Маньяк среди нас. Часть 3/1 где полиция прячет трупы.⁠⁠

Девочка, лес, тропинка – вечный сюжет. Последний резонансный случай: в начале ноября под Харьковом возле села Бабаи убита и изнасилована 15-летняя студентка Харьковского колледжа строительства, архитектуры и дизайна Алиса Онищук. Девушка, как обычно, вышла из дому около семи утра и отправилась на станцию Покотиловка. До платформы так и не дошла: преступник преградил ей путь на лесной дорожке.

В Украине за год случаются тысячи изнасилований и убийств. Однако не всегда быстро находится тело жертвы, не все происшествия попадают в ленту новостей, и не так уж часто на место выезжают съемочные группы. На этот раз приехали. За дело взялся первый замглавы Нацполиции Вячеслав Аброськин. На ноги подняли всю местную полицию и даже Нацгвардию. В первую неделю после убийства Аброськин дважды навещал Харьковскую область, проводил совещания, встречался со следственно-оперативной группой.

Шумиха это хорошо. Есть надежда, что дело не замнут. Но и вероятность того, что быстро раскроют – не велика. Преступник действовал дерзко, уверенно и, можно сказать, грамотно – первое что сделал – разобрал телефон жертвы и скрыл еще кое-какие улики. Можно предположить, что орудовал серийник.

Если так, то вероятность раскрытия преступления по горячим следам крайне мала. Опыт последних лет показывает, что вычисление маньяка может длиться месяцами, а то и годами. Нацгвардия тут не поможет. Нужны следователи и криминалисты с очень специфическим опытом. А страшная тайна руководства МВД заключается в том, что ловить маньяков сегодня некому.

Дедуктивные методы

Среднестатистический маньяк не имеет отношения к криминальным сообществам, действует в одиночку. Пьет умеренно, замкнут. Эти и другие штрихи к портрету – не умозрительные банальности, а обобщения украинских криминалистов, объехавших в 2010-11 годах десятки украинских тюрем, где содержатся пожизненники. Криминалисты провели глубинные интервью с 48-ю убийцами, из них 20 – классические сексуальные маньяки. Эти исследования легли в основу методики определения маркеров серийности при расследовании убийств.

Вероятность того, что маньяк случайно кому-нибудь что-то сболтнет о своих чудачествах ничтожно мала. Мотив маньяка уникален. В одном случае это выполнение некой «миссии», в другом – попытка ощутить себя богом, в третьем – экзотическое сексуальное желание, в четвертом – ритуально-символическая месть. В реальности эти мотивы переплетаются.

С одной стороны, индивидов с такими задатками мало, с другой же, если изучать людей с пристрастием, данную мотивацию можно приписать каждому второму прохожему. И это, опять-таки, не метафора. Когда в 2012-13 годах следователи искали так называемого харцизского душителя, в какой-то момент число подозреваемых составило 20 тыс. мужчин.

Понять логику действий сексуального маньяка – серийного убийцы – и выследить его крайне сложно. Особенно, если он хитер. В 2010 году в США одного из таких преступников вычислил журналист. 50-летний репортер Томас Харгроув, не покидая стен вашингтонской редакции, обнаружил взаимосвязь между разными убийствами, совершенными в разные годы в штате Индиана, городе Гэри. В окрестностях города с 1980 по 2008 годы были задушены 15 женщин. Харгроув бомбил местную полицию письмами с вопросами: могут ли эти случаи быть звеньями одной цепочки?

Журналистские запросы Харгроува местная полиция старалась игнорировать. Но вскоре у него появилась союзница – помощница одного из следователей. Они вдвоем пытались проводить расследования и раскопали еще три нераскрытых убийства. Версия о том, что в окрестностях Гэри много лет орудует маньяк, в конечном итоге подтвердилась – в соседнем городке Хаммонд полиция схватила немолодого мужчину по имени Даррен Вэнн, задушившего в ванной гостиницы 19-летнюю девушку. Впоследствии Даррен Вэнн показал следователям заброшенные дома в Гэри, в которых он спрятал тела предыдущих жертв. Это и был тот самый маньяк, о котором из Вашингтона ежемесячно сигнализировал Харгроув. Как ему это удалось?

