Черная деревня (продолжение 1 главы)⁠⁠

Оставив «Ниву» на пригорке, команда молча стала пробираться к месторасположению Калиновки. Шли долго. Утреннее солнце все сильнее начинало припекать, роса обильно покрыла берцы и одежду, что предвещало очередной жаркий день. Природа просыпалась, комары и мошкара роем вились вокруг копарей. Саша по привычке включил прибор – проверенный и надежный Е-Трак и шел, помахивая катушкой. Помахивая – это, конечно, громко сказано, ибо в густой высокой траве приходилось то и дело выискивать проплешины, либо выпутывать штангу. Игорь и Олег ушли далеко вперед по старой, еле виднеющейся дороге. Саша ускорился, но его продвижение вперед замедляли «цветные» сигналы – пробки и алюминиевая проволока, в изобилии характеризующие наличие бывшей советской деревни. Внезапно в наушниках раздался мелодичный переливчатый сигнал. «Наверное, опять проволока» - подумал Саша, всаживая фискарь в плотную землю. Вместе с комом земли на белый свет появилось кольцо, желтое и тяжелое. Внутри у Саши ухнуло – как всегда, когда земля дарит неожиданную и приятную находку. Несомненно, кольцо было золотое. Саша знал, что тереть находку перчатками ни за что не стоит, каждый раз ругая себя за нетерпеливость. Но ничего не мог с собой поделать. Среди неразборчивого клейма и отчетливого «90» он смог прочитать «моей Оксан…«Червонная проба»! – восхитился Саша. Отличный подарок на начало поисков! Он позвал товарищей, чтобы поделиться радостью, но те были далеко и не услышали. «Так, стоп! А с чего это я должен с ними делиться находкой? Никто не видел, как я нашел кольцо, а эти не потрудились даже включить приборы – чешут как на прогулке. Олег, вон вообще пивко потягивает». Такие мысли заставили Сашу спрятать кольцо подальше, в карман камуфляжа. В их команде было принято железное правило: все находки и клады выставляются на коллективное обсуждение и равноценный доход от реализации. Все делим поровну – такая была договоренность, и неважно кто что нашел. Сегодня повезло тебе, завтра повезет мне. Все трое доверяли друг другу, именно это было основой сплоченности команды уже около 5 лет. Саше было стыдно от своего малодушия и жадности, но кольцо он решил не показывать. Впервые.Выключив прибор, Саша бросился догонять своих товарищей. Черные дома под сенью деревьев манили и по факту оказались дальше, чем казались поначалу. Прибыв на место, Игорь первым делом прогулялся по бывшей когда-то широкой деревенской улице. По обе стороны раньше стояли дома, а теперь можно было наблюдать рвы почти круглой и квадратной формы с провалившимся центром – домовые ямы. Игорь выбирал себе место для поисков – домовую яму с наибольшим количеством валяющихся вокруг камней и железа. По какой-то странной причине, Калиновки не было на общедоступных картах Генштаба, Менде, Шуберта и других популярных в среде поисковиков. Она оказалась только на одной карте, которую Саша обнаружил в архиве.Олег неторопливо собирал свой «Фишер», затем покурил и неспешно отправился на прочесывание окрестностей. Его кажущаяся медлительность объяснялась сосредоточенностью – он пытался «почувствовать» новое место, определяя интуитивно наиболее перспективное направление поиска. Это называлось «чуйка». Друзья не раз удивлялись его способности пойти в правильном направлении, продолжить копать там, где, казалось бы, все находки уже появились на свет. И наоборот, прекратить поиски на, казалось бы, перспективном месте. «Чуйка» Олега не раз приводила команду к заветным результатам. А еще Олег много внимания уделял разного рода ритуалам – задобрить «Земляного Дедушку» пряником или конфеткой, монетами и «чекушкой» водки – все это Олег выполнял с вполне серьезным выражением лица. Такая «тонкая настройка» на «дух места» (как говорил Олег) тоже приносила результат. По крайней мере, он убеждал в этом себя и друзей. Однажды они выехали по ошибке, заблудившись в лесу, на абсолютно пустое и бесперспективное место. За весь день на троих набралось всего около 20 убитых царских медяков и «советов». Неоднократно они буксовали, вытаскивали машину практически на руках. И вот на этом месте Олег нашел только одну монету. Но какую! 