Наша экспедиция на К2⁠⁠

В 2007 году я участвовал в экспедиции на К2.

За всю историю до лета 2007 года на К2 взошло всего 4 русских, 6 погибло. Из СНГ на тот же момент взошло 9 человек (включая русских), 10 погибло. На тот момент это была вторая по смертности гора в мире. Сейчас вроде бы стала третьей, но это не точно. Ехать туда не хотелось, мягко говоря. Но гора стояла (с).

На К2 нет трупов тут и там, как на Эвересте — крутизна склонов способствует самоочищению, зато в нескольких минутах от базового лагеря можно найти фрагменты людей, ступню внутри ботинка и много других артефактов. Надо лишь дождаться пока чуть растает снег. А подсыпает его почти каждую ночь..

Статистику восхождений и смертей Россиян/граждан СНГ наша команда впервые перегнула в позитивное русло. Все остальные команды в 2007 году взошли на К2 по нашим следам, в том числе женщина–кореянка, которая хоть и спорно, но считается/считалась первой, взошедшей на все вершины 8000 в мире. Первой бесспорной считается испанка Эдурне Пассабан — говорят, она залезла на Броуд–пик пока мы были там, но это я узнал только годы спустя. Герлинда Кальтербрунер, которая стала второй бесспорной восходительницей на все 8000 в мире, в тот год поставила не на ту лошадь и не успела на полдня в последний лагерь, а потом был шторм.. Этот шторм чуть было не стал столь же трагичным (а может и более), чем шторм на Эвересте в 1996 году, по итогу которого сняли фильм "Эверест". Но не стал. В тот день на вершине среди всех альпинистов был португалец — Жоа Гарсиа (он закрыл программу 14*8000), у него не было половины пальцев, у него был сделан нос после прошлого отморожения, но у него был GPS и, самое главное, в нем был правильный трек вниз. Он всех и вывел. Забавно, что среди восходителей было несколько звезд мировой величины, которые из базового лагеря ходили за сутки на 8000 метров и назад, может они бы и спустились как–то сами, но это не точно. А Герлинда потом приезжала еще много лет подряд подряд, пока не взошла наконец с русскими парнями, закрыв программу 14*8000. Но это все было потом и сильно потом.

В день всеобщего восхождения (это было первое восхождение на К2 за три года подряд) погибло два человека из других команд — один утром, один вечером. Утренний пролетел в трех метрах от нашей команды.

Экспедиция продолжалась 2,5 месяца.

За пару–тройку недель до экспедиции я вышел из больницы после односторонней пневмонии. На второй этаж поднимался с промежуточным отдыхом, думал заменят меня на запасного — ан нет, не заменили.

В мире всего 14 восьмитысячников, из них 5 в Каракоруме, а остальные — в Гималаях

К2 долго считали второй по высоте в Каракоруме — первой же считали Машербрум (он же К1) — вот такой вот красавец:

К2 лишь немного ниже Эвереста — на 237 метров. Но развлечений там намного больше. Рельеф и сравнивать не приходится, на К2 4/5 пути нужно лезть — это не стена, но это не просто склончик. Выше 8300 очень велика опасность ледовых обвалов и выше 8400 — лавин. К2 заметно дальше от океана, чем Эверест, и чуть севернее, что делает ее намного более холодной и делает погоду на ней гораздо более переменчивой. Редко бывает "окно" более 3–4 дней — а Вам из базы в базу нужно обычно шесть, что заставляет играть в некую лотерею и выходить за 2–3 дня до нормальной погоды, надеясь, что прогноз сбудется. Зонтик от такой непогоды помогает плохо. Кстати, это последний восьмитысячник из четырнадцати, куда еще не взошли зимой, но как раз вчера парни перевалили отметку 7000м и поставили лагерь–3 (из четырех, хотя может и из третьего сходят — снег то весь сдут зимой. Весь мир следит).

