Казанское взятие – послесловие⁠⁠

По просьбам читателей цикла о Русско-казанских войнах, неожиданно высоко его оценивших (за что искренняя им благодарность от автора), пишется это небольшое дополнение – Послесловие, о тех первых последствиях и вытекающих из них практических шагах, которые были вызваны Взятием.

Стоит напомнить, что сам штурм и окончательный разгром казанцев произошёл 2 октября 1552 – и уже 11 октября русское войско выступило назад – к Москве. Но за эти 9 дней уже было сделано очень многое, в том числе и такое, что серьёзно способствовало закреплению завоёванного. Как уже упоминалось, после эпизода с мародёрством непосредственно в ходе решающей атаки, едва не стоившим победы, Иван Грозный решительно запретил всякий неорганизованный традиционный "солдатский" грабёж. Но ведь он вполне мог, не допустив хаоса, уже после победы взять с побеждённых всё, что считал нужным. Однако, нет – "На себя же государь не велел имати ни единыя медницы (то есть ни единого гроша), ни плену, токмо единого царя Едигер-Магмета и знамена царские да пушки градские". За исключением разрушенного в период осады и отдельных символически важных вещей и предметов, которые всё же необходимо было забрать – например, символов ханской власти, всё казанское достояние осталось за городом и его жителями. Фактически царь тем самым подчёркивал ту позицию, что бывшее ханство стало неотъемлемой и равноправной частью России – а свою землю не разоряют. Параллельно с этим почти вся казанская элита (причём граничной чертой, судя по всему, было даже не участие в боевых действиях против русских – участвовали все, а довоенное участие в работорговле) была приглашена на службу в следующих формулировках: "кто лихо чинил, тому Бог мстил; а их государь пожалует, а они бы ясаки платили, якоже и прежним казаньским царем". И это сработало – как уже было сказано, за исключением очень небольшого числа непримиримых (в основном связанных с Крымом) всякое серьёзное сопротивление окончилось сразу после взятия. Россия тем самым избавлялась от необходимости держать на постоянной основе на территории ханства крупные оккупационные силы – гарнизон Казани был не сильно больше гарнизона любого другого русского города сходных размеров. А уже очень скоро – через 5-6 лет казанские (и касимовские) татары станут важным дополнением русской военной силы в ходе Ливонской войны, причём в пиковые её периоды их число будет доходить до 30 000 – столько же, сколько некогда в лучшие свои годы имело в походах и независимое ханство.

Ещё одним важнейшим следствием такого формата инкорпорации Казани стало быстрое восстановление тех связей, которые имело ханство, только уже с русскими представителями на их месте. Менее чем через 3 года после взятия – в январе 1555 послы хана Сибирского ханства Едигера открыто просили Ивана IV, чтобы он "всю землю Сибирскую взял под свое имя и от сторон ото всех заступил (защитил) и дань свою на них положил и человека своего прислал, кому дань собирать". Позднее, как это часто бывало в случае с татарами, ситуация изменилась – но тогда же выяснилось, что минимальные силы (менее 1000 человек) под командованием решительного и талантливого командира способны поставить ханство на колени силовым путём. Так или иначе, но Восток на многие-многие годы (до начала XX века и усиления военного потенциала Японии) перестал быть для России угрожающим направлением, открыв вместо этого двери в великие просторы Сибири.

Это позволяло решающим образом переориентировать всю политику Русского царства, направить её – впервые за очень долгое время не в ту сторону, которая диктовалась непреклонной волей обстоятельств, а туда, куда этого желало само высшее московское руководство. Подобного шанса у нас не было с домонгольских времён. И естественно этот вопрос сразу же стал предметом самого активного обсуждения в высшем эшелоне власти, среди тех людей, кто окружал царя, авторитет которого после Казанского взятия поднялся чрезвычайно. И не удивительно – выдающийся русский историк Соловьёв характеризует ситуацию так: "Завоевание Казани было не следствием личного славолюбия молодого царя и не было следствием стремлений великих, но не для всех понятных, каково, например, было стремление к завоеванию Прибалтийских областей; завоевание Казанского царства было подвигом необходимым и священным в глазах каждого русского человека… (ибо) подвиг этот совершался для… охранения русских областей, для освобождения пленников христианских". С могучим и получившим одновременно боевой опыт и уверенность в себе войском (в т. ч. новым – стрелецким), с огромным кредитом народного доверия, с опорой на целый ряд важнейших внутренних реформ, предпринятых в это же время, можно было решиться на многое.