Будучи криминальным репортером, Харгроув собрал огромную информационную базу об убийствах, совершенных в США с 1980 по 2008 годы. Некоторые данные ему приходилось добывать через суд. В итоге в его архиве оказалось 500 тыс. случаев. На протяжении года Харгроув пытался создать компьютерную программу, которая бы распределяла все случаи по группам (кластерам), в зависимости от типа умерщвления, места, социально-демографических характеристик жертв… Особенности жертв были ключевым кластером. Всего получилось 10 тыс. групп. В итоге компьютерный алгоритм выдал несколько цепочек нераскрытых преступлений, одна из которых – в городе Гэри.

Одновременно с Харгроувом над созданием подобного алгоритма трудился аналитик ФБР Эрик Витциг. Сегодня и Томас Харгроув, и Эрик Витциг работают в одном проекте. Они совместно с другими экспертами (среди которых профессора криминалистики различных университетов) создали частную некоммерческую организацию Murder Accountability Project (MAP) – Проект ответственности за убийства. MAP активно сотрудничает с полицией, помогая ей вычислять серийных убийц.

В 2010-2013 годах украинские криминалисты ничего не знали о наработках Томаса Харгроува и Эрика Витцига (как и большинство их американских коллег). Но они шаг за шагом создавали свою, очень похожую методику. Началось все в 2007 году, когда Главное следственное управление МВД включилось в поиски маньяка, орудовавшего под Киевом, в Боярском, Васильковском и Фастовском районах. В процессе поимки применялся метод психологического портретирования (профайлинг), одним из основоположников которого считается Роберт Ресслер. Затем искали харцизского душителя и севастопольского убийцу-педофила. Всех злодеев нашли и по ходу создали алгоритм, методологически сходный с программами Харгроува и Витцига.

Повторим суть методики, подробно изложенную здесь: на основании работы с конкретными делами, конкретными преступниками выявляются определенные критерии (маркеры), позволяющие составить психологический портрет убийцы. Дальше эти маркеры накладываются на большую базу данных (уголовных дел), подвергаются разным видам математического анализа и выводятся закономерности.

Оставалось дело за малым – создать программу. Чтобы среднестатистический следователь мог забить в компьютер некоторое количество данных с места преступления и получить: а) сведения о том, не случилось ли нечто подобное где-нибудь еще; б) пошаговую стратегию дальнейших действий по раскрытию преступления.

Однако к 2015 году исследовательская группа рассыпалась, не успев закончить работу.

Как уходили

Напутствуя студентов, Роберт Ресслер цитировал Ницше: «Если долго вглядываться в бездну, наступит момент, когда бездна посмотрит на тебя». Великий профайлер (психолог-портретолог) тем самым намекал на уровень психологической нагрузки, с которым может столкнуться практик-криминалист. Участник и один из вдохновителей украинской исследовательской группы, психолог-криминалист, полковник Юрий Ирхин выражается менее пафосно:

– Профдеформацию еще никто не отменял, – говорит он. – Как создается портрет? Есть методики, мы их составляли. Но на самом деле… Технологий может быть сколько угодно, дело не только в технологиях. Каждый случай я пропускал сквозь свои ассоциативные ряды, сквозь призму своего сенсорного опыта. А теперь представьте: в деле 36 жертв. Мне надо влезть в шкуру каждой из них, 36 раз увидеть ситуацию глазами умирающего в руках душегуба человека и 36 раз – глазами преступника. В 2012 году у меня ребенок родился, и я решил этим больше не заниматься.

Вначале полковник Ирхин перешел на такую работу, где была возможность больше заниматься теорией и меньше практикой – в Государственный научно-исследовательский экспертно-криминалистический центр (ГНИЭКЦ). Начиная с 2009 года благодаря инициативе заместителя директора ГНИЭКЦ полковника Андрея Коструба в стенах этого учреждения собралась команда единомышленников, разработавших ту самую методику определения маркеров серийности при расследовании убийств. В 2015 году Ирхин, как и большинство членов команды, покинул ГНИЭКЦ. Сегодня он возглавляет отдел в Киевском научно-исследовательском институте судебных экспертиз.

