Побег из лагеря смерти Маутхаузен в ночь со 2 на 3 февраля 1945 года⁠⁠

Первоначально Маутхаузен был запланирован как лагерь для неисправимых уголовников-рецидивистов. Но с 8 мая 1939 года он был преобразован в трудовой лагерь для политических заключенных, многих из которых до смерти затравливали в каменоломнях. Маутхаузен был далеко не единственным концлагерем на территории Австрии: в его подчинении находились 52 второстепенных лагеря, крупнейшие из них – Гузен и Мельк. Однако только Маутхаузену и Гузену была присвоена самая тяжелая III категория. III категория означала «уничтожение посредством труда».

В 1938 – 45 годах в Маутхаузене в заключении находилось около 335 тысяч человек (по другим источникам – 200 тысяч) более 30 национальностей. Около 2,5% заключенных составляли женщины, также здесь содержались дети и подростки.

В июне 1942 года по приказу Гиммлера в Маутхаузене был создан первый из десяти «борделей заключенных», в котором узниц заставляли заниматься проституцией. Большинство этих несчастных женщин поступило сюда из женского концлагеря Равенсбрюк. Забеременевшим насильно делали аборты, а на женщинах и девушках, заболевших венерическими заболеваниями, ставили медицинские опыты.

Последний заключенный под номером 139317 прибыл в лагерь 3 мая 1945 года. 5 мая 1945 года Маутхаузен был освобожден союзными войсками. Незадолго до окончания войны фашисты планировали установить в лагере дополнительные печи для сжигания заключенных. До сих пор до конца не ясно, по чьей вине затянулась реализация этого плана: то ли сами заключенные не спешили претворять его в жизнь, то ли медлил назначенный СС старший прораб.

В лагерной «книге смерти» было зарегистрировано 36 тысяч 318 казненных; по другим данным в Маутхаузене погибло более 122 тысяч человек. Учет советских военнопленных, убитых в результате «акции-К» (Aktion «K» или Aktion «Kugel», то есть «акция-пуля» – сокращенное иносказательное обозначение расстрела) не велся. После прибытия пленников с пометкой «K» им не присваивали номера, имена их были известны лишь спецсотрудникам. Пленников «K» сразу же заводили в тюрьму, раздевали и направляли в «душевые помещения», размещавшиеся в подвале тюрьмы рядом с крематорием, где убивали.

Во время Нюрнбергского процесса среди прочих был допрошен узник Маутхаузена – испанский фоторепортер Франсуа Буа, который рассказал о жизни русских пленных в концлагере: «Первые военнопленные прибыли в 1941 году. Было объявлено о прибытии двух тысяч русских военнопленных. По отношению к ним были приняты такие же меры предосторожности, как и по прибытии военнопленных испанцев-республиканцев. Везде вокруг бараков были поставлены пулеметы, так как от новоприбывших ожидали самого худшего. Как только русские военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом. Следует отметить, что эти бараки имели 7 метров в ширину и 50 метров в длину. У пленных была отобрана вся одежда, которой и без того было очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в ноябре, и в Маутхаузене было более 10 градусов мороза. По прибытии оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, как они шли 4 километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции. Сначала к ним была применена та же система обращения, как к нам, испанцам-республиканцам: нам сначала не дали никакой работы, но почти ничего не давали есть. Через несколько недель они были совершенно без сил, и тогда к ним начали применять систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000 русских военнопленных в живых остались только 30...

Был один так называемый 20-й барак. Этот барак находился внутри лагеря, и несмотря на электрифицированные проволочные заграждения вокруг всего лагеря, вокруг этого барака была дополнительная стена, по которой проходила проволока с электрическим током. В этом бараке находились русские военнопленные – офицеры и комиссары, несколько славян, французов и даже, как мне говорили, несколько англичан. Никто не мог входить в этот барак, кроме двух начальников: коменданта внутреннего лагеря и комендантов внешних лагерей. Эти заключенные были одеты как каторжники, но они не имели никаких номеров... Я знаю подробно, что происходило в этом бараке. Это был как внутренний лагерь. В нем находились 1800 человек, которые получали менее одной четверти того рациона пищи, который получали мы. У них не было ни ложек, ни тарелок. Из котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она начнет леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу. Русские были так голодны, что дрались, чтобы поесть, а эсэсовцы этим пользовались как предлогом, чтобы избивать их резиновыми палками... В январе 1945 года, когда русские узнали, что Советская Армия приближается к Югославии, они испробовали последнюю возможность: они взяли огнетушители, перебили солдат охранного поста, захватили ручные пулеметы и все, что они могли использовать в качестве оружия. Из 700 человек только 62 смогли убежать в Югославию. В тот день Франц Цирайс, комендант лагеря, дал по радио приказ всем гражданам, чтобы они помогли «ликвидировать русских преступников», убежавших из лагеря. Он объявил, что тот, кто докажет, что он убил хоть кого-нибудь из этих людей, получит крупную сумму в марках. Поэтому все сочувствующие нацистам в Маутхаузене занялись этой поимкой, и им удалось убить более 600 убежавших, что было, между прочим, нетрудно, так как некоторые из русских не могли проползти более десяти метров».