2 копейки 1927 года дожидались своего часа совсем неглубоко. Олег чуть-чуть не шоркнул ее лопатой. Состояние монеты было отличное для «земляного сохрана», что и подтвердил весьма уважаемый коллекционер, отвалив друзьям круглую сумму – 150 тысяч рублей. Таким образом, это был своеобразный клад, ибо монетка оказалась редкой и весьма востребованной в кругу нумизматов. В другой раз Олег, «подчищая» за коллегами уже весьма «выбитое» место, «зацепил» золотой Николаевский пятирублевик. Сигнал, хотя и «проволочный», но вполне копаемый. Удивительно, что многие прошли мимо. Именно такие случайные интересные находки вырабатывали в каждом всплеск адреналина и неумолимо затягивали в поиск.К тому времени, как Игорь уже основательно забурился в фундамент, а Саша пробежался по старой дороге, Олег уже наконец-то совершил все «ритуалы», собрал прибор и пошел неторопливо прочесывать местность. Всех троих не покидала странная деталь: по данным архива, деревню последние жители покинули в 60-х годах 20 века – за 50 лет дома должны были сгнить, обрушиться, превратиться в труху. А эти несколько домов стояли, хоть и основательно разрушенные, но стояли, как будто крепко прижавшись друг к другу. Калиновка раскинулась широко, по обе стороны от небольшой речки. Деревня представляла собой 2 или 3 улицы. По большей части об этом можно было судить по заросшим домовым ямам, тополям, диким яблоням и рябинам, растущим вдоль улиц. Сами улицы заросли травой, кое-где угадывались колеи от колес и телег. Можно было мысленно представить, как здесь 70-100 лет назад кипела жизнь: скрипели телеги, кричали петухи, лаяли собаки, тарахтел трактор или ржали лошади на теперь уже заросшем травой поле. Трава, мелкая поросль молодых берез – теперь скрывали пространство напряженной трудовой деятельности людей. Запустение, заброшенность, огромная бесхозная территория земли – природа отвоевала обратно свое у людей. Перед мысленным взором Саши проносились картинки прошлой жизни Калиновки – нешуточные страсти и споры революционного времени, злость и отчаяние периода Гражданской войны, слезы и скорбь Великой Отечественной. Как женщины провожали своих мужей вот по этой дороге на фронт, как немногие из них возвращались обратно – усталые, израненные, измученные войной, но с твердой и радостной уверенностью, что все самое страшное позади и готовностью наконец-то заняться мирным крестьянским трудом. Как доживали свой век в этих домах последние старики, собираясь по вечерам вместе и вспоминая былые дни. Как кого-то уносили в последний путь, либо забирали с собой дети в город…

Мишка с отцом возвращались с ярмарки теплым сентябрьским вечером 1924 года. Они примерно раз месяц наведывались в райцентр, чтобы обменять продукты и немного свежего урожая на необходимые в хозяйстве вещи и продукты: соль, спички, керосин, инструменты. Делегации рабочих с завода, в свою очередь, рыскали по ярмарке – скупали зерно, муку, свежее мясо. Расплачивались, не скупясь, живыми деньгами – диковинными новыми советскими монетами с серпом и молотом. В куче мелочи, которая звенела в кошеле у отца, встречалось и серебро – тоже новые монеты с рабочим и крестьянином, с молотобойцем, со звездой. Мишка же восторженно крутил в руках большой медный пятак – новенький, блестящий, похожий на золотой. Серп и молот с земным шаром как бы рассказывали о том, что где-то по стране широким шагом идет новая, неизвестная, но такая интересная жизнь. Колоски, обрамлявшие земной шар – это, в том числе и их, Мишки и его отца – колоски, выращенные и сжатые в поле тяжелым трудом. «5 копеек 1924» - прочитал Мишка на монете. Он уже знал грамоту и цифры. - Возьми себе на память, - усмехаясь над его восторгом, сказал отец. Мальчишка чуть не закричал от радости. Ему нравилось в этой монетке все, да и много ли он до этого видел настоящих денег? На завалинке дома он иногда находил старые, еще царского времени, медные монеты – они были темные и некрасивые. А тут – новенький, блестящий пятак…Сжав монетку в кулаке, Мишка уснул, убаюканный мерным покачиванием телеги. Уже около самого дома телегу сильно тряхнуло и монета выскользнула из пальцев в грязь. Спросонья Мишка сначала не осознал масштаба потери, но потом залился рыданиями. Ему было очень обидно и жалко себя, жалко монетку.- Эх ты, олух царя небесного! – отец отвесил ему подзатыльник. Прошли годы, Мишка, как и многие его сверстники, сгинул на войне. Но на всю свою короткую жизнь он запомнил это чувство горькой обиды от потери такой красивой вещицы. Мысли о детстве, о твердой, но теплой руке отца, о насыщенном запахами трав сентябрьском вечере, о вкусном ужине, приготовленном для них с отцом матерью, о том, как она приласкала сына и вытерла ему слезы – согревали его и зимой, в окруженном немцами лесу под Ленинградом в 1942 году.
