Охлаждающий пост про Новый год⁠⁠

Однажды, еще в начале двухтысячных, я прохлопала покупку билетов на поезд домой перед Новым годом, и смогла уехать из Питера только 31 декабря. Встреча Нового года в поезде то еще удовольствие. В полночь народ ходил по поезду, поздравлял, наливал, кричал «С Новым счастьем» - неплохо, даже весело. Но дома все равно лучше.

Поэтому к следующему году я решила – никаких поездов в полночь. Приеду пораньше.Примерно за неделю до Нового года стало понятно: поезда все же не избежать, но повезет он совсем в другую сторону. Друзья решили отмечать не где-нибудь, а в лесу, в «чуме», и позвали с собой. При слове «чум» мне представлялся шатер из шкур, в котором над костром булькает котел.

31 декабря, набив рюкзак и взяв лыжи, я поперлась в неведомые жопеня.

Здесь нужно обязательно уточнить, что мое умение ходить на лыжах очень, очень, очень никакое. В школе я обычно плелась в хвосте всего класса, и вместо активного бега по лыжне ела снег, заныкавшись за елками, чтобы посидеть на больничном. А еще нужно уточнить, что моя нищебродская юность не позволяла покупать целых два комплекта одежды- один для работы, а другой для подохов..то есть походов в лес. Поэтому я приперлась в полушубке из чебурашки, черных офисных брюках и модной кожаной шапке с меховыми висячими ушами. Весь этот набор позволял добежать до работы по легкому морозцу. Но не позволял шататься по нелегкому без последствий. Моя компания немножко осуждающе поцокала, у них, как у опытных походников, были теплые штанцы и легкие, но жаркие куртки.

До полуночи оставалось около часа. Наша компания высыпалась из электрички, поезд уехал, а вместе с ним и единственное освещение. Зимние ночи под Питером очень скудно выдают что лунный, что звездный свет, зато туч всегда ого-го сколько. Над темным, оледеневшим лесом висели черные, непроглядные тучи.

Все нацепили лыжи, я тоже. Рюкзак съезжал по спине на голову и норовил поменяться со мной местами. В метро до этого он вообще отказался со мной ехать, и я никак не могла его поднять и нацепить на спину. Возможно, он бы даже лучше шел бы на лыжах, чем я. Друзья взмахнули палками и улетели в джунгли. Я пошоркала следом.

Я люблю лес, люблю походы (летом!), и в общем-то, получала некоторое эстетическое удовольствие от того, как нежно сияет снег и темные деревья смыкаются над головой, впереди и позади меня. Только узкая лыжня, по которой неторопливо еду я, рассекает полное безмолвие. На удивление, через десять минут я догнала основную процессию и дальше ехала в компании, под неспешный разговор. Единственное, что мешало – усиливающийся мороз, в эту ночь температура упала до минус тридцати.

Наконец лыжня вывела нас к тому самому чуму, и я не то что очумела, а даже больше. Это была саморучно сделанная постройка из бруса и полиэтилена. Внутри чума даже был предбанник, где уже выстроилась батарея бутылок с шампанским и лимонадом. Здесь мне предложили оставить рюкзак, в котором, к слову, были фрукты на всю компанию (навскидку человек пятнадцать). Лыжи я, конечно, сняла еще до входа в чум и окоченевшими от холода руками сняла в предбаннике лыжные ботинки.

За предбанником оказалась парадная зала, разделенная на два этажа высотой по метру каждый. Перед многоэтажностью стояла самая настоящая буржуйка, раскочегаренная до температуры плавления чего угодно. С обоих этажей приветственно закричали прибывшие раньше, меня затащили наверх и вручили крышку от котла с оливье. Снизу на крышке были комочки льда, непобежденные буржуйкой. В оливье тоже хрустели ледяные кристаллики. Мои морозоустойчивые друзья раздали всем ледяное шампанское, и под крики «урааа» и с «Новым годом!» все побежали вон из чума, чтобы валяться в снегу и запускать фейерверки. Я осталась с буржуйкой, мечтая обнять ее и наконец согреться.

