Соседи. Квартира №84⁠⁠

Этот рассказ непосредственно связан с предыдущим - Квартира №83

Прочитайте, чтобы не возникло недопонимания.

Расправившись с самогоном и закуской, Аркадий расслаблено откинулся на спинку стула. Несмотря на то, что выпивки больше не было, уходить не хотелось. Дома его ждала мягкая постель и мысли о том, как решить проблему Степаныча, а хотелось передохнуть от всего этого, хоть немного. Антон его не гнал, несмотря на усталость усугубленную алкоголем. Он подпер голову рукой и глупо улыбался, думая о чем-то своем. Вдруг Аркадий понял, что не знает ничего о человеке, сидящим напротив. Он выложил ему самое важное, что случилось с ним за последнее время, но даже не узнал, где гостеприимный хозяин работает.

- Ты сказал, что не любишь учителей, почему? - спросил Аркадий, чтобы с чего-то начать и не дать провалиться себе и соседу в бездну сновидений.

- Это длинная история, - махнул рукой Антон, давая понять, что не хочет обсуждать эту тему.

- Я никуда не тороплюсь, - зацепился за эти слова гость и, чтобы доказать серьезность своих слов, выпрямился на стуле. – Неправильно как-то получается: я тебе рассказал о своих проблемах, а ты не хочешь. Нечестно.

- Ты будешь смеяться, это детские комплексы, - снова попытался отмахнуться хозяин квартиры.

- Я всю жизнь работаю учителем и знаю, что детские комплексы – это не повод для смеха. Они формируют личность и часто не лучшую ее часть, - Аркадий сказал это очень серьезно, заставив Антона выйти из расслабленной позы. Он тоже выпрямился, как бы принимая навязанную оппонентом дуэль. Завуч мысленно проклял себя за то, что так давит на собеседника и попытался сменить тему, пока разговор не перерос в конфликт: - А, знаешь, извини, не хочешь - не рассказывай. Я, наверное, пойду, поздно уже.

Он попытался встать, но Антон протянул руку, удерживая его.

- Погодь, - сказал он. – Может, ты и прав. В конце концов, с кем мне еще об этом поговорить, если не с тобой. К психоаналитику я вряд ли когда-нибудь пойду, - хозяин однушки усмехнулся, но вышло это как-то печально. – Можно? – он протянул руку к пачке сигарет, лежавшей перед Аркадием. Дождавшись утвердительного кивка, он закурил и продолжил: - С чего бы начать? Ну, давай, вводная информация будет такая: закончил я девять классов, отучился в технаре, он, кажись, колледжем уже назывался, но сути это не поменяло. Женился, поработал в одном месте, потом в другом, дочка родилась, пошел я таксовать, - Антон крепко затянулся, облизнул губы, почувствовав на них вкус шоколада, и с удивлением посмотрел на сигарету. – Дочка подросла, денег не хватало. Развелся. Тяжелый был процесс, не хочу вспоминать. Поделили с женой трешку. Теперь у меня однушка и у них однушка в Чертаново. С учетом алиментов денег стало еще меньше, но мне много не надо – жить можно. Вот в такой замкнутой петле – машина-кровать-машина я в тридцать лет и оказался. Ни перспектив, ни надежды. Даже не накернить толком – за руль же…

Антон затушил сигарету и замолчал. Чтобы хоть как-то взбодрить приятеля и вывести из грустных воспоминаний, Аркадий уточнил:

- У тебя дочка есть? Здорово! Общаешься?

- Несколько лет почти не общался. Только подарки на день рождения и новый год привозил. И не сказать, что жена не давала. Просто стыдно за себя было. Сейчас дела лучше обстоят, вообще сейчас все лучше стало. А у тебя дети есть?

- Бог не дал, - пожал плечами Аркадий, - но мы это с женой это пережили, как переживали и другие кризисы в нашей жизни.