Психологические портреты, которые составляли милицейские психологи после Ирхина, бывший старший следователь Главного следственного управления МВД, полковник Руслан Сушко вспоминает с брезгливостью:

– Сравнивать работу Ирхина и те профайлы, что потом писали, или то, что сейчас пишут… Ну это все равно что сравнивать портрет настоящего художника с мазней какого-то сильно выпившего Пикассо.

Сопоставление кажется странным, потому уточняем:

– Простите, творчество Пикассо, конечно, несколько нереалистично, но он тоже считается великим художником.

– Я не о том Пикассо, который великий, – вздыхает Сушко и объясняет: – В киевской полиции есть художник, который подозреваемых рисует, прозвище – Пикассо. Раньше еще Червонец был, интересный человек. Отсидел когда-то за фальшивомонетничество – червонцы малевал. Потом стал в милиции работать. Но Червонец уже умер, остался Пикассо. Работа тяжелая, зарплата маленькая…

Сам Руслан Сушко дважды увольнялся из Главного следственного управления. Первый раз – в 2013-м.

– Это был декабрь. Вы помните тот декабрь? Моя дочь чудом не оказалась в числе студентов, которых избили. У меня тогда умер отец. Все это субъективные факторы… Из объективных: атмосфера в министерстве сложная. Мой шеф на тот момент, молодой генерал, собирал компромат на Кличко.

– Виталия?

– Да. По коридору бегает мелкий начальник, говорит: «Если компромат найдем, шеф всех озолотит, всех озолотит…» Вызывают меня к шефу. Ну и вот, сидит передо мной молодое создание, тридцать с копейками лет, рассказывает, что я должен принести ему какую-то информацию. А я… Мне 47-м. Я не специалист по компроматам. Психоэмоциональное состояние удрученное. В какой-то момент перестаю его слышать, думаю: успею его схватить или оно увернется. Отдельные фразы только долетают. Помню, говорит: «Я люблю, когда вокруг меня бегают!» Одна мысль: успею – не успею…

– И?

– Успел.

– И?

– Генерал получил в дыню.

– И?

– После всего я ноги в руки, прибегаю к начальнику ГНИЭКЦ генералу Дмитрию Жидкову, спрашиваю: «Вакансии есть?» Жидков отличный мужик. Великолепный специалист. Кстати, донецкий. Это он, запишите, отказался фальсифицировать экспертизу пули, которой был убит участник Майдана Михаил Жизневский. У Жидкова тогда был жесточайший конфликт с министром Захарченко. МВД очень нужно было убрать из дела эту пулю... Жидкову тяжело было при всех властях.

– При новой власти его люстрировали?

– Он не работал с февраля 2014-го. Такой человек в этой системе долго удержаться не мог. Но – я не помню всех нюансов, это его история, спросите у него.

– Вакансия нашлась?

– Да – пока молодое создание выходило из нокаута, я уже стал экспертом-психологом в ГНИЭКЦ под руководством Ирхина. И до мая 2014 года мы отлично работали. Ну как отлично… В 2014 от команды разработчиков отвалился донецкий психиатр Владислав Седнев. Он не мог уехать из Донецка – у него мать сильно болела, он остался на оккупированной территории. А в мае меня в добровольно-принудительном порядке вернули в Главное следственное управление.

– В «добровольно-принудительном» это как?

– Дали понять, что либо я опять следователь, либо урежут зарплату, лишат льгот, пенсия будет – говно. В общем, опять следователь. Отправили в Одессу, расследовать события 2 мая. И год я там работал. В Киеве у меня не было ни кабинета, ни табуретки – ничего, все время в командировках. А из Киева до меня постоянно какие-то нехорошие новости долетали. Началась реформа, переаттестация. Начальником Главного следственного управления стал человек, который… Знаете, во времена перемен пена всплывает. Вот это вот и всплыло – дурачок, который ни одного дела не расследовал своими руками. Пионэр.

Второй раз Руслан Сушко увольнялся из Главного следственного управления в 2015-м.

