Триедин в одном лице. Ч.1.⁠⁠

Командировка подполковника Мартынова Валерия Федоровича в Вашингтон по линии «НТР» (техническая разведка) считалась очень престижной и давала шанс сделать в разведке блестящую карьеру.

На восточном побережье США расположено множество исследовательских лабораторий, промышленных фирм, информационных центров и библиотек, используя которые молодой и предприимчивый офицер мог получить интересующие нас научно-технические материалы.

Здесь часто проводились конференции и презентации, их посещение или участие в них открывали широкие возможности по установлению полезных с точки зрения разведки контактов.

Имея такие перспективы, амбициозный подполковник не сомневался в своем светлом будущем. Тем более что был он, в отличие от Моторина, готового поволочиться за любой приглянувшейся барышней, трудяга и усердно «пахал» вашингтонские просторы.

Вместе с тем был он неопытен, что проявилось в 1982 г. на научной конференции при установлении им контакта с американским «ученым». Мартынов, не заметив, как попал в расставленные сети — стал фигурантом совместной операции ФБР и ЦРУ «Courtship», целью которой являлась вербовка советских граждан, работавших в Вашингтоне.

Считая своего нового знакомого перспективной оперативной связью, Мартынов стал развивать с ним отношения.

Активную разработку Мартынова американцами не заметили и в московском Центре, скорее всего, потому, что молодой разведчик был весьма убедителен в своих отчетах, умело преподносил прогресс в развитии отношений со своим новым «другом». Тем временем отношения Мартынова с «ученым» углубились настолько, что американцы решили «пора!» и перешли в наступление, в результате которого подполковник был завербован.

ФБР приобрело в его лице агента под псевдонимом «Pimenta», ЦРУ — «Gentile», а если учесть еще и рабочий позывной подполковника — «Павел» — то выходит, Мартынов стал триедин в одном лице.

…Американцы, чтобы подсластить пилюлю, предложили «новобранцу» увенчать знакомство с «ученым» его «вербовкой», сделав его своим «агентом», через которого они смогли бы «гнать дезу» советской стороне.

Передаваемая через «ученого» информация будет достаточно привлекательна и сумеет убедить московский Центр, что Мартынов добился безусловного оперативного успеха. Тот не возражал и в течение следующих трех лет исправно, каждые две недели встречался с сотрудником ЦРУ Родом Карлсоном и специальным агентом ФБР Джимом Холтом.

Встречи проводились на различных конспиративных квартирах, всего их было более пятидесяти, в основном в той части штата Вирджиния, которая носит название «Кристалл-сити».

Действительно, по прошествии года усилия ФБР по дезинформации Центра с помощью «ученого» увенчались успехом: вскоре Мартынов был назначен руководителем линии «X» ре-зидентуры.

Мартынов отчитывался перед американскими работодателями о деятельности резидентуры за истекший период, включая результаты операций и их оценку Центром, сообщал о полученных из Москвы указаниях, не забывая сдабривать их сплетнями и байками, циркулировавшими в Ясенево. Он также давал ФБР наводки на возможных кандидатов вербовочных подходов и разработок.

Часть передаваемой противнику информации Мартынов черпал из висящей на стене у кабинета резидента Андросова карты

Вашингтона, где отслеживалась текущая оперативная обстановка, в частности, результаты перехватов переговоров бригад наружного наблюдения ФБР и места их рассредоточения.

СУДЬБА РЕЗИДЕНТУРЫ ПОСТАВЛЕНА НА КАРТУ

Станислав Андреевич Андросов на пост главы вашингтонской резидентуры был назначен в 1982 г., главным образом, благодаря своим дружеским связям с Владимиром Крючковым, в то время начальником Первого главного управления КГБ (внешняя разведка).

Крючков руководил ПГУ уже одиннадцать лет и за это время значительно политизировал его. Двигаясь к этой цели, он вынудил уйти в отставку нескольких заслуженных ветеранов разведки, таких, например, как Борис Соломатин, заменив их преданными ему бывшими партийными функционерами, пришедшими в органы госбезопасности в результате так называемого «партийного набора».

Именно эти «варяги», исходя из опыта прежней работы, способствовали тому, что вскоре была предана забвению одна из основополагающих заповедей разведки: «Шпион — не бюрократ. Его дело — добывать документы, а не красиво составлять их».

Бывшие партийные чинуши, возомнив себя Лоуренсами Аравийскими и Рихардами Зорге, переставили все с ног на голову, и, надо сказать, многие из них преуспели и возвысились, имея бойкое перо вместо оперативного дара.

Андросова считали клевретом Крючкова, и многие находившиеся под его началом профессионалы, истоптавшие десятки пар башмаков на крысиных тропах разведки, смотрели на него с презрением, отчасти из-за нелепого инцидента, продемонстрировавшего всему личному составу резидентуры профессиональную несостоятельность их руководителя.