- Извини, - отвел взгляд Антон и, наклонившись к соседу, ободряюще постучал по плечу. – Может оно и к лучшему… То есть, нет! Я не то имел в виду, - он затараторил, давая понять, что не хотел обидеть гостя, а потом потряс головой, как бы вытряхивая слова, чтобы донести свою мысль. – Просто, может, чтобы стать хорошим педагогом, у учителя не должно быть своих детей. Черт! Опять какую-то херню сморозил. Как бы это объяснить? Короче, вот дают тебе телефон какой-то модный посмотреть или на дорогих «колесах» прокатиться, и ты такой: «Вау, здесь и это есть и то, так можно и эдак». Все аккуратно, нежно, чтобы ни в коем случае не разбить. Не то, что не разбить, не поцарапать. А потом смотришь, как владелец со своей вещью обращается, и диву даешься. Он уже к ней привык, наскучила. Может позволить себе и бросить и еще чего-то. Не ценит, короче. И с чужой такой же вещью, он неаккуратен, у самого такая, он знает, как надо. Ну, вот и с детьми так же, - Антон посмотрел на собеседника. – Ты не обижайся, если все это как-то не так звучит. Я просто бухой, сложно формулировать.

- Твоя мысль мне ясна, - успокоил соседа Аркадий, - может, потому что я тоже не совсем трезв. Не понятно только, как это все с учителями связано?

- А, точно! – хмыкнул Антон. – Была тут встреча выпуска. Пятнадцать лет. И ребята позвали всех, с кем учились. И меня пригласили, несмотря на то, что я после девятого ушел. Я сначала не собирался, а Славик – мой лучший друг, с которым до сих пор общаемся, настоял. Он после девятого в другую школу перевелся. Была у него первая любовь – Юлька, очень он хотел с ней повидаться, посмотреть, какой стала, но один идти стеснялся. Он не раз меня выручал, и я не смог противостоять его уговорам… Опять я с темы съехал, - покачал головой он и взял еще одну сигарету. – У нас в восьмом классе руководительница сменилась. Пришла новая, математичка. И не знаю уж почему, но с первого дня мои с ней отношения не заладились. Чморила она меня, короче.

- А ты?

- А я что? Огрызался, как мог. Родителям говорил, что цепляется ко мне, но они не особо слушали. Мать ходила пару раз, а когда возвращалась, то я еще и виноватым оказывался. Классуха все по уму делала. То наедине мне что-нибудь скажет, чтобы никто не слышал, то при всех подшутит так, что ко мне эта шутка надолго прицепится. Матери говорила, что я хороший мальчик, что она ищет ко мне подход, а я все в штыки воспринимаю, типа это я ее недолюбливаю. Оценки, кстати, не занижала. Да, это и не надо было, - Антон со злостью стряхнул пепел, - я как ее видел, меня уже трясти начинало, все ждал очередной шуточки в свой адрес при классе или очередного оскорбления наедине. До этого у меня ни с алгеброй, ни с геометрией проблем не было, мне вообще точные науки всегда больше нравились. Но когда ты все время на взводе, тебе уже не до учебы. Появилась новая легенда для мамы: мальчик у вас отстает и винит в этом меня, а нужно усерднее заниматься. Типа, пусть подходит после уроков, я ему все объясню. Ага! С глазу на глаз расскажу ему, что он ничтожество и ничего у него в жизни не получится. Естественно я не ходил, и, как ты понимаешь, в глазах родителей сам был виноват. Вот объясни мне, учитель, на хрена вы такое делаете?

Аркадий нахмурился. Его возмущало это «вы», потому что он себе никогда ничего подобного не позволял, но не стал возражать, так как не был наивен и знал, какие сложные бывают отношения между школьниками и педагогами. И хорошо представлял, в насколько выигрышной ситуации находились учителя, особенно во времена, когда смартфонов не было, а интернет, если и был, то только по карточкам. По его мнению, Антон, действительно мог что-то себе надумать, как-то близко к сердцу принять ситуацию не стоившей и выеденного яйца, но прошло столько лет, а ему все еще тяжело об этом говорить – это было доказательством того, что психологическую травму он себе заработал. Значит, основания были, но завуч решил уточнить:

- Я не совсем понял, что она тебе говорила? Как она вообще с тобой наедине оказывалась в школе, где полным-полно людей.

