мамы очень подружились. Дочки были копиями мамы, особенно старшая. Но характером в отца, спокойные, серьёзные, внимательные. Мама их была смешливой стесняшкой-обаяшкой с громким хохотом, который всегда тщетно пыталась заглушить обеими руками. С возрастом она приобрела мягкую полноту, красивую седые прядки на висках и рак матки, который сожрал её за полгода. Диагностировали поздно. Прооперировали, удалив всё, что было можно, и отправили домой, умирать. Уходила она долго и мучительно. Ничего не могла есть, не могла спать, мучилась от боли. Моя мама часто навещала её, потом плакала и не находила себе места от бессилия. Рассказывала, что та мечтает только до весны дожить, солнце увидеть. Не дожила. На похоронах младшая бросалась в могилу к матери, не могла успокоиться в отчаянной истерике. Она так и не смогла смириться, дожила до весны, как хотела мать, и наглоталась таблеток. По какой-то причудливой традиции, тогда гробы с покойниками сначала подвозили к дому, ставили перед подъездом, «проститься». Я помню, какой визг подняли дворовые бабки, что у девушки на груди лежала икона. Отца еле сдержали. У гроба его дочери вонючие старухи брызгая слюнями голосили: «Самоубийц не отпевают! Не закапывайте грешницу рядом с праведниками! По ней нельзя скорбеть, запрещено, это не по-христиански!». Запрещено, понимаете? Неистовствовали долго, даже еловые лапы, после отъезда автобусов на кладбище, какая-то совсем отбитая сука собрала и вышвырнула. Мне кажется, ими руководил страх. Не верилось, что всё это – болезнь, смерть, трагедия, надрыв – совсем рядом. За стенкой. А страх порождает гнев. Вскоре старшая дочь вышла замуж, родила сына. Вдовец, теперь уже дед, воспрял. Посветлел лицом, с блаженной улыбкой рассекал по двору с каляской. А когда внуку было полгода, зять погиб. Строитель, несчастный случай на производстве. Так и живут отец, дочь и внук. Осколки большой и веселой семьи. Тихо, скромно, незаметно. С больной мудростью в потухших глазах. Они очень сильные люди. Никому не желаю силы, приобретенной подобным образом.



К чему я всё это? Да навеяло постом про жизнь после смерти. Точнее, про её отсутствие. Там ничего нет. Поэтому давайте спешить жить сейчас. Не прошлым. И не будущим. Завтра нет. Завтра Ваша машина может уже никому не мешать, как собственно, и Вы.

Вы смотрите срез комментариев. Показать все
1
Автор поста оценил этот комментарий

Нельзя рыдать на работе!

раскрыть ветку (1)
Автор поста оценил этот комментарий
Работник рыдает, служба идёт, оклад капает
Вы смотрите срез комментариев. Чтобы написать комментарий, перейдите к общему списку