"Мальчишка"

Жизнь – коварная штука. Впервые я это поняла еще в детстве, когда в мои десять лет померла сводная сестра матери. Баба она была лютая. Характер тяжелый - не каждый мог с ней ужиться. За последние пять лет: три брака и ненависть к сестре (моей матери), что жизнь у нее складывается лучше. Даже как-то пыталась назло увести моего отца из семьи, но не срослось. А в меня за каждый повод тыкала длинным красным ногтем, ругала и называла мальчишкой.
«Эй, мальчишка, иди сюда!»
«Эй, мальчишка, иди отсюда, смотреть на тебя тошно!»
«У девочек бывают только длинные волосы, а ты – мальчишка!»
Понятно почему, кроме бабушки, никто сильно не расстроился, когда Лариску-крыску (удачнее прозвище не придумаешь), постигла карма, а, точнее, кирпич. Точный удар в голову отправил ее к праотцам, а моим родителям прибавил забот. Даже своей смертью тетка доставила кучу проблем. В частности, финансовых.
Бабушка, конечно, переживала. Все-таки умерла ее дочь. С ней-то Лариска всегда была ласковая и вежливая, все надеялась в наследство дом получить. Но сколь бы корыстными ни были ее цели, тетке стоит отдать должное - она хорошо помогала по хозяйству, пока мама и папа постоянно работали. А я по той же причине часто оставалась у бабушки, потому что приглядывать за мной некому.
«Вот так сошлись звезды», - до сих пор себя утешаю, когда думаю о старом бабушкином доме.
Да, звезды точно сошлись, хотя дело не только в них, но и в том, что за день до похорон мать и отец опять батрачили. Может, останься кто-то из родителей дома, мне бы не пришлось все это переживать. И, видит Бог, я предчувствовала, рыдала, умоляла не отвозить меня к бабушке, но родители настояли:
- Бабушке одной страшно.
Конечно, страшно. Гроб с Лариской-Крыской стоял в зале, а похоронят ее только завтра, так что ночь мне следовало провести с мертвецом за стеной.
Помню, как переступила порог террасы, где уже ощущался тонкий дух ладана, а из-за потрепанной двери, доносились голоса и звяканье посуды. Мои плечи передернуло, а в животе закрутился холодный вихрь. Коричневые обои вдруг стали серыми под глупым взором страха.
Плотное облако запахов комом встало в горле – ядерная смесь из горячего воска, селедки, отварной курицы, корвалола и чего-то еще… Неуловимого и тревожного. Этот запах был слабым, почти незаметным, но очень навязчивым и неприятным. На вдохе он царапал горло, давил на сознание.
Бабушка и тетя Люся – ее сестра (по материной линии почти всегда рождались только девочки) - хлопотали на кухне, готовясь к поминкам. Мама до работы тоже успела немного помочь, а потом ушла, оставив меня в треклятом доме. Бабушке же страшно.
Любопытство и страх – наверное, самые противоречивые чувства. Еще ни разу мне не доводилось видеть мертвых, только в фильмах, но экран и жизнь - разные вещи. Это я поняла на примере рекламы, когда показывали мороженое с любимым мультяшным героем, все такое красивое и аппетитное, а на самом деле под этикеткой пряталось уродливое чудовище, да еще и невкусное. Вот и здесь, я захотела познать разницу.
Под монотонную читку монахини я заглянула в просторный зал. Первое, что бросилось в глаза – это занавешенная простынями стенка, где бабушка хранила хрусталь и книги. Телевизор тоже покрывала светлая ткань, а возле окон стоял гроб, чья обивка на белом фоне казалась особенно бордовой. Такая мрачная прямоугольная клякса на полотне света.
Сердце застучало чаще. Ноги наполнились ватой, а по заледеневшим ладоням пробежала жаркая волна. А запах… Этот странный запах стал гуще, сильнее, как и дым сожженных свечей.
Я не могла дышать и оторвать взгляда от бледного, заостренного лица тетки. Еще при жизни она была худой, как жердь, а сейчас вовсе казалась костлявой и застывшей. Точно изуродованная восковая фигура – шутка скульптора. Ее серая кожа покрылась желтоватыми пятнами. Сгорбленный нос походил на орлиный клюв, а уголки посиневших губ опустились, будто Лариска осуждала монахиню, которая со свечой в руках бормотала молитву. Даже сейчас Крыска была всем недовольная.
Из разговора взрослых я знала, что разбитую голову ей «поправили» и спрятали под платком. Теперь из-под белой ткани робко выглядывали две темные пряди волос. Помню, как тогда пронеслась мысль: «Значит, вот какая она, смерть», - и от ее осознания стало мерзко. Тетка выглядела страшнее обычного.
- Хочешь помолиться? – от созерцания первого в моей жизни трупа меня отвлекла монахиня.
Я была настолько шокирована и напугана, что даже не смогла ей ответить. Только посмотрела широко распахнутыми глазами на пожилую тетеньку в черном платье и платке. А она немного печально улыбнулась и протянула мне тонкую церковную свечку.
- Можешь просто постоять рядом и послушать, - сказала монахиня. – Этого достаточно.