Но ещё до больших решений было то, что вытекало из факта взятия Казани непосредственно – и это дело против Астраханского ханства. В отличие от Крыма и той же Казани, оно никогда не было прямым и явным врагом Руси/России – но не столько от большого дружелюбия, сколько от недостатка мощи. Астрахань – и это важно понимать – была гораздо слабее, чем упоминаемые выше Крым и Казань. Прежде всего ввиду малонаселённости – по некоторым оценкам численность населения составляла всего-навсего около 15—20 тысяч человек. Максимальная численность вооружённых сил ханства составляла 3000 человек. Да и прямой границы с нашими землями у астраханцев не было.

Астраханское ханство

Но вот наши рабы продавались там – и далее уходили Каспием на Ближний Восток – уже многие годы. Отдельные мурзы и беки участвовали в походах других ханств. Большая часть ханов являлась ставленниками ногайцев или крымцев – чаще последних – и это было опасно, так как в более чем обозримой исторической перспективе могло привести к поглощению Гиреями Астрахани – благо с ней их земли имели общую границу, в противовес Казани. Военно-политические риски, экономическая выгода объединения в своих руках Волжского пути – и, конечно, слабость противника, толкали русских к активным действиям. При этом стоило поспешить – было совершенно очевидно, что как минимум Крым, а возможно и его высокие покровители предпримут ответные меры в связи с крушением Казани – сразу сделать они этого не могли (напомню, в 1552 году ещё до осады был отражён масштабный крымский набег во главе с ханом), но и чересчур медлить не стали бы. К счастью для нашей активизации существовал отличный предлог: ещё в 1537 году Дервиш-Али хан, сын последнего из ханов Большой Орды Шейх-Хайдара был при поддержке ногайцев посажен на Астраханский престол, но между 1539 и 1542 лишился власти в пользу креатуры Крыма. В 1549 году он повторно вместе с ногаями будет пытаться занять город – в чём, впрочем не преуспеет. Но ещё до того – в 1548 он год жил в Москве и, видимо, искал русской службы – а возможно и служил. После нескольких лет в Ногайской Орде Дервиш-Али в 1552-1554 снова жил в России и даже владел Звенигородом – верный знак того, что опального хана уже стали приуготовлять к использованию в качестве орудия наших интересов.

Дополнительный повод дала и сама Астрахань – то ли по собственной глупости, то ли по крымскому научению она задержала и неласково обошлась с несколькими русскими посланниками – и параллельно вновь разругалась с ногаями – так что они теперь могли действия русских только поддержать. Подготовка к Астраханскому походу, конечно, была куда менее масштабная и всеобъемлющая, чем к Казанскому, но тоже вполне основательная. Темп был взят хороший – в начале, или даже середине весны царь и боярская Дума принимают решение о том, что удар необходим, а уже 29 июня в астраханских пределах – на переволоке между Доном и Волгой находилось войско под командованием воеводы Юрия Ивановича Пронского, числом в 30 000 человек, заметное число из которых было представлено стрельцами. Понятно, что этой цифры – большей, чем едва ли не число всех жителей ханства было достаточно за глаза – рать и собиралась то в первую очередь не с расчётом на саму Астрахань, а на возможное крымское вмешательство. Был в войске и Дервиш-Али, ради восстановления прав которого всё формально и затевалось. В летописи всё это описывается так: «И царь великий посла Дербыш царя на Асторохань, а с ним послал воевод своих князя Юрья Ивановича Пронского-Шемякина с товарищи, а велел ему итти на три полка: в большом полку князь Юрья Иванович Пронской да Михайло Петрович Головин, а в передовом полку постельничей Игнатей Михайлович Вишняков да Ширяй Кобяков, в сторожевом полку Стефан Григорьев сын Сидоров да князь Андрей Булгак-Борятинской, а с ними дворяне царского двора и дети боярские из розных городов выбором, да стрельцов и казаков. Да со князем Юрьем же велел быти с вятчины князь Александру Ивановичу Вяземскому. А велел государь князю Юрью с товарищи итти, как лед вскороется»".