- А-а-а, - протянул Антон, - не веришь. Коллегу по цеху защищаешь. Я сначала подумал, что ты нормальный. А тебе не охранника жалко или директора, только о своей жопе и думаешь. Все вы одним миром мазаны!

Он повышал голос, а это не сулило ничего хорошего. Аркадий сдерживался из последних сил, чтобы не поддаться искушению вступить в пьяную перебранку с соседом, но желание разобраться брало верх. Сейчас он чувствовал на себе ответственность за весь учительский цех.

- Так, Антон, давай поговорим спокойно. Я разве дал повод сомневаться в том, что верю тебе? Ты же взрослый мужик, оставь эмоции и помоги мне разобраться, что именно она делала и говорила. Я понимаю, что обида переполняет тебя, но ты уже не школьник и способен концентрироваться на фактах. Если я тебе не поверю, что ты теряешь? Ничего! Защищать я ее не собираюсь, даже, несмотря на то, что она моя коллега. У нас с завхозом тоже проблем до сегодняшнего дня не было. Он ведет физкультуру у младших классов, в вышибалы с ними играет, и всегда казался мне нормальным мужиком. А видишь, как оказалось… Я как никто понимаю, что годами можно общаться с человеком и не видеть его истинного лица. А главное, если я попытаюсь кого-то в школе убедить в том, что он тот еще проходимец, то все будут смотреть на меня, как на ненормального. Так что, пытаясь изменить его репутацию, я подмочу свою.

Завуч сам не заметил, как перешел на тон, которым разговаривал с подростками, решая мелкие проблемы на работе. Это сработало – Антон успокоился. В сущности, разошедшийся школьник, видевший в каждом взрослом врага, не сильно отличался от пьяного мужика с психологической травмой, заработанной в переходном возрасте. Главное, быть спокойным и разговаривать с человеком, как с личностью, не поддаваясь на провокации, чтобы не скатиться в бездну словесной перепалки и взаимных обвинений. Конфликт охранника и завхоза, о котором Антон уже знал, тоже сыграл роль, давая возможность привести пример. Ведь на примере объяснение детям всегда понятнее, чем теоретические выкладки.

- Ладно, - кивнул Антон, соглашаясь. – Просто ты дурацкие вопросы задаешь: как вы оставались наедине? Например, дежурил я. Помнишь, раньше после уроков пара человек оставалась убираться в классе? Сейчас вроде такой практики нет, во всяком случае, в нашей школе. Вообще забавный воспитательный метод: не хочешь всю жизнь полы мыть – учись хорошо. Уйдет мой напарник ведро набирать, вот мы с ней наедине и остаемся. Она сразу цепляться начинала: это я не так делаю, то неправильно. Когда я огрызался, то летели оскорбления, типа я хамло трамвайное. Как только приятель мой возвращался, она замолкала, как будто ничего не было. А после уборки, когда мы прощались, хвалила, говорила, как классно мы убрались, все бы так. И напарник мой доволен, ему не доказать, что она меня обложила, когда он выходил. И еще моменты находила, когда никто не слышит, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Ты не поверишь, но за это я обижаться не буду, сам бы сомневался, если бы не пережил, но иногда, когда у нее настроение совсем плохое было, она меня находила и начинала прессовать. Бывало, с других уроков вытаскивала на пять минут, вроде как для классных дел, а на самом деле, чтобы ушат помоев на меня вылить.

Глаза Аркадия расширились от удивления. Если до этого он полагал, что сосед многое надумал, подкармливая сформировавшиеся комплексы, то последнее утверждение говорило не в пользу педагога. Ни один учитель в здравом уме не будет сам создавать ситуации, чтобы остаться наедине с подростком, с которым и так натянутые отношения. Зачем выдергивать с урока для помощи именно его? Чтобы наладить отношения? Возможно, но одного раза достаточно, чтобы понять, что это не вариант.

- Расскажешь, как она тебя оскорбляла?

