Коза⁠⁠

Бабка Вити Кныша привела в квартиру козу. В журнале «Здоровье» написали, что козье молоко для сердца полезно, вот и обзавелась. А Витек не в курсах был ни разу. Он накуренный домой пришел, на балкон заглянул и прозрел: на его любимом половичке дикошарая тварь гнездовье свила. «Забористая дурь у нового барыги, однако. Это пиздос и хаос!», – запаниковал он и от рогатого галюна решил избавиться. Зацепил за выросты на башке и потащил выкидывать нахуй за борт. Коза заорала, как роженица, и брыкаться стала обутыми в копыта ногами. Витя, надо сказать, до этого пиздячек от цветных галлюцинаций не выхватывал, а тут внезапно прилетело по кокосам от мнимого рогатого скота. Больно сцуко до слез.

А Кныш – он же бывший борец епта. И нихуя не с режимом, а внатуре вольник. Он сразу противника на удушающий взял, а потом через бедро – хуяк. У козы аж непредсказуемое испражнение гавном случилось. Тут он излофчился и «обратный пояс» ей исполнил – под брюхо схватил, привстал и через перила кинул. Короче, коза покричала, обосралась и улетела. Чисто альбатрос. Попила бабушка молочка блять…

Но упорхнула она не далеко – этажом ниже всего. Бабуля, оказывается, ее к дверце шкафчика с закрутками привязала. На всякий случай, чтоб не съебалась с седьмого этажа, ога. Пролетела пару метров раскидистым журавликом, а потом по дуге, как спецназовец, копытами в стеклопакет – еблысь! И висит. Только «Всем лежать мордой в пол» не орет. Блеет истерически и все.

Тут уже шкаф такой хуйни не выдержал и тоже ебнуться решил. Бедолага Кныш только от одной галлюцинации избавился, а его уже по-новой нахлобучивает – мебель ожила. Банки с огурцами-помидорами с полок повыпрыгивали и по голове его всей толпой хуярить начали. Гопота бля маринованная. А за ними и шкафчик из карельской березы, сука антикварная, всем телом навалился.

Грохот ебический. Соседи подумали, это опять обезьяны индусов чмырят. Был у Кныша печальный опыт сдачи комнаты двум компрачикосам из Индии, торговцам животными. Как-то после водки они уколы успокоительные питомцам сделать забыли, ну и орангутанг у них распоясался чо-та, ебаццо захотел. А они – ни в какую. Не позволим, дескать, всякой человекообразной хуете анально себя тиранить. Под кроватью дурачки спрятаться хотели. И такой геноцид он им устроил, мама не горюй. Ну, а хуле, индусы – это ж пиздец чумаходы, их даже обезьяны за людей не считают. Кныш после этого месяц кровать натурально из говна и палок собирал.

На звуки катаклизма бабуля прибежала. Смотрит – под шкафом приплюснутый внучог в козьем гавне, рассоле и растерянности лежит. Запричитала навзрыд:

– Ой, дебил…Ой, чего натворил-то… Батюшки! А где коза-то?

– Спрыгнула.

– Как?! Сама?

– Нет. С мешком лука... Ба, вылезти помоги…

Соседи снизу на балкон выскочили, а там животина, за рога подвешенная, сигналы бедствия почти человеческим голосом подает: «Памагите! Гринпис! Ебаные приматы! Казлы, блядь!». Сняли ее кое-как, живую и невредимую. Кныш потом стекло вставил и пообещал козу в деревню отвезти. Но дело это как-то затянулось, и Витя от нехуй делать стал ее дрессировать. Он с детства со всякой фауной цацкаться любил. Собака у него была неизвестной науке породы, помесь таксы с бобром, Пыжик звали. Потому как пыжить любил всякую живность, включая обе хозяйские ноги. Витек его от этого секса никак отвадить не мог. И так закошмарил своей тупой дрессурой, что кобелек чесался не от блох, а на нервной почве. Причем всеми лапами сразу. Но продолжал ебать ванючие кнышовские кегли.

Дрессировка козы тоже не задалась нихуя. Она только одну команду освоила – сидеть блянахуй! У нее от этого вопля копыта сразу подкашивались и молоко скисало. Или гавнецом шмонило. Одно из двух. Бабка так ни разу нормального молочка и не попила.