И она снова зашептала псалтырь. В который раз она его читала? В пятый? Шестой? Седьмой? Стакан с водой на низком журнальном столике почти опустел. Я слушала ее монотонный голос, что порой перебивал пульс в ушах, да звон посуды с кухни, и не могла оторвать взгляда от тетки. Я боялась… Нет, я ждала, что она шевельнется. Дрогнет ее скрюченный смертью палец, заскрипят нити, что связывали иссохшие руки, а потом она поднимется, укажет на меня посиневшим ногтем и проскрипит: «Я заберу тебя в ад, мерзкий мальчишка!».
На загривке шевельнулись волосы. Меня будто окунули в холодную воду. Колени затряслись, и я выбежала из зала. Горячий воск свечи обжег пальцы, весь мир потерял цвета и стал серым. И если при жизни я жуть как боялась тетки, то сейчас одно ее нахождение в доме выворачивало душу.
Остаток дня прошел как в тумане. Я старалась не отходить от бабушки, особенно когда уехала тетя Люся, и мы остались вдвоем. С наступлением сумерек страх сильнее заскребся и не давал мне заснуть. О каком сне может быть речь, когда в одном доме с тобой мертвец? И не абы какой, а Лариска-Крыска!
Я прислушивалась к звукам. К тишине. Печальным вздохам бабушки, которые постепенно сменились размеренным дыханием, а после тихим храпом. Значит, ей все-таки удалось заснуть. Похоже, помогли таблетки, которые привезла тетя Люся, а мне такой роскоши не досталось. Как же я злилась, что бабушка смогла так легко заснуть. Смотрела то в окно, откуда лился лунный свет сквозь ветки вишни, то на закрытую дверь спальни. Потому что мне все время мерещилось, будто в доме кто-то ходит.
Бабушка оставила в коридоре свет зажженным, и теперь он пробивался сквозь узкие стыки закрытого дверного проема. Желтые полоски притягивали взгляд. А сердце каждый раз замирало, когда где-то в доме раздавался скрип или шорох. Мыши? Да-да… Это мыши. Всего лишь мыши. Или крысы.
Но вдруг полоски света по очереди погасли – сначала левая, потом правая. Я натянула одеяло до подбородка. Это точно не кто-то из грызунов. Страх похитил мое дыхание, а вместе с кровью по венам растеклась стужа.
Я стискивала пальцами край жесткого одеяла и все смотрела и смотрела, когда же вновь промелькнет что-то темное, но полоски света продолжали гореть. Однако стоило глазам устать и начать слипаться, как щелкнул выключатель, и в коридоре сгустилась тьма. Половица за дверью скрипнула.
- Б-ба-а… - выдохнула я, но бабушка только громко всхрапнула, а ручка двери медленно повернулась.
Сначала в одну сторону, потом в другую. И замерла. Дрожь меня больше не колотила. Все тело закостенело от ужаса, и в комнате резко похолодало. Я начала себя уговаривать, что мне все только кажется. Просто, кажется. Однако… За дверью раздался скрипучий полустон.
Ледяные мурашки пробежали от загривка к пяткам. Стало трудно дышать. В том голосе чувствовалось что-то потустороннее. Что-то невероятно тяжелое, в то же время пустое. Дрожа, точно кролик, окруженный волчьей стаей, я спряталась под одеялом в надежде, что оно меня защитит.
Ручка снова заскрипела, и металлический язычок щелкнул. Раньше я посмеивалась над бабушкиной привычкой закрывать дверь спальни на щеколду, но сейчас этому очень порадовалась. Дверь не открылась.
Нечто минуту постояло и неуклюже пошагало прочь. В зале скрипнула половица, а я сжалась, когда услышала шарканье за стеной в комнате тети Ларисы. Три слабых удара в стену известили, что оно знает – мы здесь. Еще при жизни она так делала, чтобы я проснулась или меня подразнить.
- Бабушка… - пискнула я и обняла колени.
Но бабушка не услышала, она спала. Я зажмурилась. Боялась пошевелиться, вздохнуть и держалась подальше от стены, что с молчаливым укором подпирала край моей кровати. Казалось, если вдруг к ней прислонюсь, рука мертвеца обязательно дотянется. А стук тем временем повторился. Потом еще раз… И еще.
Не знаю, сколько длился этот кошмар. Я лишь хотела, чтобы он скорее прекратился или все это оказалось сном. Тягучим и страшным, но не бесконечным. Когда же все в доме смолкло, я долго боялась выглянуть из своего убежища и открыть глаза. Так и заснула в тугом коконе из страха и одеяла.
Утром меня разбудил шума на кухне. Приехала тетя Люся, и бабушка что-то взволнованно ей рассказывала, но смолкла, когда я показалась из спальни. Помню, она была бледной и печальной, а в коридоре сильно пахло корвалолом. Животный страх, пережитый ночью, вернулся и холодным онемением пробежал по ладоням и ногам. Я посмотрела на дверь слева, что закрывала проход в зал, и не могла пошевелиться. Раньше бабушка никогда ее не запирала.
Но тут тетя Люся засуетилась на кухне, громко заговорила, и я почувствовала, как вернулась к жизни. Бабушка тоже поднялась со стула и погнала меня умываться, потому что скоро придут остальные родственники. Нужно готовиться к похоронам.
Весь день я не отходила от матери. Помню, как цеплялась за ее длинную черную юбку. Помню, как бархатный бордовый гроб выносили из зала, куда я ни разу не ступила ногой. И помню серое, заостренное лицо тетки и ее приоткрытый рот. Тогда я убедила себя, что он открылся, когда мужики нечаянно тряхнули гроб, или я не обратила внимания на него прошлым днем. Но на кладбище услышала разговор тети Люси и незнакомой женщины с ярко-алыми губами.
