Брат Смотрящего - Глава 24 «ОСТАВАЯСЬ ЧЕЛОВЕКОМ»⁠⁠

г. Железно-Уральск, 2004 год.

Утро в летнем лагере началось обыденно. Ничего не предвещало беды, и где-то после обеда от местных сотрудников прошел слух, что с утра у железнодорожного моста спасатели ищут утопленника с помощью абордажной кошки.

– Говорят, мальчишка на спор с моста прыгнул и не всплыл! – сказала кухарка одному из вожатых.

Я, как эту историю услышал, первым делом подумал, что Кузя как раз вчера там пировал. Наверняка, он что-то знает про этот случай, поэтому я решил ему позвонить. К неприятному удивлению, абонент был недоступен. «Может, батарея села», – подумалось мне.

Еще пару часов я бродил туда-сюда, успокаивая себя, что он просто пьяный отсыпается. Но с каждым часом подозрения усиливались, и меня бросало в мелкую дрожь от дурной мысли, что это мог быть Кузя. В итоге я не выдержал, сбежал из лагеря и на машине подъехал на берег к тому месту, где вчера была пьянка. На поляне толпились зеваки, и МЧС уже сворачивали свою работу.

– Что тут случилось? – спросил я одного из зевак.

– Да дурачок один с моста прыгнул в воду! Поспорил с друзьями и прыгнул, а обратно не всплыл!

– Парня-то нашли? – уточнил я.

– Да! Где-то полчаса назад его машина БРУ увезла в морг! Молодой совсем, жалко его…

Не теряя ни минуты, я побежал в избушку, в которой вчера прятался Кузя. Я до последней секунды надеялся, что сейчас обнаружу его спящим, пьющим – каким угодно, но живым! Но, войдя в дом, я обнаружил вдрызг пьяного хозяина с какой-то прошмандовкой. Они громко скулили и подвывали нечленораздельно.

– Кузя где, мразь!

– О-о-о-о-ой! Горе мне, горе, братишка! Нет больше парня! Погиб по глупости вчера вечером! – пробормотал хозяин и залился горькими слезами.

Я вышел на крыльцо и, присев, обхватил руками голову. Я не хотел в это верить, это не должно быть правдой. Но ничего не менялось, и только вой пьяниц доносился из-за двери.

На следующий день Кузю опознал социальный работник приюта. Из заключения судмедэксперта стала известна причина гибели, а после удалось восстановить полную картину трагедии.

В тот вечер, когда я уехал в лагерь, они продолжили пить, а после отправились купаться. Вот тогда среди алкашей зашел спор, насколько водохранилище глубокое. Кузя имел неосторожность сказать, что глубина настолько большая, что, даже если прыгнуть с моста, до дна можно не достать. Какой-то алкаш-пересидок стал подстрекать его, указывая на то, что тот преувеличивает (пиздабол). Алкоголь дал о себе знать, и Кузя молча пошел на мост и спрыгнул с платформы ногами вниз. Под общие возгласы он успешно всплыл и, выбравшись на берег, заявил, что до дна он не достал. Но и этого показалось мало собутыльнику – он продолжил подстрекать Кузю, указывая на то, что с платформы любой дурак может спрыгнуть, а ты нырни с верхней балки, вот тогда я с тобой соглашусь!

Кузе стоило отказаться от этой затеи, но он был настолько разгорячен алкоголем и своим непоколебимым авторитетом, что не смог отказаться от предложенного испытания. Он выпил для храбрости еще спирту, и под выкрики собутыльника, – «Ну что, слабо!? Зассал, да!?» – отправился в свой последний путь.

Он залез на верхнюю балку моста и вновь прыгнул ногами вниз, после чего уже не всплыл. Как стало известно от зевак, спасатели вытащили его тело аккурат возле опоры моста, подцепив «кошкой» за ребра.

Но самым отвратительным и ужасным в этой трагедии стала причина его смерти. Он не захлебнулся, а с размаху налетел на металлический штырь, скрытый под водой. Видимо, еще со строительства моста остался кусок арматуры, вот он с размаху на нее и налетел, будто на кол.

Подстрекателю не предъявили никаких обвинений. Он так и продолжил спиваться, бессмысленно растрачивая свою никчемную жизнь.