В конце 1983 г. Андросову взбрело в голову установить возле своего кабинета огромную карту Вашингтона. Каждому сотруднику, покидающему посольство, предписывалось отмечать булавкой на карте то место, куца он направлялся. Теперь резидент, окинув карту беглым взглядом, мог в любой момент установить, где находятся его бойцы. Эту, заведомо негодную инициативу, Андросов реализовал без согласования и в отсутствие полковника Черкашина Виктора Ивановича, который отвечал за контрразведывательное обеспечение деятельности резидентуры.

В марте 1984 г. Черкашин вернулся из отпуска и при виде карты пришел в ужас.

«Если среди наших сотрудников заведется «крот», то ему достаточно будет каждое утро смотреть на карту, и ФБР будет абсолютно точно знать, где в этот день работают наши люди!» — возмутился Черкашин.

Однако после пятнадцатиминутной перебранки он понял, что резидент не в силах расстаться со своей идеей и будет носиться с нею до полного изнеможения, как обезумевшая от горя мать с мертворожденным ребенком.

Слова Черкашина оказались пророческими, и очень скоро он сумел доказать резиденту собственную правоту.

Дело в том, что полковнику были известны радиочастоты, которыми пользовались в вашингтонском отделении ФБР для поддержания связи с «топтунами», находящимися на «маршруте», то есть ведущими слежку за офицерами резидентуры.

Слушая переговоры по радио центральной диспетчерской службы Бюро со своими «топтунами», подчиненные Черкашина — сотрудники отдела собственной безопасности — всегда знали, за кем есть «хвост», а за кем его нет.

Проанализировав все сводки радиопереговоров более чем за год, Виктор Иванович пришел к заключению, что до мая 1982 года ФБР не знало точно, кто именно из служащих посольства является сотрудником КГБ, кто офицером ГРУ, а кто «чистым» дипломатом. Когда в какой-либо из дней ФБР устанавливало слежку за десятью нашими дипломатами, только четверо из них оказывались разведчиками.

Однако с мая процент попадания в «десятку» у ФБР резко увеличился. Самое худшее было то, что нередко «наружка» объявлялась в условленном месте даже раньше нашего разведчика!

Объяснение складывающейся ситуации для Черкашина было очевидно: противнику удалось осуществить агентурное проникновение в резидентуру. И главным свидетельством тому была адресная организация слежки ФБР за нашими разведчиками.

Своими соображениями полковник немедленно поделился с резидентом, но понимания не встретил. Андросов с порога отверг гипотезу, что среди сотрудников действует «крот», и тогда Виктор Иванович провел эксперимент.

На следующее утро на общем совещании он объявил, что к булавкам на карте будет добавлена еще одна. Ею будет обозначен некий «особо законспирированный» разведчик, в настоящее время работающий в посольстве под надежнейшим прикрытием и выполняющий чрезвычайно ответственное задание Центра. Никто, кроме посла, резидента и его заместителя по контрразведке якобы не знает, кто из сотрудников является этим «суперразведчиком».

Черкашин также оповестил всех, что каждый день будет лично отмечать его местонахождение, чтобы другие сотрудники невзначай не привели фэбээровских ищеек туца, где он работает.

В течение следующей недели Виктор Иванович усердно перемещал спецбулавку по карте. Разумеется, на самом деле никакого «секретного человека из Центра» не было и в помине, ибо делалось все исключительно в проверочных целях.

Через три дня после начала эксперимента по радио был перехвачен разговор между бригадой фэбээровской «наружки» с центральной диспетчерской. «Топтуны» ожидали «спецсотруд-ника» на том самом месте, которое Черкашин отметил булавкой. Туда они прибыли, получив задание сделать фотоснимки нового сотрудника резидентуры.

Теперь Черкашин имел на руках все козыри, чтобы убедить резидента, что его идея с картой в корне ошибочна и, кроме вреда, ничего не приносит. Бесспорной оказалась и гипотеза полковника, что ФБР внедрило в резидентуру своего «крота». Но кто он? Черкашин составил перечень всех сотрудников, работавших в мае 1982 г., и сопоставил его со своим собственным рабочим списком. Имя Валерия Мартынова явно выделялось.

В апреле 1984 г. Черкашин представил Андросову множество косвенных доказательств того, что «кротом» может быть Мартынов, а к концу месяца составил проект телеграммы на имя Крючкова о ситуации, сложившейся в резидентуре. В тексте отсутствовали какие-либо фамилии сотрудников, подозреваемых в принадлежности к агентуре ЦРУ и ФБР, не было и предложений по их выявлению. Просто излагались результаты проведенного изучения материалов перехватов радиообмена бригад наружного наблюдения ФБР (но без ссылки на эксперимент!) и найденных радиомаяков в машинах оперработников.