Побег из барака № 20 (Блок смерти)

Летом 1944 года в Маутхаузене появился блок №20 для содержания 1800 узников. Это был лагерь в лагере, отделенный от общей территории забором высотой 2,5 метра, по верху которого шла проволока, находящаяся под током. По периметру стояли три вышки с пулеметами.

Очень скоро 20-й блок получил мрачную славу «блока смерти». Регулярно туда отправлялись новые партии узников, а оттуда вывозили только трупы в крематорий. Узники 20-го блока получали 1/4 общелагерного рациона. Ложек, тарелок им не полагалось. Блок никогда не отапливался. В оконных проемах не было ни рам, ни стекол. В блоке не было даже нар. Зимой, прежде чем загнать узников в блок, эсэсовцы заливали из шланга пол блока водой. Люди ложились в воду и просто не просыпались.

По ночам лагерные надсмотрщики обливали спящих узников холодной водой. Каждое утро из барака выносили по 5-6 умерших. Кормили один раз в два-три дня. Давали хлеб и иногда соленую баланду, но после этого пить не давали.

Именно здесь был зверски убит СС-овцами генерал Карбышев Д.М.

«Смертники» имели страшную «привилегию» — узники не работали: их выгоняли на улицу и заставляли выполнять изнуряющие физические упражнения: ходьба гуськом, ползание на четвереньках, ползание по-пластунски, прыжки, бег и т.д.

На узниках 20-го блока эсэсовцы отрабатывали навыки убийства человека голыми руками и подручными средствами. Существовала даже своеобразная «норма на смерть» — не менее 10 человек в день. «Разнарядка» постоянно перевыполнялась в 2-3 раза. За время существования блока в нем было уничтожено 3,5-4 тыс. человек (в отдельных источниках встречаются данные о 6 тыс.) К концу января в блоке №20 оставалось в живых около 570 человек.

За исключением 5-6 югославов и нескольких поляков (участников варшавского восстания), все заключенные «блока смерти» были советскими военнопленными офицерами, направленными сюда из других лагерей. Открытое неповиновение лагерной администрации, многочисленные попытки побега, большевистская пропаганда среди заключенных… В 20-й блок Маутхаузена направлялись узники, даже в концлагерях представлявшие собой угрозу III Рейху вследствие своего военного образования, волевых качеств и организационных способностей. Все они были взяты в плен ранеными или в бессознательном состоянии, и за время своего пребывания в плену были признаны «неисправимыми».

В сопроводительных документах каждого из них стояла буква «К», означавшая, что заключенный подлежит ликвидации в самые короткие сроки. Поэтому прибывших в 20-й блок даже не клеймили, поскольку срок жизни заключенного в 20-го блок не превышал нескольких недель. В январе 1945 года узники 20-го блока, зная, что Красная Армия уже вступила на территорию Польши и Венгрии, а англичане и американцы перешли немецкую границу, стали готовить побег.

Справочные данные на некоторых узников 20-го блока

Подполковник Николай Власов — герой Советского Союза (1942 год), летчик. Сбит и взят в плен в 1943 году. Три попытки побега.

Лейтенант Виктор Украинцев — артиллерист, бронебойщик. Уличен в актах саботажа. Несколько попыток побега.

Капитан Иван Битюков — летчик-штурмовик. В воздушном бою, расстреляв весь боезапас, совершил таран. Ранен и взят в плен. Четыре попытки побега.

Подполковник Александр Исупов — летчик-штурмовик, командир авиадивизии. Сбит, ранен, взят в плен в 1944 году. В лагерь, где он содержался, прибыл власовский эмиссар. Перед согнанными на плацу военнопленными коллаборационист предрекал скорую победу Германии и призывал вступать в ряды РОА. После вдохновенной речи предателя попросил слова и поднялся на трибуну Исупов. Кадровый офицер ВВС РККА, выпускник Военно-воздушной академии им. Жуковского, он принялся один за другим разбивать все тезисы предыдущего оратора и доказывать, что предрешены как раз поражение Германии и победа СССР.