- Да, не помню я! – отмахнулся Антон, но крепко сжатые зубы и тяжелое дыхание говорили об обратном. Прошло столько лет, а он все еще не мог повторить ее слова вслух, как не мог процитировать их матери, пытавшейся разобраться в проблемах сына. Аркадий молчал и смотрел на собеседника, ожидая продолжения. Почему-то сейчас Антон не сомневался, что сосед ему верит. Он снова закурил и начал вспоминать то, чем мог поделиться, не срываясь на крик: - Однажды, у нас был классный час, на котором произошло что-то смешное. Все захохотали, училка тоже. А потом она сказала: «Антон, ты когда смеешься, похож на хомячка», чем вызвала очередной взрыв смеха, а ко мне надолго прилипла кличка «хомяк». Я тогда пухлый был – переходный возраст, все дела. Избавляться от нее пришлось на протяжении нескольких следующих месяцев, активно работая кулаками, что, как ты понимаешь, не улучшило мое положение в глазах родителей и преподов. На другом классном часе мы обсуждали отношение к девочкам, что нельзя свой интерес проявлять к ним с помощью насилия. Там нам рассказали, что сейчас в нашем классе есть такая проблема. Один мальчик донимает девочку. Без имен, чтобы никого не дискредитировать, но просили присматривать друг за другом и обращать внимание учителей на подобные проявления. Я сидел, слушал вполуха, речь же не обо мне, а потом вспомнил, что видел сегодня маму одной из одноклассниц, выходящей от математички, ну и решил уточнить, не об этой ли девочке идет речь. Дурак, согласен. Что тут началось: в меня полетели упреки в том, что я все знал, видел и ничего не сделал, меня представили дурным примером и то, что так делать нельзя. Короче, сходняк по поводу «не обижайте девочек и другим не позволяйте», превратился в «не будь таким говном, как Антон», - хозяин квартиры сделал глубокую затяжку и посмотрел в окно, за которым начало светать. – А еще забавный случай был: вывезли нас как-то на экскурсию. Ну, знаешь ведь, как дети себя на экскурсиях ведут? После этого у нескольких из нас собрали дневники и написали замечания. На следующий день мы должны были показать подпись родителей, что они видели. Всем написали что-то обычное, типа «не слушал гида, бегал по автобусу», а знаешь, что эта сука написала мне? Попробуй угадай?

- Я даже боюсь представить, - очень серьезно ответил Аркадий. – Видимо, не то, что ты разговаривал с соседом.

Антон хмыкнул и произнес:

- Если бы! Цитирую слово в слово: «Ел всю экскурсию», точка.

- Что? – рассмеялся завуч. – Да, ладно?

Он перевел взгляд на соседа, смотрящего исподлобья и играющего желваками. Глаза были наполнены кровью, а ноздри с пыхтением раздувались. Грозный вид собеседника мгновенно стер улыбку с лица учителя, заставив вытереть выступившую на лбу испарину.

- Прохладно! - хриплым голосом ответил Антон. – А ведь у меня даже еды с собой не было. Кто-то из девчонок угостил яблоком – вот и все, что я за день съел.

- А мать что? Она расписывалась?

Аркадий пытался представить себе ситуацию, в которой к нему бы пришел кто-то из родителей с подобной записью, и не мог найти оправдание учителю, сделавшему это. В любом случае, это был бы сигнал, чтобы взять педагога на особый контроль.

- Мама к тому моменту уже была уверена, что я у нее с придурью и не вылетел только благодаря «святой» учительнице. Если мне такое написали, значит, заслужил. Я не строю из себя хорошего мальчика, был как все: и хулиганил, и ругался, и дрался, и не раз получал за дело, но такой херни я не заслужил, понимаешь?