Выводы напрашивались сами — ФБР располагало информацией, которую не могло получать на основе исключительно слежки за нашими разведчиками, а лишь с помощью «крота», инфильтрованного в коллектив резидентуры.

Ознакомившись с телеграммой, Андросов тихо произнес:

«Виктор Иванович, не обвинит ли нас Центр в шпиономании и разжигании атмосферы недоверия в разведке? Боюсь, что наши соображения не найдут понимания и поддержки… Мое предложение — не отправлять телеграмму, а подождать до мая, когда из Москвы прибудет с плановой проверкой один из заместителей Крючкова. Вы как, не против?»

На том и остановились

Когда приехал проверяющий, Черкашин поначалу чувствовал себя окрыленным, полагая, что тот оценит сделанные им разоблачения, но вместо этого заместитель Крючкова схватился за голову и завопил:

«Вы что, черт подери, не знаете, что сейчас творится в Москве?! Да если наружу хоть слово просочится о том, что в вашингтонской резидентуре действует американский шпион, карьере Крючкова тут же придет амбец, да и весь Первый главк будет опозорен! Вы забыли, что разведка никогда не выносит дерьмо из собственной избы?! Уж лучше пусть кто-то нагадит внутри, чем наружу!»

Черкашин понял, что паркетные генералы хорошо воюют только под ковром, но так как изменить что-либо было не в его силах, он, мысленно послав резидента и проверяющего в общероссийском направлении, внешне смирился и уступил.

Ларчик открывался просто: двумя месяцами ранее умер Юрий Владимирович Андропов, и Крючков остался без могущественного покровителя. Генеральным секретарем ЦК КПСС избрали давнего соперника Андропова — Константина Черненко, и Крючков был очень обеспокоен тем, что ему придется оставить пост главы внешней разведки, так как знал, что Черненко готов избавиться от него при малейшем промахе.

В итоге посиделки в кабинете Андросова закончились тем, что заместитель Крючкова велел перевести Мартынова на участок работы, где бы он был лишен допуска к засекреченной информации (легко сказать, но ведь воплотить в реальность это указание невозможно!), и в конце концов — отправить негодяя в Москву, чтобы там с ним разобрались по-тихому.

Таким образом, дворцовые интриги, которые плели Крючков и его приспешники, заставили всех офицеров вашингтонской резидентуры (только ли их одних?!) в течение последующих почти полутора лет ходить по острию лезвия, а изменнику позволили снабжать своих американских хозяев оперативно значимой информацией.

Отозвать предателя в Москву под благовидным предлогом не представлялось возможным, поэтому Виктору Ивановичу ничего не оставалось, как ждать удобного случая…

* * *

Спустя десятилетия полковник Черкашин дал свою оценку казусу с Мартыновым:

«Допускаю, что Мартынов полностью не представлял себе возможных последствий своих действий. По мнению ФБР и ЦРУ, он пошел на сотрудничество с ними из-за идеологических расхождений с политикой СССР. Он также не был удовлетворен своей работой в разведке и вынужден был «терпеть» ее из-за привилегий, которые, как он считал, ему заслуженно полагались.

Американцы платили Мартынову 200–400 долларов в месяц, что дает основание предположить, что деньги не были основным мотивом его предательства. В действительности его главной целью было сделать карьеру в системе КГБ, в полной мере обеспечить свою семью, дать детям хорошее образование, чего, как он рассчитывал, можно добиться, сотрудничая с американцами. Говоря проще, он находил вполне приемлемой сделку по схеме: предательство Родины — благополучие семьи.

Шпионаж для Мартынова был разновидностью бизнеса, который, полагал он, никогда не будет раскрыт. Он был уверен, что советская разведка просто не в состоянии вербовать в США агентов, способных выявить факт его связи с ЦРУ и ФБР.

Мартынова вряд ли можно характеризовать как особо ценного агента для американских спецслужб. Не считая сведений общего характера и того, что он знал о работе линии «X» в резидентуре (а она, линия, не была основным объектом внимания ЦРУ и ФБР), Мартынов имел весьма ограниченный доступ к интересующей американцев информации. Передаваемые им материалы не имели никакого отношения к вопросам национальной безопасности или международных отношений СССР.

Разведывательная информация, которую он сообщал в ЦРУ и в ФБР — расположение, структура, численный состав резидентуры, режим ее работы и т. п., представляла интерес только разве что для действовавших против нас контрразведывательных подразделений ФБР.

И последнее: горькая ирония предательства Мартынова заключалась в том, что довольно жесткий и подчас эффективный контрразведывательный «прессинг» ФБР затруднял нам вести разведывательную работу в Вашингтоне, а это отражалось на положительных результатах резидентуры и, как следствие, ограничивало и его, «крота», собственную шпионскую деятельность, а значит, и размер его гонорара. Тем не менее американцы возлагали большие надежды на то, что Мартынов продолжит работать с ними и в будугцем, когда займет более высокое место в иерархии советской разведки.......