Кулинар.⁠⁠

Фёдор Коромыслов среди друзей слыл отличным поваром.

Нет, кулинарных техникумов он не кончал, да и вообще, ни в каких учебных заведениях приготовлению пищи специально не обучался. Просто умел очень вкусно готовить — и этим всё сказано. Бывало, любил в компании прихвастнуть своим даром; я, говорил он, никогда никакими рецептами не пользуюсь, вот тут у меня всё с рождения заложено, при этом Федя постукивал себя указательным пальцем по лбу.

И ведь, что правда, то правда. Хоть кучу снеди ему навали, или совсем наоборот, ограничь его в выборе продуктов и дай лишь пачку макарон и солонку, Федя и тогда вкуснятину сварганит. И никогда у него не пригорает и ничего у него не выкипает, всё в меру посолено и равномерно проварено и всегда всё красиво и вкусно. Вот такой у него талант к стряпне, интуиция к сочетаемости продуктов и чутьё на продолжительность приготовления. Поварское наитие было дано Феде, и не смотри, что сам он парень простой и никаких специальных кухонных агрегатов совсем не использует. Газовая плита да сковорода с кастрюлей — все его агрегаты. Но даже и без них, над костром в котелке или на углях, да просто, на воздухе да на солнышке и то чудеса творил.

Вот взять, для примера, жареную с колбасой картошку. Казалось бы, любой сможет, эка невидаль! Так да не так. Любой, кому хоть раз приходилось попробовать это его блюдо, искренне недоумевал, буквально не веря собственным глазам; глядя в готовое кушанье казалось, что Федя каждый кусочек готовил по отдельности. Нарезанный тонкими соломинками картофель всегда получался поджарен каким-то волшебным способом; при самом внимательном рассмотрении становилось очевидно, что каждая соломинка была одинаково золотиста с двух сторон и являла собой точную копию любой другой на сковороде. Так же загадочно великолепно смотрелись и кусочки колбасы. Все как на подбор; ровные грани, идентичная прожарка. Мясистые хрустящие кубики — произведение искусства, а не колбаса.

Как ему всё это удавалось было совершенно не понятно, а сам Федя на все расспросы лишь пожимал плечами — уметь, мол, надо. Самых дотошных вопрошающих он иногда брался обучать своему умению, показывал в подробностях, как готовит, а те скрупулёзно записывали, а некоторые даже засекли время секундомером. Но, ни у кого так же красиво и вкусно не получалось. Даже когда на его, Фёдора, газовой плите пробовали готовить, даже его сковородой пользовались — всё тщетно.

Благодаря этой своей почти уникальной индивидуальности Федя пользовался большой популярностью у дамского пола. Хотя, если уж говорить беспристрастно точно, то пользовался не один только Федя, но и дамы. То просто придут совета спросить, как приготовить то или иное яство, а то и продуктов принесут с просьбой самому приложить его умение в готовке к надвигающимся именинам или крестинам. И Федя советовал, помогал, ну а женщины тоже, конечно, в долгу не оставались; благодарили за стряпню и советы всякий раз, кто как мог, а некоторые даже мечтали зацапать его в мужья. Можно сказать, своим талантом он влюблял их в себя; стоило девушке один раз посмотреть, как Федя готовит, и попробовать дело его рук на вкус, как она тут же обнаруживала себя влюблённой, или, как минимум, оказывалась в его постели. Вот такой кулинарный гений.

Однажды одна из многочисленных Фединых знакомых привела к нему свою подругу. Та попросила его помочь с приготовлением какого-то мудрёного салата к юбилею родителей. Девушка принесла с собой рецепт — страницу из иностранного журнала и перевод на русский язык, выполненный аккуратным почерком на тетрадном листе. Увидев рецепт, Федя отчаянно замахал руками; справлюсь и без этих штучек для кулинарных неумёх! Однако, всё же ознакомился со списком продуктов, чтобы иметь представление о требуемом вкусе. Разумеется, он помог с приготовлением, но почему-то в тот раз у него получилось не слишком впечатляюще. Салат съели, но, как передали Феде доброхоты, тот оказался пересоленным. Говорили, будто кто-то из гостей, пробуя салат, даже поморщился. Федя слухам не поверил, решив, что это происки завистников, но когда на следующий день он пересолил свой собственный ужин, то очень удивился. Тогда он ещё не знал, что для него наступила чёрная полоса кулинарных неудач.