К2:

В нашей программе была также вершина Броуд–пик в качестве разминки. Стоит отметить, что на тот момент Броуд+К2 за один сезон не осилил еще никто в истории. Но мы то верили в себя. Смотрелся он не очень мирно и легко:

Однажды, в студеную зимнюю пору.. хотя нет, июнь–июль же лето, но не каждая зима у меня была такой холодной. В общем был я уже опытным альпинистом, сидели мы на зимнем Эльбрусе, где–то на 3700м, пили коньяк (стоит отметить, коньяк я не люблю, а на зимний Эльбрус серьезные альпинисты без крайней нужды не ходят), думали о вечном, много говорили. И вдруг один из старших говорит — Серега, а ты бы пошел на К2? Ну вот ТЫ. Я говорю — нет, я слишком молод, чтобы умирать (только исполнилось 23 года) и вообще зачем мне это? Ну посмеялись, на Эльбрус тогда сходил один из 15 (кстати его то потом и не взяли с собой), разъехались, мы какую–то стену пролезли потом, чуть не выиграли чемпионат России (не мудрено из 6 то команд), но денег на стартовый взнос не хватало, поэтому заявку мы не подали. И не выиграли. Еще никогда я не был так близок к успеху..

Наступил август. Я возвращался с пика Ленина (7135м), отводил клиентов, лето, юг Киргизии, тепло, хорошо, от гор тошнит.. А в почте письмо от друга — тебя готовы взять запасным в команду на К2. Запасным? Меня? К2? Умирать? Мне? Нуууууу….. не ок. И все забыли об этом. Пришел октябрь — снова письмо — давай, братан, тренировки полным ходом, мы тебя все ждем ЗАПАСНЫМ на К2. Примерно так же снова посмеялись и забыли. В декабре звонок от руководителя экспедиции — приезжай поговорить. Конечно, с людьми надо общаться, но надо ж и за слова тогда отвечать? Листая несуществующий календарь, я говорил с главным по телефону, перенося общение на день, на два, на неделю.. Ну ок — сказал он — приезжай через неделю. Посидел я часок, порассматривал маршруты и еще через полчаса был у него. Все от чего я косил все эти месяцы, было решено в следующие 15 минут — я ехал на К2, через месяц был финальный отбор в команду — "гамбургский счет" — когда каждый пишет список участников по убыванию приоритета на его взгляд. Короче, я победил, случайно вытесни чувака, который очень серьезно кинул меня за несколько лет до этого. Кстати, мне выпало именно с ним жить в палатке на скалах Пастухова (4700м) в тот эльбрусский выезд. Именно там мы сняли самые жестокие кадры нашего видео про К2. Строили стенки высотой потора метра из камней, потому что снега на такой высоте зимой днем с огнем не найдешь — все сдувает. Короче выжили, а потом был гамбургский счет..

Фоток зимнего Эльбруса в пургу у меня нет под рукой, но вот вам лето:

И вот, мы летим в Пакистан. Исламабад, тысяча километров за два дня на авто (в том числе по территориям, контролируемым Талибаном), день на джипах по дороге, где на каждом серпантине джип делает несколько раз вперед–назад, чтобы вписаться, при этом резина стерта до корда, короче чуть непривычно, потом семь дней трека, и вот мы на месте.

тут уже в 2012 году сожгли несколько автобусов, правда это уже Талибан, а суннито–шиитские разборки. Десяток человек тут убили. Ногами.

Зато отлично виден Нанга–Парбат — 8126м — именно он постоянно бодается по опасности с К2 и делит с ней 2–3 места в мире. Каждая новая трагедия меняет паритет и они опережают друг друга на доли процента иногда. А еще у него самые высокие стены в мире. На целый км больше, чем даже у К2.

