Кобелиный сезон⁠⁠

Порой, изрядно перебрав, мы говорили о том, как плохо живётся без женщин, и я зачитывал товарищам письмо однокашника-холостяка, попавшего служить на удалённый остров Курильской гряды.

«Здесь всё не так, Вовчик, – писал однокашник Валера. – Не так, как в Ленинграде, не так, как в Крыму, не так, как в моём родном Омске. Представь себе кусочек скалы, а кругом океан, безбрежный, порой ласковый, но чаще туманный или бурный. У нас маленькая в/ч. Семь офицеров, десять мичманов и полсотни матросов. Командиру едва за тридцать, офицеры и вовсе пацаны. Получаю 700 рублей с хвостиком, деньги тратить некуда, поскольку есть паёк, бесплатный спирт и браконьерская икра, а ещё кета, кижуч, нерка… Кроме меня, все офицеры части женаты, в основном на москвичках и ленинградках.

По субботам, кроме лета, мы традиционно собираемся в моей холостяцкой квартире. Здесь просторно и легче всё восстановить, если нажрёмся и что-нибудь поломаем, испачкаем… Чем занимаемся? Пьём «шило» и танцуем. Почти не едим – даже икра обрыдла. Танцуем всегда в темноте, и мне дозволяется по негласному правилу танцевать медленные танцы со всеми жёнами подряд, тискать и лапать их за что угодно. Девки так и говорят: «Валерочка – бедненький! Пускай подержится». Мужья не возражают.

После полуночи мужики разбирают своих жён и уводят по домам, а я остаюсь один с опухшими яичками. Я придвигаю стол к окну, гашу свет и гляжу на океан. Фантастический вид, дружище! Дом стоит на стометровом обрыве, и за окнами простирается Солярис!

Ну а летом? Летом жёны уезжают. И мы остаёмся одни. Ни одной бабы на острове, даже больной и старой. Что делаем? Собираемся у меня дома – пьём и блюём, пьём и блюём…»
В ответ я посоветовал Валере заняться творчеством, например, писать картины, раз за окном такой вид. Однокашник отшутился: «Какие могут быть картины, дружище, если вижу я перед собой только девок. Открываю глаза, закрываю глаза, сплю или ем, работаю или бездельничаю – во весь мозговой объём только они!»

Ещё Валера писал, как поехал в отпуск с 10 тысячами на депозите и в Питере добрые однокашники вручили ему список элитных проституток, не каких-нибудь прокуренных шмар, а шикарных ухоженных девчонок, в основном студенток. Когда Валера вернулся на остров, одна из продвинутых офицерских жён поинтересовалась, в каких театрах и музеях он побывал, на каких концертах и выставках отметился. Ах, ни разу!.. Что же делал? Может быть, вкалывал сутками на академической кафедре, зарабатывая авторитет для ординатуры? Ах, не вкалывал? Так что же? Как! Неужели только это? Сутками напролёт! И не объелся при этом?

Валера ответил продвинутой офицерской жене, что даже обратно он возвращался в авиалайнере с неутолённой эрекцией.

Спрашиваю Валеру: «Какой же это кобелиный сезон, если такие проблемы у вас на острове?» Отвечает: «Спустя некоторое время я узнал, что все мои сослуживцы втихаря, для освежения чувств, менялись жёнами, а меня никто не звал, поскольку некого было предложить взамен. Более того, они (сослуживцы), разъехавшись по стране, до сих пор дружат и переписываются. Когда собираются в Питере, звонят мне: «Приезжай, Валера! Ведь мы – семья! Нам есть что вспомнить!» Вот падлы, а?»
Циничный доктор-проктолог Валера теперь живёт в Омске, лечится у друга-уролога от опухоли простаты, а сам лечит уролога от опухоли прямой кишки. Оба они в юности и зрелости страдали от воздержания.

Владимир Гуд "Коктейль "Загадка"