Чужие дома⁠⁠

Каждый сельский паренёк однажды сталкивается с закономерной жизненной задачей: пора валить. Смышлёные товарищи, привстав с кортов, немедленно поинтересуются «кого?», а любящие родители обеспокоено спросят: «куда?». В самом начале нулевых у меня возникало множество «кого», а в один чудный день нарисовалось одно фундаментальное «куда».

И вот ранним июльским утром 2003 года на вокзале одного райцентра на юге Сибири, вытирая влажные от трогательных чувств глаза, мама сказала:

— Школу ты, любимый сынуля, уже окончил, и пора тебе ехать учиться на… какого-нибудь агронома или механизатора. В общем-то, совершенно похрену на кого. Главное, надо получить достойное образование! А не сидеть у родителей на шее.

Батька тут же добавил:

— Вот выучишься, так сразу поднимешь гибнущее село с колен! Комбайны покрасишь, а там и молоко заколосится! Ура!

И похлопав меня по плечу, пошёл покупать себе чебурек.

Так я уехал учиться в большой город в ПТУ на штукатура-плиточника, покинув отчий дом и родимое село.

Не сказать, что это было первым разом в жизни, когда я поменял место жительства, то есть конкретно отправлялся жить в другое место. Отнюдь. Когда я был ещё милым карапузом, родители мои мыкались по свету. Где мы только не жили: в пионерлагере, в школе, в общежитии… Союз нерушимый республик свободных внезапно разрушился и жилплощадь сознательным семьям уже не раздавали. Заводы кому попало раздавали. Но не квартиры.

В конце концов мы перебрались к бабушке. Квартира у неё была двухкомнатная на проспекте имени матёрого чекиста Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Стоит отметить, что как только мы переехали в довольно конкретное место, мама строго приказала выучить домашний адрес и говорить его всякому милиционеру, если потеряюсь. Я же считал, что не может такой сообразительный мальчиш-кибальчиш как я, потеряться.

Когда я в первый раз вышел во двор, меня за шкварник изловил сосед в милицейской форме дядя Миша и в целях профилактики пропажи любопытствующих мальчуганов поинтересовался:

— А ну, щегол, на какой улице живёшь?

— На профпекте зелезного Феликфа! Пуфти контра!

Уже позднее, когда я ловко втёрся к нему в доверие, то начал просить одолжить мне на пару дней револьвер системы Наган. Но у него были вечно какие-то отмазки и он мне только кобуру показывал от пистолета. Я просил:

— Дядя Миша, ну дай револьвер!

— Хех… — усмехался он. — Между прочим, когда твой любимый Феликс Эдмундович погиб, защищая интересы революции, то ему на похороны сотрудники тульского отдела ГПУ принесли венок, спаянный из винтовок и скрещенных шашек.

— И Наганов?!

— И Наганов.

— Лучше бы мне один оставили…

Я вообще подозревал, что дядя Миша никакой был не милиционер, а настоящий оперуполномоченный из какого-нибудь особого 13-отдела по борьбе с вурдалаками.

Как бы то ни было, но жилось в квартире хорошо. Я целыми днями яростно рубился в дэнди, смотрел «Трансформеров» и «Вольтрона», шлялся по двору, закапывая «секретики» или крутился на стройке неподалёку.

Мама тогда работала уборщицей в пожарной части, а батька вообще хер знает где водителем. Однажды он приехал с работы и сказал за ужином, весь измазанный в копоти:

— Без работы я теперь. Сгорела ебучая лесопилка. Нахуй сгорело все к ёбанной матери в этой ебучей лесопилке и сукаблятьнахуй, моё ВОЛЬВО!

Легковой автомобиль марки «Вольво» батька несколько месяцев бережно ремонтировал, аккуратно красил и все мы его очень ждали чтобы поехать на Алтай. Но, к сожалению, ебучая лесопилка нахуй сгорела вместе с заветным автомобилем.

В общем, в городе жилось довольно не кисло, а потом мы переехали в деревню…

В деревне была чудесная речка со всякой рыбой, настоящий густой лес с вкусными грибами и галлюциногенными мухоморами сильно красивыми, зелёные холмы с берёзками и много неба с тягучими облаками. Лепота.