А дальше – история почти анекдотическая. Итак, 29 июня воевода Пронский отправил на разведку передовой отряд под командованием князя Александра Святыни Вяземского и Данилы Чулкова общей численностью порядка 1000-1500 человек. Около Чёрного острова на Волге передовой отряд внезапно столкнулся с астраханским авангардом под командованием некоего Сакмака. Мощно ударив, русские наголову разгромили вражеский отряд, захватив много пленников, в том числе самого Сакмака, который и сообщил, что хан Ямгурчи и основная часть войска укрылась на островах дельты Волги (очевидно в ожидании подхода крымцев, или других возможных союзников), а сам город едва ли не пуст. Воевода Юрий Пронский действовал стремительно и грамотно: он сразу же отправил передовой полк, усиленный отрядами воевод князя Давида Гундорова, Тимофея Кропоткина и Григория Желобова, в поход на «царский стан», а сам с главными силами двинулся на оставленную Ямгурчи-ханом столицу Астраханского ханства. 2 июля 1554 года русская рать под командованием князя Юрия Пронского-Шемякина подошла под Хаджи-Тархан (Астрахань), защищать который было некому, в городе оставались «люди немногые». Русские воины высадились выше и ниже крепости и полностью её блокировали. Астрахань сдалась без сопротивления, а её защитники обратились в бегство при первом появлении русских полков. Передовой полк под командованием князя Александра Вяземского также действовал успешно. Сам астраханский хан Ямгурчи, находившийся на острове в одном из рукавов дельты Волги, при приближении русских бежал в Азов (т. е. к крымцам), не успев забрать с собой даже гарем, который был перехвачен нашими бойцами. После изгнания Ямгурчи на вакантный ханский престол в Астрахани сел Дервиш-Али, открыто правивший в качестве вассала и ставленника царя Ивана Васильевича. Новый астраханский хан освободил всех находившихся в его ханстве русских пленников (в основном проданных ещё казанцами) и обязался выплачивать московскому царю ежегодную дань: 40 тысяч алтын (1200 рублей серебром) и 3 тысячи волжских рыб («осетров в сажень»). Русские воеводы пробыли в Астрахани четыре недели. 29 июля 1554 года русские полки под предводительством князя Юрия Ивановича Пронского-Шемякина, оставив в городе гарнизон под командованием воеводы Петра Никитича Тургенева, ушли из Астрахани. Московские воеводы освободили всех астраханских пленников, взяв с собой только жен и детей Ямгурчи-хана и русских пленных. В октябре русские воеводы во главе с князем Юрием Пронским прибыли в Москву, где "государь их жаловал великим жалованьем". Сам Ямгурчи уже в том же 1554 погиб в Крыму – очевидно был сочтён совсем уж бесперспективным.

Мы сажаем на трон Дервиша-Али - фрагмент из Лицевого свода

В Москву привозят взятый гарем Ямгурчи

И царь даёт приказ отнестись к пленницам с уважением - в том числе встретить у посада

А вот дальше – нечто неясное. Дело в том, что Дервиш-Али – тот самый, который не один год прожил в Москве, который был поставлен русскими мечами – и видел их силу, который ввиду самой слабости Астраханского ханства едва ли мог надеяться на что-то, внезапно и резко изменил России уже через год своего правления. Почему? В этом и вопрос. Элита города едва ли могла так сильно на него давить, как порой давили на ханов элиты к Казани – да и не было у них такого ярко выраженного экономического интереса. Крымские происки – а именно Крым сразу стал союзником переметнувшегося Дервиша-Али – они, конечно, были – они вообще не прекращались, но никакие происки без ясных и серьёзных гарантий не могут заставить человека положить голову на плаху – поступки же хана Астраханского были эквивалентны этому. Наиболее вероятным представляется вариант косвенным путём, либо даже напрямую полученных гарантий от могучих Османов – на это косвенно указывает и судьба Дервиша уже после утраты им ханства – скончается он в Мекке. Итак, в 1555 хан делает свой стратегический выбор – он ясно обозначает вновь "незалежность" от Москвы – и, что даже важнее, союз с Крымом. Реакция следует немедленно. Астрахань уже показала себя слабым препятствием, а наша страна в это время готовится к другим, более масштабным предприятиям (о чём позже), плюс всё тот же фактор времени и скорости – одним словом, в этот раз в ханство посланы совсем уже небольшие силы. Небольшие, но элитные – отряд состоит почти исключительно из стрельцов, а командует им один из основателей стрелецкого войска - Иван Семёнович Черемисинов-Караулов. В 1550 он был избран выборным головой Московских стрельцов, в 1552 был одним из главных стрелецких командиров при осаде Казани, а в 1555 и вовсе стал главой стрелецкого приказа, в том же году созданного. Одним словом, человек очень компетентный. Точная численность войска, находившего под его командованием, не известна, но по-видимому это от 5000 до всего 1500 человек.