- Еще вечером все было нормально, а утром… Мы замучились пытаться их закрыть, - шептала она. – Глаза еще получилось, но рот! Даже после смерти он у нее не захлопывается.
- Разве в морге его не сшивают?
- Не знаю. Может, забыли…
- Тише, - шикнула на них мама, когда заметила, что я слушаю.
Тетки мгновенно смолкли, а я сильнее вцепилась в юбку матери. Мне хотелось ей рассказать о ночном кошмаре, но стоило о нем подумать, как язык прилипал к нёбу, а в горле вставал ком. Когда же наступило последнее прощание, родственники подходили, целовали иконку на лбу Лариски, крестились, произносили какие-то речи, а я запротестовала.
Мама попыталась меня уговорить, потому что так положено, потому что все так делают, но я не хотела. При виде приоткрытого рта. При виде безжизненного серого лица. Костлявых рук, связанных веревкой. И немного отогнутого платка, откуда проглядывало что-то… Что-то мерзкое, наверняка уже и не вспомню. Слишком многое дорисовала детская фантазия, а ужас подменил и стёр.
- Я не буду… Не буду! Она заберет меня! Мама! Она заберет!
Я так отчаянно кричала и сопротивлялась, что случайно ударила коленкой по гробу, который опасно дрогнул. Рот тетки широко распахнулся и перекосился, будто она собралась прокричать: «Мерзкий мальчишка!», - а веки обнажили белесые глаза.
Я взорвалась истерикой. Мама поспешила меня увести, а я говорила, говорила и говорила. Несла бред. Сбивчиво и порой непонятно рассказывала о ночи, о тетке, о стуке. И что Лариска не ушла. Что она еще здесь! Мама меня не останавливала, не упрекала. Выслушала, а когда я успокоилась, попыталась уверить, что все это мне приснилось. Ведь такого не бывает. Если человек умирает, то насовсем. А призраков не существует. И я поверила. Не потому что мама была убедительной, а потому что очень хотела ей верить.
На поминках я почти не ела и пребывала в напряженном молчании. А уже у родителей дома забылась крепким сном.
Время шло, и его течение вымывало краски кошмара. Постепенно стало казаться, будто ничего не происходило. Однако в доме бабушки заржавевший осадок воспоминаний приподнимался колючими крупицами. Особенно когда наступал вечер и всходила луна. Но сколько бы я ни ждала стука за стеной или шаркающих шагов – ничего не происходило.
Затишье успокаивает. Особенно затяжное, когда жизнь вновь начинает казаться обычной. И спустя года я смогла побороть свои страхи. А может их обмануть? Но в любом случае ночь перед похоронами больше не казалась настоящей, как мама и говорила – мне показалось. Приснилось.
Однако покой – штука обманчивая. Он всего лишь замах перед сокрушительным ударом по рассудку и самообладанию. Особенно в хрупкий момент, когда гибкое и наивное детское мышление сменяется уже подростковым, почти взрослым, и страх становится стрелой, четко направленной в красную метку под названием «сумасшествие». И только он достигнет цели, как остальное будет зависеть человека, насколько он крепок духом. Сойдет с ума или выстоит?
Прошло шесть лет после смерти тетки. Я уже порядком подзабыла жуткую ночь. Хранила обрывки воспоминаний о ней, как ненужные отрезки страниц из личной биографии в закрытой коробочке и самом дальнем уголке своего, пока скудного, архива.
Мама с папой все так же прозябали на работах, потому я сильно сблизилась с бабушкой. Помогала ей и не возражала приехать на каникулах. Даже друзей здесь завела, потому совсем не скучала.
Было шестое марта – суббота. Впереди меня ждали два выходных и праздничный ужин с семьей – большая редкость собраться вместе - мы с бабушкой до позднего вечера готовились к празднику: резали салаты, варили овощи, мариновали мясо. А когда пришло время спать, я с улыбкой предвкушала «кучу» денег, которые мне непременно подарят и можно потратить на что-нибудь «полезное». Например, на новый диск для консоли, что еще может быть полезнее?
Сладкие грезы быстро меня убаюкали, но не успела я уснуть, как поняла, что хочу в туалет. Нет врага злее, чем полный мочевой пузырь! Пришлось вылезать из теплой постельки.
Быстро закончив свои дела, я покинула смежную с туалетом ванную комнату, и потянулась к выключателю на противоположной стене у выхода на террасу, чтобы погасить свет в коридоре. Как заметила в зале тень. Она стояла возле стенки, где бабушка хранила хрусталь, и отчетливо виднелась на фоне зеркальной поверхности.
Страх едким клубком собрался где-то в желудке. Тень зашевелилась, послышались неуклюжие шаркающие шаги. Заскрипела половица у дивана, и в луче света показался носок черного бархатного тапочка с цветочным узором, который я звала «ковровым», потому что он напоминал старый ковер. И этот тапочек был в точности таким же, как на ноге мертвой тетки.
Это осознание подстегнуло меня кнутом. Я рванула мимо входа в зал и захлопнула за собой дверь спальни. Бабушка громко всхрапнула, а я забралась под одеяло.