– Отношения с новым начальником не сложились. Не знаю, чем я ему насолил: он всю жизнь занимался ДТП, я – особо тяжкими. Мы не пересекались. Ну такое… Он, кстати, долго не проработал, но – мне хватило. На одном из совещаний прозвучало мое имя: начальник перечислял «великих деятелей», старперов, которых он не видит в Главном следственном управлении… Я приехал из Одессы, пошел на прием к замминистра, чтобы узнать о своих перспективах. В ответ услышал: «Руслан, я сам не знаю, что завтра со мной будет». Вернулся в Одессу. А из Киева постоянно звонки: «Руслан, здесь такое происходит, такое происходит…»

– В итоге вы не пошли на переаттестацию?

– Нет. Я был уверен, что ее не пройду. Реформаторы хотели, чтоб возраст следователя был 35 лет. А я не молод. У меня много травм. Профессиональных. Я подумал: зачем мне все это? Зачем? Да меня б, старого пса, выгнали бы… Я, конечно, планировал еще несколько лет поработать. Но я им был не нужен и они дали мне это понять. Ушел в запас. С выслугой 25 лет, два месяца, 20 дней. И я был не одинок. Тогда МВД лишилось почти всего личного состава опытных следователей. То же касается оперов.

В 2015-м ГНИЭКЦ покинули все члены научно-практической группы, занимавшиеся разработкой методики расследования серийных убийств.

Сегодня один из идеологов создания методики, бывший замдиректора ГНИЭКЦ Андрей Коструб возглавляет Украинскую экспертную компанию. Юрий Ирхин работает начальником отдела в Киевском научно-исследовательском институте судебных экспертиз. Руслан Сушко занимается адвокатской практикой и пишет диссертацию.

Некоторые криминалисты, принимавшие участие в экспедициях 2010-2011 годов, продолжают работать в структурах МВД, но вплотную «маньяковедением» уже не занимаются.

– Понимаете, – объясняет один из разработчиков, участник группы, профессор криминалистики Алексей Одерий, – такую работу невозможно проделать без поддержки руководства МВД. Нужны ведь какие-то средства на исследования, нужна координация между структурами, чтобы иметь возможность общения с заключенными маньяками… В одиночку провести такую работу нереально.

В 2013 году эффективность методики ни у руководства МВД, ни у ученых-криминалистов сомнений не вызывала. Благодаря этим наработкам были пойманы маньяк Юрий Кузьменко, севастопольский педофил-убийца Николай Хаткевич и вычислен «харцызский душитель» Владимир Куцененко. Последнего схватить не успели. Сдав анализ слюны для ДНК-экспертизы, харцызский маньяк повесился. После этого инцидента в некоторых СМИ появились заголовки вроде: «Последний серийный маньяк Украины повесился». Это легковесное, на первый взгляд, журналистское утверждение тогда разделяли некоторые эксперты, – мол, действительно, последний.

Прошло пять лет.

И сегодня все опрошенные нами криминалисты единодушны: вероятность того, что в Украине вновь орудуют серийные убийцы, не просто высока, а очень высока.

Дьявол в деталях

То, что в Украине орудуют серийники, можно считать официально признанным фактом. В феврале 2017 года, перед вступлением в должность, нынешний глава Национальной полиции Украины генерал Сергей Князев в одном из интервью на вопрос, есть ли в стране серийные убийцы, ответил так: «Да. Есть ряд преступлений, где мы видим следы одних и тех же злодеев, но пока не можем их идентифицировать. Есть даже такие, где совпали ДНК, но личность пока не установили». О серийниках генерал говорил, подчеркнем, во множественном числе. То есть их было как минимум двое. Хотя, скорее всего, больше.

С тех пор прошло почти два года. За это время не поймано ни одного знакового серийника-маньяка. Небольшое терминологическое уточнение. Согласно Роберту Ресслеру, автору данного понятия, серийным убийцей считается человек, совершивший три и более криминальных убийств с интервалом более месяца. Некоторые украинские преступники, задержанные в 2017-18 годах после совершения одного-двух убийств и изнасилований, подозреваются также в других злодеяниях. Но пока только подозреваются.

Логично предположить, что раз серийные убийцы в Украине были по состоянию на февраль 2017-го, и с тех пор не пойманы, то они орудуют и сейчас. Криминалистическая аксиома: маньяк не останавливается. Со временем происходит лишь нарастание маниакальной тяги.

Осталось определить масштабы бедствия.