___*___Саша провел несколько раз катушкой «Трака» над одним и тем же местом. Сомнений не было – сигнал чисто монетный. Другое дело, что иногда такой же сигнал выдавала алюминиевая ложка, либо медный предмет круглой формы. С глубины полштыка снова явилась в мир 5-копеечная монета 1924 года. Отлично сохранившаяся, с ровной зеленой патиной – она стала бы достойным украшением любой коллекции. - Ух ты! Удивились друзья. Такие крупные монеты всегда являются приятной находкой, а пятак был реально красив, да еще и в обалденном сохране. На минуту все забыли про дома. Стали расширять зону поисков, но поблизости стал выходить только медный и алюминиевый мусор. Судя по всему, монетка была обычной «потеряшкой». Несмотря на удачную находку, Игорь снова предложил сняться и уехать в другое место, пока не наступил вечер. Но остальные его не поддержали. Друзья разбрелись в разные стороны, и через несколько минут раздался радостный вопль Олега: «николаевский рубль!». В это время Игорь молча и удивленно рассматривал золотой 5-рублевик с профилем последнего царя, поднятый на фундаменте. Никто не обратил внимание на то, что солнце постепенно садилось за горизонт, черных домов стало уже шесть, а в некоторых из них замелькали в оконных проемах серые тени. Все забыли не только об отдыхе и еде, но и о необходимости возвращаться к машине.Определенно, это место не хотело отпускать их. Тем временем, Игорь уже приметил новую цель – среди травы виднелся остов фундамента старого дома. Причем, фундамент был довольно большой по периметру, и сложен не из бутового камня, как большинство других, а из массивного кирпича явно царских времен. И действительно: расчистив угол фундамента, друзья увидели на некоторых кирпичах клейма в виде орлов.Домик-то бы непростой – произнес Олег. Копать, однозначно – высказал общее мнение Саша.Верх основательного кирпичного фундамента по всему периметру покрывал высокий бруствер земли – перегнившие бревна сруба, прелые листья и обычный лесной мусор. Традиционно, шурфить начали с углов – в поисках «закладных» монет. По традиции, при постройке дома издавна было принято класть на углы монеты. И чем богаче хозяин, тем ценнее монеты использовались в качестве «закладных». Считалось, что это приносит удачу и достаток в дом. На профильных форумах в Интернете нет-нет, да мелькали крупные закладные «портретники» - серебряные рубли и полтины с профилями Петров, обеих Екатерин, Елизаветы. И совсем редко – золотишко изумительного сохрана. Докопав первым до кирпичного основания, Олег откинул в сторону большой белый кругляш – рубль Павла I. «Не намъ, не намъ, а имяни твоему» - за 200 с лишним лет время не стерло красоту монеты. Сашу и Игоря не нужно было звать – они сбежались сами на место находки. Приятно тяжелая монета пошла по рукам. Вы, ребята, как хотите, а я с этого места не уйду, пока полностью его не выбью – сказал Олег. Просеяв отвал прибором, он нашел еще 2 монеты – медную «капусту» (2 копейки Александра I) и полушку времен Екатерины II. Не заставили себя ждать и находки у Саши и Игоря. На брезентовой сумке-«хабарнице» красовались общие находки – медь и радостно поблескивающее царское серебро.Друзья с энтузиазмом вновь вгрызлись в землю. Древний, но странно знакомый на уровне подсознания запах исходил от откинутой в сторону земли. Да и не совсем это была земля, не почва, а многолетний перегной из бревен сруба и мусора, впитавших в себя запах человеческого жилья, русской печи, дыма, готовящейся пищи. Так пахнет иногда в погребе старого бабушкиного деревенского дома. Словно в подтверждение этих мыслей, иногда на белый свет выходил битый глиняный черепок, по всему отвалу уже белели осколки фарфоровой посуды, ручки чашек, куски блюдец. На донышке одной из бывших чашек глазастый Саша углядел голубоватую эмблему «курицы» - царского орла. Несмотря на дрожащие от нетерпения руки, волнение от предвкушения хороших находок с этого места, все трое почувствовали усталость и решили сделать перерыв.