Неизвестная Беларусь. Автобус в преисподнюю.
3 марта 1980 года в Минске произошло жуткое событие. Сгорел автобус 62-го маршрута, а вместе с ним 22 пассажира, пишет. Спастись удалось лишь девятерым. Через несколько дней после ЧП от ожогов в больнице скончался водитель-стажер автобуса.
Попытаемся разобраться в обстоятельствах трагедии. В 11 часов утра 3 марта 1980 года в кольце транспортной развязки, соединяющей улицы Менделеева, Радиальную и Филимонова, перевернулась цистерна с бензином. Из неплотно закрытого люка горючее вытекло и залило около двух квадратных метров проезжей части.
Ехавшие следом за бензовозом «москвич» и маршрутный автобус остановились в огромной бензиновой луже. Спустя несколько мгновений «москвич» газанул и выехал из опасной зоны. Как позже выяснило следствие, из выхлопной трубы легковушки выскочила искра, которая и воспламенила бензин.
Объятый в считанные секунды огнем «Икарус» тоже попытался выехать из пекла, но заглох… Очевидцы трагедии беспомощно наблюдали, как в автобусе мечутся люди: огромная горящая бензиновая лужа не позволяла оказать им помощь. Оказать помощь сгорающим заживо людям они не могли — разве что вызвать пожарную. Пожарный расчет прибыл в считаные минуты после поступившего сигнала. Из-за образовавшейся автомобильной пробки машины пожарной службы добирались до места происшествия по тротуарам. Однако было уже слишком поздно, чтобы спасти людей.
Вспоминает Евгения Владимировна, одна из немногих оставшихся в живых, которая в тот роковой день оказалась в автобусе вместе с мужем:
— Мы ехали в поликлинику и сидели в конце салона. Все места в автобусе были заняты. Несколько пассажиров стояли на задней площадке. Вдруг – хлопок, будто ударили книгой по столу, и стена огня выросла вокруг автобуса. Сначала все оторопели. Потом люди повскакивали со своих мест и начали кричать, чтобы водитель открыл двери.
Паники не было. Я сняла с ноги сапог и начала бить им по заднему стеклу, но безрезультатно. Через некоторое время водитель открыл заднюю дверь. Некоторые люди начали выпрыгивать. Я стала было кричать, но муж на меня цыкнул, и я замолчала. Потом говорю ему: «Давай прыгать!» Он – ни в какую.
Дескать, если выскочим, то сгорим. Я дернула его за пальто и выпрыгнула на что-то мягкое. Как оказалось на лежащую в огне женщину. И потом уже ничего не помню.
Сначала нас привезли в 6-ю больницу. Я все о муже спрашивала. Но его не было ни в палатах, ни в реанимации. Потом всех обгоревших перевезли в 3-ю клинику. Родные, когда приехали навестить, не узнали меня. На лице живого места не было. Плакать я не могла. Соленые слезы на обожженное лицо – это страшная боль. Поэтому только кричала: от крика мне становилось легче… Обгоревшие тела были как головешки, и трупы опознавали по клочкам одежды, чудом сохранившимся между лежащими вповалку трупами и полом автобуса.
Франц Пасканов работал в то время начальником городского штаба пожаротушения. В управлении пожарной охраны он прослужил 25 лет, принимал участие в ликвидации почти всех столичных катастроф:
— Хорошо помню, что в первых сообщениях, поступивших диспетчеру, речь шла о пожаре в школе. Звонили жители соседних домов, заметившие клубы черного дыма и пламя над зданием. На место происшествия сразу выехали 4 пожарные машины, за ними – машины «скорой помощи».
Клубы дыма мы заметили еще на улице Первомайской. Когда поравнялись с Академией наук, получили новое сообщение: «Горит автобус с пассажирами. За Ботаническим садом автомобильная пробка». Пришлось выехать на тротуар и по нему добираться до кольца.
То, что довелось увидеть на месте происшествия, невозможно передать словами.
Первой на мостовой увидел беременную женщину. Никогда не смогу этого забыть – скрюченные обгоревшие руки обнимали живот, словно она пыталась защитить так и не родившегося младенца. Рядом мужчина, женщина и еще мужчина. Тела безжизненные, хотя и не полностью обгоревшие.
Автобус потушили. Зрелище не для слабонервных – черный остов, в котором в невероятных позах застыли люди, вернее, то, что от них осталось. Они не сумели пробиться сквозь пламя. Не хотелось верить в реальность произошедшего. К тем, кто подавал хоть малейшие признаки жизни, сразу бросалось несколько пожарных-спасателей. Не представляете, каким огромным было желание вытащить и спасти хотя бы кого-нибудь.
Фото взято для наглядности.
— Как могла произойти такая чудовищная катастрофа и можно ли было ее избежать?
— Много думал об этом и уверен: это не роковое стечение обстоятельств, а результат необдуманных действий. Трагедия могла и не случиться, если бы водитель автобуса не въехал в бензиновую лужу, а свернул в пешеходную зону, не растерялся и сразу открыл двери, если бы водитель «москвича», трезво оценив обстановку, просто покинул бы свой автомобиль, а не старался его спасти…
Трагизм ситуации усугублялся реакцией властей. А она была направлена лишь на одно — не позволить народу узнать о произошедшей трагедии. Глупо было ждать от коммунистического руководства Белорусской ССР объявления траура по людям, погибшим в минском автобусе № 62. Никто из руководителей республики не обратился к народу с соболезнованиями. Ни «Советская Белоруссия», ни «Звязда», ни другие газеты не стали сообщать о трагедии. О случившемся белорусы узнавали из быстро распространившихся слухов, а также из сообщений «вражеских голосов». О пожаре в минском автобусе, например, сообщила радиостанция «Голос Америки».
Не объявив траура и оградившись публичным молчанием о трагедии, коммунистические власти все же не оставили пострадавших и их семьи без внимания. Они взяли на себя расходы по организации похорон погибших. Тем из оставшихся в живых, кто нуждался в улучшении жилищных условий, выделили квартиры и выплатили по 3 тысячи рублей (автомобиль «Запорожец» стоил в то время 3 с половиной тысячи рублей). Было сделано все возможное, чтобы люди, не дай бог, не раскрыли рот и не стали задавать лишние вопросы. Впрочем, в то время задавать властям неудобные вопросы не было принято.
Следствие и суд по делу о трагедии на Запорожской площади проводились так же тихо. Власти даже в этом случае не хотели какой-либо огласки. Смысл следствия свелся к тому, чтобы найти козлов отпущения. Виновными были признаны водители бензовоза и машины «Скорой помощи». Их осудили на 12 и 5 лет соответственно. Останься живым водитель автобуса, он также вполне мог получить тюремный срок. Через полтора года после освобождения водитель бензовоза умер.
Теперь вот платим деньги за приватизацию.
А водилу машины «Скорой помощи» за что?