Невезучий.⁠⁠

Уже с самого раннего детства маленький Серёжа знал – за что бы он ни взялся, какое бы начинание ни задумал свершить, у него никогда ничего не получалось сделать по-человечески, или хотя бы так же, как у других детей. Всегда и всё у него выходило наперекосяк. Возьмёт игрушку поиграть, та тут же и сломается. Надумает рисовать – нечаянно выльет краску на новую рубашку. Отправится кататься на велосипеде, так обязательно цепью штанину порвёт. И так во всём, всего не перечислить, так много было у Серёжи неприятностей.

Повзрослев, Сергей Васильевич смирился со своей долей, привык к частым ударам судьбы, и даже тайно радовался, что его неприятности не повзрослели вместе с ним. Да, конечно, неприятностей у него было много, происходили они с ним часто, но все они были мелкими,  хоть и злыми. И в сущности своей пустяками были, в сравнении с бедами других людей.

Будучи человеком весьма неглупым, Сергей Васильевич умудрился сделать утешительный для себя вывод о существовании некой "Теории Неприятностей", согласно которой все людские беды поровну поделены между всеми людьми и народами, вот только они как дождь – одних мочит редко, но поливает ураганным ливнем, другим же достаётся каждый день попадать под мелкие капельки. Себя он, конечно, относил ко второй категории людей, чему и был рад: дескать, уж пусть лучше так будет, чем годами припеваючи жить, до тех пор, пока однажды ком накопившихся неприятностей одним махом свалится, тяжёлым молотом зашибив горьким горем.

Теперь можно с уверенностью сказать, что жизнь в постоянном ожидании неприятности могла бы свести любого человека с ума, но в случае с Сергеем Васильевичем всё было с противоположной точностью: он вообще не думал о предстоящих неприятностях, настолько привык к ним за долгую свою жизнь. О случившихся уже, конечно, думал, переживал и досадовал, но не ждал вовсе очередных козней судьбы и в этом был счастлив.

Иногда Сергей Васильевич вёл счёт своих произошедших с ним за день неприятностей, но делал это машинально, зная по собственному опыту, что после того, как с ним произойдёт около дюжины конфузов, вероятность повторения новых значительно уменьшается. Впрочем, устойчивой закономерности в этом вопросе Сергей Васильевич выявить так и не сумел: вся дюжина могла пронестись с утра, но так же могла побеспокоить лишь поздним вечером. Вечерние дюжины неприятностей Сергей Васильевич называл "чёртовыми" – за то, что они всегда выпрыгивали как чёртик из табакерки, но такие дни случались очень редко, и почему-то почти всегда по пятницам. Но в эту пятницу, ровно в шесть часов утра, Сергей Васильевич уже знал, что чёртовой дюжины не будет, а сама эта пятница есть обыкновенный, как большинство других, обычный рутинный день. Вот как он начался:

Проснувшись от звонков двух, из пяти установленных на одно и то же время будильников, Сергей Васильевич, не вставая с постели, привычно собрался проверить, не нагадил ли его кот на прикроватный коврик, когда обнаружил что торшер, стоящий у его спального ложа, категорически не намерен включаться. Отклеив от абажура запасную лампочку, приклеенную к тому скотчем, Сергей Васильевич выкрутил из патрона светильника перегоревшую, как он полагал, лампочку, и вкрутил новую. Пощёлкав выключателем, и убедившись что на работу ему придётся собираться в темноте по причине отключения в сети тока, он опустил ноги в тапочки, в коих обнаружил склизкую прохладу подсохшего кошачьего дерьма, чему совершенно не удивился, однако, а только смиренно вздохнул. Нащупав в полумраке спальни мобильный телефон, в надежде использовать экран устройства как фонарик, Сергей Васильевич вздохнул чуть громче, когда сообразил, что его верный электронный друг находится в состоянии полного разряда батареи, и поднявшись с кровати, собрался на ощупь добираться в ванную.

С переменным, но совсем не завидным успехом, Сергей Васильевич пробирался по квартире к ванной комнате, уронив по пути, поочерёдно: торшер, радиолу, гладильную доску, с забытым на ней и включенным в розетку утюгом и самовар. Последний, как показалось Сергею Васильевичу впотьмах, опрокинувшись, разлил своё содержимое на папку с важными документами, приготовленными загодя для похода в налоговую инспекцию.