В активе команды на текущий момент уже был солидный багаж находок: на фоне темных медяков гордо белели и желтели благородные металлы. Между тем, солнце неумолимо шло к закату – смеркалось. Приняли коллективное решение – вернуться к машине и разбить лагерь. Пока шли, у всех от усталости стали заплетаться ноги, неумолимо клонило в сон, несмотря на адреналин от находок. Протопав около двух километров до машины, сложили амуницию и находки. Олег с Игорем принялись ставить палатку, а Саша развел костер, повесил котелок с водой. Время от времени каждый бросал быстрый взгляд в сторону урочища. Прошло совсем немного времени, и темнота окончательно окутала окрестности. Все уснули тяжелым, но беспокойным сном. После целого дня напряженных поисков мышцы ныли, спину тянуло, голова была тяжелой. Провалившись в сон, Саша вдруг увидел худую, длинную руку, тянущуюся к мешку с «хабаром». - Рубль мой отдайте, нехристи! – то ли хрип, то ли стон. Рубль мой! Корова целая, мой рубль! – голос неизвестного продолжал ныть и кашлять в темноте. Саша с удивлением и страхом увидел, что в палатке нет его товарищей, он один, темнота давит со всех сторон, а под рукой, как назло – ни фонарика, ни телефона. Только эта рука, которая шарит в мешке, пытаясь найти тот самый павловский рубль. Онемев от страха, Саша между тем пытался вспомнить, можно ли было купить в то время на рубль корову. Мысли давались тяжело, тело будто онемело.- Корова моя, рубль отдай, на корову копил! – продолжал стонать голос.Саше казалось, что если он вспомнит точно, сколько стоила корова, неизвестный оставит его в покое. Внезапно рука вытянулась и поползла по направлению к Сашиному горлу. Неестественно длинная, худая и страшная рука – тянулась все ближе, Саша пытался отползти, но уперся в стену палатки. Судорожно хватая воздух ртом и гася крик, Саша проснулся. Сердце бешено стучало, рука затекла, и он действительно не мог ею пошевелить. Между тем, он с облегчением понял, что это был всего лишь сон. Напарники храпели рядом. Мешок с находками валялся в углу, в нем явно кто-то рылся. Под влиянием только что виденного во сне кошмара Саша решил, что неизвестному действительно удалось забрать себе свой рубль. Но думать и развивать далее эту тему ему было лень – сонное оцепенение еще не отпустило его, и он снова провалился в забытье……Олег видел себя в той же избушке, куда они заходили днем. Только выглядело все внутри более чисто, опрятно. Фотографии на стенах казались новыми, да и люди на них – более молодыми. На столе приветливо белела свежая скатерть, стоял неправдоподобный блестящий самовар. Вокруг – тишина, на которую он как бы мельком обратил внимание и тут же забыл. У печки хлопотала молодая женщина в красивом сарафане. Кровать была застелена нарядным покрывалом, вручную вышитом цветами. Наверное, ждет кого-то, подумал Олег про себя. Как и в любом сне, он ощущал себя включенным в происходящее, но видел все как бы со стороны. Женщина ловко подцепила ухватом в печке большой чугун, из которого валил ароматный пар, и поставила его на стол. - Садись, милый, к столу, дневать будем – ласково глядя на Олега, произнесла женщина.Черты лица у нее были правильные, непослушная прядка волос выбилась из-под платка. Красивыми сильными руками она поправила волосы, сарафан и смелым открытым взглядом вновь посмотрела на Олега. Лицо ее показалось ему странно знакомым, да и все происходящее в хате было ему как бы родным. … «Было это все когда-то, со мной или со мной, но другим мной… - мысли путались, его неумолимо влекло к этой молодой женщине, руки бессильно висели, однако внутри неумолимо росло желание обнять ее плечи, прижаться лицом к ее груди и остаться с ней тут. Хотя разум подсказывал ему даже во сне, что оставаться нельзя. «Она спросит меня, где я был, а ведь мне нельзя признаваться, что у меня жена и дети, так не хочется расстраивать ее…» - думал Олег. Фото на стене притягивало его взгляд – рядом с этой женщиной был запечатлен он, знакомое свое лицо, застиранная гимнастерка, да в городе они как-то зашли сфотографироваться на память уже перед самым призывом в армию в конце 1940 года. Фотограф заставил стереть ее помаду и тушь с глаз, чтобы на фото она получилась более естественно, а ему было так жаль ее красоту, которую она наводила специально для него, бережно накрасив губы драгоценной помадой. В воздухе тогда сгущались тучи надвигающейся войны, с Финской в их село пришла первая похоронка, но никто не хотел думать об этом – впереди было еще два дня счастья. Он, и не он – сидит за столом, смотрит на фото на стене, на улыбающуюся женщину напротив него. Память никак не может вернуть ему ее имя, спросить, конечно, он боится. Тягуче и ароматно пахнет похлебкой с мясом, застеленная постель манит вдохнуть аромат свежих, накрахмаленных простыней, он чувствует себя смертельно усталым, вернувшимся, наконец, с долгой войны туда, где его заждались, к родному лицу, которого после его ухода на войну уже никогда не коснулись ни тушь, ни помада.