Как я был запрещённым редактором⁠⁠

Любовь к правде подводила меня всегда. Началось с боевого листка в карауле под Подольском. Боец, которому поручили это важнейшее задание, уснул за столом, не накалякав ни строчки. Ни с того ни с сего, я взял ручку.

Описал героический подвиг рядового Желонкина, обезвредившего этой ночью группу диверсантов у склада списанной техники. Я писал эпохально, широкими мазками, и всю правду. Про то, как направив на них карабин, он положил всех под проливной дождь в сентябрьскую грязь. Ни угрозы, ни посулы не заставили героя изменить присяге. Так они пролежали до прибытия караула, примчавшегося на выстрел. Диверсантами, правда, оказались командир части с группой проверяющих из штаба округа. Короче, описав этот, и ещё пару подвигов, я ушел спать, так как рисовать не умею. Разбудил меня гогот и командир части.

- Ты пппписал?! - заикался он, согнувшись пополам от хохота, - Назначаю тебя редактором стенгазеты!

Зря он это сделал. Ни одна моя стенгазета не провисела больше получаса. Ее срывали офицеры, и хихикали в своей комнате. Но с редакторов меня не снимали.

Потом, в Заполярье, я издавал "Полярный Щит", призванный вдохновлять молодое пополнение. Приходил полковник Повар с кинжалом, срывал, и уносил в штаб. Пару раз меня вызывал особист, прощупывая на предмет измены Родине. Но это отдельный рассказ)

Закончилось все на границе с Норвегией, где стенгазету срывал замполит Малой, и увозил ее в неизвестном направлении, выбивая для дивизиона шерстяные портянки и кофе.В общем, цензура зверствовала.

После института я пошел в рекламу. Нет, один раз сдуру сорвался, и писал колонку в газету Advertising. Это было не так весело, к тому же приходилось умничать. Хотя тоже, помню, разоблачал голубую мафию, писавшую друг другу любовные послания посредством рекламных роликов. За это меня даже несколько раз сажали. В жюри.

Так что, друзья, если вам предложат быть редактором, подумайте десять раз. И - хрен с ними, с репрессиями - соглашайтесь. Ибо дело вольноопределяющегося Марека живёт и побеждает!)