«Щеколда! Я не заперла дверь!» - промелькнула испуганная мысль, но было уже поздно.
Шаркающие шаги замерли за дверью и надолго смолкли. Я осторожно выглянула из-под одеяла. Руки тряслись, скользкий ком страха кувыркался в горле, мешая вздохнуть и закричать. Фантазия рисовала кошмарные картинки: открытую дверь, где стоит тетка с разбитой головой. Или она уже близко… Рядом! Склонилась надо мной, а ее перекошенный рот открыт, откуда вывалился обескровленный язык, а затянутые бельмом глаза так близко… Боже. Так близко. Но к счастью, дверь оказалась закрыта.
Я словно вернулась в прошлое. Как и шесть лет назад, сквозь щели проникал желтый свет лампочки, а внизу виднелась полоса тени от ног. Внезапно она шевельнулась и пропала, а потом щелкнул выключатель. Весь дом погрузился во тьму.
Я спряталась под душным одеялом. Уж лучше задохнуться, чем встретиться лицом к лицу с чудовищем из коридора. И в глубине души еще теплилась надежда, что это мое воображение или кто-то проник в дом, но этот тапочек… Он вновь и вновь появлялся перед глазами, отметая все сомнения.
Мне не показалось. Черт возьми! Мне не привиделось. Мама…
Я.
Не.
Сплю.
Страх отнял все: рассудок, чувства, даже дрожь. Я превратилась в кусок льда и обреченно ждала своей участи, которая становилась все ближе и ближе вместе с шаркающими шагами.
Дверная ручка заскрипела. Замерла. Потом еще раз заскрипела, будто нечто неумело открывать дверей или напрочь забыло, как это делается. Но потом, раза с четвертого, у него все получилось. Подошва дешевого «коврового» тапочка шаркнула через порог. Скрипнула половица.
Слезы обожгли глаза. Губы задрожали, а в животе вырос ядовитый ком страха и разъедал меня изнутри. Я не могла пошевелиться. Голос пропал, а звуки, напротив, стали громче и вонзались в сознание пропитанными отчаянием стрелами.
Шарк, шарк, шарк… От порога до моей кровати три шага, но нечто сделало пять медленных, будто не спешило. Я мысленно взмолилась, чтобы оно не останавливалось у моей кровати, а лучше вовсе развернулось и пошагало обратно в зал, где бы осталось до рассвета. Но шарканье стихло. Совсем рядом! Я закусила кончики пальцев, чтобы не захрипеть или не всхлипнуть.
Существо надолго не задержалось. Оно сделало еще два шага ближе к бабушке и опять остановилось. В комнате повисла вязкая тишина, что нарушалась только похрапыванием и дыханием бабушки. Под одеялом стало невыносимо душно, и уже начали посещать мысли: «может, оно ушло?» или «может, его и не было, а я схожу с ума?». Я сглотнула. Приподняла уголок одеяла, чтобы впустить немного свежего воздуха, и, тихо всхлипнув, его выронила. Прямо над бабушкой нависла тень и смотрела ей в лицо. Услышав мой сдавленный писк, нечто резко оглянулось, его длинные сальные волосы всколыхнулись, а я поняла, что задыхаюсь. Задыхаюсь от вопля, что царапал горло и желал высвободиться.
Но нужно молчать. Если закричу… Я чувствовала, если закричу – нечто нас заберет!
Вновь зашуршали по ковру шаги, и носок тапка с дешевой пластмассовой подошвой, с тихим звоном ударился о металлическую ножку кровати у изголовья. Я закусила указательный палец. На языке появился солоноватый привкус, но боль не доходила до моего сознания, как и липкое тепло, что бежало по стиснутому кулаку и впитывалось в подушку под щекой. Сквозь одеяло просочился резкий запах, что впервые почувствовала в день похорон, и который перебивали ладан, еда и горячий воск.
Он мерзким облаком собрался в моей темнице из одеяла. Душил. Выживал из единственного укрытия. Тошнотворным налетом собирался на языке, что не мог перебить вкус крови.
- Мга… - зазвучало почти возле уха. – Мгахл-лчик.
Тук-тук-тук… Три легких удара по матрасу и скрежет ногтей по простыне, как котенок, который уцепился и начал медленно сползать. Тук-тук-тук, шкряб.
- Мгхальчик, - зазвучало ближе.
Одеяло промялось, прижалось к моему лицу, и сквозь него шевельнулись губа, а тихий булькающий голос холодом скользнул по щеке:
- Мгхальчик…
Мертвое дыхание ледяным червем заползло в ухо, окончательно заморозив мой разум. Я застыла во времени. В собственном сознании. Кошмаре. И сквозь его плотные стены проникало лишь булькающее «мгхальчик».
Смерть. Не своя, а чужая, которая заблудилась без хозяина среди живых – вот истинный ужас, и я познала его в эту ночь.
Ее пальцы бесконечно долго стучали по матрасу, скребли простынь, а я не могла пошевелиться. Не могла думать. Сама превратилась в страх, перестала дышать и провалилась в место, где эхо мертвого голоса и стук накладывались друг на друга. Сводили с ума. Гнали меня в собственной голове и преследовали. И когда наступил рассвет, не исчезли.
Бабушкин голос почти не проникал сквозь бесконечное повторение «тук-тук, шкряб, мгхальчик». Ее мягкие теплые руки на плечах не стерли ощущения потустороннего холода, а единственные слова, которые я произнесла в следующие шесть месяцев, были: «Я не сплю, мама».

