О работе в коррекционной школе. Обед.⁠⁠

Обед в школе коррекции – это маленький праздник. За полчаса до события дети начинают потягивать носами, пытаясь уловить ароматы, которые источает школьная столовая. Облизываются. Спорят по поводу содержания объемных кастрюль. Обед – это не только удовлетворение своих пищевых потребностей, но и возможность сменить обстановку, обменяться куцыми новостями со школьниками из параллельных классов.

Для учителя обед – это испытание. Начиная с момента выхода из класса. Особо расторможенная часть ребят норовит разбежаться, повиснуть на шторах в гардеробе, просочиться через главный вход на улицу. С детьми, которые самостоятельно не передвигаются или передвигаются плохо – обратная проблема: поддержать, довезти (если ребенок на коляске), иногда – донести. В процессе поглощения яств все примерно то же самое. Спокойных и меланхоличных – накормить, докормить, растормошить. Не упустить из внимания веселых и подвижных, при необходимости – снять их со штор, вытащить котлеты, которые они уже успели напихать за шиворот себе или товарищам.

Время близилось к обеду. Я отвела три урока. Сделала записи в журнале планирования. Записи кардинально не соответствовали действительности. «Счет в пределах десяти» - писала я в журнал, понимая, что ни один представитель моей команды и два плюс два не прибавит. Журнал гордо лежал на учительском столе. Увесистый, в аккуратной обложке, он представлялся мне предводителем давно павшего войска, выжившим из ума генералом, которому из раза в раз докладывают о грандиозных победах погибшей армии.

Из столовой послышался звон посуды. Дети притихли. Максим перестал ковыряться в ухе, Люба мечтательно заулыбалась. Семен…Семен в тот день казался непривычно тихим и каким-то что-ли…смиренным. «Наверное, погода» - подумала я. Действительно, первая оттепель. За окном: грязно-белое небо, кривые голые деревья, поезда протяжно гудят за переездом. И везде пространство. Такое пространство, которое вызывает гнетущее ощущение тоски и пустоты. Как-будто ты должен был сделать что-то важное, но забыл, а теперь уже поздно.

Звон посуды из столовой стал настойчивей. Мы отправились в очередной великий поход во имя рассольника и пюре. Сегодня все было мирно. Мое самое пристальное внимание как-всегда было обращено на Семена. Еще бы – вот все нормально, а вот тумблер в его голове «цок!» и переключился, тогда держи ухо в остро. Сегодня тумблер Семена с самого утра был «выкл.», что доставляло мне немалую радость. «Занятия закончились, а ты даже не устала» ласково и немного укоризненно прозвучал мысленный голос. На первом уроке Семен сидел спокойно, на втором – самозабвенно рисовал круги в тетради (что тоже неплохо), на чтении – внимательно слушал сказку. И вот он – маленький, съёженный, сгорбился над тарелкой. Ест. С аппетитом.

Следующие события развернулись за считанные секунды, но, как водится, у меня перед глазами до сих пор воспоминания в режиме замедленной съемки. Семен набрал полный рот столовских деликатесов и мелкой дробью, но с потрясающим напором и прицелом плевком выстрелил наполовину пережёванной пищей в меня, на детей (особенно досталось Денису, который, впрочем, пришел от происходящего в полный восторг), на стены. Провернув сей трюк, Семен с безумной улыбкой закружил вокруг стола, приговаривая «ексель-моксель». «Вот сука!» - подытожила Люба, выковыривая макаронину из белокурых прядей. Надо сказать, в этот раз я была с ней непедагогично солидарна.

Можно ли ударить ребенка? В плоскости воспитания ребенка нормального, без интеллектуального дефицита и прочих патологий – вопрос спорный. В случае с детьми пограничными для меня ответ однозначный – нет. И дело тут не в высокой морали, не в профессионализме педагога. Ребенок с мерцающим сознанием никогда не сможет осознанно вас простить. Забыть может, не обратить внимание – может, но простить искренне…А чувство вины – вот оно, тут как тут.

В ту ночь темные пучины моего подсознания неожиданно для меня самой разверзлись. Мне приснился сон, как я била Семена. Била жестоко. Сон тяжелый, вязкий. Не принесший облегчения.

Пы.Сы. Число моих подписчиков достигло количества, необходимого для формирования вполне себе общеобразовательного класса. Спасибо вам, ребятки! А имена героев повествования по-прежнему злостно изменены.