Гость кивнул в ответ. Теперь он жалел о том, что настоял на этом разговоре, чувствуя, что вряд ли сможет помочь. Он думал, что опыт работы с детьми поможет ему решить застарелую проблему Антона, которая теперь казалась ему более значительной, чем вопрос с охранником-самогонщиком. Но обида, которой полтора десятка лет, уже повлиявшая на формирование личности – это не то же самое, что сиюминутное огорчение в подвижной психике школьника. Тем временем хозяин квартиры продолжил рассказ:

- Короче, с горем пополам я закончил девятый класс и ушел из школы. Родители пытались устроить меня в другую, хотели, чтобы я доучился и поступил в институт, но я уперся – пошел в технарь. Дальше много всякого было. Работа, семья, бизнесом пытался заниматься – прогорел. И каждый раз, когда все разваливалось, я вспоминал ее слова: «Ты ничего не добьешься! Ты ничтожество! Ничего у тебя в жизни путного не выйдет!» Я бы и рад об этом забыть, но как-то не получалось, а встреча выпускников давала мне шанс раскодироваться, так сказать. Как пришли, Славик сразу в Юльку вцепился и больше, можно сказать, я его не видел. Классуха-то с десятого класса была новая, этого я не учел. В общем, посидели, выпили, я даже расслабился, поболтал с кем-то. Потом Ромыч пришел – все внимание к нему. Король школы, все дела. Нормальный парень был: учился хорошо, но и в драку мог, если надо, тихонь не чморил, подколоть мог, но не больше, чем другие. Мы с ним не особо дружили – разные компании, но и не враждовали, так, приятельствовали. Время его не изменило: бабки, видно, есть, весь такой на позитиве, подтянутый, модный. Девки его обступили, он с ними поболтал и ко мне пошел здороваться. Только мы разговаривать начали, как в класс вошла она – учительница алгебры и геометрии. Она же была нашей руководительницей до старшей школы, вот забежала поздороваться. Все так рады были ее видеть, рассказывали наперебой, как у них жизнь сложилась, сколько детей, где работают. А у меня ком к горлу подступил, когда она с Ромычем заговорила. Ну, а я решил ретироваться. Взрослый мужик вроде, а зассал, как котенок. Так ждал этой встречи, сто раз думал, что ей в лицо выскажу, а как момент настал – слово не могу выдавить. Мне казалось, она меня и не заметила, а может, не вспомнила, но Ромка ничего о себе рассказывать не стал, все, мол, хорошо, и она на меня свое внимание переключила. Я уже к двери подошел, когда услышал: «Куда же ты, Антон? Расскажи любимой учительнице, чем живешь, что у тебя в жизни интересного? Или тебе нечем с друзьями поделиться?» Любимой учительнице, прикинь?! Тут-то я и взорвался: «Гордиться особо нечем, - говорю. – Все, как вы и предрекали: ничего из меня путного не вышло, все что было – просрал. Ни работы, ни личной жизни, ни перспектив – ничего вы мне уже не испортите – хуже некуда. Думаю, за пятнадцать лет среди ваших учеников таких много накопилось. Вам ведь не то, что с детьми, с людьми работать нельзя». Все затихли. Гомон в классе превратился в давящую тишину. Мне кажется, даже она на мгновение оторопела. Что делать дальше я не знал и, воспользовавшись моментом всеобщего замешательства, выскользнул из класса.

- Полегчало? – с интересом заглядывая в глаза собеседнику, спросил Аркадий.

- Честно? Не особо. Вроде высказал, что хотел, а жизнь-то моя лучше от этого не стала. Ни на что мои слова не повлияют. Ну, расстроится она сегодня, а завтра на очередном подростке отыграется, плавали – знаем. Кому я лучше сделал? Никому. Стою я на крыльце школы, думаю об этом, надеюсь, что Славик выйдет, но он там с Юлькой залип конкретно. Первая любовь – она такая. Вижу: идет кто-то. Ромыч выходит и закуривает, предлагает сигарету. Я редко курю, но сейчас организм требовал – нервы успокоить. Стоим, курим, молчим. Меня так и распирает спросить, что дальше было, когда я ушел – возымели мои слова какой-то эффект или растворились в суете. Но я держусь, не спрашиваю – боюсь отрицательный ответ услышать. И тут Ромыч говорит: «С работой беда? Могу помочь». Я отмахнулся, мол, все нормально. Пока машина бегает – не пропаду. А он: «Дурак ты! Дурак не только потому, что все это дерьмо в душе столько лет носишь, а потому, что от помощи отказываешься. Гордость не позволяет попросить, так хоть протянутую руку не отталкивай». Он, правда, не «дурак» сказал, а другое слово, но из уважения к твоей специализации, пусть будет «дурак», - объяснил Антон с улыбкой.