Если верить официальной статистике, причин для паники нет. За последние несколько лет определенный рост преступности (грабежи, кражи, разбои, угоны, изнасилования) пришелся на 2016 год. В частности, тогда было зарегистрировано около 220 тыс. тяжких и особо тяжких преступлений. А уже в 2017-м этот показатель снизился на 10% – до примерно 198 тыс.

Объективных факторов было несколько: так называемый «закон Савченко», война, экономический кризис. В 2014-15 из тюрем вышло рекордное число осужденных: 17 тыс. после амнистии 2014-го плюс 8 тыс. «савченковцев» в 2015-м. Все это и привело к криминогенному всплеску в 2016 году, после чего кривая преступности пошла на спад. Хотя разговоры о том, что «90-е возвращаются», не утихают.

Первый заместитель главы Департамента организационно-аналитического обеспечения и оперативного реагирования Нацполиции Борис Вежнавец убежден: заявления о неконтролируемом всплеске преступности – ложь. «Кое-кто, я называю таких любителями пиара, говорит, что у нас в 90-х было зарегистрировано две тысячи убийств, а в 2017-м – уже пять тысяч», – в голосе Вежнавца слышится легкое раздражение. Далее он объясняет, что просто изменилась процедура статистического учета.

Специфика Уголовно процессуального кодекса (УПК), действующего с 2012-го, позволяет популистам манипулировать данными. Когда в полицию поступает заявление о смерти человека – естественной или насильственной, – его поначалу регистрируют как убийство. «При регистрации мы должны дать правовую квалификацию событию согласно уголовному кодексу, – подчеркивает Борис Вежнавец. – Если у нас есть труп, какое еще это может быть преступление?» В ходе дальнейшего расследования устанавливается, что смерть наступила по естественным причинам и производство по такому преступлению закрывается.

«За прошлый год, по статистике Генпрокуратуры, у нас насчитывается пять тысяч фактов, которые квалифицировались как убийства. Но реальных убийств из них только полторы тысячи», – говорит Вежнавец. На вопрос о маньяках отвечает уклончиво: «Не исключаю серийность отдельных видов преступлений, но маньяки – это не ко мне».

По информации Нацполиции, количество убийств за прошлый год – самое меньшее за времена независимости Украины. Большинство из них – преступления бытового характера, совершенные под воздействием алкоголя, в 90% их раскрывают. Стало быть, все спокойно?

Не совсем. На основании официальных статданных практически невозможно сходу разглядеть реальную картину. Например, «убийства» и «тяжкие телесные преступления, приведшие к смерти» – учитываются отдельно. Дальше. «Убийства» и «зарегистрированные убийства» – не одно и то же. Среди пропавших без вести могут быть убитые. А также среди без вести отсутствующих лиц (юридический термин, означающий, что человек пропал, но его никто не ищет). После начала войны, проанализировать число «без вести пропавших» и «без вести отсутствующих» и предположить, сколько из них могли стать жертвами уголовных преступников, нереально.

Дьявола можно выловить в мельчайших, почти ускользающих деталях. Скажем, анализируя какой-то очень узкий сегмент статистики или изучая положение дел в конкретном регионе. Возьмем самые свежие данные по без вести пропавшим детям. Это очень скучная, но архиважная информация.

Итак. За 10 месяцев 2018 года было зарегистрировано 9356 заявлений и сообщений о пропаже детей (здесь и далее данные Нацполиции). Из них найдено на протяжении суток – 8303. Осталось в розыске 52 ребенка.

Сравним с 2017 годом: за те же 10 месяцев прошлого года – 6656 заявлений и сообщений. Найдено в первый же день – 5639. Осталось в розыске 43 ребенка. Вывод: в 2018 году произошел резкий (очень резкий) скачок пропаж детей. Ежедневно разыскивается 25 потеряшек. Общее количество детей, находящихся в розыске, нарастает как снежный ком и измеряется тысячами. Мог ли кто-то из них стать жертвой маньяка?

Да. Особенно на фоне того, что число сексуальных преступлений по отношению к детям в последнее время растет. По словам начальника управления ювенальной превенции Нацполиции Василия Мадяра, увеличивается количество преступлений в отношении детей по таким статьям, как изнасилование, удовлетворение половой страсти неестественным способом, половые отношения с лицом, которое не достигло половой зрелости и растление.

