Суд.⁠⁠

Процесс по делу Элли МакГилан начался в два часа дня. Судья требовала перенесения рассмотрения на девять, но это время было признано оскорбляющим права хронотипов вида "сова".

– Мисс МакГилан, – начал адвокат, – правда ли, что первого октября вы сдали профессору Хилтону реферат по теме "Древнегреческие скульптуры"?

Девушка кивнула:

– Именно так. Профессор вернул его неделю спустя с высшей оценкой.

– И что он сказал при этом?

– Он сказал, что я молодец.

В зале ахнули.

– Ограничился ли он этим высказыванием?

– Нет, сэр. Он добавил, что я большая умница.

Раздались гневные восклицания. Мисс МакГилан вытерла слезы носовым платком.

– Большая, – скорбно повторил адвокат. – Профессор Хилтон не только применил формулу доминирования, унизив мою подзащитную! Он не остановился и перед фэтшеймингом. Мисс МакГилан, что вы почувствовали в тот момент?

– Я была совершенно уничтожена.

– Ваша честь, подсудимый грубо нарушил право моей клиентки на гендерную идентичность. Сначала он применил дискриминационный термин "молодец", хотя мисс МакГилан определяет себя как молодессу, а вслед за этим сбил ее полоролевые ориентиры. "УМНИЦА!" Что это, как не буллинг, эйджизм, институциональный сексизм и мизогиния!

Все уставились на профессора, сидящего в железной клетке.

– Нельзя исключать, что он латентный нарцисс! – прогремел адвокат.

Профессор Хилтон нервно погладил лысину.

Судья обернулась к нему.

– Что вы можете сказать в своё оправдание?

– Я был в состоянии аффекта, – твёрдо ответил профессор.

По залу побежали шепотки. Профессор Хилтон выпятил подбородок:

– Работа, которую представила мисс МакГилан, была напичкана фотографиями древнегреческих скульптур, а у меня гимнофобия, ваша честь. При виде Венеры Милосской я потерял сознание.

– Это не помешало вам похвалить реферат, – усмехнулся адвокат.

– В то время я не осознавал глубины нанесённой мне травмы. Но и спустя месяц мне снятся её обрубленные руки. А эти отколотые носы, уши... Насилие, бессмысленное зверство! Было нарушено моё право на стабильность психического состояния. Разве должен я, такой нежный, всё это видеть?

– Но вы ведёте предмет "Культура древней Греции"! – вскричал адвокат.

– Тем ужаснее моя участь!

– Вы свободны в выборе профессии!

– У меня сформировалась болезненная зависимость, – парировал профессор.

– Вы могли лечиться!

– Я и лечусь! Каждый вечер мы с коллегами посещаем паб "Лысая выдра".

– Так вы пьёте?!

Профессор удивленно поднял брови.

– Вы обесцениваете первую ступень моей самостоятельной терапии?

Адвокат пожевал губами.

– В общем, дело ясное, – сказал он наконец. – Изолировать вас от общества – вот задача правосудия.

Судья вперила в него грозный взгляд и привстала.

– Воздержитесь от поспешных заключений! Свидетели подтверждают, что при виде обнаженных девиц подсудимый всегда приходил в возбуждение. Несомненно, мы имеем дело с аффектом. Мисс МакГилан спровоцировала внутренний конфликт в своём преподавателе, а затем нанесла урон его репутации. На месте профессора я бы подала исковое заявление.

Адвокат заволновался.

– Но вы не учитываете прецедента Пронтуса-Копилкиной...

– Критика без запроса? – недобро сощурилась судья.

Адвокат побледнел.

– Вы неправильно меня поняли, ваша честь...

– Намекаете на мой невысокий интеллектуальный уровень?

Адвокат открыл рот и снова закрыл.

– Профессор Хилтон объявляется невиновным! – подытожила судья и с удовольствием стукнула молотком по дощечке.

Когда все разошлись, она обернулась к секретарю.

– Кто у нас дальше, Генри?

– Минуточку... Ага, вот. Бенедикт Кэмбербэтч. Актёр, пятьдесят восемь лет.

– Господи! А с ним-то что?

– Он подает в суд на паб "Лысая выдра" как на публично оскорбляющий его возрастные и физиологические особенности.

Судья задумалась.

– Лысая... хм... выдра... М-да. Знаете, принесите-ка мне пинту эля из этого бара, Генри. Недолго ему осталось.