Прибыльное дело.⁠⁠

У подруги умерла мама — мир её праху.

Подруга в полном душевном раздрае, живёт исключительно на успокоительных, мне решилась позвонить только на второй день после смерти — ну да ладно, я её понимаю, да и смысл ворчать теперь-то.

Рассказ же не столько о прискорбном событии, сколько о том, какой п#$%ец творится вокруг человека, когда тому нужно отдать кому-то из близких последние почести.

Подруга — барышня с неимоверно крепким внутренним стержнем — держалась до последнего, но второй поездки в морг уже могла не выдержать и, как я уже говорил, позвала за компанию меня.

Здание морга.

Первое, что встречает посетителя, — гробы.

С ценниками.

Сразу же, при входе.

Ровно по центру стоит здоровенный дубовый переносной склеп (другого слова просто не подобрать) за сто с гаком косарей в национальной валюте РФ.

Сто!

Гробы поскромнее распиханы по бокам этого монумента посмертному тщеславию человека, но и там ценники внушают недоумение.

На хрена?

Кому это надо?

Покойнику?

Ему пофиг, я уверен.

Родственникам?

Разве что у них очень нечиста совесть перед покойным, и они вот таким извращённым способом пытаются замолить грехи.

В общем, я был преизрядно изумлён.

Нам надо было передать санитарам одежду и макияж для покойной.

Ищем глазами вспомогательные надписи, стрелки, указатели.

Подбегает услужливая тётечка средних лет, ласковым голосом раздаёт ценные указания…

Причинана любви выясняется тут же: флористы пасутся прямо рядом с залами для прощания, и у них там вывешена целая фотовитрина, опять же, с ценниками.

Ценники просто зубодробительные.

Подруга с пустым взглядом выслушивает поток: «А вот можно с белыми розами сделать, и недорого, и шикарно получится, посмотрите».

Я аккуратно оттесняю её к заветному кабинету, куда нам надо передать тючок с вещами.

Тётечка бежит за нами, как шакал за раненым копытным.

В итоге подруга вдруг замирает у какого-то из ценников и говорит мертвенным голосом:

— Она любила ромашки. Можно вот так, но с ромашками?

Нам обещают ноги мыть и воду пить.

Деньги платятся, чек выписывается, я молчу.

В кабинете строгий мужчина тоже предлагает услуги: просто нанести макияж на покойницу — до хрена рублей, не просто нанести, а забальзамировать «для блезиру» — два раза по до хрена рублей.

Я давлюсь воздухом, подруга безропотно раскрывает кошелёк.

Мой внутренний счётчик уже в красной зоне габаритов разумного, но это ещё не конец.

День похорон.

Вместо белых ромашек в букете — красные герберы.

Подруга — в слёзы.

Я закипаю, начинаю тихо, но отчётливо наезжать на флористов.

«А у нас на складе закончились!» — и взгляд оскорблённой невинности.

Грёбаный йод, да за такие деньги вы их родить были должны!

В итоге подруга же оттаскивает меня от прилавка: денег ей не надо, а жалобной книги у этих спекулянтов не оказывается.

Уходим прощаться.

Эту часть опущу.

Было тяжело.

Далее начинается аттракцион неслыханной жадности.

Донести гроб из зала до автомобиля — тысяча рублей.

Двадцать метров, я замерял.

Из автомобиля до могилы — ещё тысяча.

Подложить лапника, подсыпать песочком — две пятьсот.

В течение года, пока могила оседает, подсыпать и «ухаживать» — четырнадцать тысяч.

«Пилите, Шура, пилите, они золотые».

Не знаю, во сколько обошёлся автомобиль, но тоже, думаю, недёшево.

А, ну и агент на кладбище «случайно» чуть не забыл выдать нам корешок квитка об оплате.

Хорошо, вспомнили, изловили, изъяли.

Что я могу по этому поводу сказать?

Друзья, берегите родных.

Берегите себя.

Живите вечно.

Ну, или завещайте себя кремировать и развеивать по ветру.

А всем стервятникам от индустрии смерти — да чтоб вы подавились!