Поругались.⁠⁠

Они снова разругались из-за пустяка. Второй раз за этот день.

Танька поспешно оделась и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью. Саня вышел в прихожую, прислушался к цоканью стальных набоек о бетонные ступеньки, повернул ручку замка и принялся внимательно осматривать потолок. От частых ударов тяжелой дверью пятном отслоилась штукатурка. От притолоки к плафону лампы по потолку пробежала тонкая трещинка.

– Хлопает она. Ишь, моду взяла. Ну и беги, – чуть не сплюнув на пол, Саня махнул рукой и вернулся за стол, но тут же вскочил. Постоял у окна кухни, всматриваясь вниз, дождался когда Танька поспешно выбежит из подъезда, проводил взглядом уменьшенную расстоянием фигурку. Вздохнул и почесал ухо. Злость уже прошла, будто и не ругались пять минут назад.

– И вот из-за чего грызёмся? – пробормотал Саня, обидчиво надув губы. Задумался.

Из ничтожных пустяков выплёскиваются вон какие ссоры; не так спросил, она чуть громче ответила, и всё: опомнишься уже когда ругань во всю, как локомотив, на тебя летит, искры из-под стальных колёс брызжут, и не остановить – зашибёт.

Саня открыл холодильник, постоял так несколько секунд, взял с полки бутылку пива, откупорил.

Так что же, люди правильно говорят, что это от жизни такой нынешней народ звереть принялся?

А что если, продолжал размышления Саня, это какая-то проверка? На вшивость, ага. Тут Саня ухмыльнулся, отхлебнул из горлышка бутылки и даже причмокнул от удовольствия, смакуя вкус пива.

Вот зачем эта злость приходит, и главное, откуда она является? Вот же, несколько каких-то минут назад человек процветал в умиротворённом благодушии, и вдруг, как из пушки пальнуло картечью и вот он, свирепея, уже готов броситься с кулаками на обидчика, а ведь его всего лишь зацепили плечом, проходя мимо.

Саня поставил пустую бутылку рядом с ведром для мусора и достал из холодильника другую, точно такую же.

Стоя у окна и попивая холодное пиво, Саня смотрел на зажигающиеся огни города и думал о жизни. Не о своей жизни, а вообще, как он сам говорил – о глобальном смысле существования. Иногда хмурил брови, и тогда отпивал из горлышка чуть чаще. Ухмылялся, вспоминая о чём-то смешном, но такие моменты наступали редко.

Когда у мусорного ведра выстроились ровным рядом пять пустых бутылок, Саня достал из кармана домашних вытертых джинсов мобильный телефон, и плохо отмытым от мазута пальцем ткнул в кнопку с зелёной пиктограммой. Постоял, приложив ладонь, с телефоном в ней, к уху. Прошелся по кухне, сбил пальцами ноги табурет, даже не заметив препятствия. Отхлебнул из горлышка бутылки. Набрал номер ещё раз. Послушал гудки.

Через десять минут преступно пьяный Саня вёл свои старые Жигули по переулку в частном секторе, крутил головой, вглядываясь в окна домов, искал нужный среди почти одинаковых бывших шахтёрских бараков. Посёлок засыпал. Гасли окна.

– Чуть что, так бежит к Светке своей... Ну и выходила бы за неё! А, вот та антенна, – Саня остановил автомобиль посреди большой лужи, собравшейся под тающим грязным сугробом. Чертыхаясь, сделал несколько шагов по грязной воде.

Калитка, запертая изнутри, поддатому молодцу не преграда – перелез через ограду, спрыгнул на грязный от печной сажи снег. Обошёл дом вокруг, заглядывая в окна, постучал в дверь.

Перешагнул порог, споткнулся обо что-то. Глянул вниз; Танькины сапоги валяются. Саня, облегчённо вздохнув, зашёл в прихожую, скинул свои мокрые кроссовки.

– Эй, хозяева!, – позвал Саня и шагнул вперёд, двигаясь на звук включенного телевизора.

На столе в кухонке остатки простецкой закуски, печь жаром пылает. Саня, оставляя на линолеуме влажные отпечатки ступней, прошёл в дом, в большую комнату. Увидел: вот на диванчике сидит жена с подругой. Телевизор смотрят.

– А, вот вы где, – Саня нарочно громко хлопнул в ладоши, дескать как я вас застукал, оцените ситуацию, и вообще мы совсем не ссорились, а если и да, то я виноват и готов просить прощения. Понимает он, что женушка всё своей лучшей подруге рассказала, и они весь вечер его судили да обкладывали.

На звук его голоса девушки не обернулись, на хлопанье ладонями никак не отреагировали. Обиделась, значит, сильно. Из телевизора реклама орёт. Саня прошёл вглубь комнаты, присел на корточки возле дивана.

Танька сидит перед ним, уронив голову на грудь, подруга рядом, глаза закрыты. Напились, что ли?

– Рота, подъём!, – по-казарменному гаркнул.

Молчат. Толкнул жену легонько в плечо – завалилась набок. А в доме жарища и Саню оттого самого "развозит", но разбудить подруг не может, хоть сам ложись рядом и спи. Испугался, трясёт за плечи поочерёдно то одну, то другую. Кричит, зовёт.

И вдруг, как обухом в лоб – они не спят! Щёлкнул ли в тот миг у Сани встроенный автопилот, или это его ангел хранитель решил помочь и вступился, но бросился Саня скорее к окнам, настежь их да нараспашку, открывает проветривать. И громко кроет матом весь женский род, хватает и тащит волоком, ухватив за пятки, баб на улицу, и там по щекам лупцует, снегом щёки трёт, приводит в чувство, будит и орёт обоим в лица.

– Чуть не угорели, дуры!

И тихий шепот ему в ответ:

– ... я... на тебя... обиделась...

Разбудил. Отвернулся, вытер слёзы с щёк:

– ну, извини. Поехали домой.