Трагедия на станции Лычково⁠⁠

На прошлой неделе по делам службы проезжал с.Лычково (Новгородской области). От местных жителей узнал о трагедии, произошедшей здесь в июле 1941 года. По приезду домой решил более подробно изучить подробности тех событий. С этой целью прочёл [1-3]. Вкратце постараюсь описать, что же произошло в с.Лычково в июле 41. В тексте больщой объём ссылок на источники, поэтому тег "моё" ставить не буду.
В конце июня 1941 года советское правительство принимает решение на эвакуацию жителей Ленинграда. Ошибочно считая, что основная опасность Ленинграду грозит со стороны Финляндии, жителей эвакуировали, как потом оказалась, в направлении к линии фронта.
В первую очередь старались эвакуировать детей. 4 июля (12 день войны) от Варшавского вокзала (г.Ленинград) в сторону Старой Руссы отправился один из первых эшелонов с детьми в сопровождении учителей, воспитателей и мед.работников. В этом составе следовали ученики из 3 школ и много детсадовских и ясельных детей Дзержинского и Смольнинского районов Ленинграда (сейчас Центральный район СПб). Походу следования к составу добавляли вагоны с эвакуируемыми детьми из других городов.
Вечером 17 июля эшелон прибыл на станцию Лычково. На этот момент эшелон уже включал 12 вагонов.

Детей разместили в немногочисленных домах посёлка. Спали на полу. Свободных мест не было.
Утром со станции раздались паровозные гудки, означающие воздушную тревогу.
Одиночный низколетящий немецкий самолёт удалось сбить залпами из винтовок (зенитных орудий на станции не было).
В обед началась погрузка детей в эшелон. 18 июля на соседний путь прибыл санитарный поезд с ранеными и поезд из Демянска с еще одной группой детей. Всего в поселке, с учетом ранее прибывших, по состоянию на 18 июля находилось около 4000 детей.
Как только дети разместились в вагонах, произошел следующий авианалёт одним самолётом, который сбросил 25 бомб. Затем самолет расстреливал людей из пулемёта. Немецкий пилот не мог не видеть, что он ведёт огонь по детям.
Из воспоминаний Н.Фроловой [1]:
"Мы, восемь девочек, стояли в дверях.
— Самолет летит, — сказала Аня, — наш или немецкий?
— Скажешь тоже — “немецкий”… Его утром сбили.
— Наверное, наш, — добавила Аня и вдруг закричала: — Ой, смотрите, из него что-то сыплется…
От самолета отделяются и косой цепочкой скользят вниз небольшие черные зерна. А дальше — всё тонет в шипении, и грохоте, и дыме. Нас отшвыривает от дверей на тюки к задней стенке вагона. Сам вагон трясется и качается. С нар валятся одежда, одеяла, сумки… тела, и со всех сторон со свистом что-то летит через головы и вонзается в стены и в пол. Пахнет паленым, как от пригоревшего на плите молока.
Уши словно ватой заложены. Мы не сразу соображаем, что наступила тишина. Выскакиваем из вагона и не можем понять, где мы. Все кругом засыпано толстым слоем густого серого и черного пепла. По пеплу почему-то течет вода. Я спотыкаюсь о лежащее у самых колес — большое, мягкое и ярко-пестрое. Тюк? или что? — не успеваю понять и бегу за всеми к серой будке-сторожке.
Самолет кружится над головами и медленно снижается, а мимо нас бежит окруженная малышами детсадовская нянечка из соседнего вагона. И с хриплым шепотом: “Скорей! скорей!.. туда, в огород…” — запихивает детишек между капустными грядками. Последнее, что мы видим перед тем, как заскочить в сторожку, — самолет, который, снизившись почти до самой земли, строчит и строчит из пулемета по этим грядкам, по малышам…
Будка-сторожка пуста. Только на всклокоченной кровати заходится в реве грудной ребенок. Истерически орет толстая Идка. Чего орет? Никто из нас не орет. Мы наконец смотрим друг на друга. Нас человек десять, может, больше, может, меньше.
— Девочки, у меня рана на животе, — удивленно говорит Ира Мельникова и медленно оседает на пол.
Лида ставит на стул ногу с двумя сквозными дырками в голени. Яна зажимает рукой окровавленный бок, и лицо у нее совершенное белое.
— Женька, у тебя кровь на лице, — говорит Лиля.
Я провожу ладонью по лицу и натыкаюсь пальцами на острый кусочек металла, вытаскиваю его из подбородка и тупо смотрю, как кровь капает на блузку. Второй осколок вытягиваю из ноги под коленкой. Почему-то не больно, горячо только.
— Рвите простыни! — это кричит Любка и вышвыривает из шкафа белье и полотенца, срывает с окна занавески.
Ребенок на кровати сипит и трясется, открыв посинелый рот. Лилька хватает его и крепко прижимает к себе.
— Это у него родимчик от страха.
Кое-как мы вытираем кровь и перевязываем друг друга. Чему-то же нас учили в школе — будущих санитарок, на случай, если грянет война… А Идка все продолжает истошно вопить. Любка хлещет ее по щекам и решительно выталкивает на крыльцо: “Не создавай панику!”
Мы покидаем сторожку. Почти бегом ведем наших раненых — по пеплу, по лужам, мимо взорванной водокачки, мимо лежащих в пепле убитых.
— Николаевых мама, — тихо говорит Люба, и мы на секунду застываем возле тела черноволосой молодой женщины.
Вокзал горит с одного края — его тушат ведрами воды. Самолета уже не видно, но и тишины как не бывало: кругом треск, скрежет, крики.
— Не ходите на станцию, в город, в город идите…Там все ваши, — останавливает нас высокая женщина в железнодорожной форме.
Лиля отдает ей ребенка и вместе с другими бежит прочь. А я с Любой наоборот — на станцию…"
В результате было разбито 2 вагона с детьми. Погиб 28 ребенок и 13 взрослых было ранено 18 детей и 11 взрослых [2].
Было принято решение всех детей из посёлка укрыть в ближайшем лесу.
Благодаря принятым мерам, в результате повторного авианалета в составе 4 самолетов ни один из детей не погиб.
Из воспоминания очевидца тех событий В.Динабурского [3] :
"Фрагменты детских тел висели на телеграфных проводах, на ветвях деревьев, на кустарниках. Стаи ворон, чуя поживу, с гвалтом кружили над местом трагедии. Солдаты собирали изуродованные тела, быстро начавшие разлагаться под влиянием жары. От смрада тошнило и кружилась голова.
Через пару дней на Лычково нахлынули матери несчастных жертв. Простоволосые, растрёпанные, они метались между путей, искорёженных взрывами бомб. Они незряче бродили по лесу, не обращая внимания на минные поля, и подрывались на них... Неудивительно, что некоторые тронулись разумом. Меня одна женщина, улыбаясь, спрашивала: не встречал ли я её Вовочку? Она только сейчас вела его в детсадик и оставила вот здесь... Зрелище страшное: истерики, вопли, обезумевшие глаза, растерянность, безысходность..."

Погибших детей, сопровождающих их педагогов и мед работников похоронили в селе Лыково в братской могиле.

Источники:

[1] Е. Фролова  «Лычково, 1941 год»
журнал «Нева» 2007, № 8
[2] ЦГА СПб, ф. 7179, оп. 53, д. 38, л. 168—169, 172. Подлинник. Цитата по Кн.: Из районов области сообщают…: Свободные от оккупации районы Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны: 1941—1945. Сборник документов /Отв.ред. А. Р. Дзенискевич.
[3] В. Динабургский. В полях почернели ромашки... — Брянск: Кириллица, 2004.