Старший лейтенант Рябчинский попал в плен весной 1942 года в результате неудачной Изюм-Барвенковской наступательной операции. Пройдя несколько лагерей для офицеров («офлагов»), он попал в качестве рабочего на фарфоровую фабрику в Карловых Варах. После довольно жесткого диалога Михаила с представителями Русской Освободительной Армии (РОА), которые вербовали в свои ряды пленных офицеров, Михаил оказался в отделении гестапо. После нескольких невыносимых недель пребывания в гестапо, часть узников расстреляли, а другую - отправили в концлагерь Маутхаузен.

Надо торопиться

Иван Битюков прибыл в Маутхаузен в первых числах января. Когда лагерный парикмахер (заключенный-чех) выстригал ему полоску посреди головы (в случае побега она выдавала узника), эсэсовцы вышли из комнаты. Парикмахер приник к уху Битюкова и торопливо зашептал: «Тебя направят в 20-й блок. Передай своим: их всех скоро расстреляют. Ваши просили план лагеря — пусть ищут на дне бачка, в котором приносят баланду».

Только на третий раз капитан Мордовцев, обшаривая низ бачка, нашел приклеенный крохотный шарик и передал его товарищам за несколько минут до своей гибели: что-то заподозрившие эсэсовцы забили его на глазах товарищей.

Побег был назначен на ночь с 28 на 29 января. Но 27 января эсэсовцы отобрали и увели 25 наиболее физически крепких человек. Среди них были и несколько руководителей побега. На следующий день узники узнали, что товарищей сожгли живьем в крематории. Новой датой побега была назначена ночь со 2 на 3 февраля.

С камнями в руках — на пулеметы

В ночь в бараке «смертников» № 20 концлагеря Маутхаузен никто из 600 заключенных не спал - все ждали, когда уснут «капо» - старшие по бараку. Их было четверо: три поляка и один голландец, физически крепкие и рослые. Это они по ночам обливали зимой спящих на полу советских офицеров (даже коек в этом бараке не было) водой из пожарного шланга, «чтобы пленные не слишком расслаблялись». Примерно во втором часу ночи «капо» уснули.

«Мы набросились на них и задушили голыми руками. Дальше - какой-то офицер, фамилии его я не запомнил, произнес речь: «Лучше погибнуть в бою, чем умереть в лагере, как последняя тварь. Те, у кого уже не было сил подняться с пола, разделись до гола - они отдали нам последнее, что у них было - одежду, чтобы после побега мы не замерзли в зимнем лесу - так вспоминал об этом побеге Михаил Рябчинский - один из бывших узников «лагеря смерти» Маутхаузен.

В назначенную ночь около полуночи «смертники» начали доставать из тайников свое «оружие» — булыжники, куски угля и обломки разбитого умывальника. Главным «оружием» были два огнетушителя. Были сформированы 4 штурмовые группы: три должны были атаковать пулеметные вышки, одна в случае необходимости — отбить внешнюю атаку со стороны лагеря.

Около часа ночи с криками «Ура!» смертники 20-го блока начали выпрыгивать через оконные проемы и бросились на вышки. Пулеметы открыли огонь. В лица пулеметчиков ударили пенные струи огнетушителей, полетел град камней. Летели даже куски эрзац-мыла и деревянные колодки с ног. Один пулемет захлебнулся, и на вышку тотчас же начали карабкаться члены штурмовой группы. Завладев пулеметом, они открыли огонь по соседним вышкам. Узники с помощью деревянных досок закоротили проволоку, побросали на нее одеяла и начали перебираться через стену. Завыла сирена, стрекотали пулеметы, во дворе строились эсэсовцы, готовящиеся начать погоню.

Ворвавшиеся в 20-й блок эсэсовцы нашли в нем около 70 человек. Это были самые истощенные заключенные, у которых просто не было сил на побег. Все узники были голые — свою одежду они отдали товарищам.

За пределами лагеря

Из почти 500 человек более 400 сумели прорваться через внешнее ограждение и оказались за пределами лагеря. Как было условлено, беглецы разбились на несколько групп и бросились в разные стороны, чтобы затруднить поимку. Самая большая группа бежала к лесу. Когда ее стали настигать эсэсовцы, несколько десятков человек отделились и бросились навстречу преследователям, чтобы принять свой последний бой и задержать врагов хоть на несколько минут.

Группа полковника Григория Заболотняка наткнулась на немецкую зенитную батарею. Сняв часового и ворвавшись в землянки, беглецы голыми руками передушили орудийную прислугу, захватили оружие и грузовик. Группа была настигнута и приняла свой последний бой.