***
- Мы осмотрим сад, он такой большой!
- Да-да. Конечно. Идемте, я вам покажу, какие здесь деревья…
Дверь за моим мужем и молодой парой с двумя детьми закрылась, а я посмотрела на бумаги, что лежали на столе. Последний штрих – подпись на временном договоре купли-продажи для ипотеки – и я избавлюсь от этого дома. Трясущейся рукой, я заскребла по белой бумаге над черной печатной полоской, а как закончила, собрала документы с кухонного стола.
Отчасти было грустно расставаться с этим домом, все-таки он занял огромное место в моем сердце, однако… Я поджала губы, когда увидела шрам от зубов на указательном пальце, и пошагала к выходу на террасу. Украдкой бросила взор на диван в спальне, где давным-давно спала моя бабушка, а потом на свежевыкрашенный белой краской дверной косяк. Перед продажей я постаралась хорошенько замаскировать четыре длинные царапины. А со стен счистила разодранные обои.
Последние дни бабушка доживала у моих родителей. Однажды она позвонила и со слезами попросилась ее забрать, на что мама и папа тут же выехали и привезли ее всю в синяках и царапинах. Даже отец был в эту ночь бледным и напуганным, а мама отправила меня в комнату, чтобы я не слышала их разговора. Но мне и не надо было его слышать. Я сама обо всем догадалась.
Долгое время они что-то решали с домом, но все никак не удавалось его продать. То бабушка была против, то не складывались обстоятельства. В итоге он долго пустовал. Мама иногда приезжала сюда, чтобы проветрить комнаты летом да протопить зимой, а когда возвращалась, была молчаливой и поникшей.
Однажды она вернулась после заката в разодранном пальто и с тех пор никогда не оставалась в доме до вечера.
Бабушки не стало три года назад. Мама наотрез отказалась приходить в этот дом, а я уговорила ее попытаться еще раз его продать. И, о чудо! Быстро нашлись покупатели. Уверена, их соблазнила низкая цена и большая земля, которую мы с мужем немного привели в порядок.
Я щелкнула выключателем, погасив тусклый желтый свет в коридоре, и перешагнула порог террасы, когда услышала за спиной скрипучий выдох. Он исходил и зала. Где давным-давно стоял гроб Лариски.
От затылка по спине пробежала дрожь, а губы изогнулись в безумной усмешке.
Свершилось. Эта тварь больше не моя забота.
Без оглядки я захлопнула потертую дверь и, покинув террасу, заперла вторую. Посмотрела на связку старых ключей и почувствовала, как улыбка стала еще шире.
Да… Это больше не моя забота.