Но этого оказалось вполне достаточно – толи посулы Дервишу-Али внешних сил изначально были ложью, толи мы смогли существенно упредить потенциальных врагов, а только во втором походе всё пошло даже легче, чем в первом. Хан и войско вновь сбежали из города. Летопись описывает события так: «Пришли они в Асторохань, а город пусть, царь и люди выбежали; и головы в Асторохани сели, и город зделали крепок и, утвердив совсем, ходили за царем пять день от Асторохани в Мачяки, к морю. И нашли суды все Астороханские, посекли и пожгли... и по Волге стрелцов и казаков разставили, и отнели всю волю у Нагай и у Астороханцов рыбные ловли и перевозы все... Астараханские люди Чалым Улан в головах, и моллы, и ходки, и шихи, и шихзады, и князи, и все мурзы, и казаки, и вся чернь, Астараханская земля, к ним пришли, и государю добили челом, и правду дали. Иван да Михайло, приведши их к правде, и роздали им островы и пашни по старине, и черным людем ясаки платити по старине, как прежним царем платили...». Есть лишь отрывочные сведения об отдельных боях казаков под командованием атамана Филимонова – а в остальном 2 июля 1556 Астрахань досталась России без боя – и на этот раз была присоединена напрямую, полностью и навсегда. Попутно в ходе похода была сожжена древняя столица Золотой Орды - Сарай – судя по всему по сугубо символическим и идейно-политическим причинам: никакого военного значения полузаброшенный город уже не имел, да и иметь не мог. Просто всякая власть татар над русскими закончилась – и вот полыхает пламенем место, где князья порою униженно вымаливали себе ярлык…

Модель присоединения была аналогична казанской, только в миниатюре – город никто не грабил: ни сами солдаты, ни воеводы, так же, как и в Казани местным элитам было предложено перейти на русскую службу, так же появилась в самом скором времени православная церковь, но насильно оставлять ислам никто не принуждал. Россия укрепилась в Астрахани быстро и уверенно. Более того, на этом рост русского влияния не остановился – довольно скоро оказалось, что русские войска в городе воспринимаются как куда более значительная сила по сравнению с изначальными его хозяевами – и область контроля русской Астрахани превысила таковую у независимой. В 1559 году она дошла до предгорий Кавказа - князья Пятигорские и Черкасские просили Ивана Грозного прислать им отряд для защиты против набегов крымских татар и священников для поддержания веры. Царь послал им двух воевод и священников, которые обновили павшие древние церкви, а в Кабарде предприняли широкую миссионерскую деятельность, крестив многих в православие.