Он ни в чем не виноват перед ней, что ушел тогда в небытие, а вернулся, забыв про нее и этот уютный дом, но все же он виноват. Ведь я не жалел себя, Татьяна (внезапно с фотографической ясностью проявилось ее имя), я не мог иначе, никто тогда не мог поступить иначе…Женщина молчала, только смотрела на него, только черты лица стали расплываться, руки – покрываться густой сеткой морщин, густые черные волосы – постепенно редеть и белеть.- Я тебя ждала, зачем же ты меня покинул, миленок – тоскливо и со злостью женщина, а теперь уже старуха, бросала ему прямо в лицо обидные слова, кричала, билась в рыданиях. И тут Олег понял, что та картина, которую он сейчас видит, - это то последнее, что видела в жизни женщина, жившая в этом доме. Татьяна!, Татьяна! – кричал он, ему очень не хотелось, чтобы она вот так уходила с обидой на него… Татьяна!... яна… на… пьяный…. - Как пьяный он дрыхнет! Хрен его добудишься! – внезапно донеслись до Олега знакомые голоса. В палатке было темно, но Олег понял, что Игорь лупит его по щекам, приводя в чувство. Ты охренел совсем! – чего тут орешь во сне?! – разбудил всех, на уши поднял. - Ладно, не орите, давайте дальше спать – примирительно пробурчал Олег и друзья утихли.Однако, сон к нему не шел. На часах было около половины третьего, ночь в самом разгаре, хотя на востоке уже светлела полоса нового дня. Смотреть в сторону домов было все же жутковато. Ни на одном месте, где они до этого останавливались с ночевкой, Олег не испытывал подобного. Все пережитое было как наяву. «Какая красивая» - думал он про виденную во сне женщину. Черты лица ее отпечатались в памяти, ему было очень жаль ее. «Так, наверное, и умерла она на той кровати в одиночестве» - подумал Олег про виденную днем избушку и кровать, старые фотографии на стене, комод, в котором они так бесцеременно рылись в поисках монеток и другого хабара. Ему стало жутко и стыдно одновременно. Докурив, он вернулся в палатку и заставил себя заснуть.Игорь ничуть не удивился, тому, что Олегу приснился кошмар. Он тоже долгое время не мог заснуть, ворочался, затем ухнул в сон, как в яму. Ему снилось, что он копает фундамент – глубоко, очень долго, а стенки ямы осыпаются, лопата скользит в руках, непослушно вырывается и землю приходится отбрасывать руками. Там, в глубине переливается и зовет мелодичный сигнал, но копать приходится все глубже и глубже. И вот уже он слышит заманчивое звучание переливающихся из разбитого кувшина серебряных монет – кто хоть раз слышал этот звон, тот его не забудет. А монеты все льются и льются – громко до такой степени, что Игорь решает, что пока хватит, и пытается заткнуть дыру в кувшине. Но она не затыкается, и клад, который еще минуту назад был таким желанным – становится тяжкой ношей, давящей на ноги. Монеты засыпали его до такой степени, что выбраться самостоятельно из ямы не представляется никакой возможности. «Это то, что ты пропустил…» - зашуршал в голове незнакомый голос, «это то, что ты пропустил, пропустил, не нашел, хотя мог найти…». Задыхаясь и хватая воздух широко открытым ртом, Игорь проснулся. Сердце гулко и часто билось прямо в горле. Ноги и вправду были придавлены – на них беспокойно раскинувшись, лежал Олег. А потом он закричал... Остаток ночи все проспали без сновидений, тревожным сном. Утром встали невыспавшиеся, хмурые. Стараясь не глядеть друг на друга и не обсуждая свои сновидения, каждый пошел заниматься своим делом: Саша пошел распаковывать провизию, чтобы приготовить завтрак, Игорь с Олегом – за дровами и разжигать костер. Было довольно рано – около 5 часов утра, но летний день начался, солнце радостно светило, костер весело потрескивал. Плотно позавтракав кашей с тушняком, попили кофе с шоколадом. Настроение друзей, вроде бы, постепенно приходило в норму. Саша проверил мешок с хабаром – было чувство, что кто-то копошился в нем ночью, но вроде бы, все находки были на месте. Кольцо тоже приятно тяжелело в кармане куртки. Заменив комплекты аккумуляторов в приборах и загрузив рюкзаки водой с перекусом, двинулись в сторону деревни. Всем было предельно ясно, чем они сегодня займутся.