Из цикла "Солдатские истории"⁠⁠

Не знаю как сейчас в армии, но в давние времена, на втором году службы все бурели, ну может за малым исключение. Настало такое время и для меня. Обуревши, стал искать тёплое место для проживания. Была такая традиция в нашем танковом полку. Всякий шланг, что не долбился на общих основаниях в батальоне, куда-нить пристраивался на постой, но только не в казарму. Люди жили в клубе, на точках, при складах, в некоторых мастерских и т.д. Я выбрал каптёрку друзей в санчасти. Там уже обитали двое. Санинструктор Лёха, корешок мой с реки Волга и водила Кискин (на самом деле Кошкин). Места хватало вполне, вот они и пустили к себе.

С руководством санитарии договорился быстро. Тамошний начмед, майор, - был сильно пьющим местным царьком. В полку с ним все предпочитали дружить, а кто ссорился, то жестоко платился за то. Папаша майора был генерал, посему сынок обурел ещё в незапамятные времена. Воспитания был хорошего, поэтому офицерам было по кайфу с ним общаться в произвольной обстановке. А за столом начмеду так вообще не было равных. Он сыпал тостами, спичами и много ещё чем словно не вылезал из грузинского застолья вообще никогда.

На тот момент он только что вернулся из Москвы, где учился на курсах судмедэкспертов. Зачем это надо нормальному человеку, спросите вы? Я бы тоже так спросил, если бы не знал ответа... Во всей округе, ту би в Оловяннинском районе Читинской области напрочь отсутствовал человек с подобным навыком, равно так же патологоанатом. Вот и стал майор в одном лице и тем и тем, да ещё начмедом полка в одном лице.

Ко мне он проникся как к интеллигентному человеку, московской национальности да ещё и с телевизионным прошлым. Был такой грех, трудился до армии на телецентре в должности администратора (тоже самое что пом.реж.). Шеф, погоняло майора, нуждался в толковом помощнике. Кто-то должен был вести всю документацию, так как от хронического алкоголизма руки изрядно тряслись. Он делал экспертизы, вскрывал трупы, а я всё записывал, и с его слов делал выводы да заключения. Так и родился этот симбиоз. Ну вот, совсем забыл про первопричину... А это был чистейший медицинский спирт! Шеф получал 200 миллилитров это ценнейшего продукта на каждое своё деяние, а порой и в два раза больше. Без спирта он не работал!

Напомню, - от чего у меня была такая вольница в полку. Числился на командирском танке и не являлся приписанным ни к какой из танковых или спец рот. Одно время наш экипаж определили в комендантскую, но вскоре оттуда убрали. Так и остались не пойми где. Механик с наводчиком пристроились у земляков на точке, ну а я уже сообщил о месте своего заселения. Это важно для дальнейшего повествования.

Жили весело. Часто выезжали в командировки ибо смертность по округе была большой. То офицера зарежут местные семёновцы в пьяном угаре. То солдатик какой засунет себя в петлю, получив письмо с фактами измены любимой. Задыхались в кунгах от копоти паяльных ламп, падали в цистерны с бензином, оказывались расстрелянными в караульных помещениях, попадали под БМП и т.д. Особенно запомнились случаи с роковым совпадением. Это когда по убегающему солдату, расстреляв почти всю обойму вверх, пальнул начкар губы. Попал точно в сердце на большом расстоянии. Во втором случае тоже начкар вломился в расположение "карателей" КЭЧ (котельно эксплуатационная служба). Они как раз что-то отмечали со спиртными напитками. Ну и послали куда подальше офицера. Тот обиделся и выстрелил, по обыкновению, вверх. За перегородкой, почти над входом, была прикручена кровать. Зачем? Не знаю, но факт есть факт. На ней в тот момент отдыхал уже изрядно нарезавшийся /дедушка/. Вот ему прямо в сердце и прилетела похмелка.

Но пора переходить к основной части истории. Как-то шефу позвонили из штаба округа что в Чите. Звонивший был генерал-майор, заместитель командующего, а по совместительству давний товарищ отца шефа ещё по корейской компании, в которой оба принимали участие. Ему была нужна одна услуга от майора и для этого генерал высылал в нашу пердяевскую Безречную свою единственную дочь. Встретить на станции было поручено мне и водиле Кискину, шеф где-то задерживался, так что попросил отвезти девушку в санчасть и ожидать его.

Встретили. На нас посмотрела как смотрят на забор или стену, хотя солдатский лоск наводили всё утро. Села в Уазик и типа трогай. Ну мы и тронули. Заезжали с огородов, на КПП ни к чему было светиться с нашим ценным грузом. Когда подъехали к санчасти и я вышел с симпатичной девицей, то народ, в поле зрения которого попал сей факт, попадал в страшных судорогах. Тут же родилась сплетня, что Москвич, средь бела дня, на кискинском Уазе привёз в расположение бабу и повёл её в санчасть чтобы там удовлетворить все свои москальские потребности.