Но мне на эту красоту было решительно похрену. Потому что «Трансформеров» и «Вольтрона» в дремучем селе не показывали, дэнди сломалось, а друзья остались в городе. Ещё вместо пенной ванны с уточками была БАНЯ с тазиками, а заместо блестящего унитаза уличный СОРТИР в минус сорок и свирепую метель.

Я был несказанно расстроен от таких фокусов с жилплощадью. Просился обратно и наматывая сопли на кулак, ревел:

— Мы жили… жили на проспекте… на целом ПРОСПЕКТЕ! имени Дзержинского… железного Феликса… мне наган обещали… а тут… тут даже улицы НИКАК не называются! ХОЧУ ОБРАТНО!

— А ну-ка прекращай нытьё! — строго говорила мама, сама не сильно довольная такому повороту событий. — Не поедем мы обратно. Теперь это наш дом…

— Обратно хочу!!! Обратно! А-а-а-а!

— Сейчас по жопе получишь!

— А бейте! Бейте! Лучше умереть, чем жить в этой глуши!

— Сейчас получишь по первое число! Щас я тебе дам! — страшно гневалась она и пыталась меня поймать за воротник.

Ладонь у мамы крепкая, а жопа моя нежная при нежная. Лучше не попадаться. Не на шутку испуганный, я бегал от неё кругами и, умоляя, очень убедительно визжал, как поросёнок-истеричка:

— Мама, мамочка, ПОЖАЛУЙСТА, не надо! Я передумал, мне тут ОЧЕНЬ нравится!..

Она почему-то не поверила.

Отхватив скакалкой по нежной жопе свистящих аргументов и фактов, я несколько дней хмуро слонялся по окрестностям, упорно размышляя над тем, чем же заняться в глуши десятилетнему чекисту. К концу недели план был разработан.

Я собрал в одну стеклянную литровую банку жуков, муравьев, червяков, пчёл, шершней, пауков, бабочек и гусениц. Всех тех, кто попался под горячую руку. Вербовал их по одному или по два добровольца от каждой коалиции. Затем плотно закрывал банку и долгими часами наблюдал, кто кого захуячит в неминуемой схватке. Как правило, огромный шершень откусывал всем бошки и побеждал. Шершней я потом освободил от прохождения срочной службы. Потому что охреневшие.

Шли годы. К деревне я привык. От безделья начал писать стихи, рассказы и рисовать всякое. Особенно тогда было модно всё американское и поэтому я чаще всего рисовал президентов или доллары. Ходил в библиотеку и запойно читал. Летом купался и рыбачил. Зимой катался на лыжах или санках. В общем, дел было очень много. Главное, безделье развило всякие творческие наклонности и я уже ни сколько не жалел о том, что переехал.

Окончив там школу шестнадцати лет отроду, я отправился обратно в заветный город и поселился в общежитии. Там периодически били, иногда унижали и часто отбирали всё, что представляло хоть какую-то ценность.

И тут я понял, что будь я железным Феликсом, то всех бы нахуй расстрелял, а тех, кто успел спрятаться, отправил бы строить ещё один беломорканал. Но не тут-то было. Бандитизм процветал, а по телевизору крутили сериал «Бригада» про нормальных пацанов, подавая всем хороший пример.

Спустя месяц такой увлекательной житухи, все мои мысли поскорее покинуть унылое село были резко пересмотрены и сильно захотелось обратно домой к гитаре, книжкам, горячей еде и чистой постели. Вообще, к МАМЕ. Но пути назад уже не было.

С этого момента начался мой путь в самостоятельную и взрослую жизнь, а в родительский дом я приезжал теперь лишь в гости.

Спустя годы, я жил то у родственников, то у друзей, снимал квартиры или комнаты. Где только порой не приходилось ночевать. Бывало всякое.

Мой друг ещё со школы — Игорь, с которым мы много лет назад чуть не сожгли целый «Запорожец» посреди села, однажды посоветовал поселиться в комнате у одной пенсионерки в частном секторе посреди Новосибирска.