Около сотни вырвавшихся на свободу узников погибли в первые же часы. Увязая в глубоком снегу, по холоду (термометр в ту ночь показывал минус 8 градусов), истощенные, многие просто физически не могли пройти более 10-15 км. Но более 300 смогли уйти от преследования и спрятались в окрестностях.

«Охота на зайцев» в округе Мюльфиртель

Не прошло и получаса с момента побега, как комендант Маутхаузена штандартенфюрер СС Франц Цирайс прибыл в комендатуру лагеря и за короткое время организовал преследование смертников. Поскольку собственных сил эсэсовцев было явно недостаточно для погони за такой массой беглецов, он передал руководству местной жандармерии (так называлась австрийская полиция) приказ: «Схваченных беглецов привозить обратно в лагерь только мертвыми».

Планируя побег, организаторы рассчитывали на поддержку местного населения. Наши считали, что Австрия была оккупирована нацистами и что местные жители ещё не забыли об этом, они заблуждались.

Бургомистры окрестных населенных пунктов собрали на сход все местное население и объявили бежавших опасными преступниками и «вооруженными монголами», которых нельзя брать живыми, а нужно уничтожать на месте. На поиски смертников были мобилизованы фольксштурм (народное ополчение), члены нацистской партии и беспартийные добровольцы из местного населения, гитлерюгенд и даже аналог гитлерюгенда для девушек. Так как многие из этих добровольных преследователей и большинство эсэсовцев были страстными охотниками, а свои жертвы они не считали людьми, то данная акция получила цинично-шутливое название «Охота на зайцев в округе Мюльфиртель».

«Мы слышали выстрелы неподалеку, но не обращали на них никакого внимания. Что будет - то будет! Так мы думали тогда, нам очень хотелось согреться и наестся. А выживем мы или нет, конечно, мы не знали и знать не могли», - говорил о тех тревожных днях погони Михаил Леонтьевич Рябчинский.

О том, как она происходила, оставил запись местный жандарм Йохан Кохоут: «Люди были в таком азарте, как на охоте. Стреляли во все, что двигалось. Везде, где находили беглецов - в домах, телегах, скотных дворах, стогах сена и подвалах - их убивали на месте. Снежный покров на улицах окрасился кровью».

Мобилизованы были пожарники, фольксштурм, жандармерия, члены гитлеровской молодёжной организации и даже гитлеровской организации девушек. Сверх того, откликнулось немало добровольцев. Убивали ножами, вилами, палками, чем придётся. Иные из корысти, почтенный человек знает свою выгоду. Иные ради развлечения. «Все были в большом азарте, – записал потом в показаниях один жандармский майор. – Везде, где находили беглецов: в домах, телегах, скотных дворах, сенниках и подвалах, – их убивали…» Третьи были слишком трусливы или гуманны, они просто сообщали о русских куда следует. Обычные люди. Когда говорят о том, что во всём виновны нацисты, фанатики, забывают об охотниках Мюльфиртеля, о том, как во дворе ратуши Швертберга владелец продуктового магазина Леопольд Бембергер лично застрелил семерых беглецов.

«Три недели продолжалась садистская акция под названием «Охота на зайцев». Для подсчета количества жертв (число пойманных и убитых должно было составить 419).

Трупы свозили в деревню Рид ин дер Ридмаркт, и сваливали во дворе местной школы. «Они были так изуродованы, – вспоминал уцелевший в той бойне артиллерист Иван Бакланов, – что нельзя было разобрать лиц – сплошное кровавое месиво. Один из них, привязанный за ноги к саням, волочился по снегу». Тела сваливали во дворе школы, на стене которой были нарисованы несколько сотен палочек. Их постепенно зачёркивали – одну за другой, пока в один из февральских дней не объявили, что счёт сошёлся, живых беглецов больше нет.

Здесь же эсэсовцы вели подсчет, зачеркивая нарисованные на стене палочки. Спустя несколько дней эсэсовцы заявили, что «счет сошелся».(прим. «Охота на зайцев» возле австрийского городка Мюльфиртель стала одной из страниц Нюрнбергского процесса)

Счет не сошелся!

Эсэсовцы лгали. 19 бежавших так и не были пойманы. Имена 11 из них известны. 8 из них остались в живых и вернулись в Советский Союз.

92 дня скрывала на своем хуторе двух беглецов австрийская крестьянка Лангталер, сыновья которой в это время воевали в составе вермахта.

Мария Лангталер не ответила пленному «да», но не произнесла и «нет». Попросила подождать.

– Там пришёл один из тех… – сказала она мужу.