Между тем внутри помещения тоже случился фурор. Вся наша медицинская шушера шарилась по своему обыкновению кто в чём, а тут! Попрятались как тараканы при вспышке света. Мы проследовали в Ленинскую комнату, где к услугам дамы были предложены телевизор, чай и конфеты. Лариса, как звали гостью, от чая отказалась и с безучастным видом уставилась в телек. День был воскресный и как раз подошло время передачи "По музеям и выставочным залам", а её снимал тот отдел в котором ваш покорный слуга трудился ранее. Короче, стал понемногу комментировать происходящее на экране. Она прислушалась, а когда я предсказал кто будет в финальных титрах, да ещё чего-то там добавил, то девица резко обозначила интерес к собеседнику.

Наверное час рассказывал ей про московское телевидение, про всяких там известных и знаменитых людей. А когда на экране появилась заставка с видом Калининского проспекта (ныне Новый Арбат), то указал ей окна в моём доме. Вернее мамкином, так как сам жил тогда в коммуналке на Рогожской заставе. И Лариса стала нашей! Рассказала что ждёт не дождётся когда папу переведут в Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Она там ещё никогда не была, но очень хочет. Так же желает в Москву. Тут же пообещал сводить её на телецентр и в прочие московские места... Короче, - дружба завязалась!

Прибыл шеф, он отвёл Ларису в аптеку и там они закрылись. Так понял, что папе генералу срочно потребовалась какая-то наркота, а официальным путём он достать не мог. Вот и обратился к сыну старого друга. Но это всего лишь догадки, так как ни шеф, ни Лариса не раскололись, да и не колол их особо. Тем временем слух про невинную девицу в санчасти достиг своего апогея. Прознали все и чуть ли не толпой пришли поглазеть. Её инкогнито тоже раскрылось. Офицеры встали по стойке смирно. Как же дочка самого заместителя командующего округом!!! Субординация однако...

Провожать Ларису уже откомандировали штабных (не солдат). Единственное что успел так заполучить её адрес.

Шли дни, было скучно. Дай думаю напишу новой девушке. И без неё переписывался с несколькими. Посетило вдохновение, вырисовываю буквами - люблю не могу, этот день стал самым счастливым в жизни, срок в армии скоро закончится и тогда  я хотел бы в своей жизни видеть только её глаза ну и так далее, и в том же духе. Ответила, а я опять про глаза, про руки... Завязалась тесная дружба по переписке.

Любовь любовью, а служба службой. Хоть никаким медиком никогда не был, тем не менее везде присутствовал с шефом как его ассистент. Разве что трупы не резал. Как-то изнасиловали местную бурятку, так кому делать экспертизу? Ясное дела, майору да мне. Всё изучили, описали и сделали соответствующее заключение. В госпитале, анестезиолог не верно воткнул катетеры молодому, что поступил с заворотом кишок. (старослужащие нашли в кармане хлеб, ну и решили накормить бойца. Заставили съесть целый бачок каши) Бойца не стало. Анестезиолог в шоке. Всё в руках эксперта и в моих. Шеф срубил с доктора литр спирта. Так и жили пока...

Прибыл новый начмед дивизии. Что характерно тоже в звании майора. С первых же дней он начал рушить благополучную жизнь шефа. При каждом наезде выискивал недостатки и распекал майора. Жить в санчасти стало рисково. А Бартновский (вновь прибывший), распалялся ещё больше. Устроил выездную проверку развёрнутой медчасти в полевых условиях. Шеф с подчинёнными трудился в поте лица, даже не похмеляясь. Нужно было ставить палатки, застилать всё бельём первой категории, а народ давно уже растащил все простыни из НЗ на подшивку. Кислородные аппараты должны были работать. Аптечки укомплектованы. Одним словом из бардака надо было создать порядок.

Целый месяц длились эти экзекуции. Новый начмед явно подводил шефа к несоответствию занимаемой должности, или как там у них, у военных. И тут меня осенило. Пишу письмо Ларисе. Вроде всё как обычно, люблю, женюсь... Но вставляю абзац про то, что у нашего майора большие проблемы. Новый начмед к нему придирается и испытывает личную неприязнь. А сам, суко, карьерист да скрытый враг, дескать солдатский острый взгляд хрен обманешь. И письмо ушло (привет 37-му). Издевательства Бортновского продолжались ещё дней пять, может шесть. Затем всё прекратилось как по команде. Что характерно, больше в дивизии того майора никто не видел...

Эпилог. С Ларисой мы так больше никогда и не увиделись. Житуха в тёплом месте продолжилась почти до самого дембеля. Почему почти...? Но это уже совсем другая история.