Теперь Федя с переменным успехом портил всё, что готовил. И не смотря на то, что никаким гурманом он не был, а готовил себе всегда просто и без изысков, у него перестали получаться даже самые простые блюда. Отныне у всего, за что бы он ни брался, всегда находился хоть маленький, но изъян; даже тогда, когда получалось более или менее вкусно, кушать не хотелось. Причин тому было множество. То в свежеприготовленном супе оказывалось семейство тараканов, то в борщ, выставленный остывать на балкон, падал грязный голубь. Странные вещи происходили и с совсем уж простыми блюдами. Если Федя собирался пожарить обычную яичницу, то почти всегда последнее из разбиваемых над сковородой яиц оказывалось тухлым, а если нет, в сковороду падала солонка.

Стыдясь своих неудач, он совсем перестал помогать знакомым в кулинарных вопросах, отчего люди стали на него обижаться, а позднее и сторониться. Так пробегали недели и месяцы, но былая сноровка не спешила возвращаться. Теперь Федя питался в столовых или заказывал готовую еду на дом. Очень редко он всё же пытался что-нибудь приготовить, для чего покупал в магазине замороженные пельмени, но при варке они всегда расползались в его новой дорогой кастрюле, становясь похожими на стаю мутировавших медуз. Каждый раз Федя, не пробуя это варево на вкус, выливал содержимое кастрюли в унитаз и громко вздыхал.

Так, постепенно, Федя стал совершенно другим человеком. Он растерял всех своих друзей, располнел и перестал следить за собой. Пристрастился к алкоголю и начал курить. Теперь он всё своё свободное время проводил, поглощая перед телевизором покупную пиццу; лениво переключая каналы, смотрел всё подряд, прерываясь только когда видел в бегущей строке рекламу новой службы доставки еды — записывал номер.

Прошёл ровно год с того дня, как Федя приготовил свой первый невкусный салат, ставший стартовым выстрелом для последующих для него неудач. Как-то раз, сидя в кресле, стоявшем в окружении завалов из пустых фабричных коробок из-под всевозможных образцов еды быстрого приготовления, Федя коротал вечер перед телевизором. Отправив в лоснящийся рот очередную хрустящую пригоршню чипсов, он хотел уже было переключить телевизор на другой канал, как вдруг весь встрепенулся, уставившись в экран. Шла передача местного телевидения — репортаж о самом популярном в их городе ресторане и о его хозяйке и шеф-поваре в одном лице. Когда на экране появилось, снятое крупным планом, довольное женское лицо, изо рта Феди извержением вулкана исторглись одновременно с диким рёвом, непережёванные чипсы:

— Ты украла это! Ты украла это! Ты украла это! — в истерике ревел он, выскочив из продавленного тяжелым телом кресла и топая ногами, сотрясая бетонные перекрытия здания.

— О, ещё год назад я не смогла бы приготовить и простую яичницу, — смеясь, рассказывала с телеэкрана знаменитая владелица ресторана, отвечая на вопрос тележурналиста, — но во мне вдруг открылся талант к приготовлению пищи. Кажется, это пришло ко мне после того, как я решилась порадовать родителей салатом на их юбилей, — она улыбнулась, глядя прямо в объектив, — вы не поверите, но тот салат был самым первым моим блюдом, и, хотя я его немного пересолила, гости так искренне восхищались!

— Как принято, первый блин должен получиться комом, — вежливо льстил ей ведущий программы, — а вам кто-нибудь помогал достичь вашей славы?

— Ах, был какой-то парень, он научил меня чистить картошку, но я не помню его имени. Пожалуй, я добилась всего сама... — она замешкалась, подбирая слова, — или это был дар свыше?