Далее, следуя по намеченному пути, он всмятку раздавил зарядное устройство своего мобильного телефона и наступил на хвост спящего кота, который спросонья и от обиды сильно исцарапал и прокусил Сергею Васильевичу ягодицу. А уже на подходах к ванной, когда стало чуть лучше видно окружающую обстановку, освещаемую светом уличных фонарей, Сергей Васильевич сообразил, что он напрочь сбился с пути и теперь перед ним находилась балконная дверь, а ему необходимо срочно менять курс на противоположный, если он всё ещё надеется успеть на службу без опозданий.

Шустро, но, как уж повелось, неловко развернувшись, Сергей Васильевич локтем зацепил стоящую на телевизоре хрустальную вазу, полную пластмассовых цветов, отчего та упала, угодив ему по мизинцу левой ноги. От резкой боли Сергей Васильевич дёрнулся, поскользнулся на скользком экскременте, наполнявшем его правый тапок, и, взмахнув руками, грузно рухнул всем своим центнером на телевизор.

"Сбился со счёта", – беззлобно констатировал Сергей Васильевич про себя, поднимаясь с усыпанного хрустальными осколками ковра. К его радости сейчас же в провода подали ток; заурчал холодильник, включился торшер, начал нагревание забытый утюг, кот принялся просить еду. Наступило обычное утро Сергея Васильевича...

Примерно через час, а точнее, ровно в семь часов сорок пять минут, не отклонившись от обычного своего распорядка ни на одну минуту, Сергей Васильевич покинул свою квартиру, оставив в ней одинокого, но сытого кота, отключенный от электрической сети утюг и разбитый телевизор. Скорым шагом выходя из подъезда, Сергей Васильевич, конечно, не мог знать что в доме снова отключили свет на два часа, и всё это время в шести лифтовых шахтах томились в ожидании спасения четверть сотни соседей. Как и большинство обычных людей по пути на службу, Сергей Васильевич тоже, был целиком поглощён мыслями, и все они были о нём самом, о его личных делах, поэтому он особенно по сторонам не заглядывался, иначе обратил бы внимание, что вокруг него эпизодически происходят странные случаи. Вот, лишь малая их часть, как если бы за нашим героем следовал не слишком внимательный наблюдатель:

Купив в газетном киоске какое-то лёгкое чтиво, и уже отходя от него, он нечаянно перегородил путь постороннему прохожему, который, уходя от столкновения, поскользнулся и упал в лужу на тротуаре, вывихнув при этом плечо. А переходя дорогу по пешеходному переходу на зелёный свет светофора, Сергей Васильевич даже не обернулся на звук столкновения четырёх автомобилей; по паре авто на каждую полосу движения.

И потом, пока он десять минут шёл пешком, увлечённый своими заботами, в радиусе пятнадцати метров от него и одновременно с ним, передвигалось никому невидимое облако неприятностей, результатом чего стали два десятка разбитых автомобилей, пять десятков потерянных кошельков, пять потерявшихся собак, пять обгаженных голубями праздничных костюмов, два спонтанных энуреза, один выбитый падением на тротуар лицом зуб, три квартирных пожара, десять выпадений граждан из окон. Двадцать из ста встреченных Сергеем Васильевичем прохожих поперхнулись собственной слюной, а все те прохожие кого он обогнал, торопясь на службу, внезапно испытали требование организма облегчить кишечник, причём, настолько мощное, что пятеро поддались немедленно.

Но, ничего из перечисленного Сергей Васильевич вообще не заметил. Он спешил на любимую работу, зная, что никаких неприятностей сегодня с ним случиться уже не должно. Знал и верил, что вся его дюжина пронеслась, а он её с честью выдержал. Посмотрев на Сергея Васильевича сейчас, любой увидел бы в нём здорового, сильного мужчину, который уверенно и с завидной бодростью шагает по мостовой, улыбаясь своим счастливым мыслям.

Впереди его ждал день обыкновенного человека.