Но наиболее важные события в это время происходили даже не на юге, а на севере. Астрахань после падения Казани была почти обречена – только исключительная вялость России (немыслимая при Грозном и его команде), или столь же исключительная скорость и активность Крыма и османов могла бы её спасти. А вот на севере Россия вступала в клинч с одним из наиболее опасных и долговременных своих противников – Швецией. Нет, естественно новый конфликт не был первым – всё классическое Средневековье прошло в почти непрерывных войнах шведов с новгородцами, встречным курсом шедших осваивать Финляндию и Карелию. Там было весьма много интересного, но те конфликты были уже давно исчерпаны, а их хотя бы минимальное изложение потребовало бы отдельной серии заметок. Ограничимся тем, что в 1323 году 12 августа был заключён основополагающий Ореховский мир, разделивший и закрепивший зоны влияния сторон. Он изначально предполагался как окончательный, был, впрочем, очень быстро нарушен шведами – и столь же быстро подтверждён вновь, когда до скандинавов дошла европейская эпидемия чумы - Чёрной смерти. Вскоре после этого шведы с головой увязли в своей скандинавской политике и на 150 лет установился мир. Новая война началась в 1495 году - и сразу совсем по другим причинам, не похожим на те, что приводили к предыдущим. Если ранее спорили о том, кто будет облагать пушным налогом какое-нибудь очередное небольшое финское или карельское поселение, то теперь ставкой была торговля на Балтике – в связи с ослаблением Ганзы, неэффективно защищавшей интересы Новгорода, а главное – в связи с присоединением самой Новгородской земли к Русскому государству (и очевидной невозможности уже всей Руси вступить в Ганзейский союз), Иван III закрыл Ганзейский двор в Новгороде в 1493 году – и после этого вынужден был обеспечивать права новгородских купцов самостоятельно. Как оказалось – силой. Русские войска так и не сумели взять в ходе этой войны Выборгскую крепость, шведы тоже оказались неспособны разгромить русские войска – да, ими в 1497 году был взят и сожжён Ивангород (к слову, вместе с его населением), но потом победителям пришлось буквально бежать оттуда, опасаясь русских подкреплений из Пскова. В 1497 война окончилась в связи с тем, что шведский престол оказался занят Иоганном Датским – которого в качестве претендента поддерживала Россия. Благодарный датчанин прекратил войну, но он не мог отменить тех объективных противоречий интересов двух стран, который с неизбежностью должны были вызвать дальнейшие войны.

Самым решающим образом на отношения России и Швеции повиляло событие, произошедшее в 1551 году… в Англии! Причём начавшееся как чистой воды афера. Итак, в 1551 году в Англии была создана компания «Mystery and Company of Merchant Adventurers for the Discovery of Regions, Dominions, Islands, and Places unknown» (что переводится как "Таинственная компания коммерсантов-исследователей для открытия регионов, доминионов, островов и мест неизвестных". Сокращённо «Mystery»). Да, даже название этой "Загадки" смотрится более чем подозрительно. Уставной целью компании было найти северо-восточный проход в Китай, и разрушить торговую монополию Испании и Португалии. Главой компании был избран сэр Хью Уиллоби, совершенно не имевший практического опыта морской навигации. Компания снарядила экспедицию из трёх кораблей: «Бона Эсперанса» (Bona Esparanza) под командованием Уиллоби, «Эдвард Бонавентура» (Edward Bonaventure) под командованием Ричарда Ченслора и «Бона Конфиденца» (Bona Confidentia) под командованием Корнелия Дюрферта. Экспедиция вышла из Лондона 10 мая 1553 года. Всё это смотрится как прожектёрство на грани мошенничества. Разумеется такая экспедиция не могла найти северного пути в Китай. Она и не нашла – зато обнаружила нечто другое.

Корабль, которым командовал Ченслор, попал в шторм у Лофотенских островов и отделился от двух других кораблей. Уиллоби на двух кораблях достиг Баренцева моря и Новой земли. Некоторое время он шёл вдоль побережья, а затем повернул на юг. 14 сентября 1553 года он встал на якорь в губе реки Варзина, где погиб вместе с командой двух кораблей во время зимовки. В мае 1554 года занимавшиеся рыбным промыслом поморы нашли в гавани два корабля на приколе, на которых было обнаружено 63 трупа, в том числе и тело капитана Хью Уиллоби. А вот Ченслору повезло гораздо более – и вместе с ним – Англии и России. Ченслор благополучно доплыл до Белого моря. 24 августа 1553 года он вошёл в Двинский залив и пристал к берегу в бухте св. Николая, где был тогда Николо-Корельский монастырь, а впоследствии основан город Северодвинск. Ченслор поехал в Холмогоры, где представился воеводе Феофану Макарову. Воевода оказался то ли достаточно умным, то ли просто достаточно исполнительным, чтобы отправить Ченслора в Москву, к царю Ивану Васильевичу. В столице Русского царства Ченслор получил аудиенцию непосредственно у монарха.

Ченслор встречается с Иваном Грозным

Ченслор передал Ивану Васильевичу письмо от Эдуарда VI, написанное на нескольких языках всем северным правителям. Царь в ответном письме разрешил торговать в России английским купцам. В феврале (или марте) 1554 года Ченслор выехал из Москвы. А уже в конце того же года Швеция воевала с Россией.