А теперь рассмотрим ситуацию в конкретном регионе.

Одесская аномалия

Намедни министр МВД Арсен Аваков назвал Одессу криминальной столицей Украины. Вероятно, министр имел в виду деятельность рейдеров и резонансные нападения на политиков, но и по некоторым другим видам преступлений Одесса и Одесская область особо заметны на криминальной карте страны. По официальным данным, в прошлом году в Одессе было зарегистрировано 802 особо тяжких преступления. Много это или мало?

Выделив из числа всех «особо тяжких» убийства и покушения на убийство и сопоставив с количеством населения, получим: 5,38 убийств и покушений на 100 тыс. жителей. Для сравнения, в Киеве данный показатель в 2017 году составлял 0,51.

Как и в любом другом регионе, около 90% одесских убийств это бытовуха. Однако в общей криминальной хронике можно разглядеть и те, что наводят на мысль о цепочке эпизодов. Визитная карточка этого солнечного региона: зверские убийства с изнасилованием детей и девочек-подростков.

Не все случаи попадают в СМИ, но некоторые попадают. Анализировать одесскую ленту новостей страшно. Самый знаковый случай этого года: 22 ноября в одном из сел Белгород-Днестровского района изнасилована и убита 9-летняя девочка. Самый знаковый случай прошлого: возле села Дивизия Татарбунарского района изнасилована, убита и ограблена 16-летняя девушка. В мае того же года убита и изнасилована 17-летняя студентка юридической академии. Почти все такие преступления странным образом локализованы – это Одесса и юго-западные районы Одесской области.

Наиболее, пожалуй, резонансный случай произошел 26 августа 2016 года в селе Лощиновка (Измаильский район). Тогда была изнасилована и убита 8-летняя девочка. На следующий день полиция схватила подозреваемого – жившего по соседству 20-летнего рома – Михаила Чеботаря. Парень не только был знаком с ребенком, но и считался другом семьи, периодически помогал матери ребенка по хозяйству.

Резонанс был связан с тем, что после задержания подозреваемого, в Лощиновке произошел массовый погром ромской общины. 300 разгневанных мужиков выбивали стекла, ломали мебель и поджигали хаты. Несколько ромских семей вынуждены были покинуть село.

Два года идет следствие. Подозреваемый Михаил Чеботарь до сих пор находится в СИЗО. Время от времени его транспортируют в инфекционный изолятор – в тюрьме Чеботарь заболел открытой формой туберкулеза. Собранных доказательств оказалось недостаточно для суда.

У подозреваемого есть алиби – в момент убийства он находился в местном баре «Фортуна» в компании шести собутыльников, где его видели еще примерно 20 человек. Основная улика – кепка Чеботаря, найденная в доме девочки. Ну и, наконец, простите за физиологическую подробность, это было изнасилование без спермы. В теле жертвы не обнаружено «биологических материалов» Чеботаря.

По словам адвоката Андрея Лещенко, в деле достаточно доказательств невиновности Чеботаря. Адвокат настаивает на том, что следствие не отработало всех версий. И что его подзащитный подвергался дискриминации и пыткам со стороны правоохранителей. Местные полицейские оказались людьми со специфическим чувством юмора: в некоторых документах в графе «гражданство» написано: «Цыган» (в частности, пояснения Чеботаря от 27.08.2016 года, лист дела 250, том 1).

Как мы уже упоминали, перед увольнением в запас один из главных «маньяковедов» Украины, старший следователь Главного следственного управления МВД, полковник Руслан Сушко около года почти безвылазно находился в Одессе. Его основной задачей было руководство группой, расследовавшей события 2 мая 2014 года, связанные с пожаром в Доме профсоюзов. При этом у Сушко был доступ ко всем уголовным производствам, находящимся в компетенции МВД. В число его обязанностей входило оказание методологической помощи местным правоохранителям при раскрытии особо тяжких преступлений.

Мы не могли не поинтересоваться его мнением по поводу череды убийств и изнасилований детей в Одессе и Одесской области. Для ответа понадобилось несколько встреч, каждая из которых продолжалась полтора-два часа.