Поскольку у Кузи не осталось живых родственников, то похороны были организованы за счет государства. Это означало, что его похоронили, как бесхозного, в самом простом деревянном ящике, с обыкновенным деревянным крестом, который уже через пару лет истлеет, и от могилы не останется и следа. И лишь пару венков от приюта украсили его могильный холм на первое время. Это все, что мы смогли для него тогда сделать.

Ужасная смерть, и ужасная судьба была у этого парня. Я очень часто вспоминаю его и всегда задаюсь одним вопросом – мог ли он прожить другую жизнь в тех обстоятельствах? И каждый раз прихожу к выводу, что он не мог иначе, это был его осознанный выбор. Такое было время, такими были все мы. И не каждому удалось дожить до сегодняшнего дня.

Наступила королевская ночь в летнем лагере, и это мероприятие вызывало у меня приступ омерзения. Это походило на пир во время чумы! Как можно было веселиться, когда вокруг столько смертей? И, напившись, я уже хотел устроить скандал и прекратить это веселье, как вдруг осознал, что отдыхающие дети были совсем не при делах. В их жизнях не поменялось ровным счетом ничего – у них по-прежнему здравствовали родные и близкие, их друзья были живее всех живых, они были беззаботно счастливы. Все они! Но не я…

Я оказался полностью морально разбит. В мире больше не осталось ничего, что могло бы хоть как-то меня сдерживать. Весь вечер я долго размышлял сам с собой на тему уголовных понятий и правильности своего поступка. Предал ли я брата? В памяти невольно всплывали последние слова Кузи, что теперь мне с этим жить…

За окном веселились ребята, играла громкая музыка, а я пребывал в тяжких страданиях. И вдруг я поймал себя на мысли, что я их всех ненавижу. Мне больше нечего терять, не для кого себя беречь, не осталось ни друзей, ни близких – никого! В тот момент, собрав всю волю в кулак, я принял твердое решение, что, когда состоится суд над убийцей брата, я пристрелю его прямо в зале суда, или когда его будут выводить из автозака. И от этой мысли мне сразу стало легче, будто принял таблетку болеутоляющего. Отчего тут же уснул крепким сном.

Наутро я молча наблюдал, как разъезжаются дети, видел, как их забирают родные. Они светились от счастья. Все прощались со своими вожатыми, и я подошел к Насте, но разговор как-то не клеился.

– Вот мой адрес и телефон, – внезапно сказала она, протянув записку. – Если что-то нужно будет – пиши, звони. Мои двери для тебя открыты.

Я, краснея от смущения, молча взял записку и, промычав «Спасибо», поплелся в автобус, который приехал за нами из приюта.

Возле автобуса случился неприятный казус: у меня ведь был автомобиль, и я попытался договориться, что поеду самостоятельно позади автобуса, на что получил строгий отказ от воспитателя. Тогда я понял, что машину придется временно оставить тут.

В эту же ночь мне удалось ее перегнать и бросить в ближайших дворах возле приюта. Меня очень напрягала эта конспирация, но ничего поделать я не мог. До моего совершеннолетия оставалось чуть больше недели, а ведь еще предстояло выучиться на водительские права. На это нужны были деньги, которых у меня вообще не было.

О судьбе Мишки ничего не было слышно, Кузя погиб, брата убили, Рустама убили. За месяц с небольшим я насмотрелся такой жути, перенес такие потери и страдания, которые не всем взрослым выпадают за всю жизнь, а мне ведь тогда даже восемнадцати не было.

В один из дней раздался звонок от Димы, старого приятеля моего брата, того самого, что приезжал в приют на «Бумере». Он сообщил мне очень важную новость и возложил на меня очень ответственное задание.

– Саша, нужно встретить человека на ж/д вокзале! Сегодня вечером, в 22:00, в город приедет новый смотрящий. Погоняло – «Колун», едет он прямо с зоны, у него полный голяк. Твоя задача его встретить и разместить в вашем коттедже.

– Но у меня нет ключей! Они у Кривороговых! Я думаю, проще им поручить эту задачу?

– Кривороговы уже пару дней в СИЗО №1 Екатеринбурга торчат, и выйдут оттуда нескоро. В городе своих людей не осталось, вся надежда на тебя! Смотри, не подведи!

– А ключи!?

– Они у родителей Рустама. Кстати, они выделят тебе деньги, которые я перевел, тридцать тысяч рублей. Пять штук отдашь родителям Рустама, пять возьмешь себе за хлопоты, остальное Колуну отдашь, с поклоном от меня. Все понял?