- Спасибо и на этом, - поддержал его смехом Аркадий.

Он понял, что самая тяжелая часть истории позади и расслаблено закурил, ожидая счастливого конца. Антон взял со стола последний кусок яблока, откусил и продолжил:

- Ромыч дал мне визитку, сказал приехать в понедельник по указанному там адресу, если надумаю воспользоваться предложением. Он бросил бычок и пошел в сторону выхода с территории школы. Я спросил, зачем это ему, и он ответил: «А я тоже дурак. И тоже эту суку ненавижу. Я черту готов помочь, чтобы насолить ей, а уж тебе – сам Бог велел». Помыкался я в выходные, помыкался, да и поехал в понедельник к Ромычу. У него своя фирма, которая наружной рекламой занимается. Я думал, он меня на производство пристроит, но Ромка меня к менеджерам посадил. Каждый день с утра давал мне задания отдельно ото всех, а вечером проверял, спрашивал о проблемах, советовал, как поступить. Вот уже месяца три у него работаю и стал не хуже остальных. А тут пару недель назад встретился он с кем-то в администрации, захотел к городу присосаться. У нас же мэр такой, - Антон покрутил ладонью рядом с головой, - ему откаты не нужны, всегда ищет, где дешевле, но качественно, и как только подрядчики филонить начинают, сразу идут лесом. Короче, дали Ромычу задание… кхм специфическое задание. Ни бюджета – ни фига. Сказали: сделаешь – будем с тобой работать, пока цены гнуть не начнешь. Сроки жмут, но, ты представь, на Москву выйти – это же всем заказчикам заказчик. Короче, решил Ромыч все за свой счет сделать, тем более производство есть, опыт есть, только с людьми надо договориться. Вот тут-то прокол и вышел. Большинство, как узнали, что дополнительной оплаты не будет, хотя он обещал, что в будущем рассчитается, когда заказы попрут, так в отказ и пошли. Несколько человек согласилось. Ну, и я среди них. Он меня под свое крыло взял, я ему должен, как бы. Так что полдня я в офисе, а потом до ночи на производстве, отосплюсь и по новой. Вот сегодня последний день был, вроде успели. Этой ночью должны расклеить все. Ты, наверно, думаешь: к чему я это все рассказываю?

- Признаться и, правда, немного потерял нить. Рад, что у тебя жизнь наладилась, но учительница-то тут причем?

- Да, ни при чем, почти. Просто после того, как все сделали, Ромыч позвал к себе в кабинет кофе попить. Разговорились мы чего-то, тему эту с училкой вспомнили, и он признался, что тогда еще, в девятом классе, знал, как она меня изводит. Случайно услышал один раз, что она мне говорила, потом наблюдал, анализировал, рассказы мои слышал, в которые никто верить не хотел. Знал и ничего не сделал. Он на все пятерки шел, только с геометрией проблемы были. Конфликт с ней мог все его труды перечеркнуть. Думал, перетерпит, а в десятом, если это продолжится, поддержит меня. А я в десятый не пошел. Представляешь, семнадцать лет прошло, а он это помнил и корил себя за то, что никогда ничего не боялся, а в тот раз пасанул. Это как мимо пройти, когда кто-то на помощь зовет. Многие бы прошли, но Ромыч не такой. Он и на встречу не собирался, приехал, только когда узнал, что я там. Извиниться хотел, а видишь, как все обернулось. Я от его рассказа натурально офигел, так что твое предложение выпить сегодня как нельзя кстати. Он не обязан был мне помогать, тем более не должен передо мной оправдываться и просить прощения… - Антон смахнул выступившую слезу. - Я его после этого еще сильнее зауважал. Получается, эта тварь на нас обоих повлияла, но теперь мне легче. Я получил удовлетворение, которого не было, когда я ей все в лицо высказал. Видимо, чтобы родился Человек, должна в его жизни мразь появиться и ее жертва соответственно. Ты не пятнадцатилетний пацан, чтобы не прийти к соглашению с совестью, но то, как ты сейчас поступишь останется с тобой до конца жизни вне зависимости от того, будет это тебя тяготить или нет. У тебя есть два дня, пока второй охранник не приедет – думай, - Аркадий хотел, что-то сказать, но Антон отмахнулся. – Все, я устал. На улице уже светло, давай по домам.

