Все бабы Су⁠⁠

С какой-то необычайной радостью в голосе она поздравила меня с днём рождения по телефону, хотя этот совершенно не радостный праздник у меня несколько месяцев назад как нескромно отгремел. Я не слышал этот голос вот уже полгода, а тут она позвонила, совершенно выбив меня из колеи и вогнав в нежелательные воспоминания. Как ни странно, я узнал бы её голос из тысячи, ну или из сотни хотя бы или тех двух десятков женских голосов, которых вынужден держать в состоянии памяти. Но это другой случай.

Мы познакомились с ней на литературном вечере, даже не вечере, а обыкновенном квартирнике у одного из московских художников в студии, где старый бородатый театральный драматург в окружении творческой разношёрстный публики читал, вернее мямлил стихи собственного сочинения о сложных любовных взаимоотношениях с какой-то распутной хлестуньеткой. Из всех собравшихся на этом наискучнейшем пиршестве творческого процесса самыми молодыми были мы с ней. Наши глаза с ней встретились и мне казалось, что когда я отворачивался и старался не смотреть на неё, она глядела лишь на меня. Эта игра глаз под нудные всхлипы ужасных любовных стихов только усиливала мой интерес к ней. Что она тут делает и как она тут оказалась среди старых успешных пердунов театралов и художников? Ладно я, мне тут быть самое место в этой бездне перформанса и поиска самого себя. Но что тут забыла она, молодая, красивая и очень нехарактерная для творческого круга московских элит, где алкоголь вперемешку с куревом только усиливает, изничтожает на корню и разлагает до крайних степеней точки сборки?

- А я вас знаю, - сказала она. - Вы тот самый мудак Новиковский, которого ненавидят все психологи интернета, потому что вы у них хлебушек отнимаете своими хлесткими статейками.

- Вот и познакомились.

Пару часов мы провели в компании унылых и скучных личностей, чтобы разъехаться на такси и обменяться телефонными номерами. Было уже достаточно поздно. Она спешила домой к своему ребенку или к детям, я так и не узнал всей её семейной истории, чтобы со всеми распрощаться первой и мне подать руку.

Я о ней думал весь последующий день, как впрочем и всё остальное время. Была в ней какая-то загадка, которую я отгадал сразу, но не мог описать её или подобрать слова для всего этого волнительного безумия, которое творилось у меня в душе. У меня из головы не выходила её нехарактерная для творческого круга яркость и индивидуальность. На фоне всех остальных она казалась явно лишней, девушкой из другой жизни и даже, если хотите, из другой планеты. Она могла бы быть актрисой или моделью, но уж никак не художником и не поэтом. У нее не было длинного шарфа, модной мятой одежды, яркой обуви и кардигана цвета грязного дырявого бордо. Она была одета в строгое приталенное короткое чёрное платье, темные чулки, волосы её были послушно собраны в пучок, она была похожа на чёрного лебедя из Лебединого озера инфантильного Чайковского, но необычного лебедя, скромного и стеснительного. Мне тогда почему-то показалось, что она из бедной семьи учителей. Она, она, она, бля, я думал только о ней.

И тут спустя полгода раздается мне звонок с неизвестного номера, где на том конце трубки её голос поздравляет меня с днём моего рождения, который давно уже прошёл.

Вот же сука какая! Но это уже иная история.

Максим Новиковский

Первоисточник - https://novikovski.livejournal.com/639770.html