Тренды в литературе⁠⁠

- быдло, вы читали?

- Нет, я Пауло Коэльо!

- Я первый спросил!

- А я ТП!

на ответ "Да" обычно следовал второй вопрос: "А Мураками?"

Много раз уже говорил друзьям и знакомым. Теперь скажу тут. Коэльо это ширпотреб, бульварные книжонки, что-то типа Донцовой. Это краткий пересказ Моэма, Ремарка или Стендаля (типа Война и Мир на 30 страницах).

Коэльо едет по России. Он повторяет: «Ай лав ю», с улыбкой кроткого мессии распределяя интервью. Как фат, собравшийся жениться, он быстр. Глаза его остры. Он едет, словно Солженицын, но не в Москву, а из Москвы. Его на всех вокзалах толпы качают, встречею горды. Ему несут в подарок торбы подарков, ягод и еды. Всяк умоляет: «Дай автограф!» Ведут и в баню, и в сельмаг. Судачат местные: «А кто, брат, такой приехал?» — «Светлый маг!» Дождливо накануне лета. Сухого места не найдешь. «Коэльо, блин! Ты воин света!» — кричит из лужи молодежь. Однако мага что-то гложет. Смиряя собственную прыть, он шепчет под нос: «Быть не может». Кричит во сне: «Не может быть!»

Коэльо едет по Сибири. Над ним охранник держит зонт. При встречах лыбится все шире его встречающий бомонд. Администрация готова припасть к руке его, к ноге; все повторяют слово в слово: «Мы любим вас у нас в тайге!» Коэльо всюду слышит крики: «Нигде вас лучше не поймут! Мы без ума от „Вероники“ и чтим „Одиннадцать минут!“ Нам ваше каждое изделье на память просится само!..» «Не может быть!» — кричит Коэльо. И повторяет: «Быть не мо...»

Коэльо едет вдоль Байкала. Его вагон широк, как дом. Он пьет из тонкого бокала сок апельсиновый со льдом. Меняют блюда и подносы, подносят киви и хурму, а пресса задает вопросы, как надо жить и почему. Все умоляют: дай ума нам, спаси, останови развал! А шарлатаном, графоманом никто ни разу не назвал! Никто не рявкнул грубым матом, дурных намерений — ни в ком, владивостокский губернатор в порыве чувств назвал братком... О нем одном страна судачит, о нем одном мечтает Русь. «Не может быть! — Коэльо плачет. — Сейчас в Бразилии проснусь! Пора назад, в родную келью!» — бормочет, запахнув пальто...

Но тут доносят, что Коэльо желает видеть Кое-кто. И приглашает с этой целью на площадь, главную в стране.

«Отлично! — думает Коэльо. — Уж он-то правду скажет мне».

Выходит он из самолета в Москву, в сияющую тьму. Во тьме к нему подходит Кто-то и провожает к Кой-кому. С повадкой вежливой и плавной слегка испуганный мудрец ему речет: «Ты самый главный. Открой мне тайну наконец! Но только честно, кроме шуток. Я честно знаю свой шесток. Я, как король, двенадцать суток в вагоне ехал на Восток, я интервью давал вначале и сигнатуры без конца, меня как гения встречали и провожали как отца, — везде, трюизмы изрекая, я обращался к небесам... Но я посредственность такая, что это знаю даже сам! Ужели обкурилась дури на это время вся страна? Ведь всей моей литературе в базарный день пятак цена! Слова пустые, разум птичий, идеи девственно просты... Ужель у вас такой обычай — богов творить из пустоты?!»

И Кое-кто, скользнув расческой по бледно-русой голове, ему сказал с усмешкой жесткой:

— Да. Это так. Нам не внове.

"А вы отличаете Гоголя от Гегеля, Гегеля от Бебеля, а Бебеля от Бабеля?"