Патологическая жадность, как образ жизни
Предистория.
В сентябре 1991 года мы тусили вечером с друзьями на автобусной остановке на околице райцентра. Через дорогу к нам перешла старая сгорбленная бабка с клюкой, в бурках, пуховом платке и похожей на рубище свыте. Жила та бабка прямо напротив остановки, как у нас говорят в "шевченковой хате" — маленькой древней мазанке под соломенной крышей. Двор практически без забора, лишь пара покосившийся столбиков с упавшими перекладинами — бывшим тыном (плетнем). И произносит бабка жалобным голосом:
— Хлопцы, можно забрать бумаги с лавочки, а то печь растопить нечем…
На лавочке, кстати, лежала стопка оставленной кем-то агитационной макулатуры.
— Конечно, бабушка, и донести поможем.
Сама история.
1995 год. Проезжая с коллегами мимо упомянутой выше старой хаты, но уже с провалившейся крышей, кто-то вспоминает и рассказывает мне очередной интересный случай. Поскольку с 1992 по 1995 год я временно жил в другом месте, мне были интересны события, которые я упустил.
Так вот, оказывается примерно год назад умерла та бабка, прямо посреди двора. Как водится, вызвали милицию, врача и т.д. Пока осматривали место происшествия, соседи прошвырнулись по хате, в поисках "похоронного набора", который обычно собирают для себя большинство стариков.
Ничего не нашли, голая хата, однако за печью обнаружили… Что бы вы думали? Банк! Да-да, целый банк, а точнее спрятанные 3-литровые банки плотно набитые советскими деньгами. И все так аккуратно — получила зарплату, а позже пенсию — завернула трубочкой в обрывок газеты, перевязала ниткой и в банку.
Ни соседи ни родственники об этом даже не догадывались. Поговаривали, что где-то был у нее даже сын, который с ней связь особо не поддерживал.
Моя бабушка, оказывается, эту старуху тоже знала и даже подкармливала иногда, удивляясь ее нищете.
Сколько там было денег, я сейчас уже и не помню, однако в памяти отложилось, что названная сумма меня тогда просто шокировала.
Но как же так?! Быть богатым человеком и всю жизнь прожить в голоде и дикой нищете…? Наверное это была все же психическая патология.
Ну а в итоге эти деньги просто растащили на сувениры, ведь тогда эти были уже совсем не деньги, а просто фантики…
У нас в городе тоже был такой чудик, на заре 1995-98, по помойкам все шлялся, в дом всякую дрянь тащил (а-ля "плюшкин"). Когда он пропал куда-то, хату вскрыли т.к. из нее несло. А там коробки с новыми сервизами, люстры в заводской упаковке, ящики спиртного, но это все удалось обнаружить не сразу, а когда вывезли несколько самосвалов мусора (т.к. он жил как в муравейнике, одни норы и везде мусор до потолка). Все знаю из первых уст, матушка работала в жкх и присутствовала.
Бабушка моя, царство ей небесное, прожила, воспитав 4 детей, муж рано умер.
Каждая копеечка была на учете всю ее жизнь.
После смерти обнаружили матрас, набитый этими ее мизерными пенсиями.
Копила по привычке, наверно, и от страха перед нищетой, который сформировывался всю трудную ее жизнь.
У Гиляровского тоже про это хорошо написано:
"У «Арсентьича» было сытно и «омашнисто». Так же, как в знаменитом Егоровском трактире, с той только разницей, что здесь разрешалось курить. В Черкасском переулке в восьмидесятых годах был еще трактир, кажется Пономарева, в доме Карташева. И домика этого давно нет. Туда ходила порядочная публика.
Во втором зале этого трактира, в переднем углу, под большим образом с неугасимой лампадой, за отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
А он сидит и пьет давно остывший чай. А то вынет пачки серий или займов и режет купоны.
Это был владелец дома, первогильдейский купец Григорий Николаевич Карташев. Квартира его была рядом с трактиром, в ней он жил одиноко, спал на голой лежанке, положив под голову что-нибудь из платья. В квартире никогда не натирали полов и не мели.
Ночи он проводил в подвалах, около денег, как «скупой рыцарь». Вставал в десять часов утра и аккуратно в одиннадцать часов шел в трактир. Придет. Сядет. Подзовет полового:
— Вчерашних щец кухонных осталось?
— Должно, осталось.
— Вели-ка разогреть… А ежели кашка осталась, так и кашки…
Поест — это на хозяйский счет, — а потом чайку спросит за наличные:
— Чайку одну парочку за шесть копеек да копеечную сигару.
Является заемщик. Придет, сядет.
— Чего хочешь?
— Выпил бы чайку.
— Ну и спрашивай себе. За чай и за цигарку заплати сам.
И заемщик должен себе спросить чаю, тоже пару, за шесть копеек. А если спросит полпорции за тридцать копеек или закажет вина или селянку — разговоры кончены:
— Ишь ты, какой роскошный! Уходи вон, таким транжирам денег не даю. — И выгонит.
Это все знали, и являвшийся к нему богатый купец или барин-делец курил копеечную сигару и пил чай за шесть копеек, затем занимал десятки тысяч под вексель. По мелочам Карташев не любил давать. Он брал огромные проценты, но обращаться в суд избегал, и были случаи, что деньги за должниками пропадали.
Вечером за ним приходил его дворник Квасов и уводил его домой.
Десятки лет такой образ жизни вел Карташев, не посещая никого, даже свою сестру, которая была замужем за стариком Обидиным, тоже миллионером, унаследовавшим впоследствии и карташевские миллионы.
Только после смерти Карташева выяснилось, как он жил: в его комнатах, покрытых слоями пыли, в мебели, за обоями, в отдушинах, найдены были пачки серий, кредиток, векселей. Главные же капиталы хранились в огромной печи, к которой было прилажено нечто вроде гильотины: заберется вор — пополам его перерубит. В подвалах стояли железные сундуки, где вместе с огромными суммами денег хранились груды огрызков сэкономленного сахара, стащенные со столов куски хлеба, баранки, веревочки и грязное белье.
Найдены были пачки просроченных векселей и купонов, дорогие собольи меха, съеденные молью, и рядом — свертки полуимпериалов более чем на 50 тысяч рублей. В другой пачке — на 150 тысяч кредитных билетов и серий, а всего состояния было более 30 миллионов."
Все-таки это психическое отклонение. Когда человек копит таким образом, он уже физически просто не может расстаться с деньгами, будет жить в крайней нужде, питаться с помойки, но ни копейки из накопленного не потратит, это деньги просто ради денег.