— Она, конечно, старушка с приветом, а сосед — Вован, очень даже простой парень. Заселяйся. К тому же, выйдет дёшево, — сказал он.

Старушка оказалась на всю голову скверной жадной старой каргой. В доме всю зиму стоял леденящий холод, потому что она экономила на газе, а сама при этом расхаживала в кофтах, свитерах и шалях поверх трёх махровых халатов, приговаривая:

— Тепло же.

А когда к ней приходил жених, то газу она прибавляла порядочно. Но старый импотент захаживал редко. А сосед Вован, действительно, оказался «очень простой» деревенский парень. Он был слишком тупой, работал на рынке грузчиком и сутками разговаривал по телефону со своей девушкой. Весь его ум ушёл в силу, а он был страшно силён.

— Скоро моя девушка закончит школу и приедет ко мне жить. Я буду на рынке работать, а она учиться в училище. Потом мы поженимся.

— То есть, мне надо съезжать?

— Ты что, тупой? Конечно. Не сейчас, а когда она школу закончит.

Я среагировал немедленно:

— А она уже перешла в старшие классы?..

Шутка не зашла. Вован в таких случаях обычно заламывал мне руки, валил на пол и прижав коленом к полу, обиженно сопел:

— Он уже в девятом классе! Понял?!

— Да я пошутил, долбоёб! Пусти!

В целом, он был безобидным И наивным. Слушал только современную русскую музыку и смотрел только свежие русские фильмы. Современное российское кино он вообще, очень сильно любил и черпал из него правильное мировоззрение.

При этом, сколько бы я не наводил чистоту — в комнате царила тотальная антисанитария, холод и теснота. Однажды я пришел с работы и понял, что пора.

Бабка сказала:

— Уличный сортир завалился, а в доме замерз унитаз, и вода не смывается. Что делать будете, куда «ходить», не знаю… Ещё я у вас кровать одну на время ЗАБРАЛА. Неделю поспите вдвоём, теплее будет… Хе-хе.

Когда я зашел в комнату, совершенно краснорожий Вован сидел на ведре и тужился.

— Подай вон там бумага лежит, — сказал он.

Собрав вещи, я тут же сбежал оттуда навсегда.

Перед каждым переездом я чаще всего возвращался на недельку-другую в родное село. Потому что как насмотришься всякого на съёмном жилье, что потом нужна релаксация. А возвращаясь, понимал, что ведь это ДРУГОЙ человек много лет назад в первый раз в сознательной жизни уехал в большой город из деревни. Изменился и постепенно, с каждым новым чужим квадратным метром превратился в меня вот такого. Чужие дома меняют людей безвозвратно.

В каждой съёмной квартире или комнате были свои примечательные казусы. За годы непростой жизни таковых скопилось множество. Вот, казалось бы, неплохой сосед по коммуналке, работает сам на себя, мебель на заказ стругает, здоровается утром, а тут ночью раз, слышу, кто-то в моей комнате СОПИТ. Включив свет, обнаруживаю, что он совершенно голый сидит на полу и блять, спит. Как заправский орёл у тёмных скал. Очнувшись, он нехило изумился и ушлёпал к себе. Лунатизм, скажу я вам — вещь непредсказуемая. Впрочем, надо закрываться на ночь.

На самой первой съёмной квартире в Черепаново, ко мне однажды на балкон первого этажа залез гуттаперчевый человек-синяк и робко постучав в окошко, поманил к себе. Я взял огромный кухонный нож и открыв дверь на балкон, поинтересовался:

— А собственно, какого хуя?!

— Братан, не в падлу, открой подъезд, замёрз стоять. Нету никого.

Я выгнал его с балкона и открыл подъезд. Через три минуты он снова постучался в окно.

— Я же тебе открыл.

— Да?.. Бля, наверное, ты живёшь не ТАМ, ГДЕ НАДО.

Действительно.

Отрывок из книги "Иль Канесс. Придумал тоже".

© Иль Канесс