Понятно, что то была не единственная причина – вообще шведский король Густав I Ваза ещё в конце 1540-х начал искать союзников для борьбы с русскими, причём коалиция предполагалась достаточно широкая. Помимо Ливонии (которая и подбивала шведов на войну, а потом в решающий момент струсила – но об этом позже) туда должна была входить ещё и Дания, даром, что сама по себе она была не очень дружественной Швеции страной, а так же и Великое княжество Литовское.

Густав I Ваза (или Васа), король Швеции

Из состава участников уже хорошо видна главная цель – любой ценой не пустить русских на Балтику. С давних времён, а теперь, при начавшемся усилении – подавно – России было чем выгодно торговать. И если сейчас вся эта торговля, даже в большей степени, чем раньше – до вхождения в состав единого государства Новгорода шла через руки перекупщиков, то очень скоро всё могло измениться. Было известно, что царь собирается заняться вопросами торговли, возможно уже ходили слухи и о постройке порта. Ну а после прибытия англичан всё стало совсем рискованно. Шведы к этому времени уже очень активно торговали с Альбионом – и прежде всего строевым лесом и рыбой. И первое, и второе Россия могла предложить того же качества и в том же объёме (и даже большем), но по меньшей цене – до неё ещё не докатилась Революция цен, которую в Западной Европе породило пришедшее из испанских колоний серебро и золото.

Ну и, конечно, во многом Густав Ваза исходил из парадигмы превентивных действий – до него должны были доходить слухи о победах русских над татарами, а значит, он мог ожидать, что очень скоро силы России окажутся на ином, новом направлении – и здесь он не просчитался. Только вот масштаба и полноты Казанской победы король Швеции оценить не смог – что и не удивительно, учитывая его удалённость от места действия. А вот литовцы смогли – и в союзе ему отказали. Не пошла на него по своим соображениям и Дания. В самое последнее мгновение фактически предательскую позицию занял Ливонский орден. И в итоге король остался с русскими один на один. Но не в правилах Густава Вазы было отступать – к концу 1554 года он сосредоточил войска в гарнизонах Або и Выборга и перешёл к тактике рейдов, которые должны были “раскачать” русских и спровоцировать их на неподготовленную атаку мощных укреплений, занятых свежими войсками. Шведами было совершено нападение на Печенгский монастырь, разорён целый ряд небольших пограничных селений. Новгородский наместник князь Палецкий послал в Стокгольм официального представителя Никиту Кузьмина требовать объяснений и урегулировать конфликт. Шведы пошли уже на явную провокацию и задержали Кузьмина. Таких вещей Грозный царь не прощал - Иоанн Васильевич приказал новгородскому воеводе Ногтёву открыть военные действия против шведов, причём в самых решительных выражениях - русские отряды должны были не просто ответить на рейды шведов, но взять с вражеской территории «вдвое и втрое». Первый удар, как и предполагали шведы, пришёлся на очень хорошо подготовленную оборону и закончился поражением. В сражении на границе шведские войска смогли разбить отряд под командованием Ивана Бибикова, в котором, впрочем, преобладали местные ополченцы - «земцы и черные люди». Это были ещё очень и очень незначительные силы ставшего уже великим царства. Сознавая это, несмотря на свою победу, шведское командование не спешило начинать широкомасштабную операцию. Шведы сосредотачивали силы в Або и Выборге. Только в конце лета – начале осени 1555 года части шведской армии и флот под командованием адмирала Якоба Багге выступили в поход. Именно на флот в качества средства переброски и подвоза шведы очень рассчитывали – ведь у русских его не было вовсе. Шведы планировали, используя фактор неожиданности, захватить русскую крепость Орешек и затем развернуть наступление на новгородском направлении.

Что было дальше, как развивались и чем окончились военные действия, а главное – как и почему был сделан стратегический выбор между Крымом и Ливонией, Черноморским и Балтийским направлением внешнеполитических усилий – во второй части Послесловия.

Источник: Cat_Cat Автор: Иван Мизеров

Личный тег автора в ВК — #Мизеров@catx2

Оглавление Cat_Cat