– Понял!

Весь день я ходил, словно на иголках, очень волновался и нервничал. Вот же, как все закрутилось, в город поставили нового «смотрягу». Быстро они. И я вдруг окреп духом – кажется, еще не вся жизнь потеряна. Во всем городе нет никого надежнее меня! Это вселяло в меня гордость, я вдруг ощутил свою важность.

Этот Колун будет просто жизненно нуждаться в надежных людях, вот тут я ему и пригожусь! Он меня обязательно подтянет к себе, и уже вместе мы закрутим в городе такие дела! Выбьем положенные мне бани у пилорамщиков, я стану там управляющим, буду отстегивать на «общак», за меня будет серьезная впряга, и все будет, как в песне – много денег, машина, все дела! От этих мыслей у меня шла кругом голова. Впервые за длительный период на моем горизонте вновь нарисовались четкие перспективы. Мне даже стало легче дышать.

Ближе к вечеру, дождавшись ухода сотрудников, я подошел к ночному воспитателю и просто объяснил, что через пару дней я выпускаюсь отсюда, и мне уже терять нечего, поэтому позвольте мне просто съездить по важным делам, обещаю вернуться до полуночи. С моими аргументами было невозможно поспорить. Естественно, меня отпустили.

Я заранее приехал на вокзал, и, когда к назначенному времени подъехал поезд, а привокзальная площадь наполнилась людьми, мне стало боязно, как бы не упустить такого дорогого гостя. «Как бы он на такси не укатил, этот браток», – подумал я, и вдруг осознал, что ему в принципе некуда ехать, и он явно будет ждать меня на вокзале до упора.

И вот, когда народ уже рассосался и площадь опустела, я стал пристально высматривать граждан бандитской наружности, но ничего в радиусе обзора не наблюдал. И тогда, потеряв терпение, я просто пошел бродить по вокзалу в надежде его найти. И действительно, я наткнулся на каких-то двух высохших дрищей возле касс, где их прессовали менты.

– Где паспорт, я спрашиваю?

– Так ведь я только откинулся, начальник! Еще с утра у хозяина чалился!

Не веря своим ушам и глазам, я молча смотрю на этих двоих, а затем неуверенно спрашиваю одного:

– Колун?

И он тут же оживился.

– О! Братан! А ты, наверное, Саня, да? А меня предупредили, что ты крепкий малый!

Он повернулся к ментам и с довольным лицом прохрипел:

– Ахах! А вот и такси подъехало!

Сотрудники молча отдали его бумажки и ушли прочь. А я зачем-то взял их сумки и понес к машине. Иду, а самому как-то слабо верится, что это новый «смотрящий». Думаю, надо проверить их как-то, но, как только мы сели в салон, он сразу стал рассказывать мне про Диму и про моего покойного брата, что были они друзьями крепкими, и все такое. Значит, это именно мой клиент.

Мы заехали к родителям Рустама, я забрал деньги, ключи, отстегнул им купюры за «хлопоты», сразу отложил положенное себе, и, оказавшись в коттедже, я передал оставшиеся деньги Колуну.

– Это тебе от Димы, передавал низкий поклон...

– О, ништяк, браток, живем! – воскликнул он и оголил свои сгнившие передние зубы в страшной улыбке. Прежде я такой жути не видел. У моего брата все зубы были на месте, и они были идеально белыми. А этот будто кислоту пил всю жизнь – не зубы, а иголки какие-то остались.

Вот тогда у меня фундаментально закрались сомнения в правильности романтики уголовного мира, поскольку новый «смотрящий» был полной противоположностью моего покойного брата. Я в один миг решил пересмотреть свои жизненные приоритеты. Кажется, это не те люди, с которыми я бы хотел связать свою жизнь и карьеру. Но окончательный гвоздь в крышку гроба в вопросе выбора моего жизненного пути был забит после просьбы урки принести столовую ложку.

– Братан, надо подлечиться... У тебя весло есть?

– Чего, простите?

– Ну, ложка, мля, обыкновенная, есть в хозяйстве?

– А-а-а-а! Конечно!

Вытащил из кухни столовую ложку, еще не понимая, для чего, и с улыбкой протянул ему в руки.

– Вот, пожалуйста...