Авторские истории

31.4K поста26.6K подписчиков

Добавить пост

Правила сообщества

Авторские тексты с тегом моё. Только тексты, ничего лишнего

Рассказы 18+ в сообществе https://pikabu.ru/community/amour_stories



1. Мы публикуем реальные или выдуманные истории с художественной или литературной обработкой. В основе поста должен быть текст. Рассказы в формате видео и аудио будут вынесены в общую ленту.

2. Вы можете описать рассказанную вам историю, но текст должны писать сами. Тег "мое" обязателен.
3. Комментарии не по теме будут скрываться из сообщества, комментарии с неконструктивной критикой будут скрыты, а их авторы добавлены в игнор-лист.

4. Сообщество - не место для выражения ваших политических взглядов.

6
Автор поста оценил этот комментарий

Темная воля подняла ее и толкнула навстречу жизни, которую она должна отнять. В последний момент, стоя над целью в меркнущем сознании забрезжила искра узнавания. Непослушные губы пытались вытолкнуть "Беги мальчишка", но получалось лишь еле внятное шипение. Неимоверными усилиями, удерживая свое непослушное тело вела она борьбу за жизнь той, которая ее никогда не любила, подстрекаемая родителями. Рассвет положил окончание противостоянию... Где то далеко темная фигура опустила руки и произнесла "Она опять не смогла убить эту мерзавку, нашу дочь. Надо готовить другой кирпич"

раскрыть ветку
4
Автор поста оценил этот комментарий
Отличный рассказ:)
Правда зря я его читал перед сном...
Надеюсь, что Лариска не придёт.
раскрыть ветку
5
Автор поста оценил этот комментарий

Блин. Прям проняло меня...

раскрыть ветку
2
Автор поста оценил этот комментарий
Немного напомнило Бабулю (Стивен Кинг)
раскрыть ветку
2
Автор поста оценил этот комментарий

Молодая пара с двумя детьми - новые хозяева дома? Жестоко...

раскрыть ветку