– Я слышал, – ответил Иоганн.

– Поможем ему?

– Ты знаешь, что с нами будет, если его найдут?

– Да, но вдруг это поможет нашим сыновьям.

– Делай как знаешь…

У кого-то из чешских или венгерских коммунистов, кажется Юлия Фучика, я в юности прочитал историю, как он скрывался от гестапо. И однажды оказался в семье, где жена с готовностью согласилась помочь, а муж решился не сразу, преодолев тяжёлые сомнения. Но подпольщик не только не стал его осуждать, наоборот, сказал, что именно глава этой семьи проявил настоящее мужество. Женщина боялась только за себя, да и за себя не очень, плохо представляя возможные последствия. А мужчина понимал всё, и ему было страшно за жену. В случае с Лангталерами всё было, конечно, иначе. Мария – многодетная мать, отвечавшая за детей, – понимала, чем рискует. Знала, что самое меньшее, что ждало их с мужем в случае разоблачения, – концлагерь, но скорее всего – казнь. Однако оценим и подвиг Иоганна, который всё это понимал не хуже жены.

Мария вышла к пленному. Сказала:

– Входите.

Но беглец всё ещё ей не доверял. Узнай он в тот момент, что четверо сыновей этой женщины сейчас на фронте, то, скорее всего, развернулся бы и бросился бежать. Но, к счастью для него, это выяснилось позже. Когда вошёл, огляделся. Не увидев портрета Гитлера, начал успокаиваться и признался, что неподалёку прячется его друг. За двоих могли расстрелять столько же раз, сколько за одного, так что Мария велела привести и друга. После этого в помяннике Марии появилось ещё два имени. Пленных звали Николай Цемкало и Михаил Рябчинский.

Так произошло первое чудо.

Утром по дороге в церковь Мария увидела отряд эсэсовцев с овчарками и велела дочери Анне бежать домой – спрятать беглецов на сеновале. Анна успела, но идея с сенником была не очень удачной. Участники «охоты на зайцев» начали прокалывать его вилами, и тогда случилось второе чудо: они промахивались раз за разом. Спустя несколько дней пришли снова, первым делом отправившись к сеновалу, но на этот раз там уже никого не было – беглецов перевели в каморку на чердаке. Однако опасность не миновала: в дом постоянно забегали соседки, фронт приближался, рядом с хутором Лангталеров солдаты начали рыть окопы. Ещё была опасность, что проговорится кто-то из детей, но всё обошлось.

В марте пришла повестка последнему из сыновей Лангталеров, остававшемуся дома, – Йозефу. Если бы это случилось до появления в доме пленных, пятый сын ушёл бы следом за братьями. Но за месяц Иоганн и Мария разучились бояться, точнее, настолько привыкли к страху, что перестали его замечать. Семейный совет постановил: Йозеф отправляется к русским – на чердак.

Девяносто два дня семья Лангталеров скрывала советских солдат. А потом Мария сказала Михаилу и Николаю: «Ну вот, дети, скоро домой», – и достала своё праздничное платье. Наша Победа стала и её победой тоже. До конца жизни Мария звала Николая и Михаила сыновьями, а они её – мамой, даже вернувшись на родину. Третье чудо произошло позже. Один за другим начали возвращаться после фронта и плена родные сыновья Лангталеров – все четверо. Бог – есть.

Память

По свидетельствам оставшихся в живых, за несколько минут до восстания один из организаторов (генерал? полковник?) сказал:

«Многие из нас сегодня погибнут. Большинство из нас погибнут. Но давайте поклянемся, что те, кому посчастливится остаться в живых и вернуться на Родину, расскажут правду о наших страданиях и о нашей борьбе, чтобы это никогда больше не повторилось!» И все поклялись.

20-й блок. "Охота на зайцев" Документальный фильм (Россия, 2015).

Режиссер: Вячеслав Серкез. Оператор: Николай Орлов. Текст читает Сергей Маховиков.

Вспоминают бывшие узники Маутхаузена Иван Васильевич Чуприн, Игорь Федорович Малицкий, Борис Николаевич Озеров и другие.

Семья Лангталеров и спасённые ими офицеры. Мария и Иоганн - в нижнем ряду слева направо. Николай Цемкало - верхний ряд, второй слева; Михаил Рябчинский - верхний ряд, крайний справа

В память о погибших советских офицерах в мае 2001 года в  австрийском городке установили памятник.

В 1994 году австрийский режиссер и продюсер Андреас Грубер снял фильм о событиях в округе Мюльфиртель https://www.youtube.com/watch?v=ve3yPEgozzE