И тут эти два сушеных мудака начинают творить какую-то алхимию! Его подельник откуда-то вытащил маленький коричневый сверточек и высыпал комочек серо-грязного дерьма на ложку. Колун достал зажигалку и стал нагревать ложку снизу! В один момент комочек растаял и стал пениться.

– Баян давай! – скомандовал он своему подельнику.

Тот вытащил уже пользованный инсулиновый шприц и ловким движением набрал жижу внутрь.

Сказать, что я был ошарашен – это вообще ничего не сказать. Я был в лютом ауте от всего происходящего, я даже слово вымолвить не мог, буквально онемел!

На моих глазах новый «смотрящий» за городом ебашился по вене героином, одним шприцем на двоих, как последняя наркоманская сука! Это же полнейший адовый пиздос! Я ожидал увидеть СМОТРЯЩЕГО, а вместо матерого арестанта передо мной предстал жалкий исхудалый урка, не обладающий никакими выдающимися качествами.

Свято помня наставления покойного брата о негативном отношении к наркотикам и наркозависимым гражданам, этот жалкий «Колун» мгновенно потерял всякое уважение в моих глазах.

Эти два мудака еле слышно застонали в унисон, их начало «мазать», и я, не желая больше смотреть на этот ужас, положил ключи от дома на стол и молча вышел на улицу. Меня всего трясло и колотило, не то от ужаса, не то от гнева. Уже по пути в приют я позвонил Диме, которого всегда считал адекватным мужиком, и задал ему ряд обоснованных вопросов, касающихся нового ставленника.

– Это что за говно вы сюда поставили следить за городом?! Это же наркоман полудохлый, его же любой школьник побьет, какой он, к черту, авторитет! Вы там совсем, что ли, ослепли, или на зонах люди порядочные закончились?

Я ругался, не выбирая слов, надеясь на понимание со стороны Димы, и для меня было полным шоком, что он целиком и полностью был на стороне Колуна.

– Дима! У меня брат голову сложил в борьбе против наркотиков, а вы смотрящим ставите героинового наркомана! Вы там в своем уме?!

– А это уже не твоего ума дело, Саша! – грубо ответил Дима. – Ты лучше впечатления свои придержи при себе! Колун человек правильный, наших кровей, он все дела сделает, как полагается! А ты лучше придумай, как ему помочь быстрее освоиться в городе!

Он бросил трубку, а я не верил своим ушам. Это был какой-то нереальный фантастический расклад. Я ни за что на свете не стану помогать наркоману, а уж тем более вести с ним какие-то общие дела. И если нет у меня другого пути, то лучше пусть я так и буду один, но наставления брата не нарушу и не оскверню его памяти.

С этой мыслью я в гневе швырнул телефон в сторону и ушел в приют, где почти до утра не мог заснуть, пытаясь переосмыслить все случившееся. Я отказывался принимать сложившиеся обстоятельства. Если мир уголовных понятий теперь таков, то мне с ним не по пути.

На следующий день случилось то, о чем я совсем позабыл в суматохе дел.

– От лица всего коллектива мы торжественно поздравляем тебя, Сашенька, с твоим совершеннолетием! – восклицала заведующая приютом. – Теперь ты – полностью взрослый человек и полноправный член нашего общества! Ура-а-а-а!

Раздались общие аплодисменты как рабочих, так и воспитанников приюта. Заведующая достала подарочный пакет и вручила мне этот презент. Внутри я обнаружил полотенце и шампунь. «И это всё?» – невольно возник вопрос в моей голове.

– А что теперь дальше? – спросил я растерянным голосом.

– Дальше оформим тебе все документы, и пойдешь в социальную защиту, там тебя поставят в очередь на жилье. А пока очередь двигается, тебе временно выделят комнату в семейном общежитии! – важно оповестила заведующая.

Я стоял, совсем растерянный, и неловкая улыбка никак не сходила с лица. «Неужели на этом все?» – спрашивал я сам себя, еще не понимая, что произошло.

Уже в кабинете директора я задал вполне логичный вопрос:

– А на что же мне жить вообще? У меня даже на еду денег нет...

Заведующая объяснила, что когда будут готовы документы, то со сберегательной книжки мне выделят так называемые «подъемные средства» в размере пятидесяти тысяч, если мне не изменяет память. И, вроде, на первое время мне должно хватить этих денег, чтобы хоть как-то освоиться, но меня дико пугала пустота на горизонте.

– Вот, заполни анкету! – попросила заведующая.