Внезапно воздух наполнился неслыханными до этого звуками утреннего большого населенного пункта: лай собак со всех сторон, ржание лошадей, крик петухов, блеяние коз, людские крики и разговоры. Где-то в поле раздавалось дружное пение. Скрипели ставни домов, запрягались лошади, плетью и матом какой-то мужик подгонял ленивого мерина. Словно пройдя сквозь невидимую пелену, друзья оказались лицом к лицу с той самой Калиновкой, образца 1932 года…

___*___Начало августа 1932 года выдалось сухим и жарким. Вся Калиновка, от мала до велика, трудилась на колхозном поле – жатва и покос требовали напряжения всех сил, нужно было до дождя сжать, обмолотить урожай, ссыпать зерно в элеватор, заготовить на зиму сено до наступления дождей. Каждому работнику записывались трудодни, по которым можно было отоварить соль, спички, керосин, сахар, инструмент и другие, крайне необходимые в быту предметы. На своих наделах трудились также по мере сил и времени. На тот момент кулаков всех вывели, единоличники также перебрались в стан колхозников – председатель умело проводил политику партии, сдавал норму в срок и в полном объеме, из-за чего колхоз был на хорошем счету у партийного руководства. Цель была ясна – работать не щадя себя и других на благо молодого Советского государства, тем более в следующем году обещалось небольшое подспорье в виде пары тракторов «Фордзон», которыми обком обещал снабдить колхоз-передовик. Но иногда, темными ночами, несмотря на безумную усталость, не шел сон к председателю, Даниле Ефимовичу. Болела душа у него за работящих крепких хозяйственников – того же Петра Мекешкина, который в жаркую пору жатвы мог заменить бы пятерых горе-работников. Но – приказ власти нужно было неукоснительно соблюдать, иначе и самому можно отправиться вслед за Мекешкиными, а то и подальше. Ходили также слухи, что из-за жары нынче по стране – небывало низкий урожай, что на Украине засуха истребила большую часть посевов. У них в районе лето тоже выдалось жарким, но урожай удалось сохранить. Особенно нехорошим был слух о том, что нормы сдачи зерна в связи с неурожаем будут увеличены. Но эти слухи разносились уж особенно полушепотом и только в узком кругу… Незавидная судьба ждала источник этого слуха, если кто-то захотел бы всерьез его найти. Выполняющие норму колхозы продотряды не беспокоили, а в соседних районах, слышал он опять же в виде слухов – продотряды собирали норму вольно или невольно. Иногда даже, говорят, постреливали. А еще этот свежий указ «Семь-восемь»…В общем, что-то такое неприятное и тревожное сгущалось в воздухе – сколько лет уже Советская власть, а тяжело! Ох, и тяжело пока живется! Не привыкли еще люди к новому укладу, норовят спрятать, зарыть в землю лишний пуд зерна, втихаря то курочку заведут, то свинку прячут в погребе. А новая жизнь, тем временем, шагает по стране – вот недавно совсем провели электричество и радио до сельсовета. Но скоро, верил Данила Ефимович, скоро радио, электричество появятся в каждой крестьянской избе. В качестве передового колхоза, Калиновка несколько раз принимала кинопередвижку – крутили «Октябрь», «Броненосец Потемкин», Чарли Чаплина. Люди тоже верили в хорошие перемены, многое приходилось разъяснять, убеждать сомневающихся…Мысли неизменно возвращались к перспективе увеличения норм сдачи зерна – люди трудятся на пределе возможностей, не хватает техники, но пока норма выполняется. Пока… что будет, если нормы увеличат – никак не предугадаешь. Придется шерстить индивидуальные хозяйства, залазить в посевной резерв. А это – новые недовольства и волнения…В рассветном тумане показались приближающиеся к деревне три мужских фигуры с необычным оборудованием наперевес. А вот и ребята-электрики - подумал председатель. Как раз сегодня начнут проводить радио в избы – все веселей заживется…