Аркадий вышел от соседа на негнущихся ногах, чуть не забыв портфель. В следующем году у него должен был быть юбилей – 20 лет профессиональной деятельности. Он так давно работает учителем, что совсем забыл, что значит быть учеником, но даже размеренная устаканившаяся жизнь умеет преподавать уроки. Вот и в эту ночь сосед, не имеющий высшего образования, которому, как казалось Аркадию, самому нужна помощь, сумел рассказать свою историю так, чтобы заставить завуча усомниться в правильности принятого решения. Взрослым тоже на примере всегда понятнее.

Антон в юности пережил страшное психологическое насилие, но смог восстановиться, после стольких лет. Ему все еще тяжело было вспоминать об этом, но его жизнь налаживается. Роман вытащил его из петли в прямом и переносном смысле, заставив поверить, что не все люди такие, как их классная руководительница и безразличные одноклассники. Кроме того, он снял крест с себя, крест, который другие и не заметили бы.

Оставшись наедине со своими мыслями, Аркадий не сомневался, что все эти часы обманывал себя, делая вид, что размышляет. Все уже было решено, и требовалось только время, чтобы убедить себя в правильности выбранного пути. Когда-то нынешний начальник Антона прошел этим путем ради такого пустяка, как хорошая оценка по геометрии, но так и не смог смириться с этим. С чего Аркадий взял, что у него получится?

Он каждый день рассказывал школьникам о достоинствах героев книг, разбирал их недостатки, учил, что нужно быть справедливым и честным, хотя бы с самим собой. Учитель русского языка и литературы пытался заложить в них то, что взрослая жизнь, будет каждый день подвергать испытаниям, чтобы искоренить в каждом из них Человека. Вот и ему на пятом десятке выпал шанс доказать, что его слова не пустой звук, что вся его преподавательская деятельность, которая занимала большую часть его жизни, не фикция. Аркадий посмотрел на часы. У него осталось полтора дня, чтобы принять взрослое взвешенное решение или поступить по совести.

***

Звонок в дверь разбудил Аркадия в одиннадцать утра. Он взглянул на время, пытаясь вспомнить, когда позволял себе встать так поздно, накинул халат и пошел открывать. На пороге его квартиры стоял улыбающийся Антон.

- А, знаешь, - начал он без приветствия, как будто продолжая ночную беседу, - самогон и, правда, отличный – никаких последствий. Ты как?

- Вроде нормально, - после паузы ответил Аркадий, прислушавшись к своим ощущениям.

- А-а-а! Я тебя разбудил, прости. Собрался позавтракать, а в холодильнике шаром покати. Мы с тобой вчера все подчистую умяли. Вот, собрался в магазин, тебе взять чего? Может пивка? – сосед подмигнул, не переставая улыбаться.

- Мне? – растеряно переспросил завуч. – Нет, не надо, спасибо.

- Ну, ладно, - кивнул Антон и собрался уходить, но остановился и ударил себя по лбу. – Я же тебе главного не рассказал! У Славика все получилось. Так что не зря мы на встречу выпускников сходили, - он рассмеялся.

- Что пол… - начал Аркадий, находясь все еще в полусонном состоянии, но осекся и тоже захохотал, вспоминая, кто такой Славик и зачем он пошел на встречу.

- Правда, когда Юлькин муж узнает – будет не до смеха, - отсмеявшись, добавил сосед и снова заржал. – Если будете все из подвала выкидывать, ты позвони – приеду, помогу, - он подмигнул, - зачем добру пропадать?

- Обязательно, если будем, - кивнул Аркадий, - но вряд ли.

Антон внимательно посмотрел на соседа и с несвойственной ему серьезностью добавил:

- Вот и правильно. Бывай, извини, что разбудил.

Традиционно OnceOnesUponATime специально для Пикабу

Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.