Кто ходил трек под Эверест, знайте — под К2 все вовсе не так. Во–первых, там все намного интереснее — половину известных среди альпинистов гор Вы видите за эти семь дней. Во–вторых, можно увидеть все пять пакистанских восьмитысячников. В–третьих, 4 из пяти можно потрогать руками за склон, правда к двум надо отойти чуть в сторону, но саму К2 — без проблем, а не смотреть, как на Эверест, выглядывающий из–за трех других гор. И никаких хижин по пути — все по честноку. Начинаете в жаркой пустыне, заканчиваете на 5000м, по ночам –20С. Последний день трека прямо перед вами все время К2 — 3611 метров весьма крутой стены. Есть в мире стены и побольше, но их не много. Все треки Непала в сумме — рядом не валялись.

а это Гашербрум–4 — два его брата чуть за ним выше 8000м, а вот ему не повезло — 75 метров не дотянул. На нем было всего 2–3 экспедиции по 2–3 человека, в том числе Брюс, который в очках на фото сборища–обсуждения. Звал меня как раз на эту стену, но я решил чуть еще пожить. Перепад тоже больше 3000м. Одна из самых крутых в мире по уклону.

Два дня мы пили, ели, любовно поглаживали снаряжение и смотрели в обе стороны — жили мы ровно между К2 и Броуд–пиком.

В первый выход мы пошли гулять под Броуд–пик с целью шлепнуть пару лагерей, продышаться и съесть побольше еды, забравшись повыше. Не успели подойти к началу маршрута, как перед нами в ручей соскользнул немец и резко поплыл. Ручей представлял из себя узкий желоб глубиной метра полтора. Полностью из льда — как трасса бобслея. Наклон был небольшой, но ручей заставлял немца прогрессивно ускоряться. Кто–то из наших прыгнул в кошках почти на немца, пара человек прыгнула рядом, в общем плыл минуту — запомнил на годы. Его команда среагировать не успела особо, а бегом уже бы не догнала. Фоткать, конечно, не промелькнуло и мысли. А жаль. Вот мы стартуем под маршрутом. Прямо отсюда вверх уходит склон, даже вертикальной веревки кусок висит.

Взбодренные и радостные от хорошего начала дня мы полезли вверх. В буквальном смысле, ведь без веревок лезется весело, азартно, потому что долго ты на склоне физически не продержишься, а отдохнуть как бы и негде.

Так мы и поставили первый лагерь. А на следующий день второй. А на следующий день — третий, и некоторые даже в нем переночевали. Шел пятый день со дня прибытия в базу. Немцы, ходившие неделю до первого лагеря и обратно, очень удивились. На фото первый лагерь. Там, где стоит чувак в желтом, все ходят пипи. Слева от чувака крутой каньон — все чем ты пипи падает метрах в семидесяти ниже тебя. Очень острые ощущения, особенно в начале экспедиции, когда еще постоянно на стреме.

справа под большой скалой — наш лагерь. Высота скалы — больше километра. Лагерь можно разглядеть в принципе.

ну и еще чуть пути до лагеря–1. Через месяц набежало экспедиций и все увешали веревками, а пока мы рубились просто так. Особенно неприятно с 25кг за спиной. Но еще неприятнее спускаться, даже без груза. Длина склона — почти полкилометра.

Пост будет неполным без фото лагеря–3 на фоне К2

Самое трудное в этой экспедиции было ЖДАТЬ. Старшие нам постоянно говорили "отдохните", "еще рано" и так далее, хотя все уже ходили в жизни на семитысячники, у меня так вообще было 3 таких восхождения, притом два из них в одиночку, а третье — с трудными клиентами, но нет — партия сказала "надо" — коммунист ответил "есть". Я успел прочитать две не самые простые книги, написать немаленький дневник и исписать полтетради стихов, помимо знакомств с полутора сотней альпинистов по всему леднику и регулярного хождения в гости к ним всем. Мы даже успели по два раза сгореть в базовом лагере, пока загорали в теплые дни, хотя по ночам стабильно падало за двадцатку