Я взял лист, и в одном из пунктов увидел строку с просьбой указать номер телефона.

– Телефон! – воскликнул я и тут же побежал прочь из здания.

Я оставил вчера телефон в салоне автомобиля, и когда я вбежал во двор, то, к своему ужасу, не обнаружил там своей машины. На мой немой вопрос ответила бабка, сидящая на лавочке у подъезда:

– Милиция приезжала, изъяли машину еще утром!

– Как изъяли!?

– Забрали, и все!

Первым делом меня кинуло в жар от мысли, где мой пистолет?! И тут же у меня отлегло от души – я вспомнил, что так и не забрал его из-под камня у забора летнего лагеря. Но как же мой телефон?! Куда я без него, там ведь все мои контакты, вся моя жизнь!

Я пришел на штраф-стоянку, чтобы узнать, как можно забрать автомобиль. Оттуда меня отправили в отдел милиции, и вот там уже мне сообщили, что автомобиль был в розыске. Оказывается, бывший хозяин, который отдал машину за долги, как только узнал, что мой брат мертв, сразу же побежал писать заявление об угоне.

Следующие пару часов я провел в кабинете у дознавателя, объясняя, какое отношение я имею к этому автомобилю. Я особо не лукавствовал, сказал, как есть, что автомобиль принадлежал братьям Кривороговым, которые передали мне его с документами с просьбой присмотреть. Я ничего не придумал лучше, как просто бросить его во дворах, так как водить не умею, и водительского удостоверения у меня нет.

Сам факт наличия в бардачке документов на автомобиль и договора купли-продажи с подписью прежнего хозяина освободил меня от какой-либо ответственности, но прибавил головной боли старому хозяину. Теперь его стали дергать за ложное заявление об угоне.

Вот так, легко и просто, я лишился последнего наследства от покойного брата. Но что больше было обидным, так это кража телефона.

– Какие вещи вы хотели забрать из салона авто?

– Ну, у меня там телефон валялся...

– В описи изъятых вещей никакого телефона не значится!

И легкая ухмылка скользнула на моем лице. Менты, суки, подтянули мой сотовый телефон, во шакалы!

И сначала я даже расстроился, а потом вдруг осознал, что мне теперь больше никогда никто не сможет дозвониться из прежней жизни. Никакой Дима, никакой наркоман Колун, ни один из записанных в телефонную книгу бандитов больше никогда мне не позвонит. И на душе мне сразу стало легче. Кажется, я стал по-настоящему свободным, или все же нет?

С этой мыслью я отправился в сторону летнего лагеря. На последние деньги я оплатил проезд и, добравшись до места, на всякий случай огляделся по сторонам. Ржавой цепью были обмотаны ворота, за которыми одиноко качало ветром цветную качель. «Как же это символично», – подумалось мне. Кажется, детство закончено, пришла пора шагать дальше.

Я достал из-под камня пистолет, засунул его за пояс и просто пошел пешком обратно. Я шел много километров по загородной трассе в тишине, и будто вся жизнь заново проносилась в моей памяти.

Вот я совсем маленький, моя семья в сборе, и нет меня счастливее на свете. Вот я уже постарше, и не стало отца, но пишет, не забывает брат. Вот не стало и матери, но брат не оставил меня в беде. А вот не стало и брата... И я один шагаю по этой дороге.

Как-то незаметно поднялся ветер, и на улице пошел дождь, сначала мелкий, назойливый, а затем полноценный, обычный. По лицу скатывались капли дождя, будто очищая меня от прежней жизни, от того горя, что мне пришлось пережить.

На улице уже стемнело, когда я шагал по улицам города. Мне было плевать, что, возможно, меня потеряли в приюте. Для них я был уже отработанным материалом. Я остановился возле уличного фонаря, чтобы сверить адрес на измятой бумажке. Кажется, я на месте.

Стучусь в дверь частного дома, и мне открывает интеллигентного вида женщина:

– Добрый вечер, – говорю, еле сдерживая стук зубов.

– Добрый, а вы к кому?

– Настю можно увидеть?

– Конечно, можно. Проходите, не стойте под дождем!

Я вошел в теплый и уютный дом.

– Вы же совсем промокли! – причитала женщина. – Я вам сейчас сухую одежду дам!

На кухне сидел знакомый мне крепкий седовласый мужик средних лет.

– Пришел все-таки?

– Да...

– Ну, и на какой ты стороне?

– На правильной...