Часа через три все забились в спальники, и под храп и посвистывание я пыталась согреться и уснуть. Под утро это все еще оставалось недосягаемой мечтой, пальцы на руках и ногах плохо сгибались. Мои други сообщили, что собираются бежать на лыжах к какой-то реке.
Помните момент из апокалиптического фильма «Послезавтра», в котором пилот выглядывает из вертолета и немедленно замерзает?

Стоило мне высунуться из чума, как в носу замерзло все, и ледяная волна ухнула в трахею. Мой инстинкт самосохранения заставил меня решительно отказаться от дальнейших увеселений, я уже представила, как промерзшие насквозь колени ломаются, и я на осколках костей ползу по снегу. Поэтому я выпотрошила рюкзак, встала на лыжи и попилила по лыжне вперед, к цивилизации.

Через пару километров лопнуло крепление на одной из лыж. Остальные километры пришлось идти пешком, в одной руке лыжи, в другой палки. Пешеходных дорожек тут не водилось, пришлось идти вдоль лыжни, проваливаясь с каждым шагом. Ноги онемели совсем, я их не чувствовала от бедра и ниже, руки тоже омертвели. Так удачно померзнуть еще никогда не доводилось, и я уже начала планировать свою будущую жизнь без конечностей. Получалось очень неинтересно. Даже если останутся хотя бы культяпки.

В электричке начала двухтысячных согреться не удалось. Я полезла в рюкзак, надеясь отыскать что-то съедобное, и нашла промерзший насквозь мандарин. У викингов было представление насчет ада, радикально отличающееся от ада христиан. В аду викингов кругом лед, мороз и снег. Если в ад викингов случайно завезут мандарины, то они будут с кристаллической атомной решеткой. В рюкзаке нашелся еще осколок банана.

В Питере я села в трамвай. По удивительному стечению обстоятельств двери у него не закрывались, кондуктор объяснила, что это из-за мороза. Во мне дотлевали остатки тепла где-то под ребрами, и начали промерзать глазные яблоки.

Последние пятьсот метров от трамвайной остановки до съемной квартиры я шла, прокручивая в голове одну и ту же дурацкую фразу «Я машина бибиси, метр еду-два неси», на каждый шаг по слову.

Наверное, во мне было что-то вроде антифриза, потому что после получаса в тепле суставы оттаяли и даже после ничего не почернело и не отвалилось. Теперь можно было начинать ругать себя за идиотское решение ехать в тридцатиградусный мороз в лес, не имея нормальной теплой одежды, но это еще был не конец приключений. Единственные зимние сапоги остались в чуме, я ходила на работу в лыжных ботинках несколько дней.

Я зареклась встречать Новый год и какие-либо праздники в зимнем лесу. Следующий Новый год должен пройти без ожидания близкой смерти от холода.

В декабре были куплены билеты, я приехала домой еще тридцатого. Тридцатого нарядили елку, утром тридцать первого принялись готовить.

Но! В следующий Новый год вмешался неожиданный фактор, а именно смерть котельной аккурат 31 декабря. И без того умирающие батареи, которые давали не больше шестнадцати градусов в квартире, остыли совсем. Хеппи Нью прошел в атмосфере морозной свежести, при плюс семи в квартире. На фотографиях моя семья обнимает кружки с горячим чаем и кутается в одеяла. Город вымерзал еще несколько дней, из-за мороза не ходили автобусы, мерзнуть в электричке не хотелось, и я с трудом нашла такси, чтобы за конскую цену вернуться в Питер на работу.

Эти три новых года не были самыми ужасными из всех, случалось и похуже. Я посчитала – в моем возрасте примерно 10% Новых годов прошло с осложнениями. Зато около 85% удались неплохими, традиционными, в кругу семьи за прямоугольным столом, и поэтому памяти о них не осталось. А уж оставшиеся пять процентов – это замечательные Новые года, которые и позволяют не утратить веру в особенность этого праздника действительно радовать.