Через пару недель мы уже шли на вершину, три четверки с интервалом в день, так как в каждом лагере нас ждала только одна 4–местная палатка. Первая тройка с трудом вылезла по глубокому снегу на 7850м, пофоткались на гребне и ушли, до вершины от самой верхней точки им оставалось часов шесть в один конец. Далее была наша очередь. Так как в прошлый выход ночевала наша четверка максимум на 6300м, сходить на 8000 без кислорода было не так легко. Плюс ввиду пневмонии накануне экспедиции, старшие взяли меня под крыло, и все мои компаньоны были в полтора раза меня тяжелее и более чем вдвое старше. Итак, проснулись мы на 7500. Это была моя самая высокая в жизни ночевка, но все шло хорошо. Завтракал я в гордом одиночестве кусками консервированного кальмара прямо с ножа — остальные старались на меня в этот момент не смотреть, даже чая не попили. А ведь вечером мы еще немного попивали коньяк.. Следы же вчерашнего восхождения замело почти подчистую. В первые три минуты после выхода лидер нашей экспедиции похлопал меня по плечу и со словами "не буду вам мешать" вернулся назад в палатку. Доктор побыл с нами еще часик и как–то резко отстал, хотя снег мы тропили по пояс и скоростью не выделялись. Андрюха сильно отравился несколько дней назад, а так как доктор почему–то лечил его голодом все эти дни, то тропить помогал относительно условно. Ну и вишенкой на торте была веревка на 4кг и полтора кг спонсорских флагов в моем рюкзаке, что с личным снаряжением и весом рюкзака лишь чуть не дотягивало до 10кг — такое вот "налегке". Картина: три альпиниста втроем тропят глубокий снег. Снимает первый, двое позади чуть отошли попозировать.

Где–то далеко позади маячили те самые немцы, сознательно держась вне голосового контакта, чтобы не тропить с нами и сохранить силы. Это задевало. Но зачем нам эти твари — посмотрите лучше на утренний Машербрум (7800м) — один из лучших видов в моей жизни. Снято тоже с 7800. Где–то там за ним угадывался Эверест.

На высоте есть очень интересная вещь — Вам может быть хорошо, но организм перестает себя греть из–за того, что глюкоза неполноценно окисляется. Я тропил снег по пояс вверх по крутому склону в двух пуховках и очень сильно мерз. Мерз, как не мерз потом на Аляске ни в одной из экспедиций, мерз, как ни мерз на зимних стенах Кавказа, где ты обычно стоишь на страховке часами и не можешь двинуться — короче говоря — шел и грустил. Но на гребне было солнце, мир засиял, а К2 ждала и подсматривала за нами:

До 12–12.30 ждали доктора. Ждали, чтобы не взять его дальше с собой — впереди был острый снежный гребень с сотнями метров обрывов во обе стороны и двигать надо было в темпе, потому что темнеет в Пакистане уже в 7 вечера, несмотря на июнь. Выше в этом году еще никто не был. Отработав несколько веревок и набрав всего 50–100 метров высоты (7900–7950м), мы посчитали, что шансов вернуться засветло у нас 50/50. Мои пальцы, не говоря уже о жизни, мне дороже любого восьмитысячника, поэтому вниз я развернулся без сожалений, как и мой напарник, уже попробовавший обморожения в жизни. Тем более что снег впереди на гребне настораживал совсем всерьез — страховаться на таком рельефе невозможно. На спуске мы встретили ползущих вверх немцев. Они таки зашли в этот день, к сумеркам, где–то на гребне переночевали. Цена вершины — три тяжело обмороженных и один пропавший без вести, хотя в официальной статистике погибших он почему–то не значится, но мы уже не отвлекались — основная цель была К2, о помощи нас не просили, да и искать кого–то на Броуде — так себе занятие, обычно улетают все вниз, потеряться трудно. Много лет спустя, эта коммерческая компания стала моим бизнес–партнером и мы подробно разбирали все выходки их гидов, которые не уместятся в формат данного рассказа. Но хоть гору веревками мы им провесили, да следы протоптали.. Лагерь–4 (7500) на Броуд–пике, над ним видна пресловутая седловина (7850). Путь много где влево/